Фёдор и Алексей Басмановы. Пять веков без права голоса. Настоящая история боярского рода Басмановых-Плещеевых

Героическая оборона Рязани 1564 года

Я специально пропустила эпизод про оборону Рязани (Переяславля – Рязанского) в главе, посвященной А. Д. Басманову. На долю отца и так выпало столько удивительных подвигов! Рассказу об этой красивой героической битве, место здесь! Как лучшему подтверждению, что яблочко от яблоньки падает недалеко…

Рязань…Благодатный край, которыми восхищались иностранцы, побывавшие в Россию. Вот как описывает рязанскую землю Генрих фон Штаден:

«Область эта – ворота Русской земли и Москвы. Рязанская земля такая прекрасная страна, что подобной ей я и не видывал… Если крестьянин высевает 3–4 четверика, то ему еле-еле хватает сил, чтобы убрать урожай…В этой стране много лип, а в них пчел и меду. Одним словом: это прекрасная страна. Большая часть дворов и острогов стоят пустыми, остальные сожжены»^[126].

Восторженно писал о рязанской земле и барон Герберштейн:

«Эта область плодоноснее всех прочих областей московских; в ней, как] говорятъ, одно зерно пшеницы приносит иногда по два колоса и больше: их стебли растутъ такъ густо, что лошади не могутъ свободно переходить через поле… меду, рыбы, птицъ и дикихъ зверей тамъ множество, а древесные плоды гораздо нежнее московских; народъ – самый смелый и воинственный…Изъ Московии к этой крепости и далее, на пространстве почти 24 гермнских миль, течетъ Танаис по местности, называемой Донко (Donco)»^[127].

Изначально Рязань была важным военным объектом и засечной чертой, поэтому часто подвергалась нападениям татар: «Татарские моря охватывали Россию с юга и востока, великая дуга приграничья постоянно полыхала огнем»^[128]. Для врагов рязанская земля являлась желанной и богатой добычей. Восточная граница Рязанского княжества разделяла Русь непосредственно с Ордой. Граница эта образовывалась течением р. Мокши. Линия, идущая несколько севернее Моршанск – Пенза, образовывала границу Рязани с Ордой в междуречье Цны и Суры. Граница по Суре (по ее левому берегу) и вплоть до Волги стала составлять русско – ордынскую пограничную линию в конце XV – начале XVI в. В ранние времена на правом берегу Оки от Калуги до Переяславля – Рязанского, ежегодно разворачивались конные русские полки в ожидании татарских нападений.

В начале XVI века на крымских рубежах сохранялось относительное спокойствие, изредка нарушаемое локальными набегами небольших татарских отрядов. По подсчётам историка В. В.Пенского, только за время правления Грозного, хан Девлет – Гирей лично возглавил семь походов на Русь: 1552, 1555, 1562, 1564, 1565, 1571 и 1572^[129]. И это без учёта нескольких несостоявшихся и возглавляемых сыном хана и «царевичами». Самым известным является поход 1571 года. За всю историю русско-крымских войн он оказался наиболее разрушительным. Войско Девлет-Гирея нанесло удар и разгромило русскую армию под стенами столицы. Город едва ли не целиком сгорел в пожаре, окрестности подверглись страшному опустошению. За этот поход русские поквитались с татарами в 1572 году при Молодях.

Но при всём при этом к моменту описываемых событий Рязань непростительно ослабила хватку. Расслабилось и местное управление, в чьи обязанности входила организация укреплений, контроль их состояния, боеспособность тех или иных объектов. Татарским войскам был свойственен наступательный характер действий, они предпочитали вести войну на вражеской территории. Основу же русской стратегии составляла оборона своей земли. Именно поэтому наши предки особое внимание уделяли фортификации. Не только основных городов, но и засечных «крепостей», где в случае набега укрывалось местное население.

По мнению Д. М. Володихина, Рязань, часто разоряемая татарами в былые времена, мало интересовала Грозного, как и некоторые другие города. К таковым он причислил Псков, Смоленск, Рославль, Стародуб, Чернигов, области южнее Одоева и Белева и др. Рязанский край с юга и востока был защищен широкой полосой лесов и больших рек, а притоки Дона защищали его от нападений с юго-западного направления. Крымцы могли пройти к Рязанской земле только мимо Тулы. Считается, что из двенадцати новых городов, поставленных в правление Ивана Грозного на южной границе, некоторые предназначались для защиты именно Рязанского уезда: крепости Михайлов (1551), Дедилов (1554), Плова, Солова, Крапивна (1561), Епифань (1566), Данков (1568). Города образовывали практически непрерывную линию, перекрывающую водораздел Дона и Оки и ту самую дорогу, по которой с давних времён в Рязанский уезд приходили крымские татары. Планировалось строительство ещё одной крепости на этом рубеже, на Урляпове городище. Однако к 1564 году пресловутая Рязань оказалась в совершенно неудовлетворительном состоянии и вряд ли могла стать достойным форпостом в случае набега вражеского отряда. Не было здесь и частей царской армии, способных в случае нападения дать достойный отпор. Увы, во времена правления Иоанна Грозного не существовало постоянно действующих воинских частей и соединений «батальонов, бригад, дивизий, корпусов»^[130], которые бы могли выдвинуться на помощь сразу же после получения вести с гонцами. Учёных удивляет лишь халатность сторожевой службы, которая собирала сведения «в поле». Иногда при тщательной и предусмотрительной работе подобные набеги удавалось разглядеть и подавить в зародыше. Отмечая, что набег Девлет-Гирея застал наше правительство врасплох, А. А. Зимин сообщает, что на южных окраинах были оставлены лишь немногочисленные заслоны. Воевод распустили по домам. По мнению учёного, Грозный не ждал столь подлого вторжения, потому что незадолго до этого крымским ханом была принесена шерть^[131]. Про отвлечённость Грозного, не ожидавшего удара и занятого летом 1564 года полемикой с Курбским, говорит и П. А. Садиков.

По мнению М. Н. Тихомирова^[132], свою роль сыграло то, что город находился в стороне от большой дороги, по которой последнее время ходили крымские татары. Кроме этого, нарастал конфликт с польско-литовским государством, которое не смирилось, потеряв Полоцк. Осенью 1564 года литовское войско (в котором, кстати, уже находился предатель интервент А. М. Курбский), перешло в контрнаступление на западе. Как считает Р. Г. Скрынников, большая часть русской армии была стянута к северо-западной границе и находилась в районе Великих Лук. Данная проблема являлась более актуальной. Именно в этот момент, не без согласования с Сигизмундом, крымцы вторглись в наши границы, вероломно нарушив соглашение. Сил, составляющих заслоны, не хватило, чтобы сдержать внезапный натиск подготовленного татарского войска.

«В то же время на Рязани были во государьском жалованье в поместье боярин Олексей Данилович Басманов Плещеев да сын его Феодор, и слыша многие крымские люди приход на Рязанскую украину, они же со своими людьми да с тутошними не со многими людьми шедшее под люди крымских людей побили и языки поимали не дошед города. Те языки сказали, что пришел царь Девлет-Кирей, а с ним дети его калга Магмет-Кирей царевич да Алды-Гирей со своими крымскими людьми: то первая весть про царя, безвестно убо бяше пришел. Тех же языков прислал Алексей Данилович Басманов да сын его Феодор ко государю царю и великому князю Ивану Васильевичю, а сам Олексей и сын его Феодор сели в городе на Рязани со владыкою Филофеем и ту сущих во граде людей обнадежили, не сущу бо тогда служилым людем никому, кроме городских людей ту живущих и селян, которые успели во град прибежати. Не бо тогда на граде никаких градских крепостей, занеже градъ ветхъ велми бяше, но иные стены палися, и прихожение царево безвъстно ино таково не бяше. У града же тогда крепости нужные с нужею едва поделаша и града покрепиша и бои по стенам изставиша и из града выезжжая с Татары бишася, из града стрельбою по царевым полком из наряду стреляти. Татари же ночным временем с приметом и с огнем многажды прихождаху и хотяху взятии град, божиим же заступлением и пречистые богородицы и великих чюдотворец Руских молением граду ничто успеша и от града отступиша в своя страны…»^[133].

 

«Того же году октября во 2 день писал к государю царю и великому князю с Резани боярин Олексей Данилович Басманов да сын ево Федор Олексеевич, что пришли на резанские места крымские многие люди; и они под людьми были и языки поимали. И языки сказали, что идет царь, а с ним царевич Магмет Кирей да Олды Гирей, а с ним шестьдесят тысечь, а приступать царю к городу к Резани. И царь к городу пришол, и был он у города Переславля, а стоял три дни. А боярин Олексей Басманов и с сыном Федором в городе были и государевым делом промышляли; и пошол крымской царь от города прочь…»^[134].

Некоторые историки считают, что Фёдор и Алексей Басмановы оказались на рязанской земле случайно. По мнению других (Б. Н. Флоря, П. А. Садиков), они находились рядом, в своём рязанском поместье. В. В. Пенской считает, что отец и сын возвращались со службы, вероятно с «береговой». Сложно сказать, как оно было на самом деле. Но в списке басмановских вотчин и имений нет земель в рязанских краях. А в Разрядной книге не сохранилось сведений о назначениях Басмановых в этот период времени, хотя это могло бы прояснить, откуда и куда они двигались. Так или иначе, «ввязались» в эту историю Фёдор и Алексей сами, по доброй воле. Басмановых никто никуда не гнал и не заставлял. Крымцы уже надвигались, шли между Рязанью и Пронском, опустошали земли по реке Воже, далее через Оку до села Кузьминское. Столкнувшись с первыми признаками надвигающейся беды, отец и сын напали на крымские «загоны» и захватили «языков», в числе которых попались калга Магмет-Гирей и царевич Алды-Гирей. Знатные крымские пленники поведали о надвигающемся войске. Отправив к царю гонцов, Басмановы поспешили в город. Царь в это время находился на богомолье в Покровском монастыре Суздаля. По мнению А. А.Зимина, Грозный планировал отпраздновать там Покров Богородицы. На подкрепление надежды не было. Басмановы, скорее всего, об этом если не знали наверняка, то догадывались. Обратившись к духовной помощи владыки Филофея, они организовали работу по укреплению крепости и города, который обнаружили в неподобающе ветхом состоянии. Кроме этого, требовалось собрать, мобилизовать, организовать на борьбу те малые силы, что оказались в распоряжении. Стоит ли говорить о том, что это были за силы? Отважные русские люди, но мирные жители: крестьяне, помещики, горожане. Среди этих немногочисленных помощников не было равных по силе, опыту и статусу Алексею Даниловичу. Как долго при таких условиях может продержаться даже очень талантливый воевода? Снова вспомним поговорку «один в поле не воин». Чтобы организовать оборону объекта и успешно держаться несколько дней в осаждаемом городе, мало собственного таланта. При себе нужно иметь людей, способных быть твоей правой (и левой рукой) и прикрыть спину. Даже если роль Фёдора в обороне Рязани была не столь велика (лично я – сомневаюсь), скорее всего, это была нужная, важная, ответственная, необходимая роль. Чётко и разумно выбранная, отведенная и определенная для него отцом, умеющим просчитать всё до мелочей. То, что Алексей Данилович Басманов понимал в военном деле больше всех историков вместе взятых (пытающихся обесценить сделанное Фёдором), можно не сомневаться. Сын – вот кто был его глазами и ушами. Самый лучший, верный и беспрекословный помощник.

Когда Девлет-Гирей подступил к стенам города (П. А. Садиков считает, что это случилось 1 октября), русские защитники ждали во всеоружии. Представьте на секуду, какой груз сумели вытащить на себе Басмановы, чтобы подготовить к обороне город, находящийся в столь плачевной ситуации?! Единственный раз за всю книгу коснусь цифр. Согласно летописи, татарское войско противника насчитывало 60 тысяч воинов. По мнению В. В. Пенского, примерно такое же число против семи тысяч наших воинов было выставлено в битве при Судбищах, с той разницей, что число защитников Рязани вряд ли достигало отметки семи тысяч. Складывается впечатление, что 60 тысяч – это любимая цифра официальных летописцев, она часто попадается в летописях. Хорошо, просто мысленно уполовиньте. Не многовато ли на неукрепленный город с горсткой защитников? Татары, затеявшие военный поход, в отличие от наших были подготовлены и вооружены до зубов. Однако, несмотря на это превосходство, все попытки противника взять город штурмом провалились. Напрямую источники не называют битву кровопролитной, но если выуживать из текста мелочи, картина представляется весьма драматичная. Согласно разным источникам, Басмановы держали оборону от четырех до шести дней. В таких условиях и пары дней хватит. Попробуй «день простоять и ночь продержаться»! Татары, не владеющие осадной артиллерией, предпочитали не штурмовать укрепленные города и остроги и делали ставку на численный перевес, а не на «правильную осаду»^[135]. Попытка психологического давления также активно использовалась. Тем более в данном случае это было не сложно. Представьте себе состояние защитников города, которые оказались в осадном положении, практически на краю света. Насколько должен был быть силён дух Алексея Даниловича, Фёдора и владыки Филофея, чтобы поддерживать боевой настрой других. Тем более, эти «другие» не были профессиональными «вояками». Холопы, крестьяне, горожане, соседи, землевладельцы… По сообщению летописи, татары возобновляли бои даже ночью, хотя в ночное время все стороны боевые действия обычно прекращали. Но наши и не думали сдаваться.

Во время осады Девлет-Гирей вступил в переговоры с воеводой А. Д. Басмановым и передал грамоту для Ивана. В этом послании хан обвинял московского государя в том, что переговоры о «замирении» были сорваны по вине самого Ивана, отказавшегося платить «Магмет-Кирееву дань» и насильно задержавшего в Москве крымское посольство^[136]. Несколько раз защитники Рязани выезжали из города и принимали бой «в поле». Само собой, доходило до рукопашных схваток.

Перепробовав все возможные средства, татары вынуждены были отойти. Отступая, они нанесли урон деревням, сожгли поселения, но продолжить схватку с жителями самой Рязани уже не решились. Согласно Псковской летописи, после ухода Девлет-Гирея сопротивление не закончилось^[137]. Один из татарских отрядов под руководством ширинского князя Мамая численностью около 4000 человек вернулся назад. Что именно заставило князя пойти на этот рисковый шаг, сказать сложно. Мужское и воинское честолюбие, желание отличиться и испытать судьбу в одиночку, жажда добычи… Но отряд был встречен и героически разбит Басмановыми и михайловским воеводой Ф. И. Татевым – первым человеком, кто прибыл на подмогу. Мамая и его людей взяли в плен.

За рязанскую победу государь наградил Алексея Даниловича и Фёдора Алексеевича золотыми монетами^[138]. Посланник Иоанна П. И. Хворостинин зачитал победителям торжественную царскую речь. Как отмечает Пенской, золотой царский наградной во времена Грозного, являлся самой большой почестью. Он заменял ордена и медали. Не каждый воевода мог такой наградой похвастаться.

«…Тому, кто отличится перед другими или окажет какую-либо особенную услугу, царь посылает золотой с изображением св. Георгия на коне, который носят на рукавах или шапке, и это почитается самой большой почестью, какую только можно получить»^[139].

В конце 1553 – начале 1554 года «денгой золотой» был награжден И. Черемисинов за успешный поход против бунтавщиков «луговой стороны и арьских мест»^[140] в Казани. По «золотому корабленому» получили князь С. И. Микулинской-Пунков и первый воевода передового полка И. В. Большой-Шереметев. Остальные воеводы получили по «золотому угорскому», награду меньшего достоинства^[141]. Награждал золотым государь и Тимофея Тетерина, когда тот еще не был предателем^[142]. Причём дважды. В том числе когда Тетерин талантливо руководил стрельцами во время осады Нойхаузена – это был большой вклад в победу русских войск. Получали золотые награды крупные политические деятели Данила Адашев и Матвей Ржевский (последний – дважды).

Незадолго до Рязанской обороны государь наградил золотыми воевод, отразивших в сентябре 1564 года нападение литовцев во главе с Сапегой на Чернигов^[143] и захвативших сапегино знамя. Не обошёлся без такой награды один из любимцев царя – талантливый выдвиженец Михаил Безнин за боевые действия против немцев у Раковора зимой 1573/74^[144]. Награда была столь существенной и почётной, что существовала даже должность «гонца с наградными золотыми». Пример такой должности называет С. Б. Веселовский, приводя в пример А. И. Карло^[145].

Не смотря на то, что историки относятся к Басмановым неоднозначно, рязанскую битву практически все считают примером героизма, русской отваги, смелости и находчивости. Одно из самых романтичных описаний защиты Рязани оставил Н. М. Кармазин, которого в симпатии к Басмановым точно не упрекнёшь:

«Обманутый дружелюбными уверениями хана, царь действительно распустил наши полки украинские, так что в Рязани, осажденной Девлет-Гиреем, не было ни одного воина, кроме жителей. Она спаслась геройством двух любимцев государевых, боярина Алексея Басманова и сына его, Федора, которые находясь тогда в их богатом поместье на берегу Оки, первые известили царя о неприятеле, первые вооружились с людьми своими, разбили несколько отрядов ханских и засели в Рязани, где ветхие стены падали, но где ревность неустрашимая сих витязей, вместе с увещениями епископа Филофея, одушевили граждан мужеством. Крымцы приступили днем и ночью без успеха: трупы их лежали грудами под стенами. Действие нашего огнестрельного снаряда не давало им отдыха и в стане. Узнав, что Иоанн в Москве, что воеводы Феодоров и Яковлев с царскою дружиною уже стоят на берегу Оки; что из Михайлова, из Дедилова идёт к ним войско, что смелые наездники российские везде бьют крымцев, приближаясь к самому их стану, Девлет-Гирей ушел еще скорее, нежели пришел; не дождался и своих отрядов, которые жгли берега Оки и Вожи. За ними не гналися; но ширинский князь его, Мамай, хотев долее грабить в селах пронских, был разбит и взят в плен с 500 крымцев; на месте легло их более трех тысяч. Через 6 дней все затихло: уже не было слуха о крымцах. Иоанн, оставив царицу и детей в Александровской слободе, выезжал из Москвы к войску, когда Басмановы донесли ему о бегстве неприятеля: личная доблесть и слава сих двух любимцев еще более оживляла его радость: он дал им золотые медали»^[146].

Хотелось бы процитировать отрывок из работы В. В. Пенского, который относится к Басмановым с очевидным глубоким уважением.

«Читая лаконичные летописи из разрядных книг, рассказывающих об этих осенних днях, осознаешь, что перед нами разворачивается картина, ничуть не уступающая по драматизму и динамике любому историческому боевику, да хоть тому же «Царству небесному»! И в самом деле, снова перед нами город, оставшийся без защиты, куда сбежались в поисках укрытия жители окрестных деревень и городков, павший духом епископ и немногочисленные воины гарнизона неготовой к обороне крепости, благородный герой (уж в чем в чем, а в «дородстве» Басманову не откажешь!), пробивающийся сквозь несчетные сонмища супостатов в, казалось бы, обреченный город и берущий на себя его оборону, многодневная осада города беспощадными ворогами, жаждущими крови, женщин и добычи, – и, без иронии, ибо так всё и было, счастливый конец!»^[147].

Добавлю занимательный факт, очень наглядно демонстрирующий некоторую несправедливость жизни. Примерно при таких же обстоятельствах в 1512 году Симеон (Семен) Калужский, один из сыновей Ивана III и Софьи Палеолог, совместными усилиями со святым юродивым Лаврентием Калужским отразил нашествие татар под предводительством Менглет-Гирея на город Калугу. Объединившись, Симеон и Лаврентий организовали калужан на защиту города. Лишь о состоянии самой Калуги и уровне военной подготовки города, летописи умалчивают. Иронично, что Симеон был своеобразным предтечей князя-беглеца А. М. Курбского. До событий, связанных с обороной города, он пытался сбежать в Литву, но неудачно. Эта успешно выигранная битва, отпустила сыну Ивана III прошлые грехи. Более того, Симеон и Лаврентий попали в число местночтимых святых. В отличие от Басмановых, которые не дождались от потомков благодарности.

Суровая школа жизни. Это уже не Полоцкий поход, где за Фёдора всё решали старшие (по возрасту и званию). Внезапная для самих Басмановых битва была настоящим боевым крещением Фёдора и первым испытанием для юноши, превращающегося в мужчину и воина. Алексей Данилович Басманов являлся в этой битве для сына непосредственным и прямым руководителем, чьи приказы Фёдор обязан был исполнять, не мешкая и не рассуждая. Именно Алексей нёс ответственность (и отвечал бы) за все неумелые действия сына. Думать, как некоторые историки (ни разу не посетившие даже современный военный Донецк), что воевода мог позволить сыну отсиживаться где-то под лавкой, по меньшей мере глупо. И оскорбительно по отношению к памяти такого человека, как А. Д. Басманов. Удивительная неспособность проникнуть в смысл традиций и психологию других людей, хотя даже советский период в 20 веке сохранял эти самые традиции, заложенные в них смысл и энергию. «Есть такая профессия – Родину защищать», – говорит герой одного из самых знаменитых фильмов эпохи СССР «Офицеры». Речь в фильме идёт как раз о преемственности, о военной династии, о великом служении. О том, как идеалы передавались от отца к сыну и далее. Алексей Данилович жил в более ранее время. И уж точно воспитывал своего мальчика заступником, защитником, а не нахлебником. Отрадно и приятно, что в современной Рязани помнят и чтят подвиг Басмановых. Нынче в городе установлены два памятника: мемориальная доска, рассказывающая о подвиге отца и сына Басмановых. Второй – генералу и Герою Советского Союзе В. Ф. Маргелову, рязанскому уроженцу, «десантному бате», создателю ВДВ. У Василия Филипповича было пятеро сыновей, все из них пошли по стопам отца и продолжили военное дело. И это совершенно не случайно. Это прекрасный пример той самой династической «искры», которую сложно понять некоторым современным людям.

Часовня к 900 – летию Рязани с памятной табличкой, посвящённой подвигу Басмановых, г. Рязань, 2020 г.

Памятная табличка с упоминанием подвига Басмановых