Презумпция виновности. Часть 2. Свой среди чужих, чужой среди своих. Россия. Наши дни III

После этой встречи жизнь Сергея наладилась. Сперва ему разрешили длительное свидание с женой, на котором ее шмонали так, как никого до этого и после. Ей даже не разрешили пронести в комнату свежие газеты, что совсем даже не запрещено. После четырех дней общения с мужем Настя, выйдя из стен колонии, встретилась с Шеиным и передала ему энную сумму денег. Какую точно, не говорили, но из разных источников, близких к оперативной части, речь шла про миллион рублей. После этого Пудальцову разрешили пользоваться телефоном «Зона телеком», а в августе даже выпустили на промку – работать в швейный цех. Все провокации, направленные на вынесение выговора, конечно, прекратились, но контроль меньше не стал. Сергей выдохнул и заметно успокоился. Ему оставалось сидеть еще два года, и, естественно, он не хотел провести их в казематах ШИЗО. Наличие работы позволяло ему, во-первых, иметь индульгенцию на относительно спокойное отбывание наказания, а во-вторых, время на промке, по словам работяг, текло намного быстрее, чем у тех, кто топтал зону без работы.

Гриша не оставлял свою затею начать зарабатывать на валютных операциях в лагере, как он успешно делал это в СИЗО. Но для этого нужны были две вещи: деньги и телефон. Во время последнего разговора с родственниками они обещали ежемесячно присылать ему по тринадцать тысяч рублей на питание, поэтому Григорий легко согласился на предложение Батона купить вскладчину с ним смартфон – по пятерке с носа. Дело оставалось за малым – найти хотя бы сотню тысяч рублей для начала и приступить к торговле. Только одного не учел Григорий: в СИЗО все сокамерники были как одна семья и грудью стояли за интересы друг друга, поэтому за сохранность своей ТР можно было не переживать. В лагере же стукач был на стукаче и стукачом погонял, поэтому жизни телефонов были непродолжительными и скоротечными. Так же получилось с «Самсунгом» Тополева и Батона, который ночью оставил его на зарядке рядом со шконкой, прикрыв газетой. Дежурный офицер во время ночного обхода телефон нашел и отшмонал так, что даже Батон не сразу понял, что произошло. Всего пять дней Гриша радовался трубке, успел установить на нее необходимые программы для торговли и потренироваться на демонстрационном счете. Батон, естественно, признал свою вину в потере ТР и обещал возместить Грише его половину, попросив отсрочку на месяц. Но, как обычно, заиграл ситуацию и в последующем расплатился натуральными продуктами в виде куриц и яиц, что было не так уж и плохо ввиду резкого ухудшения качества баланды.

Зато за эти пять дней Гриша успел вдоволь пообщаться по телефону почти со всеми, кто был записан в его маленькой записной книжечке, сделанной из обрезка общей тетради в клетку. Он узнал от Фатимы, что суд над Алладином закончился и он получил два с половиной года, а теперь они ждут, куда его отправят отбывать наказание. Она также сообщила, что Колю-цыгана отпустили в зале суда за отсиженное, то есть он провел в тюрьме ни за что почти восемь месяцев. Созвонился также с Кичалом, отбывающим наказание в Рязанской колонии. По его рассказам, содержание в их зонах разительно отличалось. Например, тренировочные костюмы, кроссовки и свитера были не только официально разрешены в Рязани, но и выдавались как положняковая одежда в колонии, в то время как в Тамбовской управе все это было под запретом. Сашка также не без гордости доложил, что процент ухода по УДО у них очень большой. Да и вообще режим, как понял Григорий, там был помягче, а питание – покалорийнее.

Естественно, Тополев обзвонил и девчонок из своего списка. Его бывшие одноклассницы были рады звонкам и, как могли, поддерживали морально. А Лика Астафьева, самостоятельно проявив инициативу, даже перевела ему на киви-кошелек полторы тысячи рублей, чему Гриша, конечно, был несказанно рад. Таня Мещерякова тоже поинтересовалась, чем может помочь. Услышав в ответ, что деньгами, призналась, что в данный момент не имеет такой возможности, зато их общая знакомая и ее близкая подруга Лариса Чувилева, с которой они вместе работали в «Медаглии», тайно влюблена в Гришу еще с тех пор, просто горит желанием помогать ему и просила его номер телефона.

– Слушай, Тань, если честно, я ее очень смутно помню, – признался Гриша. – Мне как-то не совсем удобно ее о чем-то просить.

– Брось! – настаивала Татьяна. – Дай девушке шанс! Она ждала этого момента почти десять лет! Поговори с ней хотя бы, а там посмотришь. Ну что, давать ей твой номер или нет?

– Ну, давай… – подумав немного, согласился Григорий – больше из любопытства и чувства возросшей самооценки, что его кто-то еще любит даже в такой непростой ситуации.

Ждать звонка пришлось недолго – минут пять. Голос Чувилевой звучал в динамике телефона взволнованно и встревоженно, с одной стороны, но радостно и нежно, с другой. Она тут же дала понять, что обо всем знает, уверена, что он ни в чем не виноват и очень сильно переживает за Гришу, что в ближайшее время хочет приехать к нему на короткое свидание, – и вообще, не скрывая своих чувств, заявила, что готова посвятить остаток своей жизни только ему.

– Ларисочка! Спасибо тебе огромное за твои слова и за твои чувства! – поймав паузу между фразами без перебоя говорящей Чувилевой начал Гриша. – Ты даже не представляешь, как мне все это приятно и необходимо в моей ситуации! Но я хочу оставаться с тобой честным с самого начала. Ты же знаешь, что после похищения в 2006 году у меня была амнезия и я с тех пор не все вспомнил? Так вот, я тебя практически не помню. Не помню, как ты выглядишь, не помню, какие у нас отношения… Если они, конечно, были. Практически ничего не помню.

– Это не страшно! – перебила его Лариса. – Поэтому я и хочу приехать к тебе в колонию на свидание, чтобы мы смогли увидеть друг друга, поговорить! Может, ты чего и припомнишь.

– Я, конечно, с удовольствием! Сама понимаешь: такое внимание более чем лестно. Скажи мне, пожалуйста, только честно: у нас с тобой было что-нибудь тогда или нет?

– Не было… – немного грустно ответила Лара. – Я тебя любила на расстоянии. Ты был женат и совсем для меня недосягаем. А теперь ты свободен и практически рядом, поэтому в этот раз, будь уверен, я своего шанса не упущу!

– Когда тебя ждать? – стесненный таким напором со стороны женщины, спросил Гриша, стараясь перевести разговор с чувствительной темы в практическое русло.

– Я постараюсь приехать на следующей неделе, – очень по-деловому, практически как близкая родственница, не меньше, сказала Чувилева. – Что тебе привезти в передачке?

– Ты знаешь, тут с этим все гораздо проще. Есть таксистка Наташа, которой я составляю список, перевожу деньги на карту Сбербанка. Она все покупает, привозит в колонию, стоит в очереди, и сама оформляет передачку. Поэтому, чтобы не терять на все это время, проще сделать перевод на мой киви-кошелек той суммы, на которую ты хотела купить мне продукты.

– Еще лучше! Диктуй номер.

Через десять минут Грише «капнули» пятнадцать тысяч рублей.

Пока не «отлетела» мобила, они каждый день трепались по часу, а то и больше. Он в подробностях рассказывал ей о своей чересчур активной жизни после «Медаглии», она поделилась своими скучными буднями и малоинтересным, по сравнению с Гришиным, существованием. Их общение перерастало в приятельские отношения и очень скрашивало лагерные дни. Он уже действительно ждал свидания с Ларисой. Хотел не только ее вспомнить, но и посмотреть ей в глаза: возможно, он найдет в них то, за что можно зацепиться, чтобы поискать в себе чувственный отклик на ее нескрываемую от всех любовь.

Однажды в первых числах августа в восьмой отряд пришел Коля Косенко в спортивной форме с мячом в руках и пригласил всех желающих поиграть в футбол в локалке. Набралось десять человек, и, разбившись на команды, мужики и молодые парни начали с азартом гонять мяч. Гриша оказался в одной команде с Космосом. Они довольно быстро сыгрались в нападении и накидали на двоих больше десяти голов. После окончания матча Николай подошел к Тополеву и предложил познакомиться поближе.

– Ты знаешь, я умных людей вижу за версту, – приступил к разговору Коля. – Я к тебе уже не первую неделю присматриваюсь. Никакой ты не фээсбэшник, как тут некоторые считают, – утвердительно произнес он и пристально посмотрел на Гришу. Тот молчал. – Ты, наверное, про меня многое слышал?

– Да уж! Понарассказывали… – весело ответил Григорий.

– Ну, а теперь я тебе все из первоисточника расскажу, если интересно.

– Конечно, интересно! Тем более что у меня к тебе много вопросов.

– Мы с тобой в лагере находимся, поэтому, ты уж меня извини, но я буду тебя поправлять, чтобы ты в следующий раз в жир ногами не влетел со своей неправильно поставленной лексикой. Вопросов у тебя ко мне быть не может, потому как ты еще не дорос по тюремной иерархии мне вопросы задавать! Интересоваться можешь, а спрашивать – нет!

– Понятно. Но я думал, что мы с тобой на красной стороне и здесь законы блатного мира не действуют.

– Это так, но приучай себя к тому, что ты можешь оказаться там, за забором, где за такой разговор тебя могут подтянуть и нагрузить. Ты же не профессиональный переводчик, который отдает себе отчет, на каком языке и где надо разговаривать.

– Согласен.

– Так вот, работал я в Москве у одной известной певички помощником и заодно – охранником. Организовывал ей концерты, проверял безопасность залов и сцен – в общем, был на виду рядом с ней. И вот одна из ее фанаток прилипла ко мне, как банный лист, с просьбой устроить ее к ней на подтанцовку. Даже переспала со мной несколько раз – вот аж как хотела. Посмотрела ее моя певица и отказала, пояснив, что девушка полновата и низковата. Барышня обиделась и решила мне отомстить. Написала заяву на меня в полицию, что я ее снасильничал. Меня посадили. Я, естественно, вины не признал. В камере ко мне пристали трое, хотели наказать за статью. Ну, я их и отметелил. Меня в карцер на сорок пять суток, а потом – на воровской продол. Там я с ворами и скорешился, подсел на их понятия и законы. Сам подумай – у меня жизнь в один момент рухнула: меня предали, оболгали, жить не хотелось, а тут воры мне все растолковали, всю мою жизнь по полочкам разложили и в красивой упаковке мое будущее преподнесли. Естественно, я в свои двадцать восемь лет на это все подсел. Короче, дали мне четыре года и привезли в этот лагерек калошный – черный снаружи и красный внутри. Я, естественно, как порядочный арестант, прямо с карантина на кичу, а с кичи – в СУС. Сижу, в ус не дую, положуху навожу, а тут как тут Хозяйка – Шеин – ко мне подкатывает. Сперва в барак ко мне приходил, разговоры разговаривал, потом к себе в кабинет на вахту приглашал не раз, а под конец уже по лагерю со мной гулял. И так у него убедительно получалось зачесывать про порядок в лагере, про смотрящего за красной стороной, про жизнь после колонии! Весомым аргументом с его стороны была надзорка после освобождения. Если тебя из СУСа освобождают, то тебе автоматом еще несколько лет надзора дают, а это практически девяносто девять и девять процента обратный билет в тюрьму, что совсем не входило в мои планы. В общем, уговорил. Я, конечно же, все перетер с Ферузом и братвой, а также вышел на воров и получил от них одобрение. Шеин, со своей стороны, все обговорил в управе и на свой страх и риск выпустил меня в лагерь. Я довольно быстро навел порядок на красной стороне. Крысятничество и поборы прекратил после нескольких показательных рукоприкладств. Наладил быт восьмого отряда, сделал ремонт. Договорился с братвой, чтобы всех фуфлыжников, которые на черной стороне проигрались и не могут вернуть бабло, переводили в тринадцатый отряд, где их после легких перевоспитательных действий добровольно-принудительно отправляли работать на промку – выполнять план и расплачиваться за долги деньгами и услугами. Одного я только не учел: что таких фуфлогонов будет много. На сегодняшний день в тринадцатом отряде сто шестьдесят человек проживает. К примеру, в восьмом – показательном – или в десятом – баландерском – всего по восемьдесят человек, а жилка у них ненамного меньше тринадцатого. Представляешь, какая там давка стоит? А в умывальнике или сортире с утра? Жуть! Не протолкнуться.

– А почему ты десятый отряд назвал баландерским?

– Да потому, что в нем живут те, кто в столовой работает.

– Извини, что перебил.

– Ничего, я почти что все рассказал, что хотел на сегодня. А потом привезли Пудальцова. Шеин почему-то испугался меня оставлять завхозом восьмого… Или в управе ему указание такое дали. В общем, меня приказом перевели в завхозы медсанчасти, но обязанности смотрящего за красными не сняли. Но я не расстраиваюсь. У меня там тишина⠀ и спокойствие, ⠀никаких ⠀шмонов, ⠀лопата⁵ весь день на руках. Хочешь – лежи и спи, хочешь – фильмы по телефону смотри, хочешь – картошку с мясом на сковородке жарь, а хочешь – на промку иди, якобы по делам санчасти, и там туси с народом. В общем, лафа! Куча плюсов и никакой ответственности. Иногда положат какого-нибудь передозника или чесоточного, но сейчас никого нет уже недели три.

– Хорошо тебе! – позавидовал Гриша, услышав про заветную мечту держать телефон с интернетом весь день в доступе.

– А приходите ко мне с Женей Соболевым сегодня вечером на ужин в медсанчасть? Сам все и увидишь!

– А можно?

– Ко мне можно, я договорюсь! Я Соболеву скажу, и он тебя в семь часов приведет. Договорились?

Во внутреннем закрытом дворе санчасти, граничащем правой стеной забора с карантином, было по-летнему жарко, несмотря на вечернее время. Большая береза, растущая напротив выхода из здания, давала немного тени, а вот яблоневые и грушевые деревья в левой части дворика были сильно отяжелены плодами, и под ними можно было отлично укрыться – как от палящего днем солнца, так и от всевидящего ока камеры, расположенной на вышке посередине зоны. Давно не стриженная трава скрывала кусты душистой лесной земляники и парочку еще маленьких белых грибов, которые Космос рьяно охранял от любых поползновений извне. На большой кухне был накрыт шикарный стол на троих: окрошка на настоящем квасе с запрещенным зеленым луком и сметаной, свежеприготовленные на гриле стейки из свинины и жареная картошка с луком на сале, помидоры, огурцы, зелень и две бутылки местного самогона в бутылках из-под виски «Джек Дэниэлс».

– Прошу к столу! – радостно пригласил гостей Космос. – Угощайтесь, чем Бог послал.

– Окрошка!.. – мечтательно произнес Гриша. – С начала лета мечтал о ней! Думал, теперь только, в лучшем случае, через год попробую.

– О чем еще мечтаешь из еды? – провоцируеще спросил Коля.

– Об арбузе! – восторженно произнес Григорий, боясь спугнуть призрачную удачу.

– Будет тебе арбуз! Скоро астраханские пойдут – и закажем. Обязательно поедим!

Тополев был как в сказочной пещере Алладина посреди жутких гор и пустыни. Здесь, в Колином мире, как будто не работали законы зоны: не было злых фсиновцев и жестоких блатных, можно было расслабиться и наконец-то забыться. К десяти часам они так натрескались и напились, что чуть не пропустили отбой. Хорошо, что Соболев услышал заигравший в динамиках со стороны карантина гимн. Они быстренько подорвались, но Космос успокоил их, предложив проводить до отряда. С ним их не тронут! Так и получилось. Спокойно дошли до барака и вместо того, чтобы идти в жилку и ложиться по шконкам, прошли в беседку и решили продолжить этот прекрасный вечер.

В 22:15 в локалку вошел Алеся – так кликали дежурного помощника начальника исправительной колонии Алексея. Дойдя до входа в здание, он услышал голоса в дальнем углу и направился туда. Подойдя поближе, включил фонарь и осветил сидящих.

– Привет, Алеся! – поздоровался Космос.

– Коля, ты что ли? – уточнил дежурный.

– Я, конечно! Кто еще может быть?

– А кто еще с тобой?

– Тополев и Соболев, – спокойно, как будто ничего особенного не происходит, ответил Космос.

– Завхоз, пойдем-ка со мной твоих считать! – скомандовал Алеся, и они ушли в барак.

– Я не верю, что это все сейчас со мной происходит, – вдруг произнес обалдевший от происходящего Гриша.

– Держись меня, и все у тебя в этом лагере будет нормально, – успокаивающе сказал Коля и достал из кармана початую бутылку самогона. – Сейчас он уйдет – и продолжим.

Ближе к часу ночи гуляки разошлись и направились каждый в свой барак – спать. Гриша уже совсем расслабился и решил ответить Коле благодарностью за прекрасно проведенный вечер встречным приглашением на обед.

– С удовольствием, – ответил Космос. – В пекарне на промке делают вкуснющую пиццу, а у Баженова мы пожарим чудные шашлыки. Я могу у барыги в третьем отряде купить кока-колу и кетчуп, так что пикник будет замечательный!

– Супер! Тогда с меня деньги, а с тебя – вся эта прелесть, – предложил Григорий, имеющий на киви-кошельке еще восемь тысяч рублей, оставшихся после покупки телефона от трансфера Наташи с Богданом.

– Десятку тогда переводи мне на кошелек – этого точно хватит.

– У меня только восемь осталось, – расстроено ответил Гриша.

– Ну, восемь так восемь! Поторгуюсь в столовой, если что, – сказал Николай и достал свой телефон. – На, переводи!

***

Около часа дня Космос пришел в отряд за Гришей и повел его на вахту. Дежуривший в это время капитан ФСИН по кличке Патрон без досмотра пропустил их на промку. Гриша в первый раз оказался в промышленной части зоны и с открытым ртом рассматривал полуразрушенные здания. Он подумал, что, наверное, именно так выглядят заводы после бомбежки с воздуха. Эта территория была, наверное, такой же по размеру, как и жилая часть колонии – точно не меньше.

Очень много зелени и растительности, особенно ближе к забору, граничившему с волей. За этим забором и полосой безопасности, которую постоянно контролировали вооруженные автоматами сотрудники колонии – как со смотровых вышек, так и пешим порядком вместе с собаками, – виднелись поля, заросшие травой. За ними – железная дорога, по которой не реже, чем раз в час, ездили электрички и поезда дальнего следования, издавая громкие гудки, нередко вызывающие печальные воспоминания и грустные мысли у закрытых в периметре зоны временно лишенных свободы людей.

Первым большим зданием, встретившимся им по пути, была школа, она же – профессиональное техническое училище. Около сотни осужденных ребят посещали это заведение. Оказывается, многие получившие приговор суда не имеют среднего образования, которое здесь, в колонии, и получают, а некоторые даже не умеют читать и писать. Классы представляют собой большие клетки, в которых за партами сидят зэки, а учителя находятся за закрытой дверью через решетку – для соблюдения безопасности. Учеба продолжается с 9:00 до 12:00, поэтому ученики возвращаются в барак сразу после обеда.

Самым большим корпусом промки был металлический цех, состоящий из трех частей: металлоконструкций, сборки металлической мебели, а именно – шкафов и тумбочек, располагающейся на первом этаже, и швейного цеха на втором. Космос, проводивший экскурсию для Григория, завел его к металлистам, чтобы показать весь ужас внутреннего, да и внешнего состояния цехов, а также всячески намекнуть на излишне тяжелый и грязный труд. И действительно: работяги были одеты в черные от грязи робы, их лица и руки были испачканы темными маслянистыми разводами, а запах краски в помещении резко бил в нос, доводя до тошноты непривыкшего к таким условиям новичка.

– Года два здесь поработаешь – и, считай, тубик⁶ заполучил, – со знанием дела прокомментировал Космос. – Это сейчас, летом, тут прохладно и суперски, а зимой здесь лютый холод и жуткие сквозняки. Каждую неделю в санчасть как минимум одного с воспалением легких из этого цеха доставляют… Большинство на свободу после этого выходят – вперед ногами. На втором этаже швейка, но мы туда не пойдем, потому что там Пудальцов, а его охраняют и посторонних не пускают, – сказал Коля и вышел на улицу.

Затем они дошли до небольшого здания пекарни, где Космос заказал две больших пиццы с колбасой и ветчиной и пообещал вернуться за ними где-то через полчаса. Зэки, одетые в относительно белые застиранные халаты, с почтением приняли заказ и поспешили его выполнять. Затем Николай повел за собой Гришу к бендеге⁷ обиженных, где собирался приобрести самогонки. Видимо, когда-то в этом месте находились гаражи для грузовых автомобилей, а теперь большие металлические выкрашенные в зеленый цвет домики были прибежищем для зэков или складами материально-технического снабжения зоны. За самыми большими воротами в длинном ряду бывших гаражей прятались обиженные работяги.

Коля громко постучал в дверь. Было слышно, что кто-то внутри тихо подошел к прорези и внимательно разглядывает гостей.

– Открывайте, петухи! – громко крикнул Космос. – Хозяин пришел.

Дверь открылась, и в проеме показался Федя Уголек – смотрящий за всеми обиженными лагеря. Он, наверное, был азербайджанцем или турком, поэтому выглядел всегда сильно загоревшим, отчего и получил свое погоняло. По рассказам Коли, он сидел в строгом режиме как мужик, но потом почему-то решил сам пойти в петухи, хотя и не был гомиком. Затем Федя за заслуги перед зоной перережимился на общий и приехал в ИК-3, где положенец поставил его ответственным за всех петухов, с чем тот очень хорошо справлялся. Он сам наказывал их за провинности, назначал на работы, контролировал исполнение, а также следил за поведением и не допускал серьезных нарушений с их стороны. Угольком всегда были довольны – как администрация, так и блатные, поэтому ему многое позволялось, а на многое не обращали внимания. Так, одним из его бизнесов было самогоноварение, а его напитки ценились в зоне больше всего. Варил он на промке, в своей бендеге, куда практически никогда не захаживали дежурные с вахты. Перед приездом проверяющих из управы или перед началом общелагерного шмона его предупреждали заранее, чтобы успел прибраться.

– Здравствуй, Коля! – вежливо, с небольшим восточным акцентом поздоровался Федя. – Ты за алкашкой или так, в гости?

– Чего мне к тебе в гости ходить? – раздраженно произнес Николай. – Две бутылки гони на базу, деньги тебе на киви вечером скину.

Федя махнул рукой кому-то внутри, и через минуту у него в руках появились заветные пластиковые полторашки.

– Еще что-то? – так же вежливо и подобострастно поинтересовался Уголек.

– Да, мне надо моего товарища приодеть, – показывая на Гришу, сказал он. – Есть у тебя чего-нибудь новенькое?

– Чего именно желаете? Есть костюм тренировочный, футболки, бейсболки, из обуви – кроссовки и ботинки.

Вторым основным бизнесом обиженных было барыжничесво запрещенкой: вольнячкой, которую они просто-напросто тырили из баулов вновь прибывших, либо со склада на вахте, либо при транспортировке на общий склад за пределами колонии, а также ножами и заточками, которые сами изготавливали в своей бендеге. Ходовым товаром были, само собой, телефоны, зарядки и сим-карты. Запрещенные товары у обиженных брать мужикам разрешалось, поэтому этот вид коммерции тоже процветал.

– Туфли ему нужны. Летние, хорошие, черные, а то в этих положняковых ботинках, кроме мозолей и грибка, ничего не заработаешь.

– Попробую достать, – ответил озадаченный Федя. – Размер сорок три или сорок четыре? – переспросил он у Гриши.

– Лучше сорок четвертый, – ответил ничему не удивляющийся в присутствии Коли Тополев.

– На днях постараюсь в отряд принести. Если понравится, оставите себе.

– Сколько стоить будет? – спросил Григорий.

– Две тысячи рублей, – ответил за Уголька Николай. – Обиженным нельзя цену назначать! – строго продолжил он.

– Назначать нам нельзя, а отказать мы можем, – с улыбкой подчеркнул Федя.

– Что? Двушки за боты мало? – с ехидцей спросил Космос.

– Нет-нет, вполне достаточно! – поторопился с ответом Федор, дабы не рассердить строгого собеседника. – Ты расценки по лагерю хорошо знаешь.

– Ну, тогда ждем послезавтра. Пока! – сказал Космос. И они пошли в сторону котельной, где их уже дожидался Баженов.

Двухэтажное здание с высокой металлической трубой находилось в самом дальнем углу промки и плохо просматривалось с вышек всевидящего ока колонии. Вокруг котельной, которая работала на газе и согревала воду для всего лагеря, было особенно зелено: много берез – и молоденьких, и видавших виды, – дубы и ясени, помнящие это место девственным, до основания исправительного учреждения. В высокой траве можно было спокойно лечь и потеряться на несколько часов. Это место не случайно называли дачей – здесь нередко устраивали пикники и попойки. За забором из старого шифера и кровельного железа под старой березой стоял стол и две деревянных лавки, а поблизости мангал на десять шампуров и коптильня, которые были сделаны на заказ в металлическом цеху.

Дима Баженов работал завхозом этой котельной и благодаря Космосу был практически неприкасаемым зэком в лагере. Он и выглядел каким-то таинственным и неразговорчивым. Ходили слухи, что он бывший гэрэушник. Сидел Дима по статье о нанесении тяжких телесных повреждений, но, как и за что его осудили, никто толком не знал. А сам он не рассказывал.

Космос по секрету поведал, что Дмитрий набил морду своему непосредственному начальнику – генеральскому сыночку – за непристойное поведение, а папаша закусился и решил строго наказать сыновнего обидчика. Уволил Баженова в запас задним числом, подключил знакомых ментов, чтобы те разобрались с драчуном по полной программе. Более того, Дмитрий был полосником⁸ за склонность к побегу, которую ему повесили после того, как он при неизвестных обстоятельствах покинул зал судебных заседаний прямо из клетки после оглашения приговора. Через три дня опера нашли его дома пьяным и отвезли в СИЗО. Этот поступок признали побегом, и ему добавили еще четыре года к назначенной ранее трешке.

Дима ждал гостей у костра и насаживал заранее замаринованную свинину на роскошные длинные шампуры. На столе лежали огурцы, помидоры, лук и прочая зелень. Три пластиковых стакана ждали наполнения живительной влагой, а ведро с ледяной водой в тени березы – сосудов для охлаждения. Увидев Космоса, Дима двинулся ему навстречу и обнял как старого товарища.

– Сейчас еще пиццу принесут из пекарни! – сообщил Коля, ставя бутылки с самогонкой в ведро.

– Шашлык будет готов через десять минут, – отрапортовал Баженов.

– Познакомься, Дим! Это Гриша Тополев. Он тоже в твоем отряде, – представил ребят друг другу Космос, и они пожали руки. – Хочу его к себе в санчасть забрать, пока Соболев не развел на бабло и не кинул.

– Соглашайся, Григорий! – очень важно и со знанием дела посоветовал Дима. – С Николаем точно не пропадешь!

– Да я особо и не возражаю, – слегка оторопев от такого предложения, ответил Гриша.

– Вот и договорились! – моментально отреагировав на слова Тополева, почти выкрикнул Коля. – Завтра с утра заберу тебя к себе. На вахте все порешаю сам, можешь не волноваться, – закончил он, закрывая этот вопрос. – Ну, а теперь гуляем! Да, Дима, хочу отметить, что данный банкет полностью оплачен Гришей и является так называемой пропиской в нашем коллективе.

– Спасибо, Григорий, за угощения! – пафосно-вежливо поблагодарил Баженов и разлил по стаканам выпивку. – За знакомство!

К вечерней проверке в пять часов эта троица уже была достаточно пьяна, чтобы беспроблемно пересекать контроль на вахте. Поэтому Космос выловил дежурного, обходящего цеха на промке, перед всеобщим построением, и попросил записать их веселую компанию как прошедших проверку в котельной. Около шести часов вечера, когда все проверяющие окончательно покинули промышленную зону, Дима предложил переместиться на поле с высокой травой рядом с их помещением, где у него были заготовлены три лежанки. Расположившись поудобнее, Гриша решил позагорать под ласковым августовским солнцем и заснул. Вскоре легкий храп и сопение уже раздавались с трех сторон.

Баженов проснулся первым и посмотрел на часы. Было почти восемь, и он разбудил остальных словами «Пацаны! Пора вставать и возвращаться в лагерь, а то нас скоро кинутся искать». С проходом через вахту проблем не было, хотя невооруженным глазом было заметно, что Коля и Гриша явно нетрезвы, да и перегар не успел выветриться. Космос проводил Тополева до отряда и посоветовал сегодня больше никуда не ходить, чтобы по глупости не попасться сотрудникам администрации.

Утром, сразу после проверки, Косенко появился в отряде, зашел к Соболеву в каптерку и демонстративно объявил ему, что с сегодняшнего дня Тополев работает в медсанчасти и все проверки будет проходить по месту работы. Евгений спорить и возражать не стал, но немного расстроился от такого поворота событий: мысли о грядущем ремонте крыши его не покидали.

Когда Гриша с Космосом зашли в здание медсанчасти, Коля подозвал дежурного офицера и почти скомандовал ему:

– Открывай! Этот со мной.

Они проникли внутрь, и Гриша снова оказался в прохладном темном коридоре с большими дверями по обе стороны, за которыми находились врачебные кабинеты и перевязочные. Дошли по прямой до конца и уперлись еще в одну дверь. Коля тихо постучал, и проход немедленно открылся. Там было такое же помещение с коридором и дверями по левой и правой стенам, но размером поменьше. Стоящий на фишке⁹ подчиненный Космоса тут же закрыл за ними проход на ключ.

– Познакомься, Гриша, это Сережа Подкапотник – мой сотрудник. Только руки ему не протягивай – он обиженный.

Сережа был молодым, не старше двадцати пяти, высоким и худым парнем с почти наголо бритым черепом и лицом, испещренным оспинками. Его добрая и открытая улыбка контрастировала с большими испуганными глазами, которые он старательно пытался прятать при начальнике, дабы не спровоцировать его гнев и последующее избиение палкой от швабры.

– Почему Подкапотник? – поинтересовался у Коли Тополев.

– О-о-о! Это он тебе расскажет в подробностях, – с безразличием ответил Николай и направился вглубь своих владений. – Смотри! – обратился он к Грише. – Здесь у нас две палаты по правой стороне: одна побольше, другая поменьше. Можешь выбрать себе койку для отдыха.

Дальше была душевая комната с напольным электрическим бойлером, сушкой для одежды, стиральной машинкой и небольшим складом с матрасами и подушками в самом дальнем углу. Это сантехническое помещение выглядело лучше, чем любые другие, которые за последние девять месяцев своих тюремных скитаний мог видеть Гриша: настоящая современная душевая кабина с новенькой лейкой, хорошим напором воды и без перепадов давления и скачков температур. В такой хотелось мыться часами, потому что, задвигая за собой дверцу, ты как будто оказывался на свободе, ибо такие удобства могут быть только там.