Водитель был старым и добрым. Он всегда заботился о своей «ласточке» и «рабочей лошадке», как он иногда называл маршрутку. А маршрутка любила своего водителя. У него были настоящие, живые, а не стеклянные глаза. Пассажиров со стеклянными глазами становилось с каждым годом все больше. Это были разные люди. Одетые в дорогие шубки женщины, и работяги со щетинистыми щеками и красными мозолистыми руками, и даже дети с огромными спортивными сумками. Маршрутка беспокоилась все сильнее. Тревожная пустота все чаще появлялась в глазах детей. От тревоги и тяжких размышлений маршрутка №36 серьезно заболела.
Водитель со светлыми веселыми глазами ремонтировал-лечил маршрутку в гараже. Ведь он любил свою помощницу совсем как живого человека. Маршрутке тем временем становилось все хуже и хуже. Оказалось, что пол прохудился, левый бок покрылся красными пятнами ржавчины, глушитель почти отвалился, да и порог тоже. Маршрутке не хотелось выздоравливать, не хотелось больше возить людей с пустыми глазами. А веселый водитель летом почему-то заболел гриппом. Да так сильно, что попал в больницу. За маршруткой некому было приглядывать.
В гараже ее загнали в самый дальний угол, где машина не видела ничего, кроме дверей и спин других автомобилей. Лишь высоко-высоко почти под самым потолком подслеповато поблескивало маленькое запыленное окошко. Иногда маршрутка №36 могла любоваться небом. Летом небо порой было в дымке дождя или тумана. Осенью становилось холоднее, и небо сверкало хрустальным блеском. Наступила зима, полетел за окошечком вьюжный декабрь. Метель надула снежный холмик у оконной рамы. И вот однажды ясной ночью, кажется, это вновь было под Новый год, маршрутка №36 увидела в окошечко чистое ночное небо, усыпанное драгоценными звёздами. Звезды перемигивались и сверкали так радостно, что напомнили маршрутке искорки, которые она видела в глазах людей, пока их глаза не пустели. Давно уже люди с весёлыми глазами не открывали дверь 36-ой…