Анастасия

– Ну вот, значит. Кладешь базилик под одеяло своему гостю, а потом смотришь – увял или расцвел.

– А что, нельзя как-нибудь проще? Без лазанья в чужую постель, да еще до свадьбы?

        Ведьма задумалась…

– Метла. Вот испытанное средство. Поставь в угол метлу. Если пройдет мимо – значит, парень. Возьмется подметать – девушка.

– Как-то это слишком уж просто…

– Но действие возымеет, не сомневайся. Способ старый, сто лет уж как отработан. – Ведьма приспустила платок и блаженно почесала родимое пятно над виском. – Сделай так, и сам все увидишь.

– Не шибко тебе верю, Яга. Но все ж… будь по твоему; другого выхода я не вижу.

        ***

(Парой дней позже).

…– Любушка ты моя, касаточка! Как же тебя звать-то?

Она поглядела на него с доброй улыбкой:

–– Настена я.

И пошли рассказы: про то, как ее в детстве за пана Змиевского выдали, как она схоронила    под рубахой кривой клинок, потом в постели отсекла немилому муженьку голову и, не    дожидаясь, пока новая отрастет, сбежала из замка. Как металась по лесам и полям, желая    прибиться хоть к кому-нибудь. Как ее в итоге нашли агенты Старой Гвардии (кто они, Настя не знала, но, видимо, очень влиятельные персоны). Вербовка не удалась, но девушка не жалела: впереди-то еще целая жизнь!

…И как потом встретила савраску и орла, ставших ее верными хранителями. Как переспала с Петюней, а наутро нашла его, убитого, в хате. Как сошла с ума, наконец – голоса стала слышать…

–– Маленькая моя, все это пройдет, – сочувственно сказал Григорий и обнял ее. Почему-то она    поверила. Если раньше кто предлагал ей дружбу до конца жизни, Настя относилась к этому    подозрительно, и таких "друзей" обычно спроваживала. Только с Петром – и вот сейчас, с новым возлюбленным – было иначе.

Они вошли в спальню вместе. Григорий поцеловал ее – страстно и нежно, но больше у них (пока) ничего не было…

Анастасия рассказала ему, когда появляются конь и орел. Гришка отправился в поле – проследить за ними. Даже кнут с собой взял, как истинный ("заправский!") пастух. В общем, к    видениям девушки, как и к ней самой, он тоже проявлял милость.

Потом была пьянка. Воин говорил – "застолье", но то была самая обыкновенная буза.

Девушка напилась до потери пульса, и почти весь остаток дня ходила блевать на крыльцо.

Впрочем, "ходила" – еще громко сказано. "Не приведи Боженька вам такое увидеть…"

А вечером они были в постели, и позволили себе куда больше, чем в прошлый раз. Не только Григорий был рад ее разоблачению; она и сама нашла в близости с ним много замечательных ("забойных!") "фишечек", в которые, к счастью, "врубилась" на ходу.

А после, уже под самое утро, послышался молодому странный звук: будто кто-то скребется в дверь.

–– Это Аннушка, – сонно пробормотал он.

–– Что еще за Аннушка… – поразилась Настя.

–– Да ходит тут одна такая, не то мышь, не то крыса, не то вообще домовой. Раненых пользует – и наших, и татарюг; ей без разницы. "Попей, браточек", – и фляжку сует. А фляжка-то почти с ее рост высотой! Ну и другие – крыски, мышки, уж не знаю кто – взяли за моду ей подражать.

Девушка тщательно вслушалась… и помотала головой.

–– Так говоришь, она раненых пользует – но мы-то, мы-то, какие же раненые?! Анюта-а! – опершись на локоть, весело прокричала она. – Мы здоро-овы! Ступай искать в другое место, и да повезет всем вам сегодня!

        Но все же шорох продолжался. Кто-то рьяно царапал дверь, водил по ней кованым железом (очевидно, отмычкой!)

– Это не Анна, – кмет побледнел. – Не ее отряд.

– Так чего же ты лежишь?! – Настя пнула сонного героя в бок. Вскочила и – в одной сорочке – бросилась к печи. Вернулась к ложу, вооруженная ухватом; Григорий тем временем успел вынуть из угла здоровущую палку.

        И не зря.

        В дом лезли дивы, бесы и прочие создания, которых наши герои не могли бы себе представить даже в похмельном бреду. ("Это их татаре позвали!", – выла Анастасия. – "Там, в лесу, был шаман, – я ничего такого думать не думала, а он меня, видать, заприметил!" – "Поздно стенать", – – рыкнул Григорий. – "Надо биться!"

        Толсторогий и краснокожий шар с выпученными глазами – див – полез через порог первым.

        Анастасия как следует приложила его ухватом по макушке; он рухнул, простонав:

– Ай да баба, епт!

        Гигантские тараканы, вурдалаки, красноглазые и беловолосые страшилы… Кого только не было здесь! Двое уродов ворвались в комнату на медведе, и на голове у одного из них восседал, плюясь грязною слюной, злобный недопеченный колобок…

        Медведя Григорий метнул через плечо. Беловолосый и его приятель огребли от девушки – уж что-то, а ухватом ласку дарить она умела. Колобок подпрыгнул и вгрызся ей в плечо; еле удалось отцепить. Девушка швырнула колобка в печуру, и закрыла заслонку.

        "Пущай хоть дотла горит!"

        Пара леших женского полу – шюрали, НЕ шурале! – нарвались на импровизированное копье бойца; этой палкою он и повредил обеим правую грудь. Шюрали взвыли. Бросились прочь.

        С дивами было проще. "Их сила – в усах и бороде, запомни!" – орал воин. И, схватив сразу двоих за бороды (а потом связав эти бороды тройным узлом), Настя получила, с места не сходя, раздавленных и покорных колдунов-чертей." Отпусти нас, девица, любое твое желание выполним!" Но Анастасия просто дала им пинка под зад и выбросила из избы.

–– Гришка! Мы же с тобой, блин, чу-удесная боевая пара!.. – во весь голос орала она, потрясая ухватом (хоть врагов уже не осталось, не считая того, на полу, с проломленной головой). – Просто рождены, чтоб вместе ходить по свету, бить этих… шурале, или как их там!