ЗЕЛЕНЫЙ ВЕТЕР
В нашем (Взмокинском) крае весна наступает не сразу. Сперва она медленно и осторожно проходит там, где снег потоньше, скользит весело по льду, кое-где ломает его или делает узоры из сосулек. Она еще не хочет цвести по-настоящему, она лишь играет с зимой, с морозом. Но приходит час, когда весне надоедает мороз и она принимается бить по его цепям, пока те вконец не обветшают; впрочем, бураны – верные прихвостни стужи, еще долго бродят по округе.
Зимний ветер делает вид что улетел, а на самом деле сидит где-нибудь неподалеку в низине – и ждет. Выскочит, ущипнет за нос, и снова спрячется. Иногда такого нахала приходится чуть ли не взашей выталкивать.
Настоящая весна начинается где-то в середине весны календарной – когда земля уже достаточно оттаяла и способна запустить свое внутреннее движение. Вскоре вся она покрывается юной зеленью. Воздух тоже зеленеет – в нем собрались миллионы крошечных травинок, семян, спор; дыхание весны их разносит во все стороны, отчего даже в пустынях появляются новые краски. Местные обитатели – любители сухой жизни – весьма удивляются зеленой массе. Или не удивляются, а просто едят ее.
Зелень бежит по земле. Но порой ее семена и споры поднимаются высоко вверх, до самой границы с космосом. Их толкают скрытые силы Мира, механизм которых никто так до конца и не раскрыл. Вблизи космоса семена пропадают и разрушаются, сгорают, становятся пылью – или их ловит ЗВ. ЗВ – стабильный полевой поток, «зеленый космический ветер».
В спектре этого потока преобладают желтовато-зеленые цвета, поэтому его и называют зеленым. Зеленый Ветер – явление периодическое, но редкое – иногда чуть ли не тысячу лет надо ждать, чтоб увидеть его снова. ЗВ любит жизнь – он собирает частицы будущих растений и несет их за собой в космос, в сторону других миров.
Зеленый Ветер сыпет семена вниз, на известные и неизвестные территории, сыпет все подряд. Что-нибудь да прорастет. Кто-нибудь пробьется. А не прорастет – ЗВ вернется с чем-нибудь еще более новым и опять рассыпет семена живого.
Никогда не угадаешь, что получится из того, что принес зеленый ветер. Горсть ростков упадет в лужу, где нет даже бактерий – и спустя время на ее месте появится густой лес, яркий, душистый. В другом месте – такая же горсть – упадет в искусственный пруд, и на нем вырастет – нет, не лес, а мор – ядовитый мор в форме плесени и или чего-то похожего.
А ведь горсти были одинаковые, и ЗВ никак их не изменял.
Он просто сыпет, сыпет вниз ростки зелени.
Из них появляются новые деревья, кустарники травы. Нередко их называют сорняками.
Не слишком просвещенные существа дергают «сорняки» отовсюду и бранятся.
– Дрянец! Кэшмарнец! Ужасность полнейшая!
– Опять все заросло! Только дергали, и вот – опять! Это нам вредит кто-то!
– Да, вредит. – соглашаются все.
Одна старая старуха предлагает:
– Его надо из пушки расстрелять!
– Кого расстрелять?
– Того, кто эту гадость носит! Это ж горе-то какое – столько палок нам принесть! Были б хоть сухие палки, а ведь тут зеленые! Сухие на дрова пустить можно, а эти на что пустишь! Расстройство одно!
– Как ты его расстреляешь? Коли сделать в небе дырку, так и мир развалится!
– Все равно расстрелять – бормочет старуха, рыжая как песок.
Но никто ее уже не слышит.
Кое-что из «сорняков» показалось интересным и не исключено, что в дальнейшем из «сорняка» выйдет нечто потрясающее.
Ругать Зеленый Ветер за вредность – это все равно что ругать звезды за излишний свет.
Однажды ЗВ нашел тропу к миру, полному красных гор, фиолетовых недр и пурпурных океанов. Там правила могучая сила – Пурпура. Основными ее качествами были чванливость и мстительность. Пурпура не терпела никаких цветов, кроме своего собственного; она еще могла терпеть сходные оттенки, но зеленый или голубой Пурпура уничтожала бесследно. Она крайне берегла себя и свою неприкосновенность, и поэтому каждый день пристально смотрела во все стороны.
Ее взгляд простирался далеко за орбиту пурпурного мира, и мог достигать средне-удаленных галактик. Это нужно было, чтоб атаковать заранее.
Едва увидев ЗВ, Пурпура взбесилась – образующие ее волны затряслись со страшной частотой, так что горы рухнули местами. От убытков она рассердилась еще больше.
Взмахнув крыльями, Пурпура полетела наперерез Ветру.
ЗВ шел, разнося споры над холодными астероидами.
Пурпура едва не сшиблась с ним. Потом заговорила:
– Зачем идешь?!
ЗВ не ответил и продолжал сыпать споры.
– Смотри – только посмей ко мне сунуться! – Пурпура заиграла злобой. – Вмиг разнесу! В момент изничтожу! Или твоя жалкая зелень хочет насладиться страхом? Я предоставлю тебе страх – такой устрою ужас – вмиг развалишься!
Зеленый Ветер, не отвечая, двигался по заданному пути и не похоже было, чтоб он боялся Пурпуры. Обескураженная, Пурпура устраивала в космосе взрывы – такие, что ни одна планета не устоит. Внезапно она решила, будто Зеленый Ветер надо обмануть или перехитрить. И пустилась на длинные разговоры.
Пурпура говорила всякие разные вещи, а ЗВ шел вперед. Он приблизился к пурпурному миру и обошел его – стороной (вероятно, все же испугался); ни одним пучком не задел пурпурных гор. Но Пурпура была в ярости – «зеленуха грязная ко мне пришла!!», схватила огромный ком энергии – но ЗВ уже пропал. Он шел вперед, не останавливаясь.
В ярости Пурпура гналась за Ветром, теряла, настигала, и теряла вновь. У одной далекой звезды она все-таки догнала его и трясла, трясла, трясла… Ветру-то ничего, но вот семена, что были в нем – все пропали. Рассыпались от колебаний.
Пурпура, торжествуя, сказала:
– Ну, что, взял? Где теперь твоя зелень?
ЗВ не ответил – да и что мог ответить ветер, который никогда не произнес ни слова? Он лишь вздрогнул и улетел.
Довольная, Пурпура поползла обратно. По дороге она завернула к одному знакомому мыслителю – похвастать. Пурпуре необходимо хвастать для усиления собственной значимости.
Мыслитель сидел в управляемом снаряде и наблюдал. У него имелась аппаратура, чтобы обозревать события далеких галактик, видеть все мельчайшие подробности. Он видел почти все, в том числе – многочисленные беспорядки и катастрофы, но предпочитал не вмешиваться.
Пурпура щелкнула мыслительский нос:
– Видал, как я ему дала?
– Ко-му?
– Тому жалкому типу, перемазанному флуоресценцией!
Она зеленого света, на основе примитивнейших молекул, бесконечно жалкая и пустая. И такая нахальная. Я ее всю сожгла.
– За-чем?
– А чтоб ко мне не лезла.
Мыслитель задумался. К нему в голову пришла мысль – очень длинная и сложная, которую он даже не знал как выразить до конца.
– Ну что – достойны мои действия восхищения?
– А? – вздрогнул мыслитель. – а, да… видал, конечно. Вполне достойны.
– Думаешь, он еще приползет ко мне с претензиями? Стоит ли вообще его опасаться?
– Вот это я не знаю – ибо не могу читать чужих мыслей. Вероятно, стоит.
Из пурпуры вылетел кулак – прямо мыслителю в затылок.
– Глупец! Да со мной вообще ничто не сравнится! Нет такой вещи, способной меня перестоять! Нет такой силы, способной меня победить! Понял? Вот и не болтай ерунды.
Приползла Пурпура к себе – и остолбенела: ее мир почему-то резко изменился. Все вещи, что были в нем, лежали на прежнем месте – но из пурпурных сделались зелеными. В лесах шумела листва – тоже зеленая. И все было точно так же, как в тех необжитых местах, куда заходил Зеленый Ветер.
Пурпура с горя развалилась.
А мыслитель подумал:
«Как же получается – он ушел, а идеи его остались? Может ли такое быть? Есть ли у ветра идеи? Нет, у ветра нет идей – значит, того, что я видел, быть не может, и значит, и не было его. Все очень просто».
Но еще долго он глядел на пурпурный мир, вмиг позеленевший.
Зеленый Ветер мчится вдаль. Он не знает, что за великая тайная сила движет его полями, он не помнит, не чувствует, не размышляет – он летит, летит вперед, разнося по Вселенной семена новой жизни.
ДОБРЕГОЛЯД УСТОИТ
– Милый, уже десять часов! Пора спать.
– Мам, но я же совершенно не устал! И потом, папа разрешил мне поглядеть кино по девятому каналу. Оно начнется как раз в десять ноль пять.
– Ну, мне кажется, детям вредно смотреть такие вещи.
– Мам, ну что ты выдумываешь все? Там нет ничего такого. Только рыцари и всякие приключения. И еще чуть-чуть убийства.
– Это прелестно! На ночь смотреть про убийства… Нет, милый, это незачем. Это очень вредно.
– Мам, ну какой вред от убийств… в кино? Они же ненастоящие. Наоборот, как раз полезно знать про гадости, чтобы избегать их на самом деле,… да! Мам, я хочу тебе сказать…
Он привел множество доводов, причем очень разумных, но как-то незаметно оказался в постели.
– Спи, мой милый.
«Не буду спать! – подумал сын. – Нарочно не буду!».
Он надулся, но тут же вспомнил нечто интересное и стал фантазировать. Он фантазировал, фантазировал, и не заметил, как из фантазий выросло удивительное, причудливое царство сна…
В кино можно показать многое. А во сне может случиться все!
Однако начиналась эта история не во сне, а на самом деле, только очень далеко от Земли; далеко настолько, что, пожалуй, это был уже не «наш» Космос, а совсем «чужая» Вселенная. Но в чем-то очень знакомая.
В той Вселенной тоже были планеты, звезды, гигантские скопления пыли и газов; там было много обитаемых миров, и существа, населявшие эти миры, отличались большим разнообразием форм. Почти каждый из этих существ чего-нибудь да боялся, даже владыки – окруженные горой богатств, имевшие огромные армии, – даже они затрясутся в страхе, если рядом с их миром пролетит вихрь, страшный, сокрушительный вихрь. Он идет обычно мимо, но горе, вечное горе тем, на кого он обратит свое внимание! Этот вихрь наполнен огнем, пред которым ничто не устоит, даже зависть.
Вихрей было несколько. Один из них – Вор-Юн-Гак, Подлый, Хитрый Змей. Вот он ползет сквозь Космос – непривычно медленно. И ругается почем зря.
…Вор-Юн-Гак был тогда в очень жалком состоянии. Он едва дотащился до своего царства – мира, где остановилось время, и упал отвесно вниз, прямо на застроенные кварталы. Его сверкающее алмазно-огненное тело превращало металл и камень в пыль; города рушились градом, а их жители застыли в позе раболепной покорности. На все это Вор-Юн-Гак произнес несколько странных слов, что-то вроде «зойтомара», а потом медленно-медленно поплыл по воздуху. Очевидно, лететь высоко и быстро он не мог. Хитрый Подлый Змей полз к себе во дворец, натыкаясь на препятствия в виде домов и скал и сокрушая их со злобой. В сущности, он сам портил свое же имущество. Однако эти мелочи не могли отвлечь Змея от одной, одной-единственной мысли, казавшейся исключительно важной. Важнее даже, чем власть над Вселенной.
Важное – это то, что его победили, победили в первый раз. И не сотрясатель Космоса одолел Вор-Юн-Гака, а два мелких фантазера – Зергер и «ничтожный Взмокин с балалайкой без хвоста». Или не с балалайкой, а с чем-то другим? – Вор-Юн-Гаку все равно; его самолюбие оскорблено и он не может думать ни о чем другом. Как смели эти два слабых, никчемных создания победить его, Великого Вор-Юн-Гака, как они вообще умудрились сотворить такое? Хитрый Подлый Змей не мог поверить, что его громадная, поистине космическая мощь оказалась посрамленной.
– Зойтомара!! Что за гнусная, тягучая, невыносимая мерзость меня окружает!! Меня – с такими – замечательными – возможностями!! Барахло, барахло кругом одно; ничего кроме барахла, и за каким… (Змей выдохнул огонь) вообще тогда стараться?! Если есть такая (огонь), имеющая наглость (огонь, много огня)…вообще!!! Н-е-е-ет, это точно мерзость.
Вор-Юн-Гак валялся на троне, покрытый тьмою меланхолии. Вскоре из пустоты посыпались слуги – разноликие создания; они забегали, запрыгали, завертелись, так что через пять секунд уже нельзя было разобрать ничего, кроме слуг. Змей ругал их разными словами:
– Сборище трепачей! Возникли! Смеете мне говорить! будто я сам не знаю!… Я – великий! А вынужден терпеть такую низость и оскорбление. Что делать? И никто не скажет.
Толпа бурлила и дрожала. Это был длинный-длинный хоровод советников, льстецов, прихвостней, которые изо всех сил старались потешить своего господина. Вор-Юн-Гак, не глядя, бил по ним страшным хвостом, бил наотмашь, с космической силой – слуги разлетались в стороны, а потом прибегали снова – помятые, но целые.
Они давали советы.
– Ваша милость, а вот если мир какой сжечь…
– «Сжечь», «сжечь»!! Скатиться с плеч!!! Вы помешались на костре, советник. К вашему сведению, я уже спалил два десятка никому не нужных миров – и никакого удовольствия. А жечь миры с живыми тварями, с теми, кем можно воспользоваться – я не такой идиот, как Ничтов.
– Ваше великолепие, тише!! Господин Ничтов…
– А что?! – в ярости Вор-Юн-Гак дернулся вверх, едва не врезавшись в потолок. – Что Ничтов?!! Что он еще может мне сказать?!!! Разве он хозяин моей воли?! А раз нет, то не поминайте это филистера…
Хитрый Подлый Змей ядовито глянул на застывшую вмиг толпу, а потом упал на трон и опять покрылся меланхолией.
Слуги – старые, опытные дельцы – совершенно растерялись.
Змей лежал, вздыхая так, что от вздохов дрожали стены.
Советники молчали понуро. Наконец кто-то произнес:
– Ваша милость, а вот если Гирза-Мара…
– Что – Гирза-Мара?!
– Ну… может, Гирза-Мара их потреплет…
– Думаю, что после тех событий это вредное создание ускользнуло из-под моей власти. Досадно. Тем более что лица с такими способностями попадаются очень редко – даже в течение вечности. Вечность… да, эта физиономия может существовать вечно, если только Космос не перевернется. Зло будет всегда. Думаю, она начнет мстить Зергеру… и его приятелю Взмокину, она создаст им изрядную гадость… через некоторое время. Но я не могу ждать!!! – вскричал Вор-Юн-Гак – Не могу миллион лет ждать того момента, когда идеи Зергера рухнут! Мне нужно победить его сейчас, сейчас, а он недоступен.
К Змею подлетела злая муха-уколь:
– Посмотрите записи, господин, может, в них вы найдете ответ.
– Я уже сто раз глядел! – отмахнулся Вор-Юн-Гак. Однако перед ним тут же возник экран, где видно почти все.
На экране был показан мир из ледяного стекла, запутавший Зергера, его фантазии, потом катастрофа, разрушение скал и берестон Веди Взмокина.
Вор-Юн-Гак велел подать увеличительный диск – прибор, позволявший видеть не только мельчайшие частицы, но даже некоторые фрагменты энергии. Диск взмыл к экрану и стал медленно-медленно скользить вдоль.
– Это я все видел. Стекла, не убившие Зергера. Жаль. Вор-Юн-Гак уставился на изображение крошечного осколка, в котором играли и переливались голубые волны.
Причудливая игра этих волн рисовала сложные, удивительные композиции.
– Это что за колебания?
От вопроса у Хранителя оптики чуть крышка не свалилась: до того он взволновался. Хранитель был похож на толстый короб с ветками и на шариках; он имел очень мнительный характер и ужас до чего не любил всяких осечек.
– Неизвестно, г-господин; очевидно, ш-шум из К-Космоса.
– Шум не бывает такой частоты! Или бывает?
– Так точно! Не бывает! То есть – бывает! То есть… как вам угодно, о великий…
Хитрый Змей посмотрел на Хранителя желтым пристальным взором.
Хранитель тихо булькал – от страха. Но Вор-Юн-Гак смотрел так от не гнева, а от задумчивости. В нем засела едкая мысль.
Вор-Юн-Гак приказал как можно аккуратней извлечь картины тех причудливых волн и расшифровать.
Расшифровывали очень долго, поскольку оказалось, что те крошечные картинки были закодированы; никто в царстве Вор-Юн-Гака не знал такого языка. Пришлось запускать мощные агрегаты мысли и памяти.
Из них Вор-Юн-Гак узнал, как в стремлении создать великий народ Зергер сотворил новегов, как поругался с ними и как часть новегов успела сбежать от Зергера на межпланетных кораблях.
– Зергер облапошился – с удовлетворением произнес Вор-Юн-Гак. – Этот фантазер придумывает гораздо лучше, чем создает. Впрочем, мне от этого не легче. И потом, это фантазии… да, это одни лишь фантазии. Но – ведь – фантазии – тоже – существуют.
В абсолютной тишине было слышно, как Вор-Юн-Гак выговаривает каждое слово.
– Фантазии. А что, если я их воплощу? Претворю эти жалкие идейки в нечто реальное? В то, что станет бороться с Зергером, если они так его не любят? Заманчиво, очень заманчиво. Думаю, мне стоит этим заняться. Как вы считаете, советник?
Советник номер три закачался палковидным телом:
– Безусловно, можно, о Великий, но ведь фантазии существуют исключительно в Другой Вселенной… А проход туда – это же жутко дорогостоящая вещь, требующая энергии в миллион звезд и даже больше…
– Да, миллион или около того. Хотя, для такого дела можно и раскошелиться. Можно было бы потратить миллион звезд… если б мы были просто богатенькие дурачки. Но ведь мы не дурачки!
Советник изобразил недоумение.
– Обойти законы Космоса? Но это нереально… мои расчеты показывают, что…
– Я знаю. Ваши расчеты верны для простых летателей. Только это ненужно дорого.
– Не понимаю Вас, Великий.
– Есть пути гораздо более дешевые. Например, сон…
….
Во сне может случиться все, ведь сон – это пространство, где не действуют никакие правила; здесь фантазия пользуется совершеннейшей свободой, свободой придумывать, творить. Чаще всего она придумывает вещи странные и даже глупые – всякие пустяки, над которыми смеются; но порой ее сила позволяет создать сложные композиции – непротиворечивые с точки зрения смысла. И во сне порой случается то, что бывает на самом деле.
Вор-Юн-Гак захотел без разрешения проникнуть в чужие сны. Но сам в каждый сон он, конечно же, не полезет.
Для этого у Вор-Юн-Гака есть много слуг, живых и автоматических. Например, кешеры – разведчики, внешне похожие на птиц. Скорее всего, это и есть птицы, просто способные к дальним перелетам. Изнутри кешеру наполняют редкие материалы искусственного происхождения, передатчики, микросхемы. Но кешера не автомат, поскольку кроме сознания в ней также есть и ощущения.
Когда нет дела, кешеры сидят на своей площадке (это огромное поле, покрытое низенькими неживыми кустиками) и время от времени орут:
– Хочу-хочу-хочу!
– Не хочу! Не хочу!
– Не люблю!
– Ненавижу!
– Выклюю-выклюю-выклюю! (голос у кешер тонкий, трескуче-металлический).
Каждая кешера хочет перекричать всех и от этого стоит треск на весь мир; в домах на окраинах лопаются стекла, стены трещат. Кешерам нечем заняться.
– Хочу! – Не хочу! – Не буду!
– Кончайте орать! – сказал Вор-Юн-Гак. – Есть хорошее занятие. Отправляйтесь-ка вы куда подальше и развесьте уловители смысла. Пусть они ловят энергию снов, пусть они мне проложат – вход – в Другую Вселенную.
Кешеры вновь застрекотали, но Вор-Юн-Гак оборвал их:
– Потом общаться будете.
Слуги Вор-Юн-Гака уже вкачивали в кешер маршруты и направления, огромные наборы информации.
Вор-Юн-Гак подождал, подождал, а потом как гаркнет:
– Дзонг-дарм!!!
Это сигнал запуска.
Стая кешер, переполненных и недополненных информацией, взмыла к небу; через минуту они уже мчались во все стороны космоса, разнося с собой тот самый ветер, от которого на полюсах планет пишутся страшные узоры, а в некрепких умах играет и переливается скорбь.
Так Вор-Юн-Гак, помимо основной цели, развлекает свое самолюбие.
Вслед за кешерами поползли сверкающие автоматы – ретрансляторы, сборщики информации, гибкие, ловкие, но безоружные, и потому способные лишь на вспомогательные функции. Хитрый Подлый Змей нарочно не велел ретрансляторам выполнять активных действий; он вообще не любил особо полагаться на аппаратуру, поскольку она не имеет чувств; а бесчувственных легче переманить на чужую сторону.
В отличие от ретрансляторов, кешерам доступны разные ощущения, в том числе и неприятные. За пределами атмосферы они испытывают некоторую незащищенность, страх и даже слабость. В глазах рябит от ядовитого света; из песчинок звезды становятся шарами, огромными, страшными, потом опять превращаются в песчинки, из которых сложен космос. Красная туманность, синяя туманность, фиолетовая туманность… Бездна. Вселенная тянется без конца. Камни.
Космический огонь. Космический пепел. Но кешера летит; она помнит, что у Вор-Юн-Гака есть особая кнопочка, активация которой приведет к концу кешерской жизни, а это неприятно.
Изнывая и увертываясь, кешера долетит до дальних звезд, до далеких миров. Там она начнет разведывать. Иногда она опустится на какой-нибудь материк, где ее, быть может, подстрелят; или ее разорвет сдуру какой-нибудь хищник. Разорвет, а потом, наглотавшись странных тканей, сам будет страдать, поскольку материалы кешер очень ядовитые. Кешеры вполне уязвимы, но элементы принуждения (вложенные Вор-Юн-Гаком) предохраняют их стаи от чрезмерных потерь. Хитрый Змей бережет свое добро.
… Кешера по прозвищу Эге повисла над одним миром и висела очень-очень долго, даже соскучилась. Для развлечения она строила рожи и портила мелкие искусственные объекты, проходившие мимо. Один раз ее даже попытались сфотографировать – юрким приборчиком – но кешера вдруг пропала, а потом очень ловко проткнула приборчик сзади, и он распался. Снабжать других сведениями не в интересах Вор-Юн-Гака. Кешера это знала, поэтому оберегала себя в тайне.
Она ждала. Наконец, она заметила, как от мира отделилась маленькая точка, замигала пунктирной линией – то прямой, то искривленной. У точки тоже были крылья, только они не очень слушались. Точка подскочила к кешере.
Кешера говорит:
– Ну – что?
– Вроде есть. Хотя меня там что-то вдарило.
– Балда! – сказала кешера с чувством нескрываемого превосходства. – Не надо клювом щелкать! Полетели?
– Полетели.
Кешера Эге медленно махнула крыльями и полетела от орбиты мира. Рядом мигала та самая точка; вблизи видно было, что она тоже похожа на птицу. Но это уже не кешера, а кешка. Основное отличие кешки от кешеры в том, что кешка не очень хорошо соображает, зато очень ловко трансформируется. Внутреннее устройство кешкиного тела позволяет превращаться в самые разные предметы, соразмерные ей.
Она может быть птицей – а также мышью, яблоком, большим пауком. Превращение это управляется либо самой кешкой, либо внешней средой.
Она может быть даже очень симпатичной, и ни за что не догадаешься о ее вредном деле. Кто заподозрит милую пичужку в связях с Подлым Вор-Юн-Гаком? – никто, если даже ее раскроют, Хитрый Подлый Змей останется скрытым во мраке, насмехаясь; и мало кто угадает его хитрую-хитрую схему.
Эта схема заключается в следующем: например, кто-нибудь спит и во сне видит лес. Снится, будто маленькая птичка, вроде воробушка, прыгает по ветвям и клюет синие плоды. Но пройдет немного времени, посмотришь вновь – а воробушек уже не воробушек, исчез, испарился; вместо него
зимородок чешет длинным клювом перья. Все образы слегка размыты, но можно заметить, что в глазах зимородка мелькают искры.
Мелькают и исчезают; появляются вновь в виде странных орнаментов.
Это смыслоуловительные точки. С этих точек начинается длинный путь, по которому информация, добытая в снах, поступает сперва из Другой Вселенной в Эту Вселенную, ловится ретранслятором, передается в другой ретранслятор, и так далее. Пока информация попадет в логово Вор-Юн-Гаку, она успевает перепутаться с посторонними сведениями, с космическим шумом, искажается, иногда очень сильно.
От этого у Вор-Юн-Гаковых переводчиков сильно гудят слуховые органы. Шум велик. Но и без шума им достаются горы шарад.
Стрдщев-джэвзанг-сеган! – как определить, есть ли тут смысл вообще, и является ли он нужным смыслом? Переводчики страдают. Горы, горы смысловых головоломок сыплются на них из океана сна.
Летающие чашки. Летающие чайники.
Говорящие стены.
Артефакты, возникающие из ниоткуда, ради ничего и используемые никем.
Фантастическая битва – рой космических кораблей, похожих на фрактальные кривые, атакует дома в виде гигантских вешалок, а те отстреливаются. Ужас.
Переводчики, сами похожие на вешалки, тихо ныли и ругались:
– Что за в слабые мозги забираются эти кешки! Это же сплошной дилетантизм! Как вообще можно так думать, и вообще… даже оскорбительно работать с такой ничтожной ерундой!
От обилия невозможного у переводчиков порой сознание отключалось.
– Господин наш велик и бесконечен, но мы уже переработали горы мусора! Смысл отсутствует!
– Так можно искать его вечно! Господин велик, но он заблуждается!
– Сон покрытый ежевикой… бред какой!
– Никакого бреда нет! – заявил Вор-Юн-Гак. Он незримо находился сзади и все слышал. – Вы зря ропщите, премудрые. Это не бред – это поиск. Бред есть только в том, что вы воспринимаете. Но само занятие – полезно, оно отыщет мне – Вор-Юн-Гак оскалил рот, зевая – отыщет мне… голову, сквозь которую возможно добраться до новегов.
– Великий, мы уже осмотрели половину миров Вселенной. Расходы огромны.
– Смотрите дальше. Ищите новегов в снах.
– Но Великий, пока нам попадались только чайники и…
– Смотрите. Поиск долог, ну и что? Все равно, это дешевле чем энергия миллиона звезд.
Вор-Юн-Гака нельзя переубедить и поэтому кешеры, с кешками под крыльями, продолжали проникать в сны, где порой мелькали образы Другой Вселенной.
…
Образов было очень много – простых, сложных, рукотворных. Среди них есть и межзвездные аппараты, но разве разберешь их внутреннее строение, и поймешь ли цели тех, кто выбирает курс? Корабли разные; некоторые действительно похожи на столовые приборы, другие – на шары или даже лабиринты.
Кешки много чего насмотрелись. Но никто еще не видел кораблей в виде двух сверкающих конусов – удлиненного спереди и укороченного сзади; корабли излучали голубой огонь, рожденный от аннигиляции, пронзающий ткань пространства.
…Корабли летели вдаль. Внутри находились существа, внешне похожие немного на Отца Смерти Зергера, и очень страдавшие от этого. Хотя именно благодаря Зергеру они возникли впервые.
Новеги – так назвал их Зергер – не любили своего создателя. Зергера ругали изо всех сил, со всех сторон, без остановки, главным образом за то, что Зергер уничтожил всех остальных новегов, забывая при этом, что они сами захотели его уничтожить. Но с Зергером это не так-то просто,
ведь он – Отец Смерти, и потом, он же не создал новегов по-настоящему (ему лишь казалось, что он их создал), Зергер только придумал новегов со всей их жизнью. Это была лишь игра разума, фантазия. Или не только фантазия?
Новеги существовали в Другой Вселенной, по структуре аналогичной той, где были и Зергер, и Вор-Юн-Гак, но отстоящей от нее более чем на бесконечность. Эти Вселенные связаны между собой очень слабой нитью, часто вовсе не материальной, поэтому попасть из одной Вселенной в другую крайне затруднительно. Как подсчитал Советник номер три, для этого нужно потратить миллион звезд. Или два миллиона.
Новеги хотели организовать свой мир, свой собственный, но для этого его нужно сперва обнаружить. Под ними мелькали разные планеты, иногда пригодные, или даже очень пригодные для жизни, но новегам они не нравились. Они хотели отыскать такой мир, что был бы похож на тот, Зергеровский, но действующий не по правилам Зергера. Присутствие Отца Смерти мерещилось им повсюду – они считали, что именно Зергер (!) придумал такое явление, как биологическая смерть, а она встречалась повсеместно.
– Вижу планету, полную зелени; на ней есть и реки, и моря, да и воздух ее не то чтобы очень ядовит…
– «Ядовит»! Вы посмотрите на те скалы! Это вылитое изображение проклятого ведьмара!
Новеги, не зная Зергера по имени, называли его ведьмар – «страшный творец»
– Но они не кажутся рукотворными. Просто горы на ветру.
– Независимо от того, кажутся они или нет, этот мир недостоин нас! Мы должны отыскать нечто совершенно независимое, свободное от злых ведьмарских мыслей, и на нем создать…
– Где же вы найдете такой мир?
– Лучше объездить всю Вселенную, чем связаться с нечистью!
Корабли новегов продолжали идти сквозь невидимую ткань Другой Вселенной.
Путь их был бесконечен, а в основе новегов лежала все же биологическая материя, а не какая-то иная (так задумал Зергер). Новеги старели и даже умирали, но на их месте появлялись новые новеги, второго поколения. Они тоже ненавидели Зергера, но уже не могли явно помнить его действий.
– Что там за мир? Голая скала, покрытая золотом. Из-под золота пробивается газ, драгоценный газ, способный порождать волоконные структуры… Но так было в мире, где царствовал ведьмар, и потому неприемлемо для нас. Почему неприемлемо? Потому что так было у ведьмара, а ведьмар привел нас к катастрофе. Будем бдительны, товарищи.
Корабли летели, старея; вот уже третье поколение новегов бродит по борту. И четвертое подрастает. Уже нет никого, кто был в том Мире (что придумал Зергер), и ненависть к нему значительно поутихла. Про него даже перестали вспоминать. Новеги летели, летели вперед, а потом вдруг к ним всем пришла одна мысль:
– Слушайте, а зачем мы так долго движемся? Неужели нельзя остановиться и начать действовать? Давайте же наконец сядем!
– Сядем! – согласились все.
Корабль – ослепительный конусовидный факел – вошел в атмосферу неизвестной планеты. Вслед за ним летел другой, третий. Все они были внушительные, но по спонтанным, неуправляемым вспышкам света можно было заметить, что их ресурс исчерпан. Обшивка износилась, двигатели теряли энергию.
Ландшафт внизу казался гомогенным. Первый корабль подошел к земле почти вплотную, завис над ней; но приземляющие элементы за тысячи лет разучились работать.
Корабль сел прямо на дно.
Дверь, запечатанная вакуумом, не поддавалась и ее пришлось ломать.
– Бедная дверца… столько лет нам помогала, и мы так грубо с ней обошлись – произнес молоденький-молоденький новег. – А место тут не слишком вдохновляющее.
Действительно, вокруг простирались лишь пустыри да степи, ровные, как математические плоскости, или покрытые мелкой рябью холмов и впадин. Но нигде нельзя было обнаружить даже чахлого листочка – только кучи серой пыли, липкой, грязной, покрытой длинными узкими бороздками. Их оставил ветер, или, быть может, живые существа, приспособившиеся обитать в такой среде. Наверное, им приходилось часто чихать. Воздух – и у поверхности земли, и выше – был не слишком чист и малопригоден для вдыхания; впрочем, новегам вовсе не обязательно дышать. Достаточно просто думать.
Новеги поглядели по сторонам и пришли к выводу, что это мир – не самый удачный.
– Ну да что просто разговаривать? Давайте действовать. Давайте строить, что ли.
– Из чего же тут строить? Даже камня толком нет.
– Ну давайте корабль разберем…
Из кораблей стали выдергивать подходящие детали, и на сохранившихся станках выделять из них нужные элементы.
Тех элементов было очень мало. Новеги говорили:
– Начинаем жить с разрушения… Какое грустное начало! Остается надеяться, что продолжение будет веселее. Если только ведьмар не нагрянет.