Странные вещи

Глава восьмая

Вторник, 10 мая 1994 года

На Антонде была бывшая белая рубашка с пятнами от вчерашнего, позавчерашнего и позапозавчерашнего супа из бульонных кубиков. Рукава закатаны, а запястье правой руки опухло.

– Это я себе чип хотел вживить, – сказал он, поймав взгляд Крапивы, – Ради эксперимента. Но не вышло.

Антонд принялся оттаскивать от двери стулья и подушки, потом сделал приглашающий жест. Крапива вошел и тут же двинулся к форточке.

Он бывал у Антонда, когда нужно было починить, протестировать и оценить украденную электронику. Антонд за это деньги не брал. Но старался подольше подержать компьютеры у себя.

Антон странно смотрел на Крапиву, почти без страха.

– Я думал, ты не будешь помогать ребятам.

– Ты вообще откуда знаешь? Дэн растрепал?

Антонд подошел к окну и показал наружу. За окном бурными темпами строилось логово пришельцев.

– Это трудно было не заметить.

Можно сказать, что Антонд знал все. А то, чего не знал, додумал.

Совсем недавно он принялся изучать реальность за пределами игр. И начал с окна. В окне он увидел, как его учительница русского и литературы стала шастать ночами на стройку, словно какой-то вор вроде Крапивы. А с ней каждую ночь появлялись еще два человека.

За ними туда потянулись подростки, чьих лиц Антонд не разглядел. И наконец, совсем недавно, начали появляться рабочие. Последнюю неделю это место было самым оживленным ночным клубом в городе.

Ну, и главное. Еще в начале месяца инопланетяне втащили на стройку что-то большое, металлическое и с виду инопланетное. И положили там на крыше.

Все сходилось как нельзя лучше. Теперь Крапива знал, что и где искать.

– Отлично, пацан. Теперь ты в команде.

Антонд смутился.

– Ну я как бы не командный игрок. Вы как бы сами без меня.

– Ты не хочешь спасти мир?

– Я даже в школу хожу только потому, что надо. А так я бы и в магазин не выходил, – он жалобно улыбнулся. – А уж спасать мир как-то совсем хлопотно.

И тем не менее, Антонд согласился выслушать Крапиву и дать пару дельных советов. Главное, что для этого не надо выходить из дома.

Антонд вновь напомнил об алгоритмах.

Кто такие охранники и рабочие в здании? Персонажи игры. Они делают то, что приказано, и действуют по алгоритмам. Просто эти алгоритмы чуть сложнее, чем в играх.

Ребята подошли к окну, и Антонд протянул гостю бинокль.

Вот мужик поднял ведро, вот повернулся. Вот налил содержимое в тазик и начал мести цемент. А этот обычно как заканчивает штукатурить новую стену, идет на перерыв вон в тот закоулок.

Если проложить маршрут до самой крыши, и если учесть всех «врагов», то можно пробраться наверх так, чтобы тебя не заметили даже днем.

Крапива предложил Антонду разработать этот самый алгоритм. Антонд отказался, заявив, что ему удобнее быть наблюдателем. Крапива сказал, что ему только и нужно, что наблюдать, а на дело они пойдут без него. Антонд опять подчеркнул, что все это хлопотно. Крапива пообещал сломать Антонду нос и процессор.

Антонд согласился помочь.

Крапива пришел к Антонду около двух часов дня. А создание оптимального алгоритма заняло почти девять часов. Словом, было уже около полуночи, когда Антонд перестал пялиться в подзорную трубу и закончил вторую тетрадь.

Крапива к тому времени готов был от нетерпения лезть на стену. Он был сыт по горло хлебом с «Галиной-Бланкой» из запасов Антонда. А запах собственной отрыжки стал для него таким мерзким, что Крапива задерживал дыхание и несколько раз открывал форточку, чтобы проветрить комнату.

Наконец Антонд суммировал данные и показал Крапиве листок с прохождением всех уровней до самой крыши и обратно.

Крапива посмотрел на листок и ничего не понял.

Тогда Антонд упростил написанное и протянул Крапиве новый листок. Пока он писал, он все время посматривал на часы.

Крапива повертел листок в руках.

– Как-то все сложно.

– У тебя нет времени разбираться, – сказал Антонд так грубо, словно говорил не с Крапивой, а с обычным пацаном. – Чем дольше мы тянем, тем выше погрешность. Потому что у одних кончаются смены и на их место приходят другие персонажи, с другими привычками. А какая-то работа вообще завершается. Вон там внутри, как я понял, уже закончили сцену. И мне пришлось вносить серьезные правки во все прохождение. Ты меня понял?

Крапива кивнул.

– Ты должен понять, что означают эти линии на листе. Это когда и куда ты идешь. Стрелки, даты и пояснения текстом.

Крапива снова кивнул.

– Время там относительное. Отсчет начнется в тот момент, когда прораб внизу около желтой подсобной двери выбросит окурок. Смотри. Если он его просто выбросит, отсчитываешь две минуты и идешь в эту же дверь. А если он еще и плюнет, значит дело дрянь – придется ждать минут пять или шесть. Это очень долго, плюс погрешность в минуту. Он, скорее всего, в это время там с кем-нибудь поцапается, и это замедлит работу на этаже. Понимаешь, да?

Крапива кивнул.

– Тебе тогда придется бежать до четвертого этажа как можно быстрее. Ты должен уложиться в тридцать две секунды. Лучше в тридцать. Потому что потом там появятся мужики, которые тащат провода. Тебе мимо них не проскочить. Пока понятно?

Крапива кивнул.

– В общем, следуешь инструкции. Там всего двенадцать этажей и на все уйдет меньше двадцати минут. Опять-таки, если прораб внизу не плюнет и…

– Я читать не умею…

– … и в этом случае ты со всех ног… – тут у Антонда округлились глаза. – То есть как – не умеешь?

– Ну, то есть медленно читаю. Вот совсем медленно…

Антонд улыбнулся.

Крапиве улыбка не понравилась, он взял его за шиворот, собрался врезать по уху, но передумал.

– Ща мне засада, а ты ржешь. Ты мне не ржи. Ты знаешь, как я пытался читать? Все ржали, а я пытался. Я не тупой. У меня не получается не по слогам.

Если бы Антонд умел считывать эмоции по лицу, он бы понял, что Крапиве больно. А еще ему было стыдно, что показал слабину. Настоящие пацаны не страдают.

Антонд почесал затылок и полез в коробку, полную технического хлама.

– Вот, – сказал он и протянул Крапиве плеер. На плеере красном по белому было написано Stereo. Больше никаких надписей не было.

Крапива брезгливо потянулся к плееру.

– Это даже не Sanyo.

– Что есть. На сорок минут хватит. Я тебе еще батарейки запасные с собой дам.

Потом Антонд достал аудиокассету, вставил в магнитофон и стал надиктовывать то, что было на листке.

– Лист тоже возьми. Будешь с ним сверяться. Да и еще вот что, – он протянул Крапиве карандаш, – тоже пригодится. Просто на всякий случай.

Среда, 11 мая 1994 года

Пес им все рассказал. Про то, что строительство идет ударными темпами, и что не позже, чем в это воскресенье в Н-ск заявится группа «Комбинация». Это означало, что враг решил форсировать события, а значит, там, на концерте, непременно случится что-то плохое. Не важно, что именно, но концерт надо остановить.

– Концерт надо остановить, – сказал Ренат.

– Ага, – Алена хмыкнула. – И как ты это сделаешь? Дэна нет, Крапивы тоже. Без Крапивы мы вообще как без рук. А мы даже его адреса не знаем.

– Я знаю, в каком он доме живет, и этаж знаю – он сам говорил, когда мы пленку проявляли. Помнишь? Уверен, что раз он вчера пропал, у него были на то веские причины.

Но Крапиву они не нашли – ни в этот день, ни на следующий.

Дело в том, что план Антонда (что удивительно) не сработал, Крапива не смог достать инопланетный артефакт. Вместо этого он угодил в крупную переделку.

Часть третья. Чудеса на виражах

30 лет спустя. В доме у Рената.

– Вообще, инопланетяне совершили большую ошибку, что прибыли именно в это место и в это время, – сказал Ренат, заваривая очередную порцию чая в оранжевом чайнике. – Да еще и столкнулись с нами.

Крапива был самым суровым из нас. Но в каждом дворовом пацане и в каждой девочке (даже в отличницах) жил маленький, злой и упорный ниндзя. Трудности для нас были челенджами, хотя этого слова мы еще не знали.

– В тебе говорит старик, – сказал я. – Вот в наше время мы голодали.

– А мы шли на войну.

– А у нас были крепостные.

– А у нас – рабы.

– А мы бились с вестготами.

Мы продолжили аналогию вплоть до каменного века и дальше. Остановились на том, что самые суровые времена наступили, когда мы стали многоклеточными.

Потом мы вернулись в его комнату, ту самую, где остановилось время, и где со стен на нас смотрели суровые герои прошлого.

Только сейчас, по дороге туда, я обратил внимание на еще одну комнату, где было полно новых игрушек, детских энциклопедий, постеров с людьми, о которых я даже не слышал. Я только теперь осознал, что Ренат-то женат, и давно, и у него дети, просто сейчас никого нет дома. Мы так увлеклись нашим разговором, что я даже не спросил его о семье.

Я смотрел на фото корейского (а может, японского) бойз-бенда и Ренат поймал мой взгляд.

– В наше время не только трава была зеленее, – сказал Ренат и открыл дверь своего кабинета, – но и солнце светило ярче. Смотри, они все в солнечных очках.

И действительно, как я мог этого не заметить! Там на стене Шварц из «Терминатора», Сталлоне из «Кобры», Чак Норрис из «Одинокого волка» – все были в солнечных очках.

– Под это дело у меня есть история, – сообщил Ренат. – Она там, в папке, помечена номером пять. Используй ее.

«Под это дело»? Да, конечно, он имел в виду все те ужасы, которые пережил Крапива. Я не знал, о чем «история номер пять», и насколько она уместна, чтобы предварить тот страшный путь Крапивы вверх по лестнице до логова врага. Тут скорее подходило что-то в стиле фильма с Брюсом Ли, где тот поднимается с этажа на этаж и на каждом его встречает новый супербосс, круче предыдущего.

***

Из Записок Рената.

За несколько месяцев до описываемых событий.

Путь невозможного

Недавно я подговаривал сына, чтобы он попросил у мамы пятый плейстейшн. Не вышло.

– А какие игрушки были у тебя?

– Каменные, – ответил я. – Покрытые хаки и привинченные к полу огромными строительными шурупами.

Я недалеко ушел от истины и сейчас это докажу.

Шел 93-й год. Тот самый, когда в Москве горел парламент, а в Америке вышел «Парк юрского периода».

А мы купили «Денди».

Самой непроходимой игрой в Денди была «Черепашки ниндзя 3». Длинной, тяжелой, с прорвой противников, которые все шли и шли.

Эта игра для нас с Денисом была настоящим вызовом. Мы начинали играть утром и заканчивали ночью. Когда Леонардо переставал бить босса, я поворачивался и видел, что Денис уже спит. Будил его, и мы продолжали играть.

Мы дошли до предпоследнего босса – Крэнка, чего до нас не добивался никто. Мои пальцы покрылись волдырями, я их разрывал, обматывал пальцы пластырем и, превозмогая боль, продолжал играть. Я мнил себя Ван Даммом, который продолжает лупить дерево ногой, несмотря на синяки и ссадины.

Хочешь стать ниндзей – победи боль.

А кто в 90-е не хотел стать ниндзей?

Мы знали, в какую секунду и откуда появится враг. Порой мы играли вслепую. Мы стали виртуозами. Мастерами. Как тот учитель Брюса Ли, который поймал на лету семь мух одним движением палочек для еды.

Мы. Дошли. До. Шредера.

Весь двор собрался, чтобы увидеть последний бой. У нас с Денисом было по пять или шесть запасных жизней. Ворота гаража открылись, и мы увидели связанную Эйприл. А что может быть более щемящим для подростка 90-х, чем связанная Эйприл О’Нил. Наша героиня. Объект фантазий.

«Это я, твой ниндзя, Рафаэль, я спасу тебя», – думал я.

Появился Шредер. Толпа за нашими спинами ахнула.

– Кауабанга! – закричал Денис и первым ринулся в атаку, применив суперудар «вентилятор», который уносил одну палочку собственной жизни.

Мы хорошо подготовились. Хит-пойнтов хватало, чтобы победить любого предыдущего босса трижды.

И вот Шредер замигал. Это означало, что конец его близок. Еще несколько ударов, и он покойник.

– Я спасу тебя, Лея, – закричал я.

Почему «Лея»?

Потому что на ее месте мог быть кто угодно. Сейлор Мун, Алиса Селезнева, или даже Кати из «Элен и ребята».

Еще немного.

В комнате стояла такая тишина, что было слышно, как в воздухе мухи обсуждают нашу игру.

Шредер перестал мигать.

Начался ор, гвалт и мат.

Выходило, что нам придется бить его столько же еще по одному кругу. Мы сделали это, и у нас оставалось всего по две жизни.

Шредер замигал, и снова перестал мигать.

– Я понял! – сказал сосед-старшеклассник Дима. Он был в очках, имел нечеловечески высокий лоб, знал много слов и потому сходил за умного. – Все правильно. Это же финальный босс. Нужно его убить трижды.

У нас оставалось по одной жизни. В отчаянии я, Рафаэль, дал горизонтальную вертушку. Шредер отскочил, упал.

И замигал.

Мы закричали! Еще немного.

Но Рафаэль был уже мертв. Пользуясь правом хозяина квартиры, я отобрал джойстик у Дениса, и продолжил играть за Леонардо. Еще несколько ударов и…

Шредер перестал мигать.

Пацаны стали расходиться. Оставались двое или трое. Они выдвигали гипотезы, и все они сводились к тому, что раз «Черепашки 3» самая сложная игра, а Шредер – самый сложный босс, значит, там есть какой-то секрет. Тайное место на экране или особый удар, который можно применить с помощью хитрой комбинации.

– Кобаяси Мару, – сказал старшеклассник Дима.

– Что? – спросили мы.

– Урок, изобретенный в эпоху Минамото в одном монастыре провинции Эдо. Он учит смирению. Тому, что иногда нельзя победить, как бы ты ни старался. Это путь, то есть «до», самоукрощения и понимания реальности.

Мы поверили. Потому что это же японцы. А они не такие, как все нормальные люди.

Помните, я говорил, что мы играли каменными игрушками, привинченными к полу?

Много лет спустя я узнал, что все наши приставки были пиратскими. И игры тоже. Да и вообще, все наше детство было спирачено.

Оказывается, защищаясь от подделок, компания Nintendo вшивала в картриджи особый код, который в момент копирования игры увеличивал в несколько раз количество противников, а Шредер делался бессмертным! Так японские дети сразу понимали, что игру эту пройти нереально. И вообще, нехорошо покупать ворованное.

Им и в голову не пришло, что где-то есть дети, для которых трудности – это ок. Для которых нет Кобаяси Мару – безвыигрышного сценария.

А есть перевязанные бинтами пальцы.

Через несколько дней Дима взял у нас картридж, подключил в школе к старому АйБиЭму и перепрошил. И мы победили Шредера. Потому что мы – ниндзи.

А ниндзи не сдаются.

Глава первая

Восхождение Крапивы (Ночь на среду, 11 мая 1994 года)

Спрятавшись за оградой, Крапива видел, как прораб докурил сигарету.

Потом мужик плюнул. А потом еще раз. Этого второго плевка в инструкции не было.

Крапива подождал пять минут, то есть поступил так, как если бы мужчина плюнул только раз. А потом со всей мочи побежал к желтой двери, за которой скрылся прораб. Плеер Stereo болтался у него на поясе. В кармане звенели запасные батарейки, а рука, в которой Крапива сжимал разводной ключ, быстро заболела от тяжести.

Он не стал терять время, проверяя, есть ли там кто-то внутри, а резким движением распахнул дверь.

Наверх через несколько этажей вела лестница, а впереди был коридор.

Коридор был совсем темный, и из него доносилась возня. То были странные хлюпающие звуки.

По плану Крапиве полагалось сломя голову рвануть вверх до третьего этажа, а там в другой коридор. Но вместо этого Крапива пошел на звук. Он сам не знал, как так получилось. Просто он привык идти навстречу опасности. Как боксер – в ту сторону, откуда бьют.

Крапива вошел в темноту, сделал несколько шагов, когда впереди и чуть сбоку увидел свет. Тут коридор поворачивал, и в нескольких метрах от пацана на полу валялся фонарик.

А рядом с фонариком возились двое. Один, тощий, лежал и колотил руками грудь второго. А второй, кажется, тот самый прораб, сидел на несчастном сверху, и его огромная правая рука закрывала жертве рот.

Нет, рука была не просто огромной, она была неправдоподобно огромной. Нечеловеческой. В свете фонарика Крапива увидел, как эта рука, гладкая и безволосая, колышется, словно под кожей у прораба вместо мускулов и скелета было желе.

Несчастный бился, царапался, пытался дотянуться до лица прораба. Именно этот тощий издавал тот хлюпающий звук.

А еще тут воняло. Крапива не знал, может ли протухнуть бензин, но тут пахло именно протухшим бензином, да так, что слезились глаза.

Внезапно борьба закончилась. Человек перестал биться, словно прораб его задушил. Но через секунду глаза несчастного открылись. И когда это случилось, они светились зеленым.

Прораб сидел спиной к Крапиве. Но тощий его увидел.

Зеленые глаза посмотрели на Крапиву.

Прораб обернулся, и теперь уже две пары зеленых глаз глядели на пацана. Они горели нездешним холодным светом, который будто шел из самой космической бездны.

И оба существа сказали в унисон:

– Мальчик. Ты – мальчик. Он знает тебя, мальчик?

Крапива побежал к выходу, но вместо того чтобы выскочить наружу, понесся вверх по лестнице, хотя уже знал, что туда уже вышли те самые мужики с проводами. О них говорил Антонд.

Все случилось, как и предсказывал Антонд. И даже хуже. Крапива врезался в большой мягкий живот мужика. Мужик отпрянул.

Их было двое, и они катили большой шмоток свернутых в кольцо проводов.

Крапиву спасли инстинкты. Мужик хотел было накричать на Крапиву, даже вдохнул воздуха. Но за секунду до этого Крапива прочитал страх в его глазах. Крапива не умел читать буквы, но отлично читал по лицам.

– Не ссыте, пацаны, – сказал он. – Свои.

– Ага, – сказал один, – я уж было решил…

– Что спалят? – закончил за него Крапива. – Меня послали сказать, чтобы вы пошевеливались…

– Эт-кто послал?

– Тимур, который большой.

– Тимур, – усмехнулся второй мужик, – У Тимура еще молоко на губах не обсохло. Тоже мне, раскомандовался.

Крапива посмотрел на свои наручные часы. Если бы он сказал еще что-то типа «Ну, я пошел», – рабочие-воры могли бы что-то заподозрить. Настоящие пацаны не отчитываются. Потому он просто кивнул и проскочил мимо них.

Потом он стоял в тени у недостроенной лестницы, что вела на седьмой этаж и слушал в наушниках голос Антонда. «Через три с половиной минуты, после того как бригадир на шестом этаже скроется в подсобке, ты пройдешь по коридору. Эта зона вне видимости из моего окна. Но, судя по косвенным признакам, там пусто. Коридор длинный, идет через весь этаж и поворачивает, как я полагаю, в двух или трех местах. Тут у тебя навалом времени – пять минут. Потому не торопись. Ты не должен пройти этот отрезок быстрее, потому что на лестничной площадке на другой стороне есть люди».

На этаже было совсем тихо. Стоял полумрак, а стоило Крапиве скрыться за ближайшим углом, как стало еще и темно. Совсем темно.

Крапива вспомнил как умер его кот Боря, когда Крапиве было пять лет. Кот пропал тогда на несколько дней, и они подумали, что уже не вернется. Но кот вернулся. Грязный, с порванным ухом, из которого сочился гной. Боря почти ничего не ел, и Мама кормила его куриным бульоном из шприца и колола антибиотики под шкурку между лопатками. Кот фыркал, когда его кормили и выл почти как собака, когда в спину ему входила игла. А на второй или третий день перестал сопротивляться, и ночью умер. Перед этим он пытался выползти из коробки, куда его положила мама, подстелив старый плед. Вылезти Боря не смог, вместо этого он свесился наполовину снаружи и к утру окоченел в этой страшной позе.

Кота нашел первым сам Крапива. Он тогда еще не все хорошо понимал, он пытался Борю разогнуть, потому что так он выглядел неправильно. Мать вошла в комнату и закричала. Не на Крапиву, а так, на ситуацию. Но и это было еще не самое страшное.

Кота они похоронили. Вдвоем с мамой, в парке за домом. Но в следующие дни или недели кот возвращался. По крайней мере так казалось и маме, и бабушке. Иногда днем, но чаще ночью, они слышали, как кот копошится в лотке (хотя лоток они убрали) или точит ногти о диван, или просто ходит по коридору.

Бабушка читала молитвы, зажигала свечи. Мама расставила по квартире иконы, а одну поставила в изголовье его, Крапивы, кровати.

Только вот сам Крапива ничего не слышал.

– Тебе все кажется, – сказал он маме, когда она пришла перекрестить его на ночь. – Боря мертвый. Он не вернется.

Это все мне кажется, сказал себе Крапива, когда слышал шорохи. Антонд сказал, что идти надо медленно. И Крапива не торопился. Он боялся споткнуться обо что-нибудь, и тогда его обнаружат.

Он просто шел.

Когда он свернул за второй поворот стало так темно, что он уже ничего не видел. Он продвигался наощупь, ведя рукой по стене, мокрой от свежей штукатурки. И вдруг услышал в стороне от себя звук, словно что-то хлюпало. Он узнал этот звук. Именно с таким звуком прораб там внизу душил тощего мужчину. Точнее, так клокотал рот прораба. Хлюп-оуп-хлюп-оооуп.

Словно что-то большое проникало из руки одного человека – бывшего человека – в рот другого.

Крапива еще подумал, что будь тут его ребята из класса «Е», они бы сильно удивились, увидев на его лице страх. Нет. Настоящий ужас.

«Ты сдулся, – услышал он в голове голос Тимура-большого. – Ты лох, Крапива. Так и запиши».

Это все было еще утром, а казалось, целую вечность назад.

«Мальчик. Ты – мальчик. Он знает тебя, мальчик?».

Почему «он»? Почему существо говорит о себе так? Что скрывается за этим «он»?

Хлюпающий звук шел спереди. Стало быть, Антонд ошибся – на этаже были люди. И один превращал другого в чудовище. Превращал ужасным способом, который пацан видел только в кино, вроде того про полярников.

Крапива напомнил себе, что ничего не боится. И что кино – это только кино.

Но то, что происходило вокруг, противоречило его огромному жизненному опыту. Ведь всем известно, когда тебе двенадцать, ты уже почти взрослый. И это совсем не то, что одиннадцать.

Его рациональный мир рушился. Тот самый мир, где нет монстров, и за две недели нельзя научиться драться. Даже если тебя учит самый крутой мастер кунг-фу.

«Пока будешь подниматься по лестнице, держись стены», – сказал голос Антонда в ухе у Крапивы. Он сам не понял, как включил плеер. Антонд сейчас был на безопасном расстоянии, далеко от ожившего ужастика. Небось, играл в своего Марио или во что он там играет. «Ты должен держаться стены, потому что снизу и сверху лестничная клетка хорошо просматривается. А на третьем, седьмом и девятом этажах у лестницы все время кто-то курит».

Крапива выключил плеер.

Наушник у него был только на одном ухе. Второе он оставил свободным, чтобы лучше слышать.

Теперь же он спустил наушники на шею и сделал еще несколько шагов в сторону звука. Он знал, что кунг-фу – отстой. Что ближе всего к настоящей драке именно бокс. Среди ребят Тимура-малого была пара боксеров. И как раз один из них рассказал, что в боксе ты первым делом учишься идти в сторону боли. Инстинкты зовут тебя обратно. Назад. Домой. К мамочке. К «Чудесам на виражах» и «Марафону-15». Но ты не бежишь. Ты идешь туда, откуда идут удары.

Крапива вспомнил это, и пошел на хлюпающий звук.

Хлюп-оуп-хлюп-оооуп.

Он старался не шуметь. На этаже было тихо. Но люди на других этажах, работавшие лопатами, пилами и дрелями создавали вместе что-то похожее на шум далекого водопада.

Наручные часы по идее были с фосфором. Но то были китайские часы. И что Крапива считал фосфором, на самом деле оказалось краской, намазанной на циферблат и стрелки. Света от часов в темноте не было совсем, и потому он понятия не имел сколько прошло времени.

Крапива шел вдоль правой стены и в один момент хлюпанье оказалось слева от него. Нужно было сделать всего несколько шагов, и опасность осталась бы позади. Наверно.

Но тут Крапива понял, что звук идет не просто сбоку. Он шел снизу. И оттуда тянуло холодом, словно пола с той стороны не было, а была только глубокая черная бездна.

Любой другой прошел бы дальше. Да и Крапива пошел бы. По его ощущениям, его уже поджимало время.

В руке Крапива держал все тот же разводной ключ, который прихватил утром из дома. Он занес ключ над головой и пошел в ту сторону откуда шла боль, словно был настоящим боксером.

Крапива крался, пригнувшись и проверяя ногой нет ли впереди пропасти. И когда наконец нашел ее, остановился. Именно оттуда шел ледяной воздух. А вместе с ним – и омерзительное хлюпанье.

Он понял, что это всего-навсего дыра в полу, возможно, нужная для вентиляции или еще для чего. А может, тут по плану построят лифт для еды, который будет поднимать блюда из ресторана прямо в номера богатых москвичей.

А значит, на этом этаже точно никого нет.

Зато там, внизу, на пятом или на третьем, прямо сейчас какой-нибудь пришелец превращает еще одного человека в инопланетное чудовище.

Крапива отошел от дыры и двинулся вперед по коридору.

Свет он увидел, только когда нащупал и открыл металлическую дверь.

Он знал, что страх растягивает время, и потому не удивился, когда обнаружил, что необходимые по плану Антонда пять минут как раз только что истекли, а значит можно подниматься дальше.

Тем не менее, за окном, вернее, за оконным проемом, который он увидел, едва оказавшись на лестничной клетке, было уже совсем темно. А желтый свет шел из окон соседних домов и едва освещал ступени.

Крапива понял, что даже если будет идти по самому центру лестничного пролета, никто не увидит его в этом полумраке ни снизу, ни сверху.

Он понял, что Антонд ошибся, – он не учел время суток. А раз так, то самое страшное уже позади, и когда настанет время возвращаться, будет уже так темно, что его никто не заметит.

А еще понял одну вещь. Очень важную. Возможно, самую важную в его жизни. Понял, что не будет воровать деталь с таинственного инопланетного устройства, чтобы предъявить ее пацанам. Тимуру-большому и Тимуру-малому. Ему больше не важна репутация, потому что он уже видел такое, что другим людям и не снилось. Особенно Тимуру-большому и Тимуру-малому.

Он понял, что идет не красть деталь из устройства, а сломать его.

Это понимание придало Крапиве сил. Он осознал, что все это время был рабом репутации, а теперь – по-настоящему свободен.

В этом здании было без малого двенадцать этажей, и оно было самым высоком в их городе, а возможно и в области.

Когда Крапива уже стоял между девятым и десятым этажами, он услышал снизу тихий голос. Скорее всего, тот шел из того черного коридора, который пацан только что покинул. Может, из этой самой щели, откуда дул холодный воздух.

Это был тот самый раздваивающийся голос. Голос, вызывающий ассоциации с больной кожей, которая отваливается слоями у человека с гангреной. Голос тоже расслаивался.

«Это – мальчик. Он знает этого мальчика. Теперь знает. Он идет», – говорил голос.

Бодрый голос Антонда в наушнике приказал ждать у лестницы три или четыре минуты в зависимости от… От чего, Крапива не понял, потому что плеер «Стерео» зажевал кассету.

Он вспомнил про карандаш, который дал ему Антонд. Крапива достал его, а затем и кассету, осторожно, чтобы не порвать пленку. Он распутал ее привычным движением, известным каждому школьнику. Потом вставил карандаш в паз для колесика и стал крутить, поглядывая на часы.

И пока крутил, все и случилось. Этажом ниже него открылась дверь и не успел Крапива вставить кассету в плеер, как на лестницу выскочил мужик. Его отделял от пацана один пролет. То есть, несколько секунд. В то же мгновение ручка двери напротив Крапивы зашевелилась.

Кассета Nina со вставленным в нее карандашом упала в щель между лестницами. Крапива схватил разводной ключ и рванул в ближайшую дверь.

Но тут уже не было никакого коридора. Перед Крапивой тянулся длинный балкон, шедший по всему периметру здания. Он был такой узкий, что скорее походил на карниз. Низенькая балюстрада состояла пока только из сплошной арматуры, о которую было так легко споткнуться и полететь вниз.

И в довершение неприятностей пошел дождь.

Крапива побежал по балкону, не оглядываясь. Он знал, что там впереди будет лестница, за ближайшим поворотом или за следующим.

Задул страшной силы ветер, то норовивший скинуть Крапиву вниз, то прижимавший к стене.

Он слышал быстрые шаги за спиной, но так часто убегал от взрослых, что давно научился этому. Очень давно. Год назад.

Это была обычная строительная лестница, привинченная большими шурупами к крыше. Взобравшись по ней, он не оглянулся, потому что услышал, как она заскрипела снова, а значит, враг его настигал.

Тут на одиннадцатом этаже была площадка размером в половину волейбольного поля, а за ней еще одна прикладная лестница, ведущая на двенадцатый. В строгом смысле этот этаж и был крышей. Его так и не достроили. Крапива видел черные столбы несущих стен на фоне темно-синего неба.

Он побежал к лестнице, а когда взобрался, точнее, взлетел по ней наверх, то все и увидел.

Крапива даже удивился, как наблюдательный Антонд мог не заметить такое огромное устройство в свою подзорную трубу. Может, мешали столбы, а может, днем оно не светилось. Или его света было недостаточно.

Внизу устройство пришельцев походило на клубок из труб, шлангов и проводов. Поверх них лежала сфера, в которую мог стоя поместиться двенадцатилетний мальчик. А из сферы ввысь, в самое небо, уходил длинный, семи- или даже десятиметровый стержень. Сфера светилась уже знакомым зеленым светом, неестественно холодным, как мир за пределами звезд, галактик и самой Вселенной.

Вокруг сферы колыхалась белесая дымка.

Если бы Крапива знал слово «стимпанк», оно первым пришло бы ему в голову.

Чтобы увидеть и переварить все это, Крапиве понадобилось меньше секунды.

А в следующую секунду Крапива испугался. Так сильно и так по-настоящему, как не боялся еще никогда.

От столбов отделились черные силуэты. Дюжина, а может и больше. Их лица невозможно было разглядеть, зато он отчетливо видел их горящие зеленые глаза.

Он не знал, опередили ли они его, забравшись сюда чуть раньше, или, может всегда были здесь – охраняли свою чудовищную машину. Да и какое теперь это имело значение.

Существа синхронно подняли руки и указали на него. А потом так же синхронно заговорили тем страшным расслаивающимся голосом: «Мальчик. Это ты, мальчик? Он ждал тебя, мальчик».

И Крапива понял: что бы он ни сделал, придется умирать. А когда он это понял, страх отступил. Он побежал прямо на колышущееся в зеленом тумане устройство. Точнее – на двух или трех существ, бывших людей, отделявших его от светящегося шара. Он собирался разбить этот шар. Ведь шар прозрачный, значит, наверное, стеклянный.

Денис бы не справился. И Ренат бы не справился. Даже Алена, скорее всего, тоже. У двух Тимуров шансы были неплохие, но Тимуры не стали бы этого делать. А значит, именно он, Крапива, оказался сейчас в нужное время в нужном месте.

Он ударил ближайшего монстра разводным ключом по руке, потом по колену. Потом врезал в живот ногами второму, так что тот согнулся пополам. Но тут третий схватил Крапиву за свитер, а остальные синхронно бежали к ним.