25.
Грюон вскочил мгновенно. Волдорт удивленно взирал на него, белые костяшки пальцев, обхватывающих пузырек, возвращали свой естественный свет. Их взгляды встретились, и священник, предвосхитив вопрос, указал рукой в сторону. Призрак все еще лежал на скамье, но теперь его укрывал теплый плащ, сшитый из десятков белоснежных шкурок. «Горностай», – мелькнуло в голове кардинала, и он тут же скривился от ненужной и пустой догадки.
– Большего не мог сделать, – Волдорт приподнял плащ, показывая кардиналу обработанную рану.
Грюон не смог сдержать неожиданную на его лице, но теплую и ласковую улыбку: Волдорт превзошел лучшего из лекарей, которых он встречал. Он не только обработал и зашил рваные раны, но смог остановить внутреннее кровотечение и совместить сломанные ребра. Кардиналу даже не было необходимости волшебством проверять это. Он просто знал, что это так.
– Теперь нужна ваша Сила, – тихо добавил священник. – Будь мы в Поющих Скалах, или обладай я все еще Истинной Силой, я бы закончил сам, но, увы.
– Как… что делать? – Грюон подошел ближе.
– Я сделал вот тут дополнительный разрез, чтобы добраться до ребер. Одно из них сместилось, и его обломок проткнул легкое, – Волдорт сделал многозначительную паузу и внимательно посмотрел на кардинала, но на его лице ничего не отражалось. – Было много крови и повреждений. Я смог убрать всю кровь из полости вокруг легкого, зашить разрыв диафрагмы и вернуть ребро на место. Также я смог удалить его осколки. Ваше Высокопреосвященство, с такими повреждениями он бы не проехал и десятка верст. У него бы захлопнулось легкое, и он угас бы от остановки дыхания. Он не человек!
– Да. Так же, как и твой друг, – отрезал кардинал. – Но ты просил меня закончить начатое тобой. И я готов. Говори, что делать!
– Хорошо, – Волдорт наклонился к раненому. – Я шил шелковой нитью тут. Пусть она и пропитана можжевельником, но скоро из-за того, что она осталась внутри, может начать накапливаться гной. И он снова умрет. Ее надо удалить, но внутреннюю рану стянуть. После этого ребро надо укрепить, а лучше срастить: это ускорит выздоровление. И в довершение снова наложить на грудь повязку из Солнечных Бинтов. И только потом сделать главное – вернуть его дух в тело. Иначе в момент перелива он снова может убить себя.
Пресвитер из-под бровей хмуро глянул на священника, и Волдорт перехватил этот изучающий взгляд.
– Когда у меня были крылья, и я мог спокойно парить в облаках среди шпилей Поющих Скал, наслаждаясь свободой и радостью полета, я врачевал десятки таких ран, с той лишь разницей, что врачевал я живых! Ваша религия нетерпима. И только поэтому лекари беспомощны перед настоящими болезнями. У вас сотнями умирают от обычной заразы живота лишь потому, что изучение внутренности человека трактуется как черное колдовство и грозит костром иль виселицей. И то, что я совершил, любой посчитал бы нашептыванием от Радастана, и я бы сгорел. Но это лишь врачевание. Делайте, как я толкую, раз уж вы доверились эккури, который в Равнинах был лекарем! Кольми Кашш уже привел вашего мертвеня.
Грюон оглянулся. Посреди комнаты парила блеклая тень с поникшей головой, которую что-то поддерживает за шкирку и под руки. По полу, стекая с ног духа, стелился густой угольный дым, расползаясь во все стороны, но удивительно быстро растворяясь. Лишь на короткий миг за спиной Призрака проявилась высокая фигура в источающих клубы грязно-черного тумана одеяниях, блеснула серебряными арабесками высокая багровая корона и тут же все исчезло. По комнате прокатилась холодная волна. Дух Призрака медленно опустился на колени, словно труп, идущий ко дну, и стал заваливаться на бок.
– Не успеть! – выдавил кардинал, и тут же: – Помогай, лекарь!
Грюон подскочил к телу Призрака и схватил его под руки. Волдорт взялся под ноги, и они аккуратно потащили брата Хэйла к испаряющемуся духу.
– Если раны разойдутся, он снова умрет, – коротко и хрипло сказал Волдорт.
Кардинал словно не услышал.
– Кашш проявился в своем обличии.
Грюон зло посмотрел, но снова промолчал.
Они поднесли тело к духу, и кардинал, оттолкнув священника, стал читать молитвы. Волдорт, устало поднимаясь с пола и потирая ушибленное бедро, с ужасом слушал эту молитву на языке мертвых, ибо читалась она не для Живущих Выше. И не их просил Грюон помочь, и не из их Плана он сейчас черпал силу для своего заклинания. Вокруг пальцев пресвитера заструились, кружась и собираясь в причудливые завитки, словно снежинки в танце на легком ветру, пепельные нити. Они собирались в руны, дрожащие, словно сейчас же испарятся, но не исчезали, а, дрожа и пульсируя, переплывали по воздуху. Одна к телу, вторая к ногам духа, к телу, к ногам, к телу, к ногам, собираясь в одну пентаграмму. Волдорт отшатнулся. Он узнал эту пентаграмму. Видел в древних манускриптах. Только за ее начертание пальцем на песке рисовальщика могли предать смерти в страшных муках, не говоря о ведовстве на ней. Грюон использовал некромантию! Отвращение и ужас смешались с восхищением. Кардинал делал невозможное. Он, слуга Живущих Выше, читал заклинания мертвых, возвращая к жизни мертвеня. И Живущие Выше не могут не знать об этом. Но удивительней всего было то, что сквозь заклинание Перелива то и дело проскакивали короткие, почти неуловимые заклятия неизвестной природы, которыми Грюон заканчивал врачевание. И это уже само по себе было удивительно. Кроме того, Волдорт чувствовал, что после заклинаний смерти кардинал не будет лишен второй стороны своей Силы, которая питается из другого Плана, и что Солнечные Бинты, так необходимые для оберега ран, последуют сразу после этого. Так и случилось. Едва осклизлые эфирные щупальца, плеснув из пентаграммы и оплетя дух, словно спрут свою жертву, заволокли ее назад в тело, Грюон выпрямился во весь рост и заговорил на певучем, красивом языке. И вот его руки уже плетут не ужасное и темное заклинание, но искрящуюся и источающую свет и тепло полупрозрачную ткань, которая ровными полосами окутывает раны.
Волдорт не смог скрыть восхищения и шумно выдохнул. Восхищение недостижимостью того, что происходило на его глазах. Существует огромное количество Миров, и в каждом, что не стоит в Великом Кольце, есть свои разумные существа. В каждом из таких Миров идет борьба за души. Где-то, как в Немолчании, преимущество за Живущими Выше, где-то превозносят больше иных Радастан, где-то Иганию или Равнины, но где бы то ни было побеждает лишь одна Сила. И ни одно существо, кому бы оно ни поклонялось, не способно управлять Силой сразу нескольких божеств. Это совершенно точно. Волдорт много вечеров провел за воспоминаниями и за беседами со своим другом, который рассказывал много и детально. И он не мог ошибаться, как не могли ошибаться наставники в Ор-Нагате, передававшие свои знания и опыт ходящим настолько тщательно, насколько это вообще возможно. И вот старый священник видел невозможное. И снова он почувствовал, как проникается огромным уважением к Грюону. Не к поступкам, но к его возможностям, которых он, очевидно, добился упорством и огромной жаждой знаний.
Кардинал закончил ритуал. Работа была проделана большая, и оттого Грюон стал бледен. Он присел на скамью и негромко произнес:
– Подойди, брат мой.
Священник сбросил оцепенение и присел рядом с кардиналом. Грюон взял его за плечи, заглянул в глаза и прошептал:
– Брат мой, Волдорт.
Голос пресвитера сделался совсем тихим.
– Ты останешься. Останешься и будешь неотрывно следить за здоровьем брата Хэйла. Ты сам говорил, что лекари Немолчания никудышные и лечат любую хворь кровопусканием, потому доверить его сон и выздоровление я могу лишь тебе. Я рассчитываю на тебя, а ты сможешь рассчитывать на мою Силу при необходимости. Как думаешь, брат, через сколько он встанет на ноги, если не прибегать к молитвам?
– Ваше Высокопреосвященство, раны очень серьезны. И без заклинаний уже привели бы его к смерти. Я даже не представляю, как объяснить то, что мы с ним сделали.
– Вот именно. Потому ты будешь заботиться о нем, – в глазах кардинала снова блеснул жесткий светлячок.
– Вы можете поднять его на ноги, лишь прочитав нужные молитвы, Ваше Высокопреосвященство, – уколол Грюона Волдорт. – Раны стянуты, кости стоят на своих местах. Стоит лишь срастить их и закрепить раны, а сверх Солнечных Бинтов упросить Живущих Выше о Ласковой Заботе. И через два дня он снова сможет кинуть меня в яму и тыкать кинжалом в ребра.
– Могу, – внезапно с громадной душевной теплотой ответил кардинал, словно прослушав издевку в голосе Волдорта, – конечно, я могу. Но мне нужно, чтобы он мог ходить через неделю, самое раннее. А потому я не стану чрезмерно расходовать свои силы. Пока ограничусь лишь необходимым для того, чтобы дух его снова не решил, что тело мертво, и не уподобился блохам, бегущим с дохлого пса.
– Без новых Бинтов или заклинаний он через неделю начнет сам ходить лишь по нужде.
– Будут Бинты и будет Ласковая Забота, брат мой. Но не так, как хочешь ты. Второй раз ты не заставишь меня расплескать Силу. И без того чрезмерно я зачерпнул.
Снова злые искры запрыгали в глазах кардинала. Волдорт не отвел взгляда. И опять ласковый голос.
– Оставайся, друг мой, с раненым. Следи за ним, при случае зови. Я буду часто навещать вас. Через неделю брату Хэйлу надлежит верхом сопровождать герцога. А потому лечи его, как сделал бы эккури в Равнинах. Если беспокоишься о косых взглядах, гони всех прочь. Мои люди, – Грюон сделал манящий жест куда-то в сторону двери, она тут же распахнулась, и вошли четверо солдат, словно могли видеть сквозь стену и ждали сигнала, – будут во всем помогать тебе, что касается ухода за раненым. А сейчас мне надобно отдохнуть. И, Волдорт, я не забываю добра и возвращаю долги.
Кардинал поднялся и, опираясь о руку одного их своих стражей, вышел прочь. Спустя короткий миг в комнату зашла пара гвардейцев и аккуратно переложила раненого на кровать. Молча они еще раз осмотрели помещение и вышли.
Волдорт лишь шумно выдохнул, надув щеки, и улыбнулся от досады. Он действительно хотел вдругорядь заставить кардинала зачерпнуть слишком глубоко, но в этот раз Грюон не поддался на провокацию. Священник догадывался, что кардинал не пожалел бы сил, чтобы поставить на ноги своего ручного убийцу, и подобная бережливость объяснялась лишь одним: Грюону нужно было еще одно мощное ведовство, и внезапно Волдорту показалось, что он догадался, какое именно – разговор с мертвым. Он даже подпрыгнул от неожиданности. Он, стоя на стенах башни тем утром, видел, как прибыл Призрак. Видел повозку и смог разглядеть очертания укрытого в повозке мертвеца. То, что кардинал пошлет своих людей в поисках сбежавшего капитана, было очевидно. И, может, этот ручной пес, брат Хэйл, все-таки смог догнать беглеца? А раз так, то, возможно, это сейчас несчастный Лесли лежит в повозке! Волдорт задрожал от волнения. Не зря Призрак, умирая, привез его. Ох не зря. Кардиналу все еще нужны сведения о пути Кйорта, и куда легче получить прямые ответы у связанного духа, нежели разбирать путаные образы-мысли живого существа. Опасно, конечно, но выбора особо нет.
Священник посмотрел на раненого. На бледных щеках его уже появился слабый, чуть заметный румянец, который громко заявлял, что человек будет жить. Волдорт вспомнил Лесли, и его лицо омрачилось. Только что он спас от смерти того, кто убил достойного человека и друга. И если он прав, если в повозке действительно Лесли, то стоит вознести молитву. Душа священника встрепенулась, рассыпая по его телу колючие и холодные, но такие приятные и легкие иголки умиротворения, ибо он будет молиться. Молиться своим богам, так горячо, как никогда до этого.
* * * *
Кардинал, едва выйдя из залы, расправил плечи, а лицо его вновь обрело здоровый цвет. Лукавая усмешка тронула лишь уголки губ; только для Волдорта он разыграл это представление. «Пусть думает, что я снова достаточно ослабел», – Грюон внутренне улыбался. Несчастному невдомек, что под Солнечными Бинтами тщательно скрыта Ласковая Забота, – молитва для пресвитера его силы не такая уж и накладная. Сложнее было совместить две молитвы в одну, но он справился. И справился отлично: Волдорт ни о чем не догадался.
Кардинал ощущал, что Силы в нем еще хватает, и это одновременно и радовало, и пугало его. Ведь он потратил ее уже достаточно, но чувствовал, что все еще способен творить мощные молитвы, а это могло означать только лишь то, что нахлынула новая волна и увеличила его возможности. Но если он стал сильнее, тогда и другие тоже. Однако Грюон предпочел пока не думать об этом: теперь предстояло еще одно не менее важное дело – мертвый капитан. Несмотря на бессвязное бормотание брата Хэйла, кардинал прекрасно понял, что в повозке. И времени почти совсем не осталось. Примитивное воззвание Призрака, сдобренное колдовством кардинала, заключенном в амулет, разрушило Последнюю Стезю Лесли, но едва ли могло надолго удержать дух поблизости от мертвого тела. Следовало поспешить: как только дух Лесли избавится от ведьминой клети и ступит в Нейтраль, говорить с ним станет невозможно.
Грюон, ускорив шаг, направился во внутренний двор. Каково же было его удивление, когда повозки там не обнаружилось. Пресвитер нервно осмотрелся. Повозки нигде не было. Сновали рабочие, проходила крепостная стража, у ворот юный всадник, очень похожий на гонца королевского двора, что-то объяснял начальнику охраны, а тот, шевеля губами, вчитывался в переданную ему грамоту. Кардинал нахмурился, но тут заметил на дальнем конце двора, поблизости от конюшни, герцога. Они встретились взглядами. Марк поманил кардинала и отвернулся к испуганному конюху, зло махнув рукой. Еще раз указал на потертость на спине коня и рявкнул:
– …сгубишь мне этого красавца – сам под седлом окажешься, пока мясо со спины не выйдет! Пошел прочь!
Стременной, едва не повизгивая от испуга и еле держась на ногах, повел скакуна в сторону конюшен, не веря, что легко отделался. За такое мог и плетей получить или навечно стать золотарем.
– Еще раз приветствую вас, Ваше Высокопреосвященство, – произнес Марк. – Как ваш брат по вере? Справится? Мне показалось, что раны у него были жуткие.
– На первый взгляд. Но все обошлось, – коротко ответил Грюон.
– Ну и чудесно. Раз так, и беспокоиться о нем более нет смысла, я предложу вам небольшую прогулку, правда, не по окрестностям замка, а в погреба. Не откажете мне в любезности?
– Отчего нет? – коротко бросил кардинал, догадываясь, что это приглашение напрямую связано с нарушением его приказа и исчезновением повозки со двора. – Извольте.
Марк наказал шуту, который крутился рядом, следить за конюхом, чтобы жеребца лечил исправно, и жестом предложил пресвитеру пройтись. Какое-то время они шли молча, и лишь когда земля под ногами сменилась сначала коврами, затем голым камнем, Марк произнес:
– Я приказал убрать повозку.
Кардинал молчал, и герцог продолжал:
– Знаете, как вы сами заметили, Ваше Высокопреосвященство, я изучал науки. И прочел много писаний. А глаза мои все еще остры. Достаточно, чтобы увидеть, что привез ваш человек. А раз заметил я, заметили бы и другие в этой крепости. А вы же знаете, как паства Живущих Выше относится к незахороненным телам? Особенно если они смотаны, словно языческие правители? Я хотел избежать пересудов и кривотолков, а потому повозку мы убрали.
– Где тело? – сухо спросил Грюон.
– Мы перенесли его, – все так же спокойно ответил Марк. – Люди, которые никогда не спросят для чего, укрыв его простынями и выдав за раненого, занесли мертвеца, ну, скажем, туда, где его никто не увидит.
Марк снял со стены факел.
– Дальше на стенах нет их, – пояснил он. – Идемте.
– Бинтов не снимали? – кардинал умело скрыл волнение в голосе.
– Нет. Я понимаю, что это может сломать заговор и нарушить фундамент для дальнейших молитв. Тело доставили в лабораторию. А вы не знали про это мое увлечение? – герцог самодовольно ухмыльнулся, заметив мимолетно тронувшее брови пресвитера удивление. – Не все можно узнать через соглядатаев, правда? Книги, рукописи и даже попытка призвать мертвых – это лишь часть. Взгляните.
Марк остановился перед низкой дверью и отворил крепкий навесной замок замысловатым ключом. Наклоняясь, чтобы не удариться головой, он зашел внутрь и зажег пару факелов у входа, и в прыгающем желтом свете кардинал прошел следом и плотно прикрыл за собой дверь. Герцог стал ходить по помещению и зажигать толстые оплывшие свечи. Грюон ожидал увидеть тесную темную конуру, но тут было не так. Да, потолок все так же был низок, и рослый кардинал едва не касался его темечком, но в остальном…
– Я отдал лаборатории целый этаж моего подземелья, – похвалился Марк.
– Да вы просто кладезь тайн, дорогой герцог, – сухо ответил Грюон.
Полки с рукописями и книгами, молельня, немалое количество всяческих сосудов и резервуаров для приемки и смешивания веществ, несколько приспособлений для дистилляции. Тут же на крепком, хоть и изрядно подпорченном экспериментами столе стояло с десяток песочных часов разного размера и даже притаилась клепсидра. Алхимическая печь в форме башни – анатор, с большим количеством фитилей для регулировки интенсивности жара и оконцами для наблюдений за варкой – была мастерски сложена, и видно, что ею пользовались совсем недавно: все еще чувствовался запах растительного масла, которым печь топили. Дров почти не было, а угля и вовсе. Рядом с печью на витых кованых подставках висели щипцы, кочерга и несколько разного размера молотков. А мехи были изготовлены просто, но надежно из крепких кож. Кажущаяся простота инструментария лаборатории лишь подчеркивала, что герцог давно уже не темный суфлер, которых развелось великое множество в последнее время, ибо нагромождение в лаборатории кучи всевозможных предметов и всякого рода инструментария могло сказать лишь о невежестве и неумении правильно подступиться к делу.
– Вот он, – герцог предварил вопрос и указал в сторону.
В углу комнаты, на скамье, лежало тело Лесли, все еще обмотанное просмоленными бинтами.
– И знаете, Ваше Высокопреосвященство, мне кажется, я точно понимаю, зачем он вам. И я могу помочь. Теперь мы делаем одно дело. Разве не так?
– Этот человек обладал важными сведениями и должен быть жив, – кардинал медленно растягивал слова, подходя к трупу. – Другого выхода нет.
– О, не говорите мне! – герцог установил факел в подставку и обернулся к Грюону. – Я читал во многих трактатах, что с мертвенем легче договориться. Гораздо легче, нежели с человеком под пытками.
– Вы многого не знаете, дорогой герцог. Легче, если он неприкаян, напуган и в смятении. Легче, если и до смерти сказал бы правду, ибо если он на Стезе, но говорить не желает, тогда только заклятием, да и то ежели успеть до того, как агрессивная для духа ворожба привлечет Т`Халора того Плана, куда призвана душа.
Кардинал вздохнул. Слегка склонившись, коснулся пальцами груди трупа, вздрогнул, припал на колено и положил ладонь на лоб, обхватывая пальцами голову Лесли. Губы, и без того тонкие, сжались в ниточки, а нос собрался морщинами, брови сошлись на переносице. Он зашептал короткую молитву, повторяя ее раз за разом. Из-под ладони полилось густое желтое свечение.
– Дело дрянь, – выругался он, вскочив через минуту. – Надо поспешить!
– Что происходит? – герцог заинтересованно наблюдал за пресвитером.
– Скорее, что у вас есть? – не отвечая, произнес кардинал. – Монашенки? Глиняные тарелки, осиновые прутья? Кровь?
– Кровь точно есть! – Марк отошел к стене и поднял крышку скрытого погребка. – Тут у меня есть даже ледник. Но я предпочитаю кровь хранить, добавив в нее отвар из конского каштана. Так она всегда готова.
Герцог извлек из погреба небольшую емкость:
– Вот. Правда, свиная, но я читал, что вид существа не имеет значения. Надеюсь, достаточно? Прутьев прямо тут нет, но можно приказать принести…
– Нет, на это нет времени, – кардинал огляделся и, подхватив тело, потащил его на середину комнаты. – Монашенки?
– Что это? – герцог поставил кровь на стол и собрался помочь Грюону, но остановился в недоумении.
– Кадильные свечи, что в ходу в Княжестве. Есть они? – кардинал развернулся на каблуках и угрюмо посмотрел на герцога. – Ежели их нет…
– А, это есть, а вместо прутьев можно использовать мраморную крошку, ее у меня в достатке.
– С крошкой круг будет менее надежен, но времени нет. Совсем нет.
– А что происходит? – герцог рылся в своих сундуках, извлекая все необходимое.
– Дух его не обеспокоен, не напуган и не чувствует боли, – процедил Грюон, – он растерян и печален, но грусть эта иная. В ведьминой клети такого быть не может. Вы все нашли?
– Да, вот, – герцог указал на предметы на низком столике неподалеку. – Что теперь?
– Я разрушу заклинание, сдерживающее дух у тела, но не дам ему ступить в Нейтраль. Я закрою его в языческом круге Тарты. И ему придется говорить со мной.
– Святые угодники! – воскликнул Марк. – Но, если он вдруг уже на Стезе, проводник, что найдет его, разъярится…
– Пять мисок с водой надобно поставить вкруг тела, словно окончания звезды невидимой, – кардинал будто не услышал слов Марка, – меж ними рассыпать крошку. В центр мисок должно установить монашенки. Давайте же, побыстрее, надо успеть до прихода Т`Халора. Я расставлю миски, а вы займитесь свечами и запалите их, брат мой.
Герцог кивнул:
– Хм, и в самом деле, словно монашки!
Он усмехнулся, расставляя и поджигая длинной лучиной черные конусообразные свечи. Сразу запахло ладаном и лесными травами.
– Скорее, скорее, – торопил кардинал и споро рассыпал растертый почти в пыль мрамор, очерчивая область вокруг мертвеца.
Он почувствовал, что Нейтраль начала приходить в движение раньше положенного при подобных ритуалах, и это его волновало.
– Успеть бы, успеть бы. Если Лесли разрушил клеть, то он сгинет в долинах чистилища. А если чудом обретет Стезю, тогда Т`Халор прибудет раньше, он укроет дух и не даст говорить с ним, ежели тот сам не захочет. А он совершенно точно не захочет. Но, если я успею, проводник будет бессилен мне помешать.
– И обречете призванную в царство Живущих Выше душу на гибель? Это смертный грех!
– Ради высокого добра малое зло содеять потребно и не грешно, – процитировал Грюон. – Живущие Выше поймут меня и не станут карать, как не стали и за иное. А сейчас именно такой случай. Скорее!
– Свечи горят! Что дальше? – голос герцога дрогнул и надломился : волнение нарастало. – Но, может, тогда подождать проводника и поговорить, убедить?
– Нет. Этот дух не уговорить. Он верит в свою правоту, и ни один Аватар или Т`Халор не будет его заставлять! И этот грех я беру на себя, не впервой уж. А теперь отойдите и не вмешивайтесь, что бы ни происходило, – приказал кардинал.
Пресвитер заговорил на чужом языке, и его голос разлетался по помещению, оглушая. И герцог готов был поклясться, что это не молитва, а заклинание самой Нейтрали, простое по своей сути, но требующее знаний и невероятного умения в Истинной Силе.
И внезапно стало очень тихо. Голоса, разливавшиеся по зале, вдруг утонули в киселе безмолвия.
– Что-то не так, – воскликнул шепотом Грюон.
И хотя герцог не слышал этих слов из-за давящей тишины, он прочел это на лице обернувшегося к нему кардинала:
– Что-то не так!
И тут комнату словно раздули, как бычий мочевой пузырь. Уплыл за серое марево потолок, и стены, округлившись, уползли за полупрозрачную границу. Со всех сторон через невидимые отверстия полились серые струи Нейтрали. Герцог, оказавшись за пределами круга, от нестерпимой боли в голове скорчился на полу, крича и размазывая собственную кровь, что обильно пошла носом. Но кардинал видел вовсе не Марка Ирпийского. Он испуганно смотрел на Последнюю Стезю, что шла от парящего прямо перед ним духа Лесли. Капитан глянул пустыми глазницами прямо в глаза кардинала и насмешливо улыбнулся, после чего развернулся и, не касаясь тропы, заскользил прочь. Сглотнув подступивший к горлу ком, Грюон выпрямился и вознес руки, собирая в них сочащиеся струйки Нейтрали. Сила сейчас понадобится. Конечно, поводыри Живущих Выше будут рассержены попыткой силой принудить призванную в их царство душу к разговору, но кардинал был уверен, что боя не будет, ведь они служат одному делу, и даже Живущим Выше ради большего добра приходилось творить меньшее зло. Кардинал уже собирался силой продолжить заклинание, чтобы заточить дух Лесли в круг, но купол затрясся, будто в него тыкали с обратной стороны палкой. Нейтраль перестала изливаться, окрасившись за мгновение до этого в яркий бирюзовый цвет. И за эту секунду пресвитер все понял. «Волдорт! Гнида!» – скрипя зубами, зарычал кардинал, и в его ладонях сверкнула смесь синего огня и молний, кольцом ударив в стороны в попытке усилить магический круг, но тот не устоял. Купол лопнул сразу в трех местах, и сквозь бреши в истекающем изумрудном свечении вышли трое. Большие глаза-бусинки, живые и подвижные, на худых лицах; вытянутые в затылочной части черепа; тонкие руки со странным, начинающимся от предплечья оружием, больше напоминающим металлический нарукавник с кривым широким лезвием; простые, не сковывающие движений кожаные доспехи с нашитыми на них тонкими брусочками невиданного блестящего металла; колчаны с суслицами за спиной и большие крылья, сведенные вместе, – это были поводыри Равнин. Перерожденные эккури. Они осмотрелись и переглянулись, словно ожидали увидеть нечто иное.
– Волхв, – заговорил один, с иссиня-черными крыльями и блестящими синеватыми глазами, неожиданно высоким, звонким и в то же время мягким голосом, страшно коверкая всеобщий язык Немолчания, но все же понятно. – Назови себя!
– Кардинал Грюон, верный слуга и проводник веры Живущих Выше в Немолчании, – ответил кардинал.
Эккури еще раз обменялись взглядами, поднимая узкие длинные брови, веточками торчащие в стороны.
– Перерожденный Эстраг Нонкорский, уграль Первого Скального разлета. Т`Халор Равнин, – представился эккури в ответ. – Тебе ведомо, волхв, о содеянном тобой elirduentta18?
– Ведомо.
Кардинал прикидывал, сможет ли он сражаться против трех поводырей сразу и почему они говорят, ведь все и без того ясно. И если чернокрылый продолжает говорить, как ни в чем не бывало, двое других заинтересованно рассматривают и его, и видневшуюся через марево купола лабораторию.
– Нейтраль не отзовется на заклинание, – эккури чуть подался вперед. – И, может, ты не видишь, но мы рассержены.
– Сожалею, – кардинал лихорадочно пытался собрать в одно русло разбегающиеся ручейки мыслей, главной средь которых была «Они смогли свободно войти в купол, ограниченный кругом, что корнем своим принадлежит Немолчанию».
– Нет, не сожалеешь. Едва ли тот, кто порвал Последнюю Стезю в Высокое Царство заклинанием цвета мертвых, будет сожалеть и о таком поступке, – голос эккури, и без того высокий, стал еще тоньше и пронзительнее от неприкрытого гнева. – Но мы не бросим в беде любого, кто снискал. Мы услышали, и мы пришли. Надо сказать, едва поспели. Лесли Камило, Стезю которого в Высокое Царство ты разорвал, теперь под нашей охраной. И Sterrarrkh19 решит, как с ним поступить.
– Эта душа очень важна для меня. Я всего лишь хотел поговорить с ней, не неся зла. Скажите ему, что при поводырях я не смогу причинить ему вред. Пусть просто поговорит, просто ответит на несколько вопросов!
– Дух не хочет говорить с тобой. Он говорит, что это ты послал за ним ngua20, который обратился в мертвеня, что бы это ни означало, и после этого истязал его дух в черной шипастой клети бесконечное время. Говорит, что ты захватил доброго мирянина и что охотишься за тем, кто в миру освободил город от проклятой ворожеи. Каков бы ни был твой мотив, мы не позволим тебе завершить твое камлание, волхв. Тем более что оно уродливой природы и цвета.
Эккури рассмеялись, словно мальчишки, поющие в театре, и, пятясь, исчезли в мареве. Пресвитер закричал дурным голосом и ударил огнем из рук по дрогнувшему пузырю. Купол поглотил разряд, окрасился в синеватый, но тут же посерел и с оглушающим «О-охм» захлопнулся. Кардинала бросило на стену и приложило спиной и затылком о книжный шкаф. Скрипнув зубами от боли, он тем не менее смог оглядеться. В лаборатории царил хаос и чувствовался смрад от начинающегося пожара. Сломанные скамьи и полки, разбитые сосуды, треснувшие столы. Разбросанные, как осенние листья, пергаменты и книги, широкая трещина в стене и изуродованный анатор. Обрядный круг разметало, а труп Лесли полыхал, словно пропитанный гароном, распространяя удушливый черный дым и мерзкий запах. Герцог, постанывая, все еще корчился в углу лаборатории, в беспамятстве забившись туда, но было видно, что боль его уже не мучает. Кардинал, собрав всю волю, коротким заклинанием затушил огонь, благо тот оказался обычным, а не призванным из Игании и даже не колдовским, и поднялся. Подошел к герцогу. Вся одежда и лицо его были измазаны кровью, но размеренное глубокое дыхание говорили, что Марк вне опасности. Грюон, прихрамывая и шаркая ногами, прошелся по лаборатории, открыв духовые задвижки, чтобы дать выход накопленному смраду и дыму. Тут же потянуло свежим воздухом откуда-то из щелей под потолком.
– Что произошло, – послышался из угла слабый голос, – Ваше Высокопреосвященство, что было-то?
Марк хотел встать, но не смог. Ноги все еще дрожали, и кружилась голова, потому он просто сел, опершись спиной о стену. Грюон подошел к нему и сел рядом, также прислонившись спиной к стене.
– Я не знаю, брат мой, – в голосе кардинала явно слышалась растерянность, смешанная со страхом. – Не имею ни малейшего понятия, что случилось, хотя уверен, что знаю почему. Это были поводыри Равнин. Они пришли за душой и взяли ее под защиту. Это первый случай в истории, насколько я могу судить по описанному в древних рукописях, когда поводыри подошли так близко к Миру. И нет оснований не доверять тем писаниям. Ранее такое могло быть, только если ходящий открывал брешь.
– Кто?
– Не важно, – кардинал стер тыльной стороной ладони проступившую на лбу испарину.
– Так поговорить не удалось? – герцог, кряхтя, попытался подняться, но ноги подкосились.
– Нет. С Лесли нет, но они говорили со мной. И этого я понять не могу. Словно изучали. Вели себя они странно. И это марево, и все… Все, что случилось, было неправильно. Все не так. Словно Нейтраль коснулась нашего Мира, словно эти Т`Халоры могли шагнуть к нам, но не решились. Это все неправильно! Мы не в Великом Кольце Планов. Все это невозможно! Нереально и противоречит всем учениям.
– А что, если они ошибочны? – шепотом предположил Марк.