Жажда III

К сожалению, на этом приключения не закончились, потому как следом из-за поворота выскочили ещё два автомобиля. Я впервые пожалел, что рядом нет ФЕТа с его пулемётом – для него такие цели на раз плюнуть. В лес за нами они, естественно, проехать не смогут, но и фора сойдёт на нет, если не исключить транспорт. Так что хочется нам это или нет, а придётся их выбивать.

– Макс, уводи баб, мы догоним, – крикнул я и вскинул своё оружие вдоль глаз.

В отличие от Грога я пользовался обычным целиком, без дополнительной оптики. Я, конечно, мог установить любой дополнительный девайс, да хоть тот же коллиматор или голографический указатель, но так мне нравилось больше. В конце концов, не всегда есть возможность затрофеить ствол с ништяками, а к хорошему быстро привыкаешь.

Предохранитель в среднее положение, прицел чуть выше света фар и спуск до упора на длинную очередь. Первыми в магазин я всегда набиваю три трассера, чтобы не считать каждый выстрел, это удобно, несмотря на то, что после приходится долго и усердно вычищать оружие. Зато я всегда знаю, что магазин опустел и пора пристегнуть следующий, чем я тут же и занялся. Пустой в сумку на боку, новый из разгрузки, и отточенным движением в приёмник. И это всё на ходу, потому как нашу позицию – в кустах у обочины, я уже «спалил». Это выстрелы Грога никто не видел и не слышал, ну разве что кроме меня.

Тем временем он тоже опустошил свой магазин, вычеркнул из уравнения третий транспорт, и мы вместе быстро рванули вглубь леса. Буквально через секунду по нашей предыдущей позиции прошлись очередями, вот только нас уже и след простыл. Нет, мы не надеялись таким образом скрыться, уроды, словно псы, довольно точно встают на след. А вот выиграть немного времени и подготовиться к очередной схватке, мы вполне в состоянии.

– Прикрой, – бросил напарник и я, припав на колено, направил ствол в сторону преследователей.

Грог тем временем довольно быстро установил растяжку. Очень грубо, даже не маскируя её. Но в темноте, ещё и в спешке, это уже детали. Да, зрение выродков позволяет лучше видеть, но не настолько, чтобы рассмотреть ловушку, к тому же во время преследования. На неё и днём можно легко не обратить внимания.

– Валим, – скомандовал он, как только закончил.

Я перепрыгнул через струну, чтобы наш след не прерывался в этом месте и мы снова пустились догонять своих. Свет фонарей нервно скакал перед глазами, но без него было вообще невозможно. Небо затянуто тучами, того и гляди повалит снег, от которого мы успели уехать на поезде. Из-за этого ночная тьма казалась совершенно непроницаемой, не видно даже пальцев на вытянутой руке. Можно, конечно, ПНВ нацепить, но на это сейчас просто нет времени, так как они упакованы в рюкзаки. Ну да, тупо с нашей стороны, вот только мы не планировали бегать по лесу посреди ночи. А первого раза нам оказалось недостаточно, чтобы мозги как следует заработали. Зарядку пожалели, даже деревню с фонарями обыскивали. Ладно, сейчас выберем место для засады и займёмся данным вопросом.

Позади прогремел взрыв, за которым последовал крик боли, так приятно ласкающий слух. А впереди замелькали фонари, значит, наших мы почти догнали. Расстояние до преследователей максимум метров пятьсот, и они наверняка прекрасно видят наше направление. А это значит – к своим их вести нельзя, нужно готовить встречу.

– Давай туда, – махнул я рукой в сторону небольшого овражка по правую руку, на ходу скидывая рюкзак.

Ночник послушно обхватил голову, и мир окрасился в чёрно-зелёные тона. От прямого взгляда нас укрыл природный окоп, по которому мы двинули навстречу противнику. Нужно перехватить их чуть раньше, пока они не обнаружили наш манёвр, который очень чётко отпечатался в небольшом снегу. Скрываясь за стволами деревьев, мы осторожно поднялись по склону и приготовились к встрече. Злые не заставили себя долго ждать, появились буквально через пару минут. В отличие от нас, они не бежали, хотя передвигались довольно быстрым шагом. Хан тут же занял боевую стойку и оскалился, однако при этом не издал ни единого звука. Умный пёс, ему лишние команды не нужны.

А мы тем временем быстро подсчитали количество противника и при помощи жестов распределили сектора. Всего семь уродов, не так уж и много. Однако все они выглядели вполне серьёзно, у троих даже бронежилеты имелись, вот только их класс защиты оставлял желать лучшего. Ноги и шея открыты, да и по внешнему виду разве что пистолетную пулю остановить способны. Не факт, разумеется, могли и плиты заменить, но всё равно, открытых участков более чем достаточно.

Я взял на прицел первую тройку, выжидая, когда они поравняются с моей позицией, расстояние здесь настолько смешное, что можно бить, не используя прицел – всего каких-то двадцать метров. И тут, идущий первым урод замер и, словно почуяв нас, повернулся. Мне даже показалось, будто наши взгляды встретились, а значит, нет больше смысла ждать, и я потянул спуск.

Короткая очередь выбила облако крови из его головы, а я уже перевёл ствол на следующего. Снова короткая очередь, на сей раз в незащищённую грудь противнику, и в этот момент прилетела ответка. Мы едва успели соскользнуть вниз, откуда Грог бросил уродам две гранаты. Не сговариваясь, мы рванули по дну оврага в том направлении, откуда за нами пришли уроды.

Вскоре дважды грохнуло, а через секунду нам вслед вновь затрещали очереди. Гранаты дали небольшую фору, но за это время мы не преодолели и сотни метров. И прежде чем уроды открыли по нам огонь, мы успели упасть на землю, ориентируясь на взрывы. Овражек небольшой, его глубина вряд ли превышает два метра, деревья прекрасно растут на его склонах и на дне, тем самым прикрывая нас от свистящих пуль. И судя по тому, что мы даже не видим автоматных вспышек, ещё и скрывают от прямого взгляда, чем мы незамедлительно и воспользовались.

– Хан, вперёд, – скомандовал Грог, и пёс моментально рванул в атаку.

Но не тупо по прямой, он принялся обходить врага по небольшому кругу, да и мы в свою очередь тоже на месте не сидели, короткими перебежками двинули в сторону, на выход из природного окопа. И манёвр снова оправдался. Уроды, прикрывая друг друга и не прекращая поливать свинцом пространство перед собой, начали спуск, в то время как мы уже появились на правом фланге. Пара коротких очередей, и два трупа слетели вниз по склону, откуда атакующие тут же ударили в новом направлении. Но в этот момент в схватку вступил Хан, наводя панику в стане противника. Не теряя ни секунды, мы с Грогом выскочили на край оврага и словно в тире перебили остатки преследователей.

– Валим, – тут же скомандовал я, и мы помчались догонять своих.

Хана даже звать дополнительно не пришлось, как только он закончил со своей жертвой, сам догнал нас и безошибочно встал на след ушедшей вперёд группы. Догнали их мы лишь спустя полчаса. Без ориентиров и компаса они сильно забрали влево, но это не беда, главное – преследования больше нет. А с неба повалил густой снег, огромные хлопья которого вскоре скроют наши следы. Наконец можно выдохнуть, ну почти.

– Уходим, – махнул я, как только мы объединились. – Нужно забраться поглубже, отойти от места схватки.

* * *

Ночевать зимой в лесу без палатки и без необходимого оборудования – то ещё удовольствие. Костёр тоже не развести, потому как он попросту демаскирует нашу позицию. В итоге до утра так никто глаз и не сомкнул. Но сутки без сна пережить ещё можно, даже двое вполне нормально даются. Только на третьи мир вокруг становится странным, а мозг периодически отключается на ходу, но нам до этого ещё далеко. Усталость, конечно, даёт о себе знать, однако пока всё терпимо.

Спустя пару часов после рассвета мы наконец выбрались к населённому пункту под названием Ленинский. Ещё час ушёл на поиск транспорта, и пока Грог пытался завести старенький «Прадик» ещё девяностой серии, да к тому же с правым рулём, мы с Максом отправились на поиск топлива.

Разговаривать не хотелось, да и пацан выглядел очень измождённым. Только позже до меня дошло, в чём дело, когда я случайно порезал палец об острый край хомута, что удерживал бак грузовика. Не знаю, у кого как, а я по привычке тут же вставил его в рот, хотя знаю, что так делать не следует, ведь на зубах дерьма больше, чем в заднице.

Взгляд Макса, брошенный на меня в этот момент, рассказал всё. Думал я не долго, оголил запястье и протянул его парню.

– Можно? – смущаясь, поинтересовался он.

– Нужно, пей, – с серьёзным видом ответил я.

– Да я если что, свободно до вечера продержусь, просто ночка выдалась весёлой.

– Ты долго будешь, как баба, ломаться?

Больше слов не требовалось. Макс впился в руку, но при этом я совершенно ничего не почувствовал, даже спросить хотел: «Чего ты там возишься?» Однако когда тот оторвался, я отчётливо рассмотрел множество мелких отверстий в районе вен. Они затянулись прямо на глазах, как, впрочем, и рана на пальце. А ведь я впервые за всё это время позволил испробовать моей крови.

Но, насколько я знал, от таких как Макс или Лёха заразиться невозможно. Уроды, что обрушили нашу жизнь, претерпели мутации, не без нашей помощи, конечно, потому их физиология несколько отличалась. Природа лучше знает, как и что делать, в отличие от человека. Мы играли с ней, словно слепые котята, и думали, будто сравнялись с богом. Вот только нам никогда не видать этой силы, не доросли мы до неё и вряд ли вообще сможем. По крайней мере, до тех пор, пока не начнём уважать любую жизнь во всех её проявлениях. А это уже из разряда фантастики, потому как изначально устроены иначе.

На удивление, после укуса у меня даже в мозгах прояснилось, появилась некая бодрость и желание двигаться. Эффект покруче кофеина и, пожалуй, стоит взять его на вооружение. Пацан, к слову, тоже взбодрился, хотя всё ещё продолжал смущённо отводить взгляд. Я его понимаю, в таком возрасте не хочется отличаться от сверстников. Даже несмотря на то, что его природа делает пацана на голову выше остальных. Тем не менее в обществе это всегда будет восприниматься как уродство. А если учитывать, что мы всё это время боремся с подобными ему, так и вообще говорить нечего. Но со временем он поймёт, осознает все плюсы и, возможно, даже перестанет стесняться.

Грузовик дал нам достаточное количество солярки, мы ещё дважды возвращались к нему. Вначале, чтобы залить бак под пробку, а затем для запаса в дорогу. Владелец этой, скажем так, не совсем простой машины, серьёзно увлекался путешествиями. Заточена она была под любой жизненный случай, вплоть до того, что придётся ночевать под открытым небом. Видимо, он собирался на ней свалить, но немного не успел, в том числе и заправиться, и она осталась стоять возле подъезда, упакованная в лучших традициях кемпинга. Странно, что на такое чудо до сих пор никто не позарился.

Канистры снова привязали на заднюю дверь, загрузились в просторный салон и отправились в путь. Я уселся за руль, так как единственный из всех чувствовал себя бодро. Грог тут же отключился, хотя должен был вести нас в качестве штурмана, а потому я передал атлас Максу, который так же, как и я, оставался единственным неспящим на заднем диване.

Снег всё так же валил, и за его огромными хлопьями с трудом удавалось рассмотреть дорогу. Ситуацию очень сильно усугубляло то, что дорожное полотно никак не отличалось от обочины, особенно в тех местах, где проходили поля, примерно в один уровень с трассой. От этого скорость я держал черепашью, всего шестьдесят километров в час. Частенько приходилось ловить дорогу, можно сказать на ощупь, то и дело цепляя обочину.

Всё это жутко напрягало, но, увы, таковы реалии нового мира, больше никто не выгоняет технику на уборку снега, даже колеи никакой нет от проехавших часом ранее машин, что позволяет хоть как-то ориентироваться. Расстояние вроде не большое, особенно в уме современного человека, который привык использовать транспорт – каких-то сто восемьдесят километров, но при данных условиях до Рязани мы тащились почти четыре часа. Однако до темноты, времени оставалось ещё вагон и маленькая тележка, так что я ни разу не расстроился.

Управлять этой машиной было сплошным удовольствием. Бывший владелец очень ревностно следил за ней, такое видно сразу и даже годовой слой пыли и грязи не смог этого спрятать. Ничто нигде ни гремело, не скрипело, всё работало как швейцарские часы. Дизельный двигатель едва поглотил четверть бака, что в свою очередь стало очередным плюсом в пользу «Прадика». Расставаться с ним очень не хотелось, а потому я решил продолжить путь в заповедник прямо на нём. Насколько я помнил из старой жизни, по проходимости, со старой японкой от компании «Тойота» мало кто мог посоревноваться.

Мы уверенно въехали в лес, все спали, даже Макс дремал, а меня накрыло ностальгическое настроение. Честно говоря, я ожидал немного иных эмоций, скорее, мрачных, связанных со смертью Марины. Но нет, даже если я и испытывал сейчас некую грусть, всё же она была приятна. Я провёл здесь немало хороших дней, а эта дорога так и вообще была очень хорошо знакома.

То ли царящая вокруг атмосфера покоя меня так расслабила, а возможно, навеянное воспоминаниями настроение тому виной… Короче, ощущение опасности я попросту проигнорировал. Вот только что машина уверенно месила снег, как в следующую секунду раздался негромкий хлопок, после чего в руль, да и вообще по всему кузову, пошла дикая вибрация. Я не первый день за рулём, а потому быстро сообразил, что всё это означает: мы только что потеряли колесо, в смысле пробили.

И вот здесь я совершил огромную ошибку: остановил машину и покинул салон в одиночку. Более тупого поступка просто не придумать. Но ведь сейчас день, интенсивность ультрафиолета хоть и перекрыта тучами, но всё ещё достаточна, чтобы не позволить уродам разгуливать по поверхности. Никаких видимых угроз я тоже не обнаружил, а пробить колесо в лесу, ну не очень сложная задача, случается всякое.

Все эти оправдания я успел перебрать в голове, одновременно покрывая себя самыми последними словами. Достаточно было беглого взгляда, чтобы понять: пробой в колёсах очень далёк от случайного. Ну невозможно зараз потерять все четыре. Однако мозг человека никогда не реагирует на опасность мгновенно, всегда требуется некоторое время на осмысление и его с лихвой хватило тому, кто выставил здесь шипы.

Затылок взорвался болью, в глазах начало темнеть, и я даже пикнуть не успел, как колени подломились, а перед глазами образовалась тьма.

* * *

Сознание возвращалось очень тяжело. Голова просто раскалывалась, к горлу постоянно подкатывала тошнота. Ощущения знакомые, очень похоже на сотрясение мозгов, которых у меня, судя по произошедшему, быть не должно. Я попытался открыть глаза, но быстро отказался от этой затеи, потому как меня едва не вырвало. Сам того не желая, я издал слабый стон.

– Очнулся… Он очнулся, – на пределе слышимости раздалось чьё-то бормотание. – Я сам вижу, без тебя всё вижу. Их нужно убить, убить. Нет нельзя, просто так нельзя, настоящий охотник не может убивать просто так.

Бормотал один и тот же человек, это точно, тембр голоса не менялся, но тем не менее разговор выглядел так, словно общаются двое. Я сделал очередную попытку разлепить веки и посмотреть на того, кто с такой лёгкостью пленил нас и при этом ведёт себя столь неадекватно. Голова закружилась просто невыносимо, тошнота прыгнула к горлу и сдержать её я уже не смог, даже когда вновь закрыл глаза. Хорошо, что я лежал на боку, потому как руки и ноги оказались связаны, это я понял сразу, когда попытался встать на четвереньки, дабы облегчить себе работу по опустошению желудка.

– Ага, я предупреждал, предупреждал тебя, теперь будешь убирать блевотину, убирать будешь. Нужно было убить их, убить сразу, а теперь будешь убирать, – тут же затараторил голос. – Заткнись, заткнись, я тебе сказал! Нельзя нам убивать, нельзя просто так. Мы охотники, мы не можем без причины. У нас ещё много еды, очень много, а значит, нельзя, нельзя пока, очень рано ещё, нельзя.

Голос то удалялся, то приближался, из чего я сделал вывод, что человек бродит туда-сюда и действительно говорит сам с собой. Стоило опорожнить желудок, как мне тут же полегчало, и хоть подняться на ноги я был ещё не в состоянии, а голова продолжала болеть так, словно её сдавливали огромными тисками, хотя бы смог осмотреться.

Обычная хижина, такое ощущение, что построена из того, что удалось отыскать в лесу. Брёвна пробиты мхом, доски пола грубые, будто их топором тесали, а потолка и вовсе нет как такового. Вместо него голые подстрапельные, через которые видны внутренние скаты крыши и она, похоже, покрыта соломой, которую замешали с глиной. Глиняная же печь в углу, какие-то травы сушатся на подстрапельных, грубо сколоченный стол, точно такие же скамейки, вот и вся обстановка.

Я повернул голову на звук шагов, мир при этом слегка отстал, будто мозгу потребовалось время, чтобы загрузить новые текстуры, отчего меня снова затошнило, однако приступ рвоты я сдержал. На меня уставился заросший мужик, всклоченная борода торчит во все стороны, такие же волосы, едва прикрытые грубо пошитой шапкой из натуральной шкуры. Но что-то в его внешности было мне знакомо, а стоило мозгу совсем немного включить логику, всё тут же встало на свои места.

– Штык, – тихо пробормотал я. – Штык, дружище, это же ты?

– Он знает нас, знает, я тебе говорил, их нужно убить, откуда он знает нас? Вот скажи мне, откуда? – тут же взволновался тот и принялся нервно вышагивать туда-сюда. – Я не знаю, я ничего не знаю. Я первый раз его вижу, первый раз. Мы не можем их убить, не можем просто так, у нас много еды, мы не можем.

– Штык, это ведь ты, я знаю, – уже более уверенно произнёс я, но при этом прикрыл глаза, так слова не отдавались болью в голове. – Штык, дружище, это я, Морзе.

– Он говорит: «Морзе». Морзе говорит, что знает тебя, он тебя точно знает, убей их, убей пока не поздно, – продолжил бормотать он, а затем как закричал, что я едва кирпичный завод в штанах не организовал: – Отвали от меня! Пошёл нахуй! Нахуй, я сказал!

И наступила тишина. Я напряг слух и попытался понять, что он там делает, но ничего, словно человек вообще вышел. Пришлось снова рискнуть и открыть глаза, чтобы повторно едва не навалить в штаны. Штык склонился надо мной, притом настолько близко, что казалось, он меня обнюхивает. В этот момент испугался не только я, он тоже отпрыгнул и некоторое время ходил туда-сюда, но на этот раз хотя бы молча.

– Штык, ты ведь узнал меня, да? А где Ольга, она что, ушла? Вот сучка, ты ведь за ней ухаживал, а она тебя бросила.

– Заткнись! – вместо какого либо ответа и ожидания, что старый друг меня узнает, я получил ощутимый пинок по рёбрам, отчего меня сразу скрутило от боли. – Заткнись, я тебе сказал! Я же сказал тебе, сказал заткнуться! Не смей говорить, не смей, понял?! Мне нельзя убивать, я охотник, я не могу убить просто так, нельзя мне, понял?! Ты понял, говори мне, говори! Не молчи на меня!

Не успел я отойти от первого удара, как внезапно прилетел второй, и снова наступила тишина. Она длилась некоторое время, а затем я вдруг услышал всхлипы. Боль в рёбрах нисколько не улучшила моего самочувствия, однако тошнота отступила. Я снова открыл глаза и осмотрел мрачное помещение в поисках друга. Он обнаружился в углу, сидел, прижав колени к груди, и откровенно рыдал. При этом он смотрел мне прямо в глаза, и от этого взгляда у меня вдоль позвоночника побежали неприятные мурашки.

Я невольно дёрнулся, когда он внезапно смахнул слёзы рукавом, рывком поднялся на ноги и вытянул нож. Положение более чем безвыходное, связан я очень умело, сопротивляться бесполезно, а потому я не придумал ничего лучше, как закрыть глаза и приготовиться к смерти.

Глава 4. Штык

– Стоять, сука! Нож на пол! – словно гонг, по мозгам ударил голос Грога.

– Пришёл, ага, посмотрите на него, пришёл, – снова пустился в бормотание Штык. – А я знал, что придёшь, ждал тебя, ждал, ага, и ты пришёл. Нужно было убить их, убить чужаков, я тебе говорил. Заткнись, заткнись, говорю, хватит говорить, заткнись.

– Нож на пол, – с нажимом повторил напарник. – До трёх считаю, раз…

– Два, – тут же подхватил хозяин хижины. – Мы тоже считать умеем, умеем, да. Ну давай, давай, что забыл, что идёт дальше? Я охотник, нельзя убивать просто так, нельзя, да. А ты убей, убей меня, ты не охотник, тебе можно.

– Не стреляй, Грог, убери ствол, – попросил я друга. – Всё нормально, он меня узнал. Ты ведь узнал меня, Штык, дружище?

– Мы помним тебя, Морзе, я вспомнил, да, – всклоченная борода запрыгала вверх-вниз. – Ты друг, да, я помню, точно помню, друг ты, друг.

Под пристальным взглядом Грога он присел передо мной на корточки, резким рывком развернул, отчего меня снова едва не вывернуло наизнанку. Нож, отточенный до состояния бритвы, в одно движение вспорол верёвку вначале на руках, затем на ногах. Прошло буквально пару секунд, и кисти заломило так, что я не смог сдержать стоны. Вот, оказывается, почему я их не чувствовал – Штык настолько туго меня связал, что перекрыл доступ крови. Боль просто невыносимая, пальцы пульсируют от каждого удара сердца – очень мерзкое ощущение.

– Остальные где? – спросил я Грога.

– В лес отправил от греха подальше.

– А ты как…?

– Макс, он свалить успел. Этот урод даже Хана вырубил, я такое вообще впервые видел. М-да, умеешь ты, конечно, друзей выбирать…

– Да, Морзе друг, друг, ага. Тебя мы не знаем, нет, не знаем. Зачем ты пришёл к нам, зачем пришёл, уходи или убей, да, лучше убей, тебе можно.

Штык уселся на пол, он мерно покачивался взад-вперёд и постоянно переводил взгляд с меня на Грога. Мне вдруг стало его жалко. Что с ним случилось? Где Ольга, почему она его бросила? Хотя, если у него так при ней «фляга засвистела» – ничего удивительного. Но ведь он был нормальный, сильный, с чего вдруг? Что-то должно было произойти и явно нехорошее.

– Штык, можно мы у тебя здесь поживём?

– Поживём, да, это типа гости, погостим, значит, ха-ха, поживём нет, жизни нет, ничего больше нет, есть охота. Морзе друг, Морзе пусть гостит, остальные уходят, нельзя чужакам, нет, нельзя.

– Но они мои друзья, значит, и твои тоже. Куда они пойдут, Штык?

– Туда пусть идут, отсюда пусть уходят. Я не знаю их, нет, не знаю, мы их не знаем, не верим. Убить их всех нужно, убить. Ха-ха, нет, нельзя убивать, нельзя оставаться, уходят пусть.

– Да что с тобой такое?! – не выдержал и закричал я. – Ты же нормальным был! Хватит вести себя как идиот!

Штык вздрогнул, замолчал, но продолжил раскачиваться, сидя на полу, взгляд упёрся в одну точку, и так продолжалось несколько секунд, а затем он принялся завывать. Вначале тихо, затем всё громче и громче, а по щекам покатились слёзы. Я попытался подняться на ноги, но голова кружилась так сильно, что меня тут же повело в сторону. А вот на четырёх опорах передвигаться более или менее получилось. Пару раз всё равно уводило с выбранной траектории, но до Штыка я всё же добрался, положил ему руку на плечо и заглянул в глаза.

– Что случилось, дружище, расскажи, я помогу.

Тот замер и уставился на меня немигающим взглядом. Однако глаза всё равно постоянно бегали, он то отводил их в сторону, то снова возвращал и делал это очень быстро. С головой у него точно беда, он не притворяется и это уже очевидно. Здесь не нужно иметь профильного образования, чтобы такое понять, а вот помочь ему вряд ли в моих силах.

– Случилось, да, – вдруг заговорил он. – Много случилось всего, всякого, да. Много дерьма, дерьма много. Вам уходить надо, уходите, плохо здесь, случается всякое, да.

А затем он сбивчиво, перепрыгивая с одного на другое начал свой рассказ, и по мере того, как он приближался к финалу, у меня даже волосы на затылке зашевелились. После этой истории я с полной уверенностью мог называть свою жизнь счастливой и полной светлых воспоминаний. Оказывается, меня она вовсе не била, а скорее, гладила…

* * *

Они проводили меня, помогли собраться в дорогу, а сами остались в землянке. Ольга занялась хозяйством, насколько это вообще получалось делать в подобных условиях. С другой стороны, в лесу есть всё необходимое, чтобы жить: мяса в достатке, почва настолько плодородна, что урожай вызревает на зависть любому садоводу. Хоть на выставку вези. Первую зиму было тяжело. Несмотря на то, что еды хватало, да и с водой тоже вопросов не возникало.

Штык периодически уезжал на поиски полезного, в одной из таких командировок даже удалось разжиться серебром, которое впоследствии ушло на патроны. А в целом всё стандартно: то соленья какие перепадут, то крупа, соль, макароны. На одном мясе далеко не уедешь, организму помимо белка ещё много чего для нормальной работы требуется. Вот и приходилось Штыку обеспечивать семью всем необходимым.

Именно что семью, потому как предсказуемо это. Два разнополых человека ютятся в небольшой землянке, рано или поздно отношения сами завяжутся, природа всегда берёт верх. Да, возможно, без романтики, без красивых ухаживаний и походов в ресторан, без печати в паспорте, но они стали мужем и женой. А к весне Ольга узнала, что беременна. Впрочем, и это тоже вполне прогнозируемо, иначе ради чего природе сводить воедино двух людей.

Спор был долгим, она не хотела, он напротив, очень обрадовался новости. В итоге муж победил. Но женщины во все времена остаются верны себе, и основным аргументом в отсутствии желания рожать стала землянка.

– Ну ты сам посуди, неужели мы будем растить ребёнка в таких условиях? Как ты себе это представляешь?

– Да почему обязательно здесь?! У нас три заимки на территории остались, можем в них перебраться.

– Видела я эти ваши сарайчики, там места ещё меньше, чем здесь. Ребёнку пространство нужно.

– Значит, дом построим, какой скажешь отгрохаю.

– Чтоб его видно было со всех сторон? Нет уж, мне лагеря хватило, едва живой осталась. Да ты и сам всё знаешь, что я тебе рассказываю. Ну ты посмотри вокруг, мы каждой тени боимся, а дети кричат, плачут… Нет, я не хочу рожать, не хочу, чтобы мой ребёнок жил в таком мире.

– Не твой, а наш! Ты не можешь принимать такие решения одна. Я построю дом и сделаю так, что его не найдут. Я смогу защитить и тебя, и сына.

– Сына? А с чего ты вообще взял, что у меня будет мальчик?

– Чувствую, – улыбнулся Штык и положил свою ладонь на живот Ольге.

На сём она спор и проиграла. Она посмотрела ему в глаза и поняла, что отныне не сможет убить дитя. Само собой, впереди будет ещё много сомнений, да и подобный разговор явно не последний. Но муж сумел показать самое важное для любой женщины, и нет, это не любовь и забота, хотя они тоже необходимы – надёжность. Она поняла, что Штык никогда их не бросит и действительно сделает всё, чтобы отныне она и ещё не рождённый малыш больше ни в чём не нуждались. И он доказал это на следующий же день.

Когда она проснулась, его уже не было, он всегда раз в три дня уезжал на поиск полезного. Сегодняшнее утро не стало исключением.

В печи уже весело потрескивали дрова, распространяя тепло по землянке. Поверх, завывая, грелся чайник, собственно, его писк и стал причиной пробуждения. Однако не это вызвало её улыбку и сделало настроение на весь оставшийся день. На тумбочке у топчана в старой банке из-под тушёнки стояла небольшая горстка подснежников. И это показалось ей таким милым, что невольно из глаз покатились слёзы. А может быть, это уже гормоны шалят.

В тот день Штык отправился в Рязань. Сегодня его интересовали вовсе не припасы, он подбирал инструмент. В голове уже зрел проект нового дома, такой, чтобы много места, а главное – неприметный. А потому строить его он станет без современных материалов, а лишь из того, что даёт мать-природа. Укроет его мхом, загубит в склон оврага, и ни одна собака не узнает, что там есть жилище. Крепкий, надёжный дом, вокруг которого обязательно будут ловушки, чтоб ни один чужак не смог подойти и навредить семье. Он даже место для него подходящее определил – вдалеке от всех троп, там, где из соседей лишь звери. Уж с ними-то Штык всегда договорится, они гораздо лучше людей и не станут нападать просто так. Зато в случае опасности обязательно предупредят.

Он загрузил прицеп инструментом и отправился домой. Не забыл по пути проведать аптеки, что долгое время оставлял как заначку. Словно знал: пригодятся в будущем, понадобятся. Здесь набрал кучу витаминов, памперсов, да и детского питания прихватил. Через три дня ещё добавить придётся, запас карман не тянет, ведь ребёнку долго расти, так что кто знает, сколько всего ещё потребоваться может.

Вот как-то так он размышлял весь обратный путь. Мысли постоянно скакали с одной на другую: то про дом, его планировку, о том, где лучше устроить сад, огород. Думал о ребёнке, о том, что ему понадобятся игрушки, вот только какие – пока не ясно. Может, и тех и других набрать, а ненужные после выбросить, хотя погремушки всякие, они в раннем возрасте всем одинаковы. Думал ещё, где бы козу найти, молоко у неё в разы полезнее, чем питание сухое. Корова, впрочем, тоже сгодится, но с ней мороки гораздо больше, да и где спрятать такую тушу. Разное в голову лезло, да так настойчиво, что не заметил, как до заповедника добрался.

Здесь он и поймал себя на том, что осторожностью пренебрёг и впредь так поступать не следует. Ведь отныне не только за себя отвечать нужно, за всю семью.

А на следующий день закипела работа. Не смог он на месте усидеть, не давали покоя планы на будущее. Когда спать ложился, всё в красках в голове нарисовал, да не по одному разу переделал. Едва уснуть смог, а с утра пораньше поехал место под будущий дом осматривать, да так там и проковырялся до самого вечера. Дело сразу пошло, заладилось, руки, словно без головы знали, что и как нужно. Дни сменяли недели, те складывались в месяцы, а к осени он наконец смог, потирая руки, любоваться первыми плодами.

Ольга уже с животом к тому моменту была, хоть и небольшим пока, но явным. И нравилось ей, как Штык к благоустройству подошёл, какое он сам с этого удовольствие получает, хоть и устаёт немало. Время шло, а вместе с тем и страх рос: а как рожать, а кто поможет, случись что? На днях у неё живот прихватило, так ни больниц в округе, ни даже ветеринара. А как ребёнок пойдёт неправильно, а заболеет вдруг? Однако муж всячески поддерживал, успокаивал и голос его, и руки сильные уверенности придавали.

Добрый дом вышел, просторный, хоть и без отделки пока, да в одну комнату всего, но хоть завтра переезжай, вещи перетаскивай. Оно так даже быстрее выйдет, не придётся лишнее время на дорогу тратить, как ни крути, а сорок минут в один конец уходит. Вот только рано ещё, безопасностью нужно озаботиться, а уж к родам ближе и переезд затевать, чтоб всем составом на новом месте обживаться.