Мартини для горничной

Глава 41

Ведь Михаил Иванович разрешил взять отгул? И я его взяла.

Но сразу выяснилось, что это было плохой затеей. Планировала поспать до одиннадцати – не удалось: подскочила, как штык, в семь утра, чтобы мчаться на любимую работу.

Сегодня у меня болели все мышцы, даже самые ничтожные, оказалось, их очень много в моём организме. Кто бы мог подумать! Болело всё тело, напоминая о вчерашних упражнениях: трёхкилометровый кросс, внятный секс в душевой, страстная румба… Но клин клином вышибают, надо шевелиться, двигаться, и всё опять придёт в норму.

И зачем мне этот отгул? Я просто маялась в пустой квартире, где даже и поговорить было не с кем. Бабуля прислала три миллиона фоток из римского предместья, где у Витторио то ли вилла, то ли замок, но пообщаться с брошенной внучкой у Сони совсем не было времени – она устраивалась в доме, знакомилась с семьёй, разрабатывала план вооружённого захвата Ватикана и остальных итальянских достопримечательностей.

Виктор вышел в скайп всего на пять минут – только душу растравил. Было совершенно невыносимо видеть его на экране, ведь этой ночью, буквально несколько часов назад, я сходила с ума от его поцелуев и ощущала на губах их восхитительный вкус…

А теперь – можно только смотреть, но даже и пальцем нельзя прикоснуться. Я отдала бы всё на свете, чтобы опять очутиться рядом с моим любимым. И желательно, чтобы мы опять были голыми. Это так чудесно – трогать, гладить, щупать, тискать, прижиматься, покрывать поцелуями… А ведь у нас впереди неисследованные земли, мы прочитали только первую главу в нашей личной камасутре. Взять хотя бы элементарный горизонтальный секс. Даже его у нас ещё не было! Да, сколько всего прекрасного и невыносимого ещё можно друг с другом сделать – аж дух захватывает…

Но любимый мужчина так далеко. У него перед глазами снова Женевское озеро, то лазурное, то синее, то бирюзовое; золотистые виноградники, горы со снежными вершинами на противоположном берегу… А я здесь, за несколько тысяч километров.

***

…Не нашла еды и попробовала пожарить себе блинчик. В аэропорту Виктор откровенно намекал, что пора мне овладеть этим загадочным искусством. Сначала он сказал – обожаю твою бабулю, потом заметил, что соскучился по её блинчикам. На основании этих двух утверждений я сделала вывод, что надо бы опробовать новые виды деятельности, хватит одним ретаргетингом заниматься.

Конечно, блины можно свалить и на Соню, она мастер. Но, к примеру, сегодня утром, если бы Виктор был здесь, бабуля никак не смогла бы накормить его завтраком – она ведь в Италии. Потом усвистит ещё куда-нибудь, за ней не уследишь, она же как пуля со смещённым центром тяжести. А мой любимый будет страдать, не получив на завтрак золотистый, нежный, как прованское кружево, блинчик. Прекрасно помню, как он их лопал со сметаной и вареньем, здесь, за кухонным столом. Кажется, это было целую вечность назад. И как всё изменилось с того момента.

Но сейчас его здесь нет. Я с тоской посмотрела на пустое место.

Идея с блинами тоже оказалась неудачной. Сегодня я била рекорды по непродуманным решениям. Явно не мой день. Обожглась, устряпала всю кухню, а в результате получила липкий комок – белёсый с одной стороны и чёрный с другой. Проклятье. Лучше, всё-таки, ретаргетинг. А бабулю пристегнуть наручниками к батарее – и никакой Италии, Франции и прочих географических вольностей. Россия, Урал, суровый промышленный мегаполис, наша кухня – и точка.

Затем я не выдержала и нашла в интернете мой новый браслет. Это было несложно – я просто открыла официальный сайт знаменитого бренда, чьё название украшало бархатный футляр, и посмотрела каталог.

Ничего не могла с собой поделать, ужасно хотелось узнать, сколько стоит драгоценная вещица. Любопытство – не преступление! И так понятно, что браслет дорогой, всё-таки бриллианты, известный бренд…

Что?!!! О, боже! Я в ужасе отпрянула от экрана… Нет, невероятно… Не может быть…

Ничего себе подарочек…

Я не могла поверить, однако изображение в каталоге точно соответствовало браслету на моём запястье: тонкая цепочка из белого золота с тремя бриллиантами и крошечным цветком из чёрного оникса. Сдержанно и элегантно, можно носить каждый день и даже со строгим платьем или костюмом. Но цена…

Пять минут меня одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, мелочно ликовало тщеславие – ах, посмотрите, на меня истратили целое состояние! С другой стороны, внезапно стало стыдно – я словно отобрала эти деньги у больного ребёнка. Ведь новые лекарства стоят ужасно дорого, Виктор сам признался. А он спустил такую сумму на украшение…

И в то же время сердце таяло от нежности – я видела, как женевском аэропорту, в зоне дьюти-фри, Виктор заходит в сверкающий ювелирный бутик и выбирает для меня подарок. Измученный бесконечными переживаниями за ребёнка, он думал и обо мне тоже. Возможно, мысли, связанные со мной, были убежищем, где он прятался, чтобы окончательно не сойти с ума от проблем и тоски…

И всё равно! Истратить столько денег на браслет!

Мне ужасно не хватало рядом Сони. Сейчас она бы сказала: «Лапочка, не парься! Раз Витюша купил такой дорогой подарок, значит, у него есть возможность. И вообще, дай-ка любимой бабуле примерить, ты уже два часа в нём красуешься, пора и честь знать!»

***

Мой отгул закончился… на рабочем месте!

Не выдержала! К одиннадцати часам утра моя грусть достигла предельной концентрации, я изнывала… К тому же, стала переживать, что бросила отдел без присмотра… Да и зачем лишать себя комплиментов, ведь сегодня «Армада» звенит и ликует, обсуждая вчерашнюю победу в «Битве». А мы с Виктором превратились в настоящих героев. Вчера нас уже поздравила команда, а сегодня, несомненно, это захотят сделать и все остальные коллеги. И что же? Главный танцор – директор по маркетингу – улетел в Швейцарию, а главная танцовщица взяла отгул.

В общем, не в силах побороть привычку, я в конце концов достала из шкафа костюм, случайно избежавший депортации в Италию, и отправилась в офис – трудиться. Отдохнула полдня, хватит! Среди коллег будет гораздо веселее, чем в пустой квартире. Все станут меня тормошить, расспрашивать, поздравлять, восхищаться нашим с Виктором танцем… Девочки обязательно заметят браслет, начнут вращать глазами и охать.

…Но офис почему-то встретил напряжённым молчанием. Никакой радости, взволнованных обсуждений, ликования. В воздухе дрожал мутный серо-розовый кисель – всё было пропитано ощущением беды и угрозы. Никто не бросился ко мне с вопросами и поздравлениями, всё почему-то отводили глаза в сторону, торопливо отворачивались, едва поздоровавшись.

Что случилось?

Я вызвала в кабинет дизайнера.

– Андрей, ты не знаешь, в чём дело? Почему все такие хмурые? Мы же победили в «Битве»! Почему никто не радуется?

– Говорят, генеральный бесится… Не знаю точно, я ещё не понял. А ты куда пропала? Да, кстати, Иван звонил. Он на больничном, у него гипс. Сказал, будет соцсетями из дома заниматься. А наш-то деспот надолго опять свалил?

– Видимо, надолго.

– Ура!

– Ничего не ура, – грустно вздохнула я.

В кабинете беззвучно, словно тень, появилась секретарша Аня и одарила меня странным сумрачным взглядом.

– Что? – спросила я. – Вот телефон, лежит рядом, не выключен, работает. Что опять не так?

– Марго… – грустно произнесла Аня. – Михаил Иванович вызывает. Пойдём.

Конечно, он меня вызывает. Сначала ещё раз поблагодарит за победу в танцах. А потом, наверное, захочет узнать, в каком банке у меня кредит, и какова точная сумма.

– Аня, а почему ты не позвонила? – спросила я по дороге. – Даже и не попыталась. И почему мы плетёмся еле-еле? Всегда ведь бежим, как ненормальные, тапочки теряем? Как-то это всё подозрительно… Ты заболела? Тебе плохо? Или что-то случилось?

– Да так… Сейчас узнаешь, – Аня отвела взгляд.

Едва я открыла дверь в кабинет гендиректора, мне в лицо плеснуло волной горя и страданий – как будто я вошла в холерный барак или пыточную: я сразу же увидела Василису, притулившуюся у стола, красную, мокрую, несчастную. Она утирала глаза платком, шмыгала носом, судорожно всхлипывала – так, что её мягкие плечи и пышный бюст сотрясались.

– Добрый день, – испуганно пробормотала я.

Михаил Иванович сидел на своём месте набычившись. Нет, он, в отличие от Василисы, не плакал, но тоже был малиновым, почти багровым. Глаза налились кровью, фиолетовая вена на лбу снова дёргалась.

Ох… Очевидно, речь сейчас пойдёт вовсе не о том, как быстрее и эффективнее закрыть мой кредит…

– Садитесь, Маргарита Андреевна, – зло, сквозь зубы, бросил генеральный. – Да садитесь же!

Поздороваться он забыл.

Чуть живая от страха, я опустилась на стул. Василиса тем временем спрятала лицо в ладонях и затряслась от беззвучных рыданий.

– Ну что, Маргарита Андреевна… Всё просто чудесно было у нас вчера. А сегодня всё плохо. Очень плохо. Отвратительно! Вчера я гордился тем, что вы работаете в «Армаде». А сегодня мне больно думать, что я пригрел у себя под боком двух гадюк. Рассказывайте, как вы обвели меня вокруг пальца. Как дурачка из меня хотели сделать… Версию Василисы Николаевны я уже выслушал. Теперь ваша очередь.

Он только что назвал меня гадюкой?!

– Не молчите. Рассказывайте! Давайте, Маргарита Андреевна. Что, внезапно всё забыли? Память отшибло? Я говорю про деньги, выделенные на рекламу «Султана». Дополнительные триста тысяч, плюсом к основному бюджету. Расскажите, как вы ими распорядились.

Так вот в чём дело! Он злится из-за «Султана». Но почему? Я проявила смекалку и сэкономила фирме значительную сумму. И вот она благодарность! Даже гадюкой назвали…

Возможно, тут какое-то недоразумение? Генеральный, как всегда, не стал вникать в детали… Хотя нет, он, наоборот, всегда вникает в детали… Наверное, его дезинформировали. Что ему сказала Василиса? В отношении «Султана» мы с ней сошлись во мнении, что рекламный бюджет надо выбирать полностью. Мы решили не признаваться, что промо-акция обошлась всего в тысячу рублей. Пятьдесят тысяч Василиса выделила мне на премию – тут всё законно. А остальные сэкономленные средства она должна была использовать для стимулирования продаж на других объектах.

Неужели Михаил Иванович разозлился из-за этого? Но ведь мы старались ради общего дела! А он психует и обзывается!

– Не молчите! – вновь потребовал генеральный. – Я жду.

– Нам удалось довольно быстро продать семь зависших квартир в «Султане». Рекламная акция оказалась очень эффективной. Поэтому Василиса Николаевна решила меня премировать, она выдала мне пятьдесят тысяч, – сказала я и пожала плечами. – Но и раньше так было. Вы не возражали, чтобы отдел продаж меня стимулировал от своего имени за особо удачные проекты. Что я сделала не так?

– Ваши пятьдесят тысяч – это ладно. Я их вижу, вот они, – генеральный поднял со стола бухгалтерскую бумажку и потряс ею в воздухе. – Тут я не в претензии. Но расскажите, как вы ловко оприходовали остальные двести пятьдесят тысяч.

Я умолкла и не знала, что ответить, потому что остальной суммой распорядилась Василиса. Я вопросительно на неё оглянулась, но она спрятала взгляд.

– Вот, – показал генеральный другую бумажку. – И вот. Что это, а?! За идиота меня держите?! Я что – совсем тупым выгляжу, а?! Сто двадцать тысяч – реклама на билбордах для «Хрустального»! Сто тридцать тысяч – телевизионная реклама последнего блока «Легиона»! «Легион» давно весь продан на корню. Какая телевизионная реклама, к чёртовой матери?

Я молчала, смотрела на бьющуюся вену на лбу генерального и умирала от страха. Конечно, было бы глупо вбухать ещё сто тридцать тысяч в «Легион», когда все квартиры в нём давно разлетелись. Василиса должна была пустить сэкономленные деньги на что-то другое.

Но если… Если она этого не сделала…

О, боже! Значит, она просто положила их себе в карман?!

Нет, только не это. Так же нельзя!

– Тут стоит ваша подпись, Маргарита Андреевна. Здесь и здесь.

– Не может быть, – пробормотала я. Голос меня не слушался, губы тоже.

– Полюбуйтесь! Не помните, что <…> подписывали? Я, по-вашему, <…> совсем придурок? Идиот?! Дерево?! Дебил?! Вот за кого вы меня держите!

Я сжалась. Если генеральный начал сыпать матом – значит, он вступил в финальную стадию ярости. Так бурлит и клокочет паровой котёл за секунду до взрыва. Сейчас директор уже не остановится. Нам крышка.

Что же Василиса так меня подставила?! Почему она молчит?

– Хорошо, я сам скажу, что произошло на самом деле. Вы подделали документы и распилили <…> оставшиеся двести пятьдесят тысяч! Подумали – наш директор – дурачок, он ничего он не заметит. У него охота, канал на ютубе, у него в голове одни <…> селезни и уточки. Обведём старого идиота вокруг пальца. Проскочим со свистом, а денежки – себе в карман.

Я молча смотрела на генерального и чувствовала, что кувырком лечу в чёрную пропасть. В ушах свистел воздух, отвратительное ощущение неустойчивости и засасывающей пустоты охватило всё тело.

– Да вы совсем охренели! Я этот бизнес построил своими руками, а вы меня дебилом пытаетесь выставить! Думаете, мне двести пятьдесят тысяч жалко? Да для меня это ничто, копейки. Но ведь вы меня <…>! Обманули! Надуть решили! Шушукались за спиной, подстраивали, выгадывали. Это же свинство! Подлость! А я вам доверял. Столько лет проработали <…> вместе. И вы всё испоганили, всё! Сегодня прикарманили четверть миллиона, завтра – целый миллион. Наверное, и раньше потихоньку сливали <…> рекламный бюджет себе в карман? Да? Признавайтесь! Вы две подлые мерзкие воровки!

От этого эпитета я задохнулась, а Василиса перестала рыдать и в подняла совершенно красное лицо.

– Знаете, что я с вами сделаю? – злобно прищурился Михаил Иванович. Он вдруг потух, успокоился. – Я вас вышвырну на улицу с волчьим билетом!

О, нет… Нет, нет, нет! Только не это!

– Вас больше никто и никогда не примет на работу. Всё, ваша карьера закончилась. Вы в чёрном списке. Навечно. Идите мыть полы, раздавайте листовки, сидите дома и занимайтесь хозяйством. Нормальную работу вы уже никогда не найдёте.

– Михаил Иванович, голубчик, не губите! – завыла Василиса. – Простите нас! Пожалуйста-а-а-а-а!

Я молча глотала слёзы. Они текли по щекам не переставая. Нарисованная генеральным перспектива означала профессиональную смерть. Лучше сразу пойти и повеситься. Я не смогу жить без моей работы.

Михаил Иванович поднялся с кресла и вышел из-за стола.

– А сейчас – вон отсюда! – он указал пальцем на дверь. – Выметайтесь! И чтобы я больше никогда в жизни вас не видел. Никогда! Вон! Быстро!

Василиса вдруг вскочила со стула и, метнувшись молнией, упала в ноги к генеральному. Она заголосила, размазывая слёзы по лицу:

– Не губите, не губите, Михаил Иванович, родненький! Простите! Бес попутал! Умоляю! У меня два студента, мне за обучение платить! Умоляю, пожалуйста, пожалуйста, не губите!

Василиса попыталась ухватить генерального за ногу, но он брезгливо поморщился и отодвинулся в сторону от несчастной. Её тело содрогалось, лицо стало совершенно пунцовым. Я не могла смотреть, как она унижается… Зачем… Нельзя же так…

У меня не было с собой платка. Я молча вытирала слёзы ладонью, но они продолжали литься.

– Выметайтесь, – снова приказал генеральный. – Собирайте вещи и проваливайте. Освобождайте кабинеты. И больше никогда сюда ни ногой. Никогда!

Василиса всё же поднялась с колен. Я встала со стула. Меня трясло, как в лихорадке, даже зубы стучали. Я обхватила себя руками, попутно задев браслет на запястье… И сразу вспомнила о Викторе.

Как же стыдно… Конечно, он узнает. Да весь город узнает! И Виктор решит, что я недалеко ушла от моей бабули – прирождённой грабительницы… Это ужасно… Какой позор… Но, может, Виктор не поверит, что его любимая девушка – воровка?

Но гендиректор безоговорочно поверил! У него даже и тени сомнения не возникло. Конечно, я сама виновата, подписывала бумажки не глядя… Вот и попалась. Теперь вовек не отмыться от этой грязи. Я потеряла любимую работу, но, что самое ужасное, я потеряла доброе имя и загубила свою репутацию…

Только бы Виктор мне поверил! Если ещё и он от меня отвернётся…

– Михаил Иванович, Маргарита не виновата! Хоть её пожалейте, – срывающимся голосом попросила Василиса. – Я её подставила, обвела вокруг пальца. Не увольняйте её!

– Вон! – прорычал генеральный. – Немедленно!

Эпилог

Почти закончился сентябрь. Город сияет золотом и багрянцем, деревья оделись в яркие разноцветные наряды, воздух наполнен розоватым свечением, терпкий запах увядающих листьев смешан с запахом дыма.

Пять раз мне звонила Василиса, но я не хочу с ней разговаривать.

– Риточка, прости! Я так тебя подставила. Прости-и-и!

Василиса, как ни странно, довольно быстро нашла себе неплохое местечко. Михаил Иванович пожалел её и не стал выписывать обещанный волчий билет. Но она должна вернуть «Армаде» двести пятьдесят тысяч.

Я уже целый месяц без работы и потихоньку вхожу во вкус. Оказывается, помимо производственных задач, в мире столько всего интересного! Но телефон разрывается от звонков. Весь город в курсе, что известная в рекламных кругах Маргарита Никитина по какой-то загадочной причине уволилась из «Армады». Все жаждут пригласить меня к себе. Но зарплаты! Двадцать-двадцать пять тысяч. Что это?! После шестидесяти, которые мне платил Михаил Иванович, я даже и думать не хочу о такой работе. Звонили из «Магнезита», предложили двадцать восемь… Феноменальная щедрость. Особенно если вспомнить, что придётся ходить только в зелёном.

Возможно, я оторвалась от реальной жизни. На сайте о работе очень много вакансий с зарплатой ниже прожиточного минимума. И как только совести хватает вывешивать такие объявления! У меня нет слов, я пылаю от возмущения и снова с грустью думаю об «Армаде». Как же хорошо там было! Василиса – коварный пончик! – всё испортила. Но я и сама виновата – позволила так себя использовать. Мне обязательно нужно всё проанализировать и во всём разобраться, чтобы не повторять одни и те же ошибки.

Сегодня раздался очередной звонок… Выяснилось, что строительная корпорация «Сириус» тоже мечтает видеть меня в числе своих сотрудников. Позвали в гости, чтобы обсудить детали. Сказали, что у них для меня невероятно заманчивое предложение… Посмотрим. А ведь они так и не сняли гигантский испорченный брандмауэр со стены «Алмаза»! Вот же непутёвые!

Кстати, неделю назад узнала в банке, что мой кредит полностью закрыт строительной компанией «Армада». Если обещание навечно внести нас с Василисой в черный список Михаил Иванович так и не выполнил, то здесь своё слово сдержал.

Но я обязательно верну эти полмиллиона. Ещё не придумала как. Наверное, возьму новый кредит и отдам генеральному всю сумму. Я не могу принять его деньги после истерики, которую он закатил в своём кабинете, и после всех слов, произнесённых им в мой адрес.

– Да, верни, мы сами справимся! – горячо поддержала меня бабуля по скайпу. Она рада любой авантюре. – Верни ему, пусть подавится, буйвол красномордый! А я-то с ним ещё шампанское пила! Вот дура! Что ж, мы, девочки, склонны обманываться в мужчинах. И даже хорошо, что он тебя уволил! Отдыхай, сколько можно вкалывать?

Возможно, Соня права… Но как же я скучаю по своей работе!

Бабуля обещала приехать через неделю, я не могу дождаться. Италия, как ни странно, выдержала визит Сони, не утонула, не растворилась в своих четырёх морях под натиском русской захватчицы. Хотя бабуля вместе с Витторио отметились в каждой области – от Пьемонта до Калабрии – навещая родственников итальянского инженера и везде устраивая буйные гулянки с танцами и конкурсами.

Соня вернётся, и мне будет уже не так тоскливо и одиноко. Ведь меня не только выставили из любимой фирмы… Самое ужасное, что Виктор до сих пор так и не вернулся из Швейцарии! За месяц мы ни разу не виделись в реале. Всё, что у нас есть, – виртуальное общение.

И это настоящее издевательство!

Да, Виктор всё ещё в Лозанне, за весь сентябрь он так и не смог прилететь. Потому что у Полины нервный срыв. Бедняжка целый год жила на пределе человеческих сил. Но вот сейчас, когда её ребёнку стало гораздо лучше, она не выдержала, сломалась. Виктор устроил несчастную сестричку в женевскую клинику, там за ней присматривает подруга, а сам Виктор ухаживает за племянником.

Он так и не понял, как мы с генеральным умудрились так сильно разругаться. С берегов Женевского озера Виктору не очень понятны подробности, а Михаил Иванович, наверное, ничего не объясняет. Я тоже молчу, потому что чувствую: если Виктор узнает, как обошёлся со мной генеральный, то тут же всё бросит и примчится бить ему морду. А гендиректору морду набить трудно, у него один кулак весит как трактор. Нет уж, пусть моё счастье так и сидит посреди виноградников и ни с кем не дерётся. Мне мой Витя нужен целым и невредимым.

Как же трудно находиться вдали от него! Каждая минута, проведённая в разлуке, жестоко украдена у наших отношений. Однако ожидание придаёт им особый вес и смысл. В разлуке наши чувства настаиваются, как драгоценное вино, приобретают особые оттенки и насыщенность.

Виктор предложил приехать к нему в Лозанну. Как только будет готов загранпаспорт, а потом швейцарская виза (надеюсь, тут не возникнет никаких проблем), я сразу отправлюсь в поездку. Мысль о предстоящем путешествии волнует и радует не меньше, чем ожидание встречи с любимым. Международные аэропорты, ночное небо в мириадах огней, города, рассыпанные под крылом самолёта бриллиантовыми ожерельями, дух дальних странствий… Сердце замирает в сладком предвкушении, ведь я так давно никуда не летала…

***

В лозаннской клинике у Гриши отдельная светлая палата, но окна выходят не на озеро, а на бархатистые луга с островками тёмной зелени. Швейцарские врачи сделали невозможное – мальчуган оживает с каждым днём. Они с Витей звонят мне по скайпу, устроившись в обнимку на огромной медицинской кровати. На поручни крепится на защёлках специальный стол, на него они ставят ноутбук – и вот два красавчика уже в прямом эфире.

Гриша – знайка, умник, почемучка и мелкий террорист. Он любит викторины. За месяц я не выиграла ещё ни одной. Сегодня – вот даже не сомневаюсь! – опять продую.

– Итак, Марго, приготовься, – серьёзно говорит Гриша.

Его личико белеет у плеча Виктора, мужчины лежат на подушках, изголовье кровати приподнято. От ключицы ребёнка тянется вверх, к штативу с капельницей, прозрачная трубка. Я вижу, что для сегодняшней встречи Гриша принарядился – на его лысой головушке красуется чёрная пиратская бандана. У Виктора – за компанию – такая же. Таким образом, передо мной на экране два пирата – большой и маленький.

Да, лицо у Гриши бледное, но глаза хитро блестят.

– Марго, начнём. Чур, в интернете не подглядывать! Первый вопрос. Как звали знаменитого русского живописца Айвазовского?

Боже мой, боже мой, как же его звали?!

– Николай?

– Нет!

– Андрей?

– Нет!

Виктор беззвучно мне подсказывает.

– Так, ну-ка без подсказок! – негодует Гриша.

– Игнат?

– Иваном его звали, Маргарита! Иваном! Жаль, но за этот вопрос ты не получаешь баллов. Дальше. Назови столицу Ботсваны.

Это что за страна такая?!

– Марго, не тормози! – требует Гриша.

– Триполи?

Виктор делает страшные глаза.

– Нет!

– Аддис-Абеба?

– Нет!

Виктор опять пытается подсказать.

– Колумбия?

Виктор хватается за голову.

– Габороне, Маргарита! Га-бо-ро-не! – говорит Гриша. – Не так уж трудно запомнить!

Действительно, чего тут сложного!

А дальше… Какой материал используется для сверла бормашины? Кто нарисовал картину «Три богатыря»? Какова средняя скорость бегущего медведя-гризли? Какое давление способна создать человеческая челюсть? Что едят сверчки? Сколько месяцев живёт тарантул? Где самое жаркое место Солнечной системы? Как часто у акулы обновляются зубы?

Ох! Да, теперь я понимаю, почему Виктор так хорошо подкован во всех областях человеческих знаний и давно выучил наизусть сто тысяч стихотворений. У него огромный опыт участия в подобных викторинах. Гриша хорошо натренировал моего неотразимого босса.

– Плохо, Марго! Но… У нас есть специальный вопрос от спонсора. Угадай, кому принадлежат стихи! Вопрос задаёт спонсор. Витя, давай!

«Мы рядом шли, но на меня

Уже взглянуть ты не решалась,

И в ветре мартовского дня

Пустая наша речь терялась.

Белели стужей облака

Сквозь сад, где падали капели,

Бледна была твоя щека,

И, как цветы, глаза синели.

Уже полураскрытых уст

Я избегал касаться взглядом

И был ещё блаженно пуст

Тот дивный мир, где шли мы рядом…»

Виктор читает стихи, не отрывая от меня взгляда. Я смотрю на его губы, как заколдованная, и таю. Его голос меня завораживает, так же как и эти красивые фразы… Да, уже совсем скоро мы попадём в тот дивный мир, где судьбой нам предназначено всегда быть рядом. Мы войдём в него, взявшись за руки, заполним своей любовью его звенящую пустоту. А сейчас мы замерли у самого порога…

Но кто же автор?! Я не знаю!

– Наверное… Гумилёв?

– Эх, Марго, какая же ты глупенькая, – сокрушённо вздыхает Гриша. – Это Бунин. И запомни, он тоже Иван. Не Андрей, не Николай и не Игнат. Нет, он Иван, как и Айвазовский. Увы, Марго, увы! Ты опять набрала минимальное количество баллов!

Но хоть что-то! Меня спас художник Васнецов, нарисовавший «Трёх богатырей». Кстати, а как его звали? Неужели тоже Иваном? Ой, нет. Но я знаю, знаю! Он – Василий. Ура!

– И что? Гриш, я снова не заработала медаль? – расстраиваюсь я. – Ну вот… Я же готовилась! Старалась!

– Она же девочка, – подсказывает племяннику Виктор.

– Да, Марго, ты же девочка. А девочек обижать нельзя. Поэтому – та-дам! Лови награду! – Гриша тянется к ноутбуку, нажимает клавиши, и в то же мгновение мне в чат прилетает картинка – это моя первая Золотая Медаль, завоёванная в викторине.

– Ура! Наконец-то! – совершенно искренне радуюсь я и едва не подпрыгиваю. – Дождалась! Какое счастье! Гришечка, спасибо!

«Я тебя люблю!» – произносит Виктор одними губами.

– А я всё слышал! – оборачивается к нему Гриша. – Марго, а ты услышала? Витя так тихо сказал. Но ты услышала, да?

Они смотрят на меня с экрана – у них одинаковые голубые глаза – и улыбаются. А я улыбаюсь им.

И… да, я услышала.