Гульбахар училась очень усердно, все специальные предметы сдавала на «отлично». Педагоги сразу обратили внимание на ее физические данные, темперамент и природный талант. Особенное внимание ей советовали уделять дуэтному танцу, так как уже видели ее в ряду балерин, танцующих ведущие партии. В предвыпускном классе она вместе со своим земляком и однокашником Юсупом Пурсияновым, как наиболее талантливые студенты, были приглашены выступить с па-де-де на отчетном концерте, на котором обычно показывают свое мастерство выпускники училища. К своему выпускному году они с Юсупом подготовили сложные партии из балетов «Дон Кихот» и «Жизель». Это удивительно, но балет «Дон Кихот», стал судьбоносным в жизни Гульбахар, как, впрочем, и ее партнер – Юсуп Пурсиянов, с которым долгие годы она танцевала в паре. Гульбахар с теплотой и светлой ностальгией вспоминает годы учебы, своих педагогов.

«С 1 по 4 классы нас вела замечательный, талантливый педагог – Варвара Павловна Мей, – вспоминает Гульбахар Оразовна, – она была нам как мама, так как приглашала нас к себе, кормила, всегда жалела нас, так как мы были оторваны от дома. Иногда журила нас, старалась привить нам вкус к искусству, культуру речи и поведения. В нас она уже с младых ногтей видела потенциал, понимала, кто на что способен. Она дала нам крепкую базу, тот стержень, на который в дальнейшем мы нанизывали наши умения и навыки. Потом я училась уже у Нины Викторовны Беликовой, ученицы самой Вагановой, у нее я и окончила училище. Я помню всех наших педагогов и учителей, очень им всем благодарна, ведь они относились к нам по-отечески, заботливо, мы всегда чувствовали их поддержку и любовь».

Окончив училище, Гульбахар вернулась в Ашхабад и сразу была зачислена в театр оперы и балета им. Махтумкули на роль одной из ведущей балерин. В тот период балетмейстер К. Джапбаров, задумал сделать молодежный спектакль, задействовав в нескольких составах всех однокурсников Гульбахар, которые вернулись в Ашхабад. Успех был оглушительный. Это был 1965 год. В этот год у Гульбахар было 5 больших партий в таких балетах, как «Жизель», «Алдар-Косе», «Баядерка», «Эсмиральда» и «Бахчисарайский фонтан».

В 1977 году состоялись индивидуальные гастроли Гульбахар и Ахмеда Пурсиянова в Чехословакию. Они были приглашены на ведущие партии в «Лебединое озеро» и танцевали с местными артистами. Местная театральная труппа попросила разрешения у Гульбахар и Ахмеда посмотреть на их репетиции. Конечно же, наши артисты с удовольствием разрешили им присутствовать, после чего вся театральная труппа устроила им овацию. В 1978 году она выступала на французской сцене в паре с Реджепом Абдыевым.

Во Францию она поехала в составе туркменской творческой группы, где были артисты туркменского народного театра и такие наши звезды, как Роза Тураева, Айдогды Кураев, Мая Шахбердыева.

В 1979 году Гульбахар решилась внести изменения в свою творческую жизнь и уехала работать по контракту в недавно открывшийся тогда Красноярский театр оперы и балета. Ей интересен был новый опыт, новые подходы в постановке. Там она тоже танцевала «Дон Кихота» и «Жизель», но в постановке режиссера из Большого театра. После 3 лет творческого эксперимента и поиска нового вдохновения, она вернулась в родной театр. Вернувшись, она взялась за педагогическую деятельность, совмещая ее со сценической. С 1981 по 1985 она дает уроки характерного танца в Республиканской музыкальной школе, здесь же она возглавляет отделение по хореографии. По ее инициативе в РМШ была введена ученическая практика в театре, а именно, воспитанники школы участвовали в детских спектаклях театра оперы и балета. Если раньше роли лесных зверушек и детей в массовке играли взрослые, то при содействии Гульбахар, их заместили ученики РМШ: и взрослым облегчение и детям прекрасная возможность узнать все о театре, непосредственно участвуя в спектаклях. Со своими учениками Гульбахар поставила балет «Щелкунчик».

В 1990 году Гульбахар отметила свой юбилей – 25-летие сценической деятельности – участием в балетах «Медея» и «Моцарт». Это был ее бенефис, зал был полон зрителей, на сцену летели букеты цветов, а поклонники вызывали ее танцевать «на бис» неоднократно.

Гульбахар Мусаева танцевала в своем любимом театре вплоть до 1993 года. Ей замечательно удавались партии Эне в "Алдар-Косе" Корчмарёва, Амударьи в "Гибели Суховея" Ч. Нурымова, Пери в "Чудесном лекаре" Мухатова и Равича, Жизель, Одетта – Одиллия, Никия, Китри, Барышня в "Барышне и хулигане".

С 1993 по 1999 она работала главным балетмейстером театра, вернув к новой сценической жизни балеты «Дон Кихот», «Жизель» и «Вальпургиева ночь».

Имя Гульбахар Мусаевой, наряду с другими выдающимися деятелями туркменского балета, вошло в серию «Балет» Большой Советской энциклопедии (1981), и в Мировую Энциклопедию Танца в раздел Туркменское искусство. Как одна из лучших учениц Н. В. Беликовой она отмечена в книге «Петербургский балет: 1903–2003».

Джума Джумадурды

Через призму творчества известного туркменского скульптора, народного художника Туркменистана Джумы Джумадурды мы по-новому открываем простую радость бытия, искренность чувств, незыблемость и подлинность человеческих ценностей, формулируя, каждый для себя, концепцию людского счастья. Не смотря на то, что художник ушел из жизни в 1999 году, его произведения свежи и актуальны именно сейчас, в мире глобализации, бешеных скоростей и социальных сетей, где полмира уже твои «друзья», с которыми тебя ничего не связывает, а близкие люди отдаляются все дальше в иллюзорное пространство. Работы Джумадурды до сих пор хранят в себе тепло его рук, ясность мысли, глубину чувств. Ладони рук для художника всегда несли особый таинственный смысл, были символом семейственности, единения, сердечности. Пластичность ладоней легла в основу его художественного цикла «Руки». Среди его произведений малая пластика, портреты современников, живописные полотна, городская и монументальная скульптура. Широкий тематический диапазон, пронзая пространство и время, заставляет вдумываться в каждую линию. Художник предлагает найти нам самих себя, затерянных в океанах мирских забот, рутине будней. Сюжеты в скульптуре Джумы Джумаева не взяты из абстрактных пространств, они глубоко прочувствованы, вынесены из простой жизни народа, осмысленны до мелочей, скорее на уровне сердца, нежели разума. Сельские дети, старик и ослик, дедушка и внук, мать с младенцем, мальчишки, несущие казаны на той, гордый и элегантный верблюд, отдыхающий в знойный полдень – это одна сторона жизни художника, в которой все до боли родное, понятное, идущее из детства. Тонкий лиризм, поэтика народных образов, глубокие философские размышления – это то, чем жил художник, с каждым годом усложняя формы воплощения своих замыслов, вырабатывая свой неповторимый художественный стиль, в котором переплелись самобытность и традиции востока и новые веяния европейской культуры. В некоторых его работах можно также различить едва уловимые отголоски «звериного стиля» древних скифов.

Одна из масштабных работ художника – монумент, посвященный воинам-туркменистанцам, павшим в Великую Отечественную войну 1941–1945г.г., установленный в 1970 году.

Многоликий, но такой постоянный в своих эстетических пристрастиях, человеческих чувствах и преданной любви к родной земле – все это Джума Джумадурды. Он родился в 1937 году в селе имени 1-го Мая, Байрамалинского этрапа Марыйского велаята. В 1958–1962 учился в художественном училище им. Ш. Руставели в Ашхабаде на отделении скульптуры под руководством Алексея Щетинина. В то время туркменская скульптура только развивалась, и талантливый, тонко чувствующий Джума впитывал все, что касалось этого сложного и трудоемкого вида искусства. Как пишет о нем искусствовед Гурбанджемал Кураева: «Уже в ранних работах «Материнство» (1965), «Едиген» (1965), «Ляле» (1967), ощутимы сплав лиричной мягкости и мужественности, контраст хрупкости и силы. В них утверждаются те мотивы, которые автор разовьет в своих более сложных замыслах, и своеобразный поэтический ритм станет столь характерным для Джумадурды в будущем».

Художник никогда не стоял на месте, используя каждую минуту своего бытия для совершенствования мастерства. Своими «университетами» он считал Дом Творчества «Дзинтари», который, действительно, являлся в те годы не просто местом обмена опытом керамистов и скульпторов, но огромным источником вдохновения и творческой энергии. Как вспоминает очевидец активности «Дзинтари»: «сумасшедшие люди приезжали на взморье не ради морских купаний, не ради очарования маленьких кофеен на улице Йомаса, не ради глотка рижского бальзама, имевшего вкус недоступной Европы… Они приезжали для того, чтобы сутками до крови стёсывать ладони об особую, кусачую, шершавую местную глину» (А. Пищулин). Это было райское место для художников, творящих в глине. Латвийская земля благоволила керамистам, и именно в «Дзинтари» Джумадурды почувствовал силу и магнетизм такого простого материала, как шамот. «Шамот – эта такая особая керамическая масса, в которой сырая глина смешивается с измельчённой обожжённой. … В нём можно вырезать отверстия, гнуть его как хочешь, хоть в воронку закручивать; после обжига он приобретает уникальную поверхность, и керамические красители тоже воспринимает по-своему – иначе, чем гладкий черепок» (А. Пищулин). Джума Джумадурды был одним из первых туркменских скульпторов, кто объединил в своем творчестве станковую скульптуру и декоративно прикладное искусство, подняв керамику на особый пьедестал, с которого открывались все возможности этого живого и, как никогда, современного материала. Он очень любил работать с шамотом и часто обращался к нему, хотя его рабочий арсенал включал в себя медь, дерево, бронзу, алюминий, гипс. Художник был уверен, что шамот, после обжига и обработки, способен сохранить в себе не просто замысел творца, но и его искренние чувства, мысли и вдохновение, с которым он приступал к работе. Из шамота созданы самые трогательные и любимые самим художником произведения, в которых ему особенно хотелось подчеркнуть драматизм событий, глубину чувств, полет мечты: «Скорбящие» (1972), «После битвы» (1990), «Семейство» (1972), «Пустыня» (1979), «Читающий» (1977), «Мать и дитя» (1980).