Как таприканцы, мы с Бутой первыми привыкли к темноте. Всё-таки на нашей родине принято вести ночной образ жизни, а днём спать из-за жаркого солнца. Мы привыкли, а вот серенидцы – нет.

– Ничего не вижу! – словно в подтверждение моих мыслей сказал Дарган. – Вы о чём?

– Там какое-то свечение между скал, будто отблеск костра, – ответил Бута.

Мы прошли ещё немного, я остановилась:

– Я пойду в разведку. Ждите здесь.

– Куда ты пойдешь? – голос Даргана звучал то ли удивленно, то ли восхищённо. – Как ты ещё ходишь? Я сам видел, как тебя ударило о парус, затем кинуло на палубу.

– Это был парус?

«Так вот почему я не разбилась о то мокрое препятствие». И зачем он напомнил? Тело тут же начало ломить, заныли ушибы, спина отдала резкой болью, ноги отяжелели. Герою только дай расслабиться! Я с усилием выдохнула, сморгнула, внушая себе, что расслабляться рано.

– Меня спасает амулет. С заклинанием «Уворота», помнишь? – ответила я, и в тот же миг на щеке предательски заныла ссадина.

– Тогда это прям амулет удачи! – хмыкнул Дарган. – Сильная вещица.

– Это подарок Гредвара, и нет, это не амулет удачи. Удача – она божественна, она во всём, а «Уворот» только в бою

– Мне кажется, я слышу Гредвара.

– Так, я пошёл в разведку, – сказал Бута. Но для меня это был уже вопрос принципа.

– Нет, я первая! Лучше сзади прикрой, – отрезала я и пошла к пещере.

У входа вслушалась – кроме потрескивания дров оттуда не доносилось никаких звуков, и тогда я осторожно заглянула внутрь. Горел костёр, у стены были навалены толстые ветки, но людей внутри видно не было.

Я вошла, осмотрелась. Пара веток в костре едва успели обуглиться, значит, загадочный поселенец не успел уйти далеко. Я обошла пещеру и заметила трещину, невидимую со стороны входа. Туда без проблем мог поместиться взрослый человек, а то и два.

– Выходи! – скомандовала я.

В тени глаза ничего не различали, но что-то мне подсказывало, что спрятавшийся об этом не знал.

– Я сказала, выходи оттуда! Всё хорошо, – мягко добавила я.

– А ты меч отпусти! – послышался женский голос.

Оказывается, я по привычке взялась за рукоять.

Я опустила руку, и тогда из темноты показалась голова с длинными светлыми волосами. На свет вышла женщина в рваной фроксийской одежде, из тех фроксианок, что превосходили ростом здешних мужчин. Одно было ясно: там, где начиналась моя шея, заканчивались её ноги.

Она откинула волосы, единственное, что бросалось в глаза на её лице – большая родинка на левой щеке. В остальном лицо казалось бесцветным: бледные губы, белые брови и ресницы, большие водянистые глаза.

Незнакомка с интересом разглядывала меня:

– Ты не дикая, – сделала вывод она. – Что ты здесь делаешь? И кто эти двое с тобой?

– Мы попали в шторм и нас выкинуло на остров.

– А что вы вообще здесь забыли? – продолжила она допрос.

Я не успела спросить, давно ли она считает себя королевой Телийских островов, как сзади послышалось:

– Да не может этого быть! Бали! – из темноты сверкнула улыбка Буты. – Вот так поворот!

– Час от часу не легче! – мельком глянув на вошедшего капитана, женщина закатила глаза.

– Так вы живы! – как ни в чём не бывало, продолжал капитан. – Вот уж некоторые удивятся! – он выделил слово «некоторые». – Я так и знал, я чувствовал…

– Закрой уже рот, лысый придурок! – сквозь зубы проговорила женщина.

– Ой, надо же, меня помнят? Так, может, скучали? – вновь улыбнулся Бута, нисколько не смутившись. – Дарган, это Бали, бывшая хозяйка торгового предприятия «Фроксия – Серенид»! – отчитался Бута вошедшему следом Даргану.

«Так Бали – женщина? Женщина-купец. Я слышала, что Фроксия страна, где женщины наравне с мужчинами, но раньше с этим не сталкивалась».

– Что?! – прервал мои рассуждения возглас Бали.

– А! – отмахнулся Бута. – Это мой юнга, нездешний, безработный, к тому же влюблённый, так что…

– Что там с предприятием? – ледяным голосом проговорила Бали.

– С предприятием ничего, отлично работает, как фроксийские часы.

– Руководит кто?

– Официально руководит теперь Уолу.

– А с какой это стати? – взвизгнула Бали. – Меня уже признали официально мёртвой? Три дня только поиски должны были продолжаться!

– Продолжались, – хмыкнул Бута, – уже прошло пять. Дело не в твоей смерти, нарушительница закона!

Бали вздрогнула:

– Что, прости?

– Твоя судимость.

– Причём здесь это? К смерти Брадана я не имею никакого отношения, меня оправдали ещё до отплытия! И как ты можешь…

– Ой, вот только не надо! Все уже знают, на чём ты деньги делала. Брадан много успел накопать прежде, чем его… убрали с дороги. Наркобаронша!

– Что ты сейчас вякнул?

Дарган снял с плеч мешок и, усевшись, стал выгружать его содержимое: сухари, солонину, фляги с водой и зельями. При этом он не сводил глаз с говоривших.

– Ты – наркобаронша, – повторил Бута. – Все знают, зачем твои корабли на остров Сироп заворачивали. И ведь из Фроксии это совсем не по пути!

– Ну и что, – сказала Бали. – Мы ракушки оттуда привозили.

Но Бута её не слушал:

– Водоросль прейа! Ну конечно, из-за неё однажды чуть империя не рухнула. Благо, Бернард Двадцать Четвёртый спохватился.

– Какая водоросль, что ты несёшь? – вздохнула Бали.

– Ну хорош прикидываться! Все уже знают, как ты товар не тому сбагрила, и Брадан на тебя вышел, потом вы с ним разобрались, а тебе пришлось сбежать!

– Сбежать? Ну уж это вздор! Враньё и провокация! По какому праву, Бута, ты мне тут предъявляешь обвинения?

Бали села, где стояла, поджала колени, глаза её забегали.

– Значит, я? Я торговец прейей? – тихо проговорила она, с её губ сорвался пугающий нервный смешок. – Хорошо… Как хорошо!

– Причём дело передали представительству Фроксии…

– Больше ни слова! – повысила голос наркобаронша.

– Подождите. – наконец, осенило меня. – Не та ли это водоросль, что раньше привозили из Таприкана?

– Она самая. Опять, – задумчиво сказал Дарган и протянул мне кусок солонины, а заодно и исцеляющее зелье.

– Присоединяйся, – кивнул Бута и придвинул Бали часть нашего ужина. – Всё же, не чужие.

– Так, стало быть, прейа и на островах теперь появилась? – сощурился Дарган, взгляд его переходил с Буты на Бали. – Раньше только у берегов Таприкана её находили.

– О, только ещё одного умника мне и не хватает! – прошипела Бали, спина её выгнулась, как у пантеры перед прыжком. – Тебе какое дело, берник? Ты советник короля или, может, из Армады? Сиди и не вмешивайся!

– Что ты на него кидаешься? Он аристократ между прочим! – заступился Бута с набитым ртом.

– Аристократ! – буркнула Бали. – Тем более! Первые, кто прейей интересуется! Ещё и "звёздочку" из неё делают!

– А что за "звёздочка"? – спросила я.

Мне вспомнился побег из тюрьмы, тогда Гердан тоже говорил о какой-то "звёздочке".

– Разве это не снотворное? Её из прейи делают? – спросила я.

– Да. Но смотря, с чем смешать, – пояснил Дарган. – И в какой пропорции.

– Ха, ну вот! Я же говорю! – хмыкнула Бали. – Кстати, мужчины, закурить не найдётся? Моя трубка сгинула в океане, уже который день не затягивалась.

Мужчины переглянулись и пожали плечами, никто из них не курил.

– Вот чёрт! – вздохнула Бали. – Не хотела я затягиваться тем, что местные предложили, а, по-видимому, придётся!

– На острове есть жители? – спросила я.

Бали кивнула:

– По крайней мере, одна семейка к востоку отсюда.

– Никого здесь быть не может, – проворчал Бута. – Здесь жрать нечего!

– А тебе лишь бы пожрать! Хочешь сказать, я вру? Говорю, есть! Жуткие твари.

– И что же такого сделали эти жуткие твари? – спросил Дарган.

– Они проводят свои обряды – этого мало? Издают такой противный вой, что аж кости ломит!

«О! Это было похоже на правду».

– В какой цвет кожу красят? – спросила я.

– Розовые полоски на лбу и руках, – дёрнула плечами Бали.

– А, эти неопасны.

Фроксианка посмотрела исподлобья:

– Да мне плевать! Мне от них не по себе, воротит меня!

– Это, наверное, ломка от "звёздочки", – хмыкнул Дарган.

Бали потянулась и достала из-под камня трубочкой скрученные листья.

Прикурив прямо от костра, она закашлялась, буркнула что-то по-фроксийски и откинулась, опершись о стену пещеры. Больше она не разговаривала и совсем не ела, только сидела, с отрешённым взглядом, какой, наверное, бывает у людей, когда им сообщают о смертельной болезни. Когда она не затягивалась и не выпускала дым, губы её были сжаты, будто сдерживали крик.

Я сидела, наблюдая, как пляшут в костре языки пламени. В пещере было тепло, а ветер, завывающий у входа, убаюкивал, а может сказался побочный эффект исцеляющего зелья, но я не заметила, как задремала.

Не знаю сколько прошло времени, я проснулась, ругая себя за непозволительную слабость: в пещере незнакомка, на острове непонятные дикари – не время расслабляться.

Бали спала сидя, у костра лежал Дарган, а Бута сидел у входа и изучал порванный рукав своей рубахи. Он поднял на меня глаза:

– Спи, я на часах пока, потом Даргана разбужу.

– А я?

– А девушкам надо спать, – улыбнулся он.

Я глянула на Даргана, Бута поймал мой взгляд:

– Дай ты парню проявить себя! Что всё время вперёд вырываешься?

Стало смешно, но пришлось сдержаться, потому что бока отозвались болью. И это после зелья. Что бы было со мной без «Уворота»?

Я устроилась поудобнее и прикрыла глаза. Проснулась неожиданно, Бог знает от чего. Гредвар рассказывал о каком-то шестом чувстве, что есть у каждого героя.

Якобы, это оно спасает их, когда они, обессилив, проваливаются в сон.

«Иначе, – говорил колдун, – герои бы давно перестали существовать!»

Я уже не раз убеждалась, что Гредвар просто так говорить не станет. Даже если слова его звучат абсурдно, даже если он бормочет их, отвернувшись к стене – рано или поздно их припомнишь.

Я осмотрелась. "Часовой", Бута, посапывал у входа, уронив голову на грудь, а Дарган спал на том же месте, у тлеющих углей костра.

Мои уши уловили посторонний шорох снаружи.

Что бы это могло быть? Ветер уже стих, ливень – и подавно. Любой таприканец знает: шорохи в темноте рядом с жилищем людей – не к добру. Нащупав меч, я поднялась и на цыпочках пошла к выходу, где виднелась чёрная роща и лоскуток чистого звёздного неба.

Я упоминала о привычке осматриваться прежде, чем покинуть помещение? Прижавшись к стене, я снова вслушалась. Помимо ночных звуков, вблизи мне чудилось чьё-то присутствие.

Чьи-то ступни продавливали песок, чьё-то дыхание отражалось в чёрном проходе, чьи-то глаза всматривались в темноту. Наконец, я услышала человеческое бормотание, пальцы сами легли на рукоять меча.

Я осторожно выглянула наружу, и дыхание перехватило: моё лицо встретилось с другим лицом, тёмным и жутким в ночном свете. Чёрная тень резко очерчивала скулы и подбородок, а на месте глаз чудились чёрные впадины.

Смотрящий на меня испугался не меньше и отпрянул назад. Последовал шорох, ещё несколько тёмных силуэтов отпрыгнули и разбежались в разные стороны. Первый же пятился, пока не поскользнулся на мокрых камнях.

На опасность это похоже не было, скорее наоборот, боялись меня. Демонстрируя пустые руки, я подошла к лежащему:

– Привет, – заговорила я по-таприкански. – Не бойтесь, я вас не обижу.

Я присела рядом и смогла разглядеть, что это была женщина… Даже нет, девочка. Смотрела и тряслась от страха.

– Не бойся, – повторила я.

– Нет, нет, пожалуйста! – послышался женский голос в ночной тиши. – Пожалуйста, не трогайте мою дочь! – заросли слева зашелестели, лунный свет обрисовал крепкий женский силуэт с торчащими в разные стороны волосами. Он приближался.

Я застыла – любое моё действие могли понять неправильно.

– Они просто наблюдали, они любопытные, они дети… – задыхаясь, тараторила женщина на ломаном серенидском.

– Всё хорошо, – медленно по-таприкански проговорила я. – Мы мирные люди! Наш корабль попал в шторм, мы сошли на сушу, чтобы переночевать.

Она упала на колени возле девочки, та тут же осмелела села возле матери, пождав колени:

– О! А вы не такая, как та жестокая женщина, – проговорила она.

– Какая женщина?

– Та, что в пещере, – ответила за неё мать. – Вы же видели её? Большая и белая. Мы вытащили её из воды, оживили, высушили, накормили, а она ударила ребёнка!

«Жестокие твари?»

– Мы ничего ей не сделали, ничего! – продолжала таприканка. Потом помедлила, будто соображая. – Я видела вас, на пляже. Тот другой белый – ваш господин, да? Он такой же жестокий?

– Какой господин? Дарган?

– Ну, вы его рабыня?

– Конечно, нет, никакая я не рабыня, вы о чём?

Женщина вздохнула

– Простите меня! Просто когда видишь двух таприканцев с белым, то, что ещё можно подумать? Значит, вы освобождённая?

– Освобождённая? – я не могла понять, что она имела в виду, неужели кто-то ещё не знает: – Рабства в Серениде больше нет!

– Что вы говорите? – женщина вздрогнула.

– Ну да, уже одиннадцать лет!

– О, боги! Вы это серьёзно? – они с дочерью переглянулись. – Мы с мужем убежали тринадцать лет назад от жестокого хозяина. Он хотел разлучить нас, продать меня в какое-то западное графство. Муж даже хотел убить его, но боги наказали этого тирана раньше. Как раз начиналась война с нежитью, и в тот день враги ворвались в дом. Его убили, а мы сбежали, прихватив с собой достаточно денег, чтобы раздобыть лодку и уплыть из Серенида.

– Да, я слышала, что во время войны многие бежали обратно в Таприкан, – кивнула я.

– Не в Таприкан, – женщина покачала головой. Попасть домой нам не посчастливилось. Вы ведь знаете о чёрном чудовище, живущем в этих водах?

«Опять чудовище?» Мне оставалось только кивнуть.

– А мы тогда не знали. Еле-еле спаслись и остались жить на острове.

– Но всё хорошо. У вас дети, вы прожили здесь столько лет.

Женщина опять покачала головой:

– Всё было хорошо. Было! На острове было много еды, мы построили жилище и прожили счастливо тринадцать лет. Но на днях случилась катастрофа… – она перевела дух. – Чудовище взбесилось, я ещё не видела, чтобы оно подплывало так близко к берегу. Поднялась буря, какой не видывало ещё ни одно море, наш остров накрыло водой. Я с детьми успела спастись на лодке, но мой муж погиб.

– О Господи, это ужасно… —я вздрогнула.

– Нас прибило к этому острову, лодка разбилась о камни. Но мы живы, спасибо богам, однако на этом острове нечего есть, мы без сил. Я надеялась, что если тот белый – ваш хозяин, то он возьмёт нас себе. Не думала, что скажу это, но рабство лучше, чем голодная смерть.

– В Серениде, – сказала я, – больше нет рабства, вы могли бы вернуться туда, наверняка, вам помогут. Бывшие рабы получают субсидии.

– Да что вы говорите! Это невозможно. Король бы ни за что…

– Бернард Двадцать Четвёртый другой, – сказала я, ощущая почти детский восторг.

«Вон он в ста шагах, такой же с виду, как и мы, а сколько судеб изменил. И я его вижу, помогаю ему, он совсем близко. А вот если бы не он…»

– Хранят его боги! – воскликнула женщина. – И вы… Вы возьмёте нас в Серенид? Пожалуйста, – она сложила руки, – умоляю вас. Ради этих детей, ну пожалуйста!

– Конечно, мы возьмём вас, только сначала наш путь лежит дальше на юг.

– На юг?

А девочка даже подпрыгнула:

– Зачем? Там опасно, вы же сами слышали про чудовище… – сказала она.

– Мы как раз едем туда, чтобы встретиться с чудовищем! – объяснила я. – Мы, кажется, знаем, что ему нужно!

– Надеюсь, вы скормите ему эту большую белую тётю, – усмехнулась девочка. – Как в той сказке! И чудовище ею подавится!

– Бада! – строго сказала её мать. – Как тебе не стыдно! Нельзя говорить о взрослых «большая белая».

Я подавила смех:

– Кажется, чудовище такими не питается! Я слышала, оно напало на неё, но, видимо, есть не стало.

– Ну, уж это сказки! – женщина подалась назад, удивлённо вскинула голову. – Сюда чудовище не заплывает, в этом районе находится мощная подводная река, не зря штормом всех выносит на этот остров.

– Откуда вы знаете?

– Островитяне рассказали, мы же не единственные обитатели островов. Местные всё-всё знают и о море, и о чудовище, – голос её стал таинственным, как у древней сказительницы. – Раньше оно было красивой и сильной женщиной, но её предали. Жестоко и вероломно! Бросили в беде. Измена любимого человека – вот, что способно превратить даже самую светлую добрую женщину в чёрное чудовище. Случившееся убило её, но перед смертью она посеяла здесь семя проклятья, чтобы не было изменщику покоя.

– Почему именно здесь? Этот изменщик что, жил на островах?

Женщина развела руками:

– Возможно. Этого узнать не удалось.

– Зачем же она мстит мимо проплывающим судам?

– Душа её после смерти не нашла покоя, приняла образ чудовища! Такие души лишены разума, они несут смерть и разрушение всему живому. Их ведёт лишь гнев и слепое чувством мести.

Тогда история показалась мне нелепой, ведь мы знали, что это зерно создаёт проклятье, а не наоборот. Я также знала, что большинство таприканских шаманов давно утратили дар провиденья и попросту выдумывали различные сказки.

– Так значит, семя? Вроде маленького камушка?

– Да-да, именно так. Оно лежит в середине смерча.

– Значит, плыть надо на юг?

– Да, но, встретившись с чудовищем, вы там погибнете, – она помолчала. – И мы здесь, видимо, тоже.

Глава 13

Рассказ о чудовище Бута воспринял скептически:

– Десятки раз я плавал между островами и Таприканом, и штормило там не чаще, чем в других районах.

Дарган же только пожал плечами:

– Такие артефакты обрастают легендами.

Я согласилась с этим.

Бали мы ничего говорить не стали, она и не спрашивала, просто на рассвете села с нами на корабль. Но моя ночная знакомая с семерыми детьми, кстати, её звали Нека, наотрез отказалась плыть на юг. Мы оставили ей припасы еды и пообещали вернуться на обратном пути.

Погода с утра стояла тихая, ветер еле-еле раздувал паруса, море переливалось пурпурными красками рассвета. Не верилось, что ночью оно чуть не погубило нас.

Я заметила, что Бали не поднимается на палубу и решила поговорить с ней. Она сидела на скамье возле каюты, безразлично глядя в стену.

– Значит, вы вернётесь в Серенид вместе с нами? – начала я.

– Да, – коротко ответила она, даже не подняв взгляда, – у меня там много дел.

– Это может быть опасно, мне кажется, Уолу настроен против вас.

Я не стала говорить ей, что Уолу хотел нанять меня, чтобы «свершить правосудие». Что-то подсказывало мне, что лучше не лезть в их тёмные дела.

– Да что вы! Думаю, вышло недоразумение, – сказала Бали. Голос звучал ровно, в растянутых словах и пустом взгляде не было ни капли тепла.

Стало жутко, захотелось сменить тему:

– Бали, а как вы оказались на острове одна?

– Думаю, вы и сами знаете, – фроксианка грустно усмехнулась. – Меня смыло в море. Бушевал шторм и, когда я проходила у борта, накатила волна, я не удержалась, – она вытянула руки кверху, потягиваясь с грацией пантеры.

– А потом?

С поднятыми руками, она дёрнула плечами:

– Плыла, захлёбывалась, пока не вынесло на берег. Не пойму, чего вы от меня хотите? Что, по-вашему, может запомнить человек в штормовом море?

– Понимаю. Это ужасно, Бали.

Она кивнула, водянистые глаза замерли на мне, отливая ледяным блеском. Стало неуютно, по коже пробежали мурашки, бросив что-то вроде «Рада, что вы в порядке», я поднялась на палубу.

Солнце уже припекало, Бута на корме припал к фляге.

– А где леди Фроксия? – крикнул он, оторвавшись от горлышка.

– На нижней палубе, – ответила я, подойдя к нему.

– Растаять боится, – капитан рассмеялся от него пахнуло спиртным.

– Или за борт упасть, – не выдержала я. – Что-то здесь не так, её толкнули или она сама упала?

– Вопрос сложный. Порой очень нелегко понять причину падения, – послышался голос Даргана.

Он растянулся на палубе, подложив руки под голову. Распахнутая рубаха трепетала на ветру, обнажала накаченную грудь. С прикрытыми глазами и обрамляющей губы щетиной он напоминал мужчин с портретиков за три серебряные, что покупали одинокие дамы и мечтательные девицы. Не хватало только длинных спутанных волос.

– Эй, белокожий, не обгори! – хмыкнул Бута. – А насчёт Бали, её корабли возят не только кожу и меха из Фроксии, но и ракушки с Телийских островов. Выкупают у островитян.

– И что?

– И кому нужно столько ракушек? – подмигнул Бута. – Оказывается, алхимикам! Большую часть ракушек скупают они. Зачем – никто понять не может. Мало ли причуд у этих ребят! А, оказывается, всё дело в корзинах!

– Корзинах?

– Да, корзины для ракушек, их Бали тоже каждый раз покупала новые. Островитяне плетут их из водорослей, а водоросли называются…

– Прейа? – Дарган приподнялся на локте

Бута кивнул, фыркая от смеха:

– Они прейу в ремесле используют, тапркианцам-то она, что вам нирама. Трава и трава, только морская. Они и не думают, что вы, берники, от неё теряете разум во всех смыслах.

– Серенидцы курят корзины? – от удивления я готова была сесть, где стояла.

– Ага, звучит странно, да? – смеялся Бута. – Хотя к прейе, говорят, быстро привыкаешь, и потом эффекта никакого. Поэтому алхимики перерабатывают её на всякие препараты, в том числе "звёздочку". На этой "звёздочке" во времена Бернарда Двадцать Третьего вся экономика держалась. Работорговля, и та, на втором месте. Крутая империя была: рабы и наркотики!

– Ну всё, хватит! – буркнул Дарган и сел.

– Что? Это твоя история! Хочешь сказать, не так? Обкуренные хозяева гоняли несчастных рабов, которых "звёздочка" не брала. Если бы не таприканская рабочая сила, страна бы плесенью поросла. Что удивительного, что война берников врасплох застала? Половина рыцарей отходила от наркотического опьянения уже на том свете.

– Довольно! – подскочил Дарган. – Хватит! Я не хочу это слушать!

– Вот вы, серенидцы, Бернарда Двадцать Четвёртого не любите, а если бы не он – от Серенида бы только строчка в истории осталась! Освободил он, видите ли, рабов, ввёл кодексы! Пришлось бросать трубки, поднимать задницы и наводить порядок! Да что бы вы делали, если бы не этот порядок! А вот к норсам ему бы быть построже, а то вон что делается, советник прейей торгует.

– Сам советник, значит, замешан? – Дарган поджал губы, взгляд заметался.

– Умоляю тебя! Бали – его подруга, причём с тех самых пор, как резко повысился спрос на ракушки. До этого Уолу в порту раз в два месяца появлялся, и хорошо – воздух чище был.

Наш путь затянулся, время шло как никогда медленно. Солнце палило всё сильнее, воздух наполнился запахом перегретого дерева и солёных водорослей. Шум моря расслаблял, волны с лёгким шелестом прилипали к борту, оставляя влажный след, который тут же высыхал на горячих досках. Со всех сторон окружал сине-голубой мир, природный флаг Серенида, лишь иногда меж двух полотен прорезались очертания островов.

Ближе к полудню мы подплыли к месту, где, по мнению моряков, бушевали смерчи и свирепствовало чудовище. Но, словно в насмешку, водная гладь встретила нас зеркальным блеском.

Жаркое солнце пекло голову, а на палубе не осталось ни пятнышка тени, чтобы укрыться. Утирая пот, мы осматривались в поисках хоть каких-то намёков на аномалию.

– Архипелаг небольшой, вот мы, собственно, уже его проплыли и чуть не померли со скуки, – сказал Бута. – Осталось петлю вокруг того островка сделать. Что дальше?

Я посмотрела на Даргана, он молча осматривался, пока корабль не обогнул маленький пустынный остров.

– Стоим и ждём, – скомандовал он.

Бута пожал плечами, явно собираясь что-то возразить, но в тот момент Его Величество не удостоил его ни единым взглядом. Сложив руки на груди, он всматривался в горизонт.

Я держалась поблизости, мало ли, вдруг чудовище выпрыгнет неожиданно и утащит его за борт, как Бали… У меня назрел вопрос, но от Даргана исходило такое напряжение, что даже подать голос казалось неуместным. Однако, когда он мерными шагами прошествовал к другому борту, я всё-таки приблизилась к Буте и сказала:

– Далековато мы заплыли.

Так как Бута только непонятливо заморгал, я продолжила:

– Далековато от того острова, где была Бали. Как её могло вынести аж туда?

Капитан оголил зубы, закатил глаза, руки его поднялись к лицу.

– В который раз одно и то же! Нет в районе Сиропа, который мы давно миновали, никакого чудовища. Его видели здесь, а не там. Тебе даже Нека это сказала. Кстати, она ждёт, долго наш парень будет пейзажем любоваться?

– Не знаю, ему виднее.

Дарган стоял, сидел, думал. Мы ждали. Бута возился в рубке, чем-то стуча и демонстративно напевая:

– Стоять на месте на месте нам негоже,

Мы не становимся моложе,

Пройти сквозь бурю нам по силам,

Но нет спасения от штиля…

Тень паруса покрыла палубу, с запада подул прохладный ветер. Я засмотрелась на мелкую рябь на воде, солнечные зайчики играли перед глазами, завораживали. Мысли мои устремились далеко, как вдруг послышался удар. Корабль вздрогнул, стал крениться на левый борт, я невольно вскрикнула, Дарган дёрнулся. Мы осматривались, но не замечали вокруг ничего необычного.

– Бута! – крикнула я.

Капитана нигде не было видно, со стороны рубки не доносилось никаких звуков.

– Бута! – я кинула молниеносный взгляд на Даргана и, вытащив меч, направилась за рубку к левому борту.

Бута был там, он склонился у борта, замер в странной позе. Я похолодела, услышав его сдавленный стон. И тут он резко подался назад, казалось, вот-вот и завалиться навзничь. Следом, прямо на него из моря вылетело что-то большое, чёрное, блестящее, чёрт его пойми какое!

Не раздумывая, я с криком кинулась вперёд, занесла меч и резким движением в воздухе вонзила его в непонятную массу. Ветер свистел в ушах, рядом кричал Бута, сзади – Дарган. Тёмная блестящая туша с хлопком приземлилась на доски, забрызгав всё вокруг кровью и морской водой.

Я перевела дыхание, постепенно осознавая, что творится вокруг. Бута стоял с удочкой в руках, немного подавшись назад, Дарган – чуть поодаль, смаргивая, а на палубе у борта лежала большая рыбина. Смерть её была быстрой.

– Какого дьявола? Что происходит? Что ты вообще творишь? – кричали мы трое наперебой друг другу.

– Ошалеть! Ты что, женщина, на солнце перегрелась? Ты что мечом машешь?

– А ты что делаешь? – только развела руками я. – Что я должна думать?

– Я рыбачу! Что ты должна думать? Что я должен думать! Встали посреди моря и стоим! Я почти заснул. Тут ты выпрыгиваешь, как гепард из зарослей, и понеслась!

– Да ты напугал нас своим грохотом!

– Мог бы предупредить, – поддержал меня Дарган. – Мы находимся в напряжении!

– Напряжении? Не знаю, как вообще вся эта ситуация может держать в напряжении! Я лично разбухаю от скуки! Ещё скажи, вы подумали, что это чудовище! Молодёжь! Вам для острых ощущений рыцарские турниры придумали, идите, наблюдайте. Можете, – он кивнул на меня, – даже поучаствовать. Замерли посреди моря и ждут не пойми чего! Потом ещё орут! Напугали их, хорошая реакция, да это вас надо бояться! Рыба вон сама от страха померла раньше, чем ей в башку всадили меч. Я, может, её отпустить планировал.

– Что здесь происходит? – прозвучал над палубой властный женский голос.

Бали теперь стояла у рубки и смотрела на нас сверху вниз во всех смыслах.

– Если бы я знал, – всплеснул руками Бута. – Милорд морем любуется, все вопросы к нему.

Бали бросила мимолётный взгляд на Даргана, но потом всё же посмотрела на Буту:

– Ты капитан, разве нет? Я спрашиваю тебя, каков курс?

– Леди, – Бута наигранно поклонился. – Мы держим курс в Кассинианский порт, так или иначе доставим вас в Серенид в целости и сохранности!

Бали покачала головой, развернулась и пошла прочь, пробормотав:

– Надеюсь, в этом году мы туда доберёмся.

Тем временем Дарган стоял к Бали спиной, осматривался, чесал подбородок, складки на его лбу чернели. Он молчал ещё минуту, затем сказал официальным тоном:

– Капитан, мне нужна карта Телийских островов.

– В наличии, – Бута даже забыл оскалиться.

Он перетащил рыбину в тень, потом вернулся, и они с Дарганом прошли в рубку.

Через пару часов было решено обогнуть Телийские острова, но теперь не с юго-востока, а с северо-запада по кривой.

Дарган забыл и еду, и питьё, только руководил, мы изучили Телийские острова вдоль и поперёк, не считая суши. Бута уже не критиковал, не подшучивал, и устал пожимать плечами, только следовал приказам или объяснял, почему они невыполнимы. Наконец, он просто объявил:

– А вот тот самый остров, может, Неку заберём?

Солнце на западе уже окрасило море в багровые тона, край его скрылся за водным миром.

Дарган стукнул рукой о борт, стиснул зубы:

– Я не думал, что мы уже вернулись.

– Телийский архипелаг маленький, – произнёс Бута так, словно в этом была его вина. – Ради Ахтона, Кеита, – шепнул он мне, – что мы ищем на самом деле?

– Скажу – не поверишь, – вырвался вздох из моей груди.

Через час на нашем корабле прибавилось пассажиров и суеты.

– Трюм задраить, вёсла выше, натяни снасть, лево руля… – отдавал команды Бута. Кажется, у него, наконец, появился экипаж – дети Неки. Обучение юных моряков всецело поглотило его.

Смеркалось, мы держали курс на Кассинианский порт. Бали больше не показывалась, порой я даже забывала о ней. Дарган пребывал в апатии: сидел у борта оперев локти о колени и молчал.

– Нам нужен другой план, я думаю… – в пятый раз я постаралась заговорить с Дарганом. В пятый раз он поднял на меня отрешённый взгляд и не ответил.

Нека прохаживалась по кораблю, присматривала за детьми, иногда к ней подбегал Бута, и начинался спор:

– А я говорю, вам сказочно повезло! – твердила Нека.

– Всем ты хороша, женщина, – отзывался Бута, – но зачем людей пугать? Я это море избороздил вдоль и поперёк. Нет, говорю тебе, никакого чудовища! Штормит часто – это да…

Стемнело, белые звёзды высыпали на небе, приближающиеся огни порта навевали тоску. Сердце щемило, безвыходность тянула на дно, как тяжёлый груз, а руки были связаны. Мы отдалялись от цели, теряли время и до сих пор не получили ни единого ответа. Я вслушивалась в разговоры на корме, они немного развеивали тоску:

– Если и чудовище – женщина, то всё с вами понятно, – сверкала в ночных лучах знакомая улыбка.

– Ну какой же вы глупый! Неудивительно, что вы ещё живы! – отвечал уже знакомый голос.

Нека должна была знать больше, я подошла:

– Возможно нужно сделать что-то особенное, чтобы оно появилось. – обратилась я к Неке. – Вы с ним встречались. Что вы тогда делали?

Нека повернулась ко мне:

– Кто с ним повстречался, того уже нет в живых. Мы тогда попали в шторм и видели лишь издалека, как чёрное существо со множеством щупалец напало на корабль. После шаман рассказал нам, что это было то самое чудовище.

– И где этот шаман? – неожиданно для самой себя спросила я.

Нека замерла, часто моргая.

– На… на острове, – она кивнула на восток. – Там, среди густых зарослей, обитает одного древнее мудрое племя.