Край поля достиг и Рельсона. Любитель жаб начал исчезать и появляться то тут, то там, избегая его воздействия.
– Всё будет хорошо, Бленда, – раздавалось то справа, то слева. – Мы в безопасности.
Первомаг стремительно уменьшался. От него отлетали светящиеся всполохи, как пух от разделываемой птицы. Он изрыгал синее пламя, но оно не достигало меня, опадая под действием мёртвого поля. Прутья на клетке Аделлы остановили сжатие, а Слюбор перестал жевать и с удивлением огляделся, подозревая, что находился в иллюзии. У фулелей хороший нюх на это дело.
– Так его! Так его, – радостно закричал Матвей.
Первомаг сделался с нас ростом. В последней отчаянной попытке он призвал десяток крипдеров и каменных слоггеров. Слоггеры сделали пару шагов и рассыпались. Крипдеры смогли добежать половину пути до меня, возможно, преодолели бы и весь участок, но Матвей открыл стрельбу.
Мёртвые твари, визжа и шипя, падали и катились к моим ногам. Я же была занята удерживанием сельскаба, который вот-вот должен достичь момента, про который Драген назвал «всплеск бездействия». Мёртвое поле должно расползтись на огромное расстояние, уничтожая всю магию, что сотворил Первомаг. Должна смести и барьер, закрывающий город.
– Все будем в безопасности, – сказал над моим ухом Рельсон.
Сельскаб особенно сильно дёрнулся. У меня заложило уши, а из центра лунного камня вспучилась мертвящая сила.
Рельсон растопырил руки и набросился на меня. Он и раньше так делал, когда хотел показать свои чувства к девушке. Считал, что внезапные объятья – признак искренности и чистоты намерений.
Накрыл собой и меня и сельскаб. Вероятно, вместе с этим движением применил какую-то магию, которой обучился у Первомага. Потому что вся сила всплеска ушла в него. Рельсон закричал от боли, но не разомкнул объятий, придавливая меня к земле.
Я лежала на боку, видела сапоги Матвея. Он не стрелял в Рельсона, боясь поранить меня. Бегая вокруг нас, он что-то выкрикивая, но я почти перестала слышать.
Придавленная телом Рельсона я продолжала держать сельскаб. Прибор ещё раз дёрнулся, как умирающий и затих. Затих и Рельсон. Матвей стащил его с меня. Перекатившись на спину, любитель жаб остался неподвижен, глядя выпученными глазами в небо. Скрюченные пальцы застыли, будто парень давно умер и закоченел.
– Ничего не получилось, – сказала я. – Рельсон принял удар сельскаба на себя.
24. Шаг размером в мир
1
Когда десяток призванных Самым Древним Злом крипдеров кинулись к Бленде, я снова вдруг обрёл необычайную меткость. Ни одна пуля не прошла мимо! Это ли не магия?
Я старался не думать, что будет, когда мне придётся сменить магазин… делал я это медленнее тренированного бойца.
Что это ещё такое? Рельсон вдруг кинулся на Бленду, повалил её на пол! Я наводил ствол то на парня, то на крипдера, не зная в кого их них стрелять.
Не обращая на меня внимания, крипдер промчался мимо и приготовился запрыгнуть на спину Рельсону, который лежал на спине Бленды. Это сделало мой выбор – снял его несколькими выстрелами. Но тварь продолжала ползти к ним, оставляя за собой белый, пенящийся след.
В этот момент между Блендой и Рельсоном что-то ослепительно вспыхнуло. Лента изогнутого света взметнулась над их телами, разнося всех крипдеров на мелкие зелёные капли, а потом втянулась в Рельсона. Парень перестал шевелиться и замер поверх Бленды.
Боясь задеть девушку, я ткнул в спину Рельсона дулом автомата и крикнул:
– Слез с неё, быстро!
Парень безжизненно скатился с неё. Я подал Бленде руку и помог подняться с земли.
– Ничего не получилось, – сказала она. – Рельсон принял удар сельскаба на себя.
Кажется, этот странный парень совершил подвиг Матросова наоборот: закрыл собой то, что должно было уничтожить Самое Древнее Зло.
– Прости, я должен был уследить за ним. Но эти крипдеры… пришлось отстреливаться.
Она отшвырнула бесполезное оружие судного дня:
– Ты всё равно не справился бы. Рельсон стал сильным магом.
– Что теперь?
Лишний вопрос. Я просто спросил, чтобы что-то прозвучало в наступившей тишине. Чтобы продемонстрировать Самому Древнему Злу, что мы не сдались.
Он снова принял облик гигантского скелета. Но враждебных намерений не проявлял. Просто возвышался над нами. Опустив руки, неподвижно уставился на нас чёрными глазницами. Не знаю, что было у него с Блендой до того, как я сюда добрался, но он ждал от неё ответа. Он ждал её решения. Хотя мы были полностью в его власти.
Клетка Аделлы приняла прежний размер, а Слюбор перестал жрать иллюзорный фастфуд. Метался внутри пузыря, стучал кулаками по его стенкам и беззвучно открывал рот. Судя по всему, он нас не видел.
– Бленда, – промолвил Первомаг. – Твой выбор прост. Не усложняй его поисками вариантов.
– О чём он? – шепнул я. – Что за выбор?
– Долго объяснять.
– Если найдёшь и передашь мне чертежи ледделя, ты спасёшь своих друзей, и весь этот жалкий город, весь этот убогий мир.
– Это он про Брянск? Про Землю? Скотина!
– Тише, Матвей, умоляю…
Я убрал автомат за плечо и достал камеру.
Очень уж величественно и монументально смотрелся гигантский скелет, стоящий в окружении выгоревших стен, окутанный воронкой из облаков.
– Ты спасёшь не только их, – продолжал Первомаг. – Ты дашь успокоение исстрадавшейся душе. Ты прекратишь моё неразумное существование… Исправишь ошибку, совершённую недалёкими братьями.
– Вот это дело, – вставил я.
– Кто знает, как изменится мир, когда меня не станет?
– Станет прежним, нормальным миром? – выкрикнул я.
Я старался встрять в разговор. Безучастное выражение лица Бленды пугало. Девушка сдалась. Она больше не видела цели борьбы, необходимости что-то делать, что-то отвечать. Напоминала снимки людей, пострадавших от войны. Тех, кто потеряли дом, семью… и смысл дальнейшей жизни.
Сам я тоже был в отчаянии, постоянно оглядывался на Аделлу, запертую в клетке. Наши взгляды встречались. Я без слов понимал её чувства. Девушке хотелось, чтобы всё скорее закончилось. Или смертью или свободой. Хоть чем-то. А перед смертью, она хотела бы, чтобы её обнял любимый. То есть я.
Эти мысли побуждали меня что-то предпринять, взять на себя ту ответственность, от которой отказывалась Бленда.
Я начал трясти её за плечи:
– Очнись! Не падай духом. Десятки людей погибли, чтобы мы добрались сюда, неужели их смерти напрасны?
– Любые смерти напрасны… – пролепетала Бленда.
Самое Древнее Зло словно бы печально вздохнуло:
– Все жизни тоже напрасны.
– Твою мать, философы! – заорал я в лицо девушке. – Вы чего, обкурились, пока меня не было? Чего вы несёте?
Я схватил Бленду за голову и повернул её лицо в сторону запертого в пузыре Слюбора, потом к Аделле, потом к Хадонку:
– Смотри, им нужна твоя помощь. Не хочешь помогать себе? Да ради бога. Но они были под твоим командованием. Они пока ещё не боевые потери, ты нужна им как надежда! Ты не имеешь права этой надежды лишать.
Бленда подошла к Хадонку, села на землю и положила его голову на свои колени. Конечно – заплакала. Как самая обычная девушка, а не боевая магичка, которая разбила в щебень армию гигантских каменных существ.
Я повернулся к Самому Древнему Злу:
– Ты гарантируешь нам, что, пока мы ищем чертежи чёрт знает чего, ты не причинишь вреда Аделле и Слюбору? Гарантируешь, что выпустишь из города всех жителей и не будешь распространять хаос по планете?
– Я ничего тебе не гарантирую, жалкий червяк, – взревел Первомаг. – Здесь я ставлю условия.
– Что-то ты слишком нервный для скелета. Просто, скажи да или нет?
– Прекрати, Матвей, – раздалось у меня за спиной. – Он ничего не будет обещать. У нас просто есть возможность ещё немного помучиться, пытаясь сделать то, что он просит… А дальше надеяться на судьбу.
Я подошёл к Бленде и присел на корточки, прошептал:
– Слышь, а чего он просит? Что за чертежи? Что-то магическое?
– Леддель – это устройство, с помощью которого он хочет умереть.
– Умереть? – Я вскочил на ноги. – Так чего тут думать?
Потащил Бленду за руку, вынуждая подняться.
– Эй, древний негодяй, мы согласны. Где эти чертежи?
Вместо ответа Самое Древнее Зло протянуло костлявую руку – перед нами открылся портал переброски.
Бленда утёрла слёзы одной рукой, вторую держала в моей. Даже не держала – а держалась. Я был её спасением: взяв принятие решения на себя, я избавил Бленду от мучений выбора.
– Обещаю, – сказал Первомаг. – Когда вы вернётесь с «Летописью», ваши друзья будут живы.
– А если мы не найдём её?
– Найдёте, – просто ответил Первомаг.
Хорошо быть самоуверенным Самым Древним Злом!
– Открой город, выпусти людей, – попросил я.
– Нет, – так же просто ответил скелет.
Вмешалась Бленда:
– Но ведь неизвестно, сколько мы будем бродить по Запертым Землям! Нам нужно найти книгу на неизвестной территории, равной размерами Свободной Стороне Голдивара!
– Тем больше у вас причин поторопиться, – ответил Первомаг. – Я не могу держать портал открытым долго.
– Куда он ведёт?
– В Голдивар.
– А именно?
Первомаг помолчал, словно ему было стыдно признаться:
– Я не знаю точно. Но уверен, что вы должны попасть в Химмельблю, примерно на расстоянии в четверть дневного перехода от того места, где была моя статуя.
– То есть мы можем попросту свалиться в озеро Омган или Форвиррское море?
– Это был бы крайне неприятный исход дела, – кивнул черепом Первомаг.
2
Бленда перевела взгляд на меня.
Совершенно ясно: сейчас она попросит меня остаться, не подвергать себя опасностям Голдивара. Попросит сидеть в Брянске и ждать её возвращения.
– И не начинай, – заранее сказал я. – Пойду с тобой.
– Но, Матвей…
Я отвернулся и решительно направился к клетке. Аделла подошла ближе к прутьям. Они зашевелились, зарастая дополнительными преградами. Я всё же ухитрился просунуть руку. Аделла схватила её и прижала к голой груди.
– Я тебя вытащу, обещаю.
– Я… знаю. Буду ждать.
– Люблю тебя, – добавил шёпотом.
– Унеси тебя табун, нашёл время!
– Неизвестно насколько мы расстаёмся. Подумал, что надо сказать об этом сейчас.
– Ты же обещал вытащить меня? Вот тогда и поговорим, кто кого любит.
Перешёл к пузырю со Слюбором. Он не колотил по невидимым стенам, а понуро сидел на скамейке. Иногда что-то говорил и оглядывался, но звуков нельзя было услышать.
– И тебя вытащим, дружище, – пообещал я. Повернулся к Первомагу: – Как ты его вообще нашёл, ведь он был в убежище с другими людьми?
– Его привёл Рельсон.
– Парень всё это время метался по городу в образе воробья, не зная как перекинуться обратно?
– Да. Когда я вернул его и обучил его кое-какой примитивной магии, он стал настоящим поклонником моего, как это называют голдиварцы, «триединства».
– А что стало с людьми?
– Ничего не стало.
Я вернулся к Бленде. Кивнул на Хадонка:
– Заберём его с собой?
– Ну, уж нет, – ответил за неё Первомаг.
Тело Хадонка изогнуто поднялось в воздух. Бленда держала Хадонка за руку, не отпускала, пока тот не поднялся слишком высоко. Он полетел к скелету и лёг в раскрытую ладонь.
– Ну, идите же! – прогромыхал Первомаг. – Я не могу держать портал. Очень… очень сильное противодействие с той стороны.
Чтобы поторопить нас, со всех уголков здания потянулись крипдеры. Мы вынужденно отступили к порталу.
– Но как мы сможем вернуться обратно? – закричала Бленда. – Я не умею создавать порталы переброски.
– Все ответы будут в «Летописи». Идите!
Бленда вошла в светящееся пятно первая. Её фигуру поглотило сиреневое марево.
Всё то время, что провёл в Брянске после «фоллстрайка» я помнил, что надо бы позвонить родителям в Шемякино. Но всегда казалось, что вот ещё немного, разгребу все дела с магами… а вот как всё обернулось. Я теперь буквально исчезну с лица Земли. Бедные папа и мама! Что вообще творилось по ту сторону купола? Власти как всегда скрывают? Оцепили город. Блокпосты, шлагбаумы, проверки…
Магическая оккупация Брянска – первое событие истории, о котором правительство знает столько же, сколько и вся страна.
Ровным счётом ничего.
25. Летопись Закрытых Семилуний
1
Предисловие столь же необходимое, как приветствие на пороге гостеприимного жилища (и столь же ничего не значащее)
Принимаясь за летопись целого мира, я, как и всякий автор, подвергаю свой ум последовательной пытке двумя убийственными вопросами, повторяющимися, как удары кнутов в обеих руках палача: зачем и для кого я провожу сей труд?
Для учеников ли магических, светских и военных академий? Но у них есть свои учебники, более выверенные и приближенные к тем идеям, которые ученикам вдалбливают в этих академиях. Для них мой труд – лишнее чтение, к тому же необязательное.
Для любопытствующих ли полуучёных обывателей пишу я? Для тех, кто любит прочитать «умную книжку», сидя у открытого окна. И обязательно такую книжку, чтобы соседи издалека видели по обложке, что сей фолиант отнюдь не для дураков писан.
Для торговцев ли трудовыми слоггерами, странствующих по морям Махасагар, Дениз или Форвиррскому, стараюсь я? Торговцы эти имеют специальную записную книжечку со складной картой, где отмечают те деревни, куда торговец уже заплывал со своим товаром в прошлом семилунии, и куда желательно не соваться в этом, ибо у жителей деревни есть веские причины закидать торговца камнями, оставшимися после купленного у него слоггера, который должен был проработать сезон, но рассыпался на составные части, не прожив и десяти витков Стенсен.
Для других ли мореходов, вспенивающих волны всех морей в суматошном беге из края в край Голдивара? Перевозящих туда-сюда рулли, стен-камни или драйденские самоходные повозки, хэрри, от которых мало проку, но много удивления?
Или мой труд предназначен тем бесстрашным исследователям, что готовы потратить часть жизни, ради проникновения за Барьер чародея Хена ради исследования новых земель? Получить знания, которые никогда не смогут передать нам, ибо выхода из-за Барьера нет?
Быть может, летопись мира Голдивар нужна Гувернюрам Химмельблю, чьи предки тысячу лет назад поделили территории мира? Правителям, проводящим время в охоте, совещаниях и объявлениях войны друг другу?
Уж точно знаю одно: мои заметки совершенно не нужны почтенному Лорт-и-Морту, якобы древнейшему магу Голдивара, не нужны они и магам Пятой Отметки. Ибо эти люди знают о прошлом гораздо больше, чем позволено знать простым людям. Гораздо больше, чем я расскажу в этой летописи.
Можно задать много вопросов о предназначении моей летописи.
Но есть ли ответ у меня?
Конечно, есть.
В первую очередь, сей труд предназначен мне, пожилому Скро Мантису, знахарю из небольшого городка близ Химмельблю. Знахарь я так себе, а вот мыслитель знатный. Ведь самый древний человек на земле я, а не мой ученик Лорт-и-Морт.
Я не могу умереть, не создав что-то значимое… Ибо лечить шанкры и переломы работяг нашего городка занятие не для такого обширного ума, как мой.
2
Триединство как основание для искреннего заблуждения
Если бы наш мир посетил житель мира иного (или один из потомков тех, кто выжил за Барьером Хена) он бы крайне удивился тому, что мы выбрали для поклонения Самое Древнее Зло. Да, да, пытливый читатель, именно – зло. За прошедшие тысячелуния правда о Триедином Первомаге была последовательно обработана теологами, магами-одиночками и светскими мыслителями, превратившись в свою полную противоположность.
Люди Голдивара забыли, что Первомаг был не только источником благ, записанных в древних летописях, но бездной, из которой на нас смотрела смерть.
Однобожие или двубожие, равно как и многобожие, преследуются всеми церквями Голдивара, как ереси. Немногие смогли сохранить веру своих предков.
У номасийцев Мать Кочевница всё ещё колесит по небу, объезжая Семилуния, чтобы послать своим детям благость. Но и то эта вера была поглощена Триединством, став его частью. Номасийцы верят, что Мать-Кочевница была одной из жён Первомага.
Деш-Раджцы верят, что их многорукий покровитель Земли и Воды, бог по имени Мадхаван, был прислужником у трона Первомага. Для этого ему и нужно было три пары рук.
Даже понгийцы, разделённые современной политической обстановкой на Северный и Южный Нип Понг, умудрились поставить своего бесполого создателя, Син-Понга, ниже Первомага, уверовав, что Син-Понг был кем-то вроде посыльного, объявляя голдиварцам волю фальшивого бога.
Енавцы, самые бедные и слабые люди Голдивара, не смогли даже найти места в иерархии Триединства для своего поверженного бога, Енели. Они быстро признали, что Енеля был шутом, пронырливым мошенником, который хотел присвоить себе доброе имя Первомага, за что был попеременно наказан Матерью Кочевницей, Син-Понгом, Мадхаваном, а напоследок самим Первомагом, который отобрал часть енавских земель, отрезав Барьером Хена.
В этой легенде отражена грустная история Енавского Княжества, которое на протяжении всей своей истории подвергалось нападениям гофратцев, номасийцев и раджийцев. И даже далёкий, когда-то единый Нип Понг присылал свой флот, чтобы собирать с них дань.
Если я утверждаю, что Первомаг фальшивый бог, то почему люди упорно в него верят? Неужели кто-то на протяжении тысячелуний поддерживает ложь?
Да. Поддерживает.
Но это не секретная организация магов Химмельблю, которые якобы очертили круг бессмертия и живут в нём, не выходя в мир.
И это не колдуны Деш-Раджа, которые, притворяясь миролюбивой нацией, тайно управляют Гувернюрами Химмельблю, которые управляют остальным миром. И это, конечно, не исчезнувшая в ироничной трагедии цивилизация вердумцев, которых убило собственное невежество и упорство в усвоении скрытых механизмов природы, вместо вдумчивого изучения магических струн.
И, конечно же, ложь о Первомаге изобрели не понгийцы, которые якобы на самом деле являются потомками драконов.
Ложь о Триедином Первомаге не придумали недалёкие газетчики и фулели, которые хотят поднять продажи своих умобразов, выдавая выдумку за открытие, а невежество – за смелость мысли.
И тем более к этой религии не имеют никакого отношения её проповедники богословы, которые сделали веру своим ремеслом, достигая в этом успеха ради прибыли.
Ложь о Первомаге создало наше бездушное и неодухотворённое время.
Время заставило людей забыть о противоречивой природе Первомага. Время заставило забыть нас, что Первомаг не бог, а наглый захватчик, проникший туда, куда человеку проникать нельзя, ибо потеряет человеческую суть, не приобретя истинно божественной.
Любой Бог – выдумка. Богов выдумали первые люди, осознавшие окружающий мир. Но Первомаг – не выдумка. Он был на самом деле. В этом и заключается его фальшь.
Теперь, пытливый читатель, ты понимаешь, почему мою книгу запретили во всех странах Голдивара?
Если тебя ещё не оштрафовали за её чтение, вперёд, переворачивай страницу, чтобы узнать: Первомаг до сих пор среди нас.
3
О том, что можно спрятать между строк, но нельзя прочесть, если не знать, между каких именно строк читать
Пока что все крамольные мысли, изложенные в этом труде, тянут разве что на штраф. Я сознательно не хочу писать всю правду, иначе эта книга станет подобна огненному шару, удержать в руках который не сможет простой человек.
Кстати, именно так прячут правду о Первомаге те, кто знают его истинную природу.
Итак, после Последней Войны с Первомагом (см. раздел «Войны с Первомагом» данной летописи) враг рода людского был повержен и разумно рассечён на две части. Одна была направлена в дикий мир, где магические струны так запутаны, что в них не разберётся и сам Триединый, а другая осталась тут, на Голдиваре.
Пытливый читатель сразу же воскликнет:
«Но зачем? Почему бы не отправить вторую часть в иной мир, ещё более непонятный и трудно постижимый?»
Отвечаю тебе, читатель, минуя семилуния и пространства, разделяющие нас – значит, кое-кто не хотел, чтобы Первомаг полностью ушёл из нашего мира. Кое-кто хотел сохранить часть Первомага, чтобы изучить и воспользоваться его могуществом.
«Почему же он не воспользовался? Почему этот кто-то ждёт уже третье тысячелуние?» – восклицает пытливый читатель.
Отвечу: бессмертным некуда спешить. Их не поджимает время. Оно для них вообще не существует. Даже в качестве неисчислимого набора моментов бытия, время не существует.
«Ну не знаю… – продолжит сомнения всё ещё пытливый, но уже надоедливый читатель. – Зачем мы создали культ Триединого Первомага, зачем изображали его защитником нашего мира, если он не защитник, а враг? По-моему, твоя книжка – это обычная революционная литература, которую распространяют душевнобольные, поселившиеся в Пиратской Бухте на острове Вердум. Они больше всех верят в теорию заговора церковников, которые поработили Голдивар культом Первомага. Твоя книга – знатная страшилка…»
На это отвечу просто: ты, пытливый читатель, уже потерял нить беседы. У тебя уже всплыла «теория заговора», пираты и революция. Твоя мысль, о пытливый читатель, похожа на морскую пену – сначала её выносит на берег волной, потом она летит по ветру, а потом исчезает без следа.
Твоя мысль подвержена внешнему влиянию, а сам ты боишься остаться наедине с собой. Ведь тогда придётся узнать не только правду о вселенских мирах, о месте Первомага в них, но и правду о самом себе.
О человеке.
Первомаг быть может и Самое Древнее Зло, но не самое сильное.
Задача моей книги не в том, чтобы разубедить пытливо-надоедливого читателя в его заблуждениях, а в том, чтобы рассказать ему о мире, в котором он живёт. И рассказать так, будто пытливый читатель прибыл из иного мира. Ведь рано или поздно Голдивар или откроет иные миры, или будет открыт иными мирами.
Впрочем, хватит отвлечённых ответов на пустые вопросы. Пора приступить к основной части «Летописи».
…