Последний кабальеро

– Кто вы такие? И почему вы схватили меня? Я солдат, сержант. Сержант Мигель Коррадо, вестовой, 7-й горно-кавалерийский полк. Немедленно отпустите меня или…

– Или что? – всадник был спокоен, и это напугало Коррадо. Они явно не спешат тащить его в суд или не пытаются покончить с ним тут и сейчас. Что им всем от меня надо?!

– Вы… вы не имеет право задерживать меня. Пленять меня. Я служу стране….

– Мы тоже служим. Антонио де Салазар, капитан. А это мои люди. Может, прояснишь, сержант, что ты тут делаешь, и почему весь в крови. Может быть, ты также просветишь меня, почему семь солдат лежат со следами явно противоестественной смерти. В привидений и восставших местных рабов не поверю, сразу говорю, так что придумай нечто более интересное.

– Их убил. Один незнакомый мне всадник. Я украл свинью, они погнались за мной. Спутали меня с кем-то, наверное. Я смог выбраться, сел в засаду. Когда солдаты появились, убил офицера, а остальных….

Его резко прервал смех всех четырёх охотников за головами. Один из них, высокий креол, ткнул больно под рёбра Коррадо и улыбаясь редкозубым ртом, пробубнил.

– Антонио, ты его руки погляди, и на морду. Он едва живой от страха. Врёт, покрывает кого-то.

– Вижу Себастьян, вижу. Кого ты покрываешь, толстяк? Своих однополчан? Давно известно, что ваша часть это только одно название. Майор Пейран устроил из некогда славного боевого соединения одну большую банду. Впрочем, нас это никоем образом не касается. Ты видел человека с такими приметами? Внимательно смотри, вот на это изображение.

Коррадо тупо уставился на снимок. Он был хуже, чем тот, что оставил в кармане куртки убитого офицера сержант Эчеварра. Но изображён был один человек! Молодой, светловолосый, с улыбчивым лицом и жёстким подбородком. Только дет он был иначе. В дорогом платье, с тростью, в белых перчатках, наверное, и съёмка была где-то в столице. Тут снимает только один Игнасио Лагеро, а на снимке было клеймо студии Пахерос. Он не знал никого с таким именем в округе.

– Это… это он! Тот человек, что убил всех вот… точно он! Сеньор капитан! Я правду говорю! Только одет он был иначе! Только одет как туземец! Три карабина было! Сеньор, я правду говорю! Он носит шляпу с серебряной эмблемой, львы времён революции! Ростом он с вас, широкоплечий!

Охотники за головами тревожно переглянулись, и достали оружие, став оглядываться по сторонам. На лице капитана заиграла злорадная ухмылка.

– Верно, верно. Значит, тут говоришь, проезжал? И тебе помог перебить солдат?

Захлёбываясь и трясясь от страха и ощущения, что ещё можно спастись, Коррадо рассказал всё историю, что ему придумал Эчеварра. Он даже не смог ничего придумать своего. Но или охотники не были искушёнными слушателями, или им нужен был именно этот человек, потому как не перебивали, слушали внимательно. Когда рассказ был окончен, а Коррадо стал сопеть, словно выловленная рыбаком рыба на берегу, капитан де Салазар задумчиво протянул.

– Ты врёшь, это ясно. Но вот причины, по которым ты врёшь мне, неизвестны. Возможно, ты покрываешь своих подельников, а быть может тебе приказали оговорить этого человека. Но нас это уже не касается, поскольку главное мы узнали. Он тут, и в любом случае, совершал или нет эти убийства, это уже не наше дело. Пусть решают это в суде. Если доживёт до суда. Себастьян, отпусти его. Верни ему оружие.

Ему освободили руки и вернули оружие. Он машинально проверил барабан, тот был пуст. Себастьян, нагло ухмыляясь, высыпал патроны на землю. Что же, пусть, главное он цел. Троица медленно расселась по своим навьюченным мохнатым коням невысокой горной породы. Коррадо медленно поднял патроны и бесчувственными пальцами попытался снарядить барабан.

Четвёрка охотников за головами молча выстроилась цепью и двинулась вперёд. Только не по тому пути, о котором говорил Эчеварра, а по следам самих «котов». Сначала Коррадо хотел их окрикнуть, сказать, что впереди может быть засада, но передумал. Когда они почти отъехали от места бойни, один из охотников присвистнул и ловко наклонился, прямо с седла подняв нечто, свернувшее под лучами заходящего солнца. Сердце Коррадо дёрнулось, он подбежал к остановившемуся отряду. В руках всадник держал именно ту самую запонку, что потерял Эчеварра.

– Эй, э-эй, извините, но это моя запонка, память о дедушке. Он был прислужником в доме губернатора, а это получил в подарок, когда ушёл на покой. – Коррадо заторопился, сглатывая слова, опасаясь, что его не станут слушать, и тогда серебряная безделушка пропадёт для него навсегда.

– М-да? А чем докажешь, что это именно твоё добро? На нём есть клеймо? – Невысокий бородатый охотник, поднявший находку, недоверчиво поглядел на сержанта.

– Нет, клейма нет. Она в виде стрелы, обрамлённая листьями растения, хикамы. Это ещё когда вице-королём был Аугусто Мигель Асанза. Почти сто лет назад.

– Я не знаток, а букв тут нет никаких. Но если эта вещь тебе дорога, я готов тебе её продать. Что предложишь?

Коррадо ошеломлённый перетряс свои карманы и полупустую сумку. У него было всего два реала, которые он выручил за продажу украденного мешка угля, д несколько мелких монет, в том числе и те два песо, что он нашёл на холме. Охотник безразлично поглядел на предложенное к обмену.

– Мало. Такая вещь стоит не меньше ста реалов. Ведь если ты правду говоришь, она принадлежала губернатору, значит и стоит не меньше ста реалов. Так что или сто реалов, или….

– Эй, толстяк, где ты взял эти монеты? – капитан де Салазар вперился острыми жёлтыми глазами в монеты, которые сержант высыпал на ладонь. Коррадо и сам оглядел песо, немного отличающиеся от обычных монет, но ничего особенного не приметил.

– Нашёл. – Коррадо не смог ничего придумать лучше. – Нашёл, когда искал запонку. Тут, недалеко.

– Где нашёл, показывай! Парни, планы меняются! Похоже, хватит нам мотаться в поисках всякого отребья! Себастьян, ты помнишь того дурака, с железным ящиком? Вот выходит не врал он, совсем не врал. Надо же, после стольких лет и прямо под боком…..

Капитан не договорил, удручённо махнув рукой, зато остальные охотники явно приободрились. Коррадо решил не вникать в подробности, главное, ему надо заполучить ту дребедень, и по возможности улизнуть из города, пока события не приобрели угрожающий масштаб.

Коррадо показал, где нашёл монеты, даже подробно описал, как нашёл. Его послушали, после чего стали искать, копаясь в каменистой земле ножами. Неожиданно тот же, кто ранее нашёл запонку, заорал, все кинулись к нему, даже Коррадо. В руке бородатый охотник держал полуистлевший цилиндр, изготовленный из какого-то дерева, перемотанный почти сгнившей шкуркой. Внутри цилиндра содержалось несколько десятков монет, подобных ранее найденным сержантом, но не успевшие покрыться малахитом. Тогда капитан приказал ему искать любые монеты, да вообще любую вещь, отличную от обычного содержимого горного леса. Сам капитан уселся, словно ничего не произошло, на камень возле трупа, а его спутники, ругаясь и сопя, стали ползать и искать, рядом с Коррадо. Нашли ещё несколько таких же цилиндров, но потом как отрезало. Уже темнело, а поиски всё продолжались, пока стало понятно, ничего больше не найти. От трупов уже веяло гниением, а Коррадо переживал, что его ещё не взяли под стражу. Кто знает, не решится Эчеварра из злобы отомстить семье Вероники? Охотники собрались возле небольшого костра, куда свалили все свои находки, и стали о чём-то оживлённо тихо переговариваться, пока Коррадо устало тёр разодранные до крови руки, пытаясь их очистить от прилипшей грязи. Затем капитан де Салазар подошёл и протянул молча ему потерю Эчеварра.

– На, возьми, сержант. Только не говори никому, что ты был тут и видел нас. Это не твоя тайна. Сохрани всё в секрете, пока мы не найдём главное сокровище. И ступай себе с миром.

– Простите, но мне придётся рассказать всё, что тут произошло. Иначе не только я, но и другие люди могут погибнуть! Вы не знаете эту землю, сеньор капитан! Тут творятся мерзкие дела!

Сам того не понимая, Коррадо рассказал этим незнакомцам свою невероятную историю, торопясь и сбиваясь. Рассказал про 7-й полк, про проделки и тайные дела майора, про «котов», про приказание выдать одного человека, которого искали и охотники. Про угрозы Эчеварра, про Веронику, про желание покинуть эту землю, и обустроить свою жизнь в новом месте. Его слушали молча, напряжённо, не так как раньше. С каждой новой фразой их лица становились всё более безжизненными. Когда он закончил никто не проронил ни единого слова. Все уставились на капитана де Салазар. Тот устало потёр глаза грязной рукой и вздохнул.

– Другой бы сказал – не верю, ложь, ты сам убил этих слуг государства! Но я многое знаю и про майора Пейрана, и про «котов». То, что мы ищем с ними одного человека, меня немного удивляет. Но одно могу тебе сказать вполне определённо – Эчеварра не тот, кто будет ждать исполнения приказания, а потом отпустить тебя с миром. Он убьёт и тебя, и твою девушку. Беги отсюда, сегодня же беги! Расскажи её отцу всё, что знаешь, и пусть он отпустит вас обоих с миром!

– Но я не могу! Пострадают другие люди! Семья Вероники! Да и меня могут объявить в розыск! Обвинят в убийстве солдат и офицера! Тогда мне придётся бежать в другую страну! Я же языка гуэро не знаю! Если только простым работником, где-то на плантации. Или вакеро наняться…

– Не обязательно тебе бежать в другую страну с пустыми карманами. Ты мог бы нам помочь отыскать того человека, которого тебе предложил оклеветать Эчеварра. Мы же пока примемся искать сокровище, скрытое в этих горах.

– А что за сокровище? Простите, но я никогда не слышал про какие-то клады от местных жителей.

– Это было давно. Почти сто лет назад. Нет, вру. Это было во время падения власти короля. Груз с монетами, особой серией монет, отправился из Веракрус на север. Генерал, назвавшийся императором новой страны, спешил на север. Недалеко от вашего города он разбил лагерь на территории бывшей крепости. Эти монеты были не совсем простыми, если составить все сорок цилиндров с монетами, то можно по крошечному рисунку на каждой монете построить карту. И по этой карте найти настоящий клад, скрытый где-то в горах, за хребтом Лобо-Варго, в диком краю Секуаруедас. Клад Хесуса. Он составлял тогда сорок тонн серебром, в монетах.

– А почему вы мне всё рассказываете? Ведь я не самый умелый копатель, да и в земле рыться не умею. Что мне эти знания про клад этого Хесуса. Кстати, а кто такой Хесус.

– Говорю я тебе всё это, поскольку ты нам нужен. Предать тебе нас себе выйдет дороже. Хесус был одним из детей опального владыки. Говорят, что он придумал этот способ хранения сокровищ. Кроме того, когда восставшие схватили их, то, несмотря на все пытки, Хесус не выдал место клада. Умер, но смолчал, потому даже враги, что-то знавшие про клад, но не знавшие, куда он делся, нарекли пропавшие сокровища в честь сына генерала-императора Аугусто Первого и последнего.

– А люди, что тащили, помогали, стерегли? Погонщики, ну хоть кто-то, но должен был бы видеть, слышать, примечать. Те же краснорожие ублюдки всё всюду вынюхивают. Наверняка кто-то нашёл уже этот клад! Увидели, что земля тронута, следы копыт и человеческих ног, пошли по следу и нашли! Они очень хорошие следопыты, что про них не говори.

– Нет, не нашёл их никто, потому что сказать точное место было некому. Все, кто участвовал в сокрытии сокровищ от революционных войск, были на момент пленения Хесуса мертвы.

– Почему – мертвы? – Коррадо даже удивился. Огонь плясал на мокрых дровах, шипел на хвое. Странные блики отражались от кожи капитана де Салазар. Словно от каменной статуи.

– Они все покончили с собой, если так можно выразиться. Их было только десять человек. Последнего курсанта, который убил двух погонщиков, ударом стилета убил сам Хесус. Ему самому было только шестнадцать, а самому старшему в группе – двадцать. Это было осознанное решение, все они были добровольцами. Потому что знали, их будут пытать, и кто-то может не выдержать пыток. Хесус же наблюдая, как убивают друг друга эти молодые патриоты, сам закалился, приготовился к будущему кошмару. Последний, кого он убил, был его близкий друг. Они не для себя прятали все эти монеты, составляли карту! Деньги эти нужны были не им самим, а чтобы потом вернуть власть законному правителю. Это был акт самопожертвования, сержант.

Опять тишина окружила пятерых живых, стоящих возле костра. Семь трупов недвижимо лежали на земле. Где-то высоко в горах тоскливо запел волк. Через какое-то время ему стал вторить другой. В небе стояла луна, скрываемая за облаками, время от времени. Костёр весело шипел, выбрасывая в небо столпы искр, словно шаман в каком-то диком магическом танце. Тихо прошелестели крылья ночной птицы. Напуганная волчьим воем, заржала лошадь одного из охотников. Конь Коррадо быстро вышел на поляну, скрытый до этого невысокими соснами.

Коррадо нетвёрдыми ногами подошёл к коню, и успокоил его, похлопав по крупу, достал сушёное яблоко, пошептал ему ободряющие слова. Остальные терпеливо ждали, и он решился спросить.

– Но если все умерли, то как, и главное, кто смог передать вам сведения, что на монетах изображена карта?

Капитан де Салазар улыбнулся, так, словно он только, что был назван, по меньшей мере, императором континента. Остальные тоже приосанились, как на параде, хоть и были все в земле, и одеты в бедную одежду. И медленно, очень торжественно ответил. Слова его контрастировали с самой обстановкой, где они были сказаны.

– Потому, что у императора Аугугсто Первого был ещё один сын. Младший, почти младенец. Но хотя ему было только пять лет, он обладал феноменальной памятью. И он запомнил, всё, что говорил его отец и старший брат. После убийства отца и брата, а также многих других бежавших за императором, его приютила одна семья, в этой местности. Они не знали, кто он такой, просто ребёнок, потерявший в пучине войны свою семью. Он вырос, и у него появился свой сын. Которому он и передал свои тайные знания, на смертном одре, о самом кладе и об их происхождении. Но монархисты не были истреблены полностью. Они создавали группы, которые собирали информацию по крупицам. Постепенно они нашли его, и были готовы начать выступление. Даже сам клад был не нужен. Но случилось опять нашей стране испытать горечь революции. С севера хлынули войска наших соседей. Страну охватила война, оборонительная и гражданская. Внук короля погиб, защищая свой народ, не позволил гуэро захватить эти земли. Он командовал сводным отрядом в тысячу человек. И они встали стеной перед войсками гуэро, превосходившими их в несколько раз! Даже те были поражены стойкостью внука императора! После смерти у героя остался сын, не знавший ничего про своё истинное происхождение. К несчастью его существование для всех оказалось тайной. Мать его, скромная женщина, не знала тайну своего сына. И все полагали, что теперь о восстановлении монархии можно забыть. Пока три года назад в столице один престарелый член тайного общества не увидел у своего знакомого, фотографа Диего Похерос, снимок, что я тебе показал. Старик был поражён! На снимке был запечатлён сам император в молодости! Оказалось, что юноша с фотографии учился в столичном университете, но после третьего курса был вынужден срочно вернуться домой. Так срочно, что даже не забрал свою фотографию, сделанную после окончания третьего курса. У фотографа осталось только имя, Фидель. Потом выяснили через своих людей в университете, кто это мог быть. По карточке опознали одного студента, которого звали Фидель, и происходил он из одного благородного семейства в Сьюдад-Крочас. Так по крупицам и установили истинное нахождение правнука императора. Мы выполняем волю одного уважаемого человека из столицы, чьего имени, как ты сам уже понял, мы не назовём. Время от времени берём заказы на всякую сволочь, но от главного не отступаем! Известие, что он действительно тут есть, и главное, его хотят подставить, значит, что пора переходить к активным действиям!

– Но я то, я зачем вам нужен? – Коррадо опять испугался, не меньше своего коня, услышавшего очередную серенаду серых хищников. Он уже догадался, для чего этим людям он нужен.

– Ты будешь нашими ушами и глазами в логове врага императора! Это твой долг, сержант! И другого пути у тебя теперь нет! Или с нами, или Себастьян сохранит нашу тайну от всевидящего ока прислужников подлеца Кавальера!

Сержант Мигель Коррадо тоскливо подумал, что надо было напасть на «котов». Быстрая смерть. Лёгкая смерть.

Глава третья

Большая часть людей слишком ленива для того, чтобы докапываться до истины; они довольствуются первым же попавшимся им авторитетным мнением. Фукидид.

Беспредельность этого мира, будь то мир шаманов или обычных людей, настолько очевидна, что только заблуждение не позволяет нам этого заметить. Карлос Кастанеда.

Тропинка вилась, обходя старые почти мёртвые деревья, покрытые налётом смолы, окаменевшей от времени и жары. По камням бегали мелкие ящерицы, в кустах и на ветках старых деревьев шуршали птицы, потихоньку перекликаясь, напуганные визитом человека. Человек был тут редким гостем. Даже охотники не рисковали соваться во владения «Большой Тава», легендарного седого медведя, неимоверно большого и хитрого. Местные считали, что он живёт тут с момента создания мира. Это конечно было враньём, услышав такое объяснение, заявил майор. И теперь он, сержант Хуан Эчеварра в одиночку, осторожно, таясь от каждого шороха, пробирается сквозь заросли, полные опасностей и ядовитых змей, к старому форту времён колонизации, построенному на вершине горы Кастакаваль, священной горы предков местных всех племён.

До того, как «белые демоны» пришли на плато, названным впоследствии Секуаруедас, это место было свободным от распрей и ссор. Враждующие племена посылали своих парламентёров к старцам, живущим на горе Кастакаваль, чтобы примирить свои народы. Жертвенник всегда был завален цветами и плодами, как знак признания мудрости богов и памяти предков. Священный огонь постоянно коптил на вершине горы, заправляемый чёрной кровью земли, вытекающей из болот, раскинувшихся за рекой Херисад. Были там и каменные изваяния предков, украшенные камнями, добытыми в земле и подобранными на речных отмелях. Жёлтые, красные, голубые, зелёные, с чёрным отливом, и бесцветные, их осторожно гранили лучшие мастера, и затем после обряда вставляли в истуканы. Которые запечатлели разные этапы жизни бога-Птицы, всего семь. Последний, седьмой идол, был сделан из золота, чистого, весом почти тонну. Стояли там и жертвенники местным богам, божкам и духам предков, украшенные уже беднее, но тоже имевшие ювелирные украшения и золотые подносы для пожертвований. Именно легенды, сильно приукрасившие сокровища древних богов, и привели туда авантюристов из отряда Руиса Гусмана. Сорок шесть человек, вооружённые мушкетами и тремя пушками, быстро отогнали местных защитников от священной горы. Устроившись на вершине, Гусман не стал почивать на славе победителя, а принялся тут же, с привлечением пленных, строить форт. За три недели, прошедшие в постоянных нападениях туземцев, бессмысленных и яростных, форт был построен. Подошли ещё два отряда, из разбитого воинства горемыки Охедо, усилившие гарнизон ещё тремя орудиями и двадцатью шестью аркебузирами. Но племена не сдавались, хотя в битвах счёт потерь туземцев шёл на тысячи, новые хозяева не могли заставить местных подчиниться. Они не могли даже отправить золото и драгоценности, награбленные в храмах, в Картакуена, тогда единственный укреплённый порт на берегу, в ста сорока милях от Кастакаваль. Много крови пролилось, пока адмирал Хуан Сиерра, отправившийся в поход до другого берега, не был вынужден спасаться бегством от разъярённого войска Тишакталь, последнего вождя свободных племён, кто посмел бросить вызов пришельцам. Адмирал Сиерра просто не заманил несколько разрозненных отрядов племенного союза Акаура, и следовавших за ним войско Тишакталь, вооружённых примитивным оружием, в основном каменными топорами и стрелами с костяными наконечниками, в расщелину под Кастакаваль. Заложенные ранее бочки с порохом подорвали, когда почти десять тысяч воинов вошли в узкий проход. Камни завалили проходы, и похоронили заживо всех воинов Тишакталь. Ещё несколько дней слышали в форте стоны умирающих под завалами из трупов и камней, не могущих выбраться туземцев. Победа принесла адмиралу Сиерре почёт и уважение, он был назначен первым губернатором Акаура. Гибель большого числа молодых и сильных мужчин сломило сопротивление туземцев. Гора, и без того считавшаяся священной, стала теперь запретной для людей Акаура, или их потомков. Только шаманы и отверженные уходили сюда. А так же искатели золота.

Проклятое золото! Эчеварра скрипел зубами, выплёвывая постоянно какое-то настырное ползучее насекомое, усиленно лезшее ему прямо в рот. Может быть, это каждый раз была другая тварь, но легче от такой мысли не становилось. Вода у него кончилась, а есть он от усталости не мог. Да и не когда было есть. Он постоянно прислушивался, опасаясь различить в шуме деревьев звуки стрельбы. Хернандес остался внизу, а Борреас ускакал за подмогой. Остальные мертвы.

Откуда взялись эти черти, охотники за головами?! Никто вроде не заказывал никого в городе последние лет пять. А у селян денег не было, чтобы нанять сразу четырёх головорезов. Нет, не головорезы. Они профессиональные солдаты. Эчеварра понял это сразу, когда убили Раминаса. Его убили выстрелом в голову, а лошадь не тронули. Причём не нагнись Борреас к шее коня, чтобы ветка кипариса по морде не хлестанула, пуля, пробив голову Раминаса снесла бы и его череп. И сразу их атаковали с трёх сторон. Трое раненых в первую минуту атаки и один труп. Эчеварра был профессиональным военным, в армии был с пятнадцатилетнего возраста, со времён революции. Те, кто напали, были хорошими стрелками, аккуратными. Ни одной животины не пострадало. Пули получали только люди. Сначала он даже подумал, что это мерзкие охотники из местных, обозлившихся на белых, или выследивших «котов». Но когда Борреас выстрелом сумел убить одного, убившего в тот же миг Наскаро, и упавший молча скатился к ним, стало ясно, что атакуют их не дикари со старыми однозарядными пугачами. Каким-то чудом они ускакали из-под обстрела, помогло, конечно, и знание местности, и вероятно, смерть одного из нападавших.

Охотники за головами. Когда-то Эчеварра и сам подумывал, не пойти ли из армии именно туда. Но перспектива встретиться с заказчиками, которые могли заказать именно его самого, несколько охладило его пыл. Да и со временем доходы сержанта сильно превысили все возможные прибыли охотника. Кроме того, никто не заставлял его гнаться неделями за какой-то тупой скотиной, умудрившейся оставить множество следов и живых свидетелей своих «шалостей». Теперь его мнение резко изменилось. Даже если они не убьют Борреаса, когда ещё прибудет эта подмога. Они потеряли троих, Карлос умер от потери крови, всего час спустя. Погоня не отступала, но и не приближалась сильно близко. Раны у Хернандаса оказались не столь плачевными, как у Карлоса, но вряд ли он смог бы одолеть путь к форту. Эчеварра тоже был ранен, пуля пробила руку, но к счастью, не задела кость. Они перевязались на привале, после чего сначала ушёл Борреас, а спустя полчаса, после неудачной атаки охотников, ушёл в гору и сержант.

Надо было не трогать этих дураков, злобно сопел про себя Эчеварра. Если бы он знал тогда, в что выльется эта засада! Потом ещё этот старик им попался на дороге, и стал нападать и грозить всеми ужасами преисподней. Карлос всегда был нервным, вот и не выдержал, убил старика из поместья «Гранд террано донасьон», владения дона Хуан дель Васко-и-Дингадо, старого ненормального деда этого подонка Фиделя. Не надо было убивать старика, не надо. Он должен был удержать Карлоса от этого поступка. Но встреча с толстяком Коррадо, очень некстати увидевшего расправу над людьми де Соуза, а потом пропажа в том же поганом месте подарка самого дона Игнасио, выбили Эчеварра из колеи. Эти выстрелы и привлекли охотников к ним, а пока Карлос обыскивал стариковские пожитки, пока они, столпившись, как тупые ослы, изучали старую карту, с письмом местных жителей, иероглифами, охотники и подкрались к ним совершенно незамеченные. Вот теперь и думай, что делать, Хуан, думай сержант, пока есть в черепе содержимое, пока не выклевали птицы твои глаза, пока не сгнило тело твоё в этих никому ненужных отрогах, поросших лесом, где и ранее сложили свои буйные головы сотни искателей сокровищ великого прошлого Акаура. Нет, и не было никаких причин не верит в легенды, которые предостерегали любопытных и жадных от поисков этого неприкосновенного сокровища. Таков был и Эчеварра, почитавший, что добывать с револьвером и ножом себе будущее благополучие как-то спокойнее, чем рыться в пещерах, заполненных черепами неугодных золотому идолу. Однако как не уберегал он себя от опасностей, как не старался обойти стороной проклятую гору, она сама притянула его, словно иголку большие ножницы. Иголка, его жизнь сейчас стоит ещё дешевле. Вернее ничего она уже не стоит, ничего, даже того, чтобы он мог увидеть новый рассвет. Лечь, лечь на камень, покрытый старыми надписями, иссечённый ударами кремневых серповидных ножей, отсекавших, словно серп в руке земледельца колос от самой Земли.

Стоп. Эчеварра помотал головой, ошарашено уставившись на мертвого горного козла, неудачно спрыгнувшего с одной стороны узкого ущелья. Над трупом уже яростно веялись летающие насекомые, по изорванному об какой-то острый камень боку козла ползали мерзкие белые толстые черви. Он внимательно осмотрел землю вокруг трупа. Следов хищников, или мелких падальщиков не было видно. Странно. Однако, тем самым он мог хотя бы не бояться, что на него нападёт пума или медведь. Хорошо, тогда ждать ему надо только нападения сзади. Он посмотрел на гниющее мясо, потом внимательно оглядел нависшие над ним острые края ущелья. Вот оно, место гибели Акаура, его гордости и глупости. Тысячи трупов, теперь просто рассыпающихся от старости костей, укрыты плотной стеной камней. Почему козёл прыгал именно тут? Он прислушался, но тишину леса не тревожил ни один сторонний звук. Ни выстрел, ни шум падающих камней, ни шорох сапог. Странно. Может он просто в бреду? Эчеварра потрогал свой лоб и выругался. Лицо просто горело, конечно может быть из-за долгого и трудного подъёма и ранения. Он осмотрел рану, принюхался. Нет, пока ещё не всё потеряно. Он огляделся вокруг.

Толстые стволы горной сосны и теперь редкого кипариса, каких-то невиданных ранее невысоких густых кустарников, укутанных шалью из маленьких листьев, тёмно-зелёного цвета. Через просветы деревьев он видел внизу долину, маленькие домики земледельцев, ветку железной дороги, едва слышимый гудок пыхтящего состава донёсся из долины. Странно, что он не слышал сегодня звуков взрывов, может быть, взрывные работы на рудниках ведутся не каждый день? Хотя до рудника ли ему теперь? Надо было спускаться по дороге вниз, и тогда их не стали бы преследовать эти твари. Люди на руднике были ему немного знакомы. Старый Грудник, иммигрант из старого света, большой и громогласный, при этом очень умный, достаточно умный, чтобы работать на генерала Веласкеса и не вызвать у желчного промышленника недовольства. Бывший майор-артиллерист, сумрачный и сухой, как палка, постоянно кашляющий Симон Морелос, ненавидящий местных просто за само их существование. Пара наглых и умных братьев Диего и Салазар Вильялобо, словно оправдывая свою фамилию, стали ужасом для всех несогласных с решением компании «Веласкес импреса» получить из этих гор всё, что там есть ценного. Они бы не дали сгинуть «котам» так постыдно! Ведь «коты» работали и в интересах компании, хотя между генералом Диего Веракрус Кавальеро и обоими Веласкесами имелись значительные разногласия, это не мешало майору Пейрану обходительно принимать участие в тёмных делах обоих столпов будущей хунты, как говорил про обоих оппонентов лейтенант Хименес. Но дрязги и проблемы с взаимоотношениями господ не касались их, простых исполнителей воли своих повелителей. Эчеварра придерживался принципа, что пока кости не кинуты, не стоит в открытую проявлять своё непримиримое отвращение к какому-либо значительному человеку в городе Сьюдад-Крочас. Даже с нижним командным составом гарнизона де Соуза он лишний раз старался не пересекаться, а если и имел какие-то встречи, никоим образом не показывал своего истинного отношения к их командиру. При всём при этом майор Пейран связался с политиком без явно выраженной позиции, Хелайа Хосе Лопе, этим дураком-реформатором, мечтавшим занять кресло в большом дворце на площади Зокало. Майор при всём при этом был верен Кавальеро, поскольку старик был, не смотря на весьма почтенный возраст, очень умён и быстро схватывал главное, кроме того был мозгом будущей хунты. Оба Веласкеса были скорее кулаками, хотя и не желали признавать этого, теша себя иллюзиями своей «молодости». Эчеварра связывал свою дальнейшую судьбу или с добычей сокровища, так называемого «клада Хесуса», или с верностью майору Пейрану. Ведь «коты» верой и правдой служили интересам молодого политика, пока ещё военного.

Вдалеке раздались глухие подземные удары, видимо всё же сегодня взрывные работы велись на обоих рудниках, либо два взрыва были в одном проведены сразу. Он даже готов был поклясться, что чувствовал ногами лёгкое волнение самой земли, возмущённой таким отношением к себе. Старая земля, помнившая гибель сотен своих неразумных детей на алтаре, что некогда стоял на месте заброшенного форта Гусмана. Тысячи погибших во время колонизации, сотни погибших во время первой войны за независимость и во время войны с интервентами, завершившейся новой гражданской войной. Что всех их влекло сюда? Ведь даже в южных более населённых штатах, богатых лесом и рудой не происходило таких кровавых и бессмысленных битв. Неужели правду говорил пьяный Диего Вильялобо, утверждавший, что идол Птица, покрытый золотом, всё ещё ходит по этим горам, призывая к себе своих дурных последователей. А другим просто мутя разум, доводя до безумия, агрессии ко всему сущему. Он алчет крови, как мы алчем золота, маис жаждет воды и солнца. Жаждет преклонения и молитв святой, чьё плохое каменное изваяние украшает серое и скучное здание церкви. Маис зачахнет, если есть вода, но нет солнца, либо если напоить его кровью. Статуя не треснет, но преклонять колени и славить святого, чья статуя измазана кровью, а у подножия валяются тела изуродованных жертв, вряд ли много найдётся желающих. Идол же другое дело, кровь для него питьё и поклонение, безумие и смерть – пища и опять же поклонение. И его жажда связана с нашей жаждой – она одного состава. Золото и кровь, жертвоприношение. Когда-то, давным-давно, прародитель земли, оставил себя на любимом детище, для своих любимых созданий, людей. Он застыл в этих жёлтых тяжёлых кусках, в песке и горных породах, поскольку был Солнцем. Потому поклонение идолу Птица есть поклонение самому Солнцу, от которого мы забрали столько золота, что его не хватает. Но чем больше золота мы берём, тем больше мы его жаждем. И тем сильнее Птица требует от нас своих жертв, угрожая нас лишить всего, что мы накопили. Так Вильялобо рассказал ему за бутылкой местной водки, что настаивают на особом виде кактусов, отчего в голове потом появляются шум и видение.