В день инициации солнце, кажется, с самого утра собралось светить в полную силу. Накануне прошел дождь, и улицы еще не высохли, а воздух бодрил и освежал. Во дворце было шумно: готовили угощение на кухне, репетировали последний раз слова приветствия, проверяли костюмы и церемониальное оружие. Роун то и дело хмурился, когда его одевали в роскошную одежду, и то и дело с тоской смотрел в окно.
Наконец пришло время. Церемония традиционно проходила на площади перед дворцом, где организовали места для важных гостей и зрителей. Посередине была сцена. Придворный маг что-то говорил Бьерну, тот кивал. Далия напряженно смотрела на дверь, откуда должен был появиться Роун. Карим и Азиза сидели рядом с ней. Айварс, бледный и исхудавший, стоял за троном короля; Бьерн спохватился и насильно усадил его рядом.
Заиграла торжественная музыка. Дверь медленно открылась, и Роун со свитой вышел из дворца. Он настоял на том, чтобы церемонию провели как можно быстрее и без лишней суеты, поэтому придворному магу пришлось изрядно сократить свою речь. Бранд был согласен с Роуном: пышность больше подходила Арифе, а северное королевство всегда славилось простотой манер.
Когда Роун забрался на сцену, музыка стихла. Бранд думал, что никогда еще не видел его настолько серьезным и сосредоточенным. Роун посмотрел на родителей, едва заметно кивнул и повернулся к магу. Тот начал церемонию:
– Я приветствую тебя, мой принц. Народ приветствует тебя.
Бранд вместе со всеми присутствующими проговорил:
– Народ приветствует тебя.
– И я приветствую народ, – отозвался Роун спокойно. Маг забрал у помощника ножны, протянул Роуну. Принц вытащил меч и опустил – так, что острие касалось земли.
– Я клянусь защищать мою страну, мой народ и все традиции, которыми славится Вангейт, – его голос разносился далеко, и никто не смел перебивать его. Бранд ощутил гордость: Роун ничуть не выглядел взволнованным, не нервничал и не делал ни одного лишнего движения. – Клянусь быть достойным сыном своего отца. Быть великодушным и без страха встречать все испытания. Отвечать миром на мир, стремиться разрешать конфликты без кровопролития.
Он сделал паузу, посмотрел туда, где сидела королевская семья. Бранд понял, что Роун смотрит на Карима. Потом он перевел взгляд левее, и лицо его озарилось улыбкой.
– Пустошь многому меня научила, – произнес он негромко, но так, что каждый мог расслышать его. Эти слова не входили в подготовленную речь. – И я благодарен ей за это.
Он поднял меч перед собой, подержал несколько секунд и вернул магу. А сам, глубоко вздохнув и впервые показав признаки волнения, развел руки в стороны и повернул ладонями вверх. Потом улыбнулся и разжал пальцы.
Раздался общий вздох нескольких сотен человек. Над ладонями Роуна заплясали синие огоньки, а потом, повинуясь его желанию, затрепетали и поднялись в воздух, напоминая мотыльков.
– Дар огня! – провозгласил торжественно маг. – Принц – Одаренный!
Толпа зашумела, началось ликование. Бранд, с нетерпением ожидавший этого момента, начал пробираться к сцене. Получалось плохо, и когда Бранд добрался до сцены, Роуна уже обступили советники, наперебой поздравляя. Принц отвечал вежливо, улыбался и кивал, но явно был мыслями далеко отсюда. Заметив Бранда, он просиял и подозвал его.
– Тяжела доля Одаренного принца? – пошутил Бранд. Роун засмеялся:
– Пустошь была проще! Кстати, – он понизил голос, – ты не видел, куда она пропала?
– Стейнмунн?
Роун нахмурился:
– Она ведь и остаться должна была, хотя бы на чуть-чуть!
– Я ее не видел.
– Ага, – рассеянно отозвался Роун, отдавая кому-то свой плащ и спрыгивая со сцены. – Пошли.
Карим ждал их у выхода. Он улыбнулся Роуну и быстро обнял его:
– Не буду говорить «мой принц», но ты ведь переживешь это?
– Я бы не пережил иного, – засмеялся Роун. – Ты не видел ее?
– Видел. И даже говорил.
– С чего такая честь тебе? – пробурчал Роун, уже шагая по улице. Карим фыркнул, догоняя его:
– Может, я симпатичнее?
– Что она сказала?
– Что с сегодняшнего дня Вангейт будет свободен от остатков проклятия, – ответил Карим серьезно. Бранд понимал, о чем речь: Роун рассказал ему все. – Передавала тебе поздравления.
– Могла бы и сама поздравить…
Они вышли к городской стене. Отсюда было хорошо видно почти весь город – только самый южный район скрывался за холмами.
Роун облокотился на стену. Ветер растрепал ему волосы.
– В детстве я столько мечтал об этом дне, – сказал он негромко, не смотря на кузенов. – Думал: вот выйду на сцену, покажу, какой у меня Дар, и стану самым храбрым, умным и великодушным королем. А теперь… я даже как-то и не рад, что ли? Это так странно.
Карим встал рядом, показал в сторону реки. На другом берегу зеленели молодые деревья; без волшебства они бы не выросли так быстро.
– И ничего не странно, брат. Если бы не Пустошь, мы бы не стали теми, кто мы есть сейчас.
– Но ты потерял Дар.
– Я нашел себя, – просто сказал Карим и улыбнулся. – И тебя.
Роун негромко фыркнул, не глядя схватил рукав Бранда и заставил кузена встать рядом:
– Чего ты там стоишь, как будто чужой? Особого приглашения ждешь?
Они еще долго стояли втроем на стене и смотрели на город, чувствуя, как все меняется.
А к вечеру в Вангейте появилась еще одна легенда – о прекрасной незнакомке в белом платье, которая прошла по улицам города, не говоря ни слова. И везде, где она проходила, расцветали эдельвейсы, а воздух наполняли ароматы цветов.