– Ох, – просияла Мария, – было бы хорошо, если бы он послушал хотя бы тебя, а то сколько я ни пыталась, а у меня не получается пробить его «стену». Всё, что мне удаётся от него получить, – так это ворчание и недовольство. А мне обидно, понимаешь?

– Да. – Иза посмотрела на закрытую дверь, ведущую в кабинет Аргуса.

Аккуратно постучалась, но, не дождавшись ответа, вошла. Аргус сидел в своём рабочем кресле и то ли спал, то ли о чём-то размышлял. Его тёмные волосы были в полном беспорядке, под глазами появились тёмные круги. С последнего раза, как Иза видела Аргуса, он показался ей более измученным, похудевшим и побледневшим.

– Аргус? – вкрадчиво спросила Иза. – Ты спишь?

– Нет, – это прозвучало как-то особенно устало, да и глаза он открыл не сразу. – Ты что-то хотела?

– Я сегодня уезжаю, – начала девушка и направилась к свободному стулу, – поэтому решила, что стоит попрощаться.

– Всё уже решено?

– Да, – скрыть печаль девушке не удавалось. – Эрик, глава моего клана, прислал мне с письмом одного из своих помощников. Ты же знаешь, он любит быть официальным и очень ответственно относится ко всем своим обязанностям. Так вот, он хочет, чтобы я вышла замуж за одного из его кузенов и был проведён обряд крови.

– Что на это сказал твой Гера?

– Я сказала ему, что должна уехать навсегда, но, по какой причине и куда, не объясняла.

Аргус, не вставая с кресла, придвинулся к столу.

– Меня забрали из нашей квартиры в то время, когда между нами начали устанавливаться более близкие отношения. – Иза на секунду засмущалась, но быстро вернула потерянное самообладание. – Мне со слезами на глазах удалось уговорить посланца, что мне необходимо обсудить ситуацию с главой клана. Уже во время нашего разговора по телефону очень старательно подбирала слова, чтобы донести до него мои мысли и чувства. Чудом удалось убедить главу, чтобы он предоставил Гере, как ещё одному претенденту, возможность постоять за меня, но, когда я вернулась домой… – Она закусила губу, сдерживая подступающие слёзы, её взгляд был устремлён в сторону. Аргус смотрел на неё с искренним сочувствием. Как только удалось успокоиться, девушка продолжила: – Он сбежал, не дав возможности что-либо объяснить, а к тому моменту, как вернулся, время что-либо изменить уже истекло.

Аргус молчал. Он ждал, когда Иза снова соберётся с духом и выскажет всё, что накопилось у неё в душе.

– Эм-м… – начала она, явно стараясь подобрать нужные слова, – когда вчера мы с Герой выясняли отношения, он обмолвился, что должен передать важную информацию тому, кто знает Мориту́руса.

Аргус напрягся.

– А поскольку это ты… – говоря эти слова, Иза вытащила смятую бумажку из своей сумочки и, положив её на стол, подтолкнула к Аргусу.

– Когда я прочитала её, то тут же подумала: «О, Боже! Как всё просто», но боюсь, что моё первое впечатление обманчиво. Мориту́руса ведь ещё не нашли?

– Нет, – ответил Аргус и притянул к себе скомканную записку. Ему хотелось тут же открыть её и прочитать, но в его душе было так много эмоций, что он с трудом сохранял самообладание и, наверное, поэтому, отложив бумажку в сторону, решил уделить оставшееся время Изе, от взгляда которой не ускользнула его борьба с самим собой, и она оценила его решение.

– Не переживай, – мило улыбнулась Иза. А потом произнесла, скорее для себя, чем для Аргуса: – Всё будет хорошо.

В этот момент она напомнила ему Яру. В этом не было ничего удивительного, ведь они сёстры. Внутри мужчины что-то перевернулось. Они оба старались не смотреть друг на друга.

– Ладно, – вставая, поспешила попрощаться Иза, – я пойду, внизу меня ждёт машина. И, Аргус, постарайся быть более внимательным к своему здоровью, есть ещё те, кто за тебя беспокоится.

– Постараюсь. Спасибо тебе, Иза.

Она направилась к двери, но, перед тем как открыть её и уйти, сказала: «Я не сержусь на тебя за прошлое. Больше не сержусь. Мне хочется верить, что ты сумеешь найти своё счастье». Иза произнесла эти слова достаточно громко, не оборачиваясь к Аргусу, поэтому он не мог видеть выражения её лица. После этого покинула его кабинет и его жизнь. Как он ни старался, но скрыть печаль не удавалось, ведь это он организовал всё так, чтобы девушка уехала из этого города…

В тот самый вечер, когда его разум помутился от выпитого и он увидел Яру в Изе; в тот самый вечер, когда вступил в схватку с Эллой, которую считал более сильным противником, и яростно желал проиграть, многое изменилось в его душе. Сейчас он мог вспоминать об этом лишь со стыдом и проклинать тот день, когда поддался своим эмоциям, так глупо и просто, напившись. Он решил для себя, что не забудет ни о чём, что произошло в тот злосчастный вечер.

Он принял решение, что позаботится о будущем Изы и не собирался от этого отказываться. Ему хотелось, чтобы она была счастлива, и он решил для себя, что чем дальше она будет от него, тем для неё же лучше.

Отправил письмо главе своего клана, стараясь описать ситуацию как можно подробнее, дать как можно больше подробностей и причин, чтобы Иза могла начать новую жизнь вдали от него и тех мест, где весь её мир рухнул. Аргус прекрасно знал, сколько именно было выживших из стаи клана Нивис, видел на их лицах безысходность и отчаяние. Он прилагал огромные усилия, чтобы помочь и защитить тех, кто пострадал от безумия его отца, в отдельных случаях – от него самого. Но, что бы он ни делал, ему этого всегда казалось недостаточно, чтобы выжившие могли сказать: «Спасибо за помощь и поддержку». Возможно именно из-за всего этого он и позволили себе больше в тот злополучный вечер.

Письмо отправил в тот день, когда они с Эллой ходили в театр. К сожалению, все его мысли были заняты только произошедшей ситуацией, и он никак не мог заставить себя уделить внимание спутнице. К счастью, Элла была понимающей и не давила на него, заставляя вести себя так, как он не мог себе позволить. Оглядываясь назад, Аргус понял, что в тот вечер проникся к Элле уважением, а все остальные чувства к ней выросли уже позже.

Почему-то именно сейчас Аргус чувствовал себя особенно виноватым перед Изой. Его слабость могла разрушить её счастье – осознание этого не давало ему покоя. Он устал оттого, что порой невольно причинял окружающим вред. Аргус прилагал все усилия для того, чтобы сделать мир вокруг себя как можно лучше, правда, иногда, ему казалось, что все его усилия бессмысленны и он не способен ничего изменить, и в то же самое время продолжал идти выбранной им дорогой.

Аргус всегда знал, что даже маленький кусочек бумажки, содержащий нужные слова, способен разрушить или восстановить многое в жизни любого. Он каждый раз поражался той силе, которую имела бумага: она вынудила Изу покинуть этот город, она же сейчас лежала на его рабочем столе и могла спасти Эллу.

В некоторой нерешительности Аргус протянул руку к бумажке на столе и развернул её. Великолепным каллиграфическим почерком на смятом листочке было написано всего лишь несколько простых слов, но они в корне меняли его жизнь. Сердце бешено заколотилось, ведь всё было действительно просто. Аргус почувствовал, что он в смятении и не знает, как поступить дальше. С самого детства знал, что этот день когда-нибудь настанет, и в прошлом ждал его с нетерпением, но сейчас не мог представить себя частью чего-то большего.

Аргус встал из-за стола и подошёл к окну. Ответ на его вопрос «как?» был очевиден. Все оборотни делали это для того, чтобы создать крепкую связь. Каждый знал, что в мире людей это не имеет никакой силы, но для оборотней это всегда было важно. Ни один оборотень не позволит себе нарушить связь – это было вопросом чести.

На листочке было написано: «Во время обряда крови поклясться Солнцем и Луной».

Речь шла не только об обряде крови, но и о клятве, которую произносили лишь в самых серьёзных случаях. И если обряд крови некоторые оборотни не считали важной частью своей жизни, то к клятве Солнцем и Луной относились с неподдельным трепетом. Обряд совершали враги для примирения, любящие сердца – как символ верности друг другу. В общем, для многих это было очень важно сохранить обещания, данные во время обряда крови, но клятва Солнцем и Луной считалась практически священной.

Поклявшийся Солнцем и Луной не имел права нарушить эту клятву, в противном случае его ждала жестокая расправа со стороны тех, кому эта клятва была дана. Было известно совсем немного примеров того, как обычаи нарушались и к каким последствиям это приводило. Но каждый раз нарушивший свои слова платил за это самую высокую цену.

Для людей ни эти слова, ни этот обряд не значили абсолютно ничего. Пожалуй, именно поэтому на свете было не так много оборотней, которые не только провели обряд крови, но и поклялись Солнцем и Луной в своей верности человеку. Для человека это может пустяки, а для оборотня – как накинуть на себя ошейник и отдать поводок в чужие руки.

Аргусу не хотелось думать о том, что Элла когда-либо в будущем воспользуется своей властью над ним. Верил, что сумеет оценить его жертву. Он яростно желал, чтобы девушка не разбила его сердце и душу после всего того, на что он будет готов пойти ради неё. Аргус опасался, что обряд и клятва могут быть слишком тяжелы для них обоих, но ему хотелось верить в лучшее. Ему хотелось верить в то, что вместе с Эллой они смогут добиться большего. Именно в эту веру он вкладывал всего себя, стараясь не думать о том, что всё может пойти не так, как ему того хотелось бы.

Глава 20. Зеркала

Зеркала способны не только отражать ту или иную реальность, но и хранить память. Практически любое зеркало, где бы оно ни находилось, способно рассказать больше, чем мы порой можем увидеть. Не зря оно, как магический атрибут, так часто используется в фольклоре. Через зеркало нам могли открыться новые миры, через зеркала мы могли поговорить с усопшими, зеркало можно было превратить в огромное озеро, чтобы злая ведьма не смогла настигнуть героев сказки. И чем больше зеркал, тем больше историй. Выслушав же все или хотя бы большую часть, можно потерять границу между реальностью и чужими воспоминаниями.

Из зеркала на меня смотрела измученная девушка. Всё её тело было искусно разукрашено синяками, а в глазах отражались пустота и отчаяние. Сколько времени она провела взаперти – ей было неизвестно. Сколько ещё будут продолжаться её мучения – всё это оставалось для неё загадкой. Знала девушка в отражении одно – она узница. У неё не было другого выбора, кроме как подчиняться тем, кто приходил в её зеркальную тюрьму.

Каждый раз это были люди, приносившие с собой еду и боль. Девушка перестала даже пытаться угадать причины, по которым эти люди то приходили и избивали её, то силой тащили и заставляли есть. В самом начале, когда Элла отказывалась от пищи, её привязывали к стулу так, чтобы она не могла двигаться, и насильно кормили. В итоге девушка перестала сопротивляться, но страх в душе засел настолько глубоко, что она вздрагивала при любом звуке, даже если сама была его источником.

Эта зеркальная комната сводила с ума не только из-за своих оптических иллюзий, но и из-за воспоминаний, что она хранила. Для себя она называла их «призраками прошлого» – людей, которые так же, как и она, были заперты в этой кошмарной комнате в прошлом и прошедшие через ужасные пытки.

Самым первым ей предстал взрослый мужчина средних лет в обыкновенной рабочей одежде. Его избивали, морили голодом, пытали лишь для того, чтобы очередной садист получил своё удовольствие. Разум мужчины быстро помутился от нескончаемой боли и издевательств. Даже смерть его была полна физических и душевных страданий.

За ним своими последними днями поделилась девушка, которая отправилась на поиски своего пропавшего возлюбленного. К несчастью для себя, нашла его, но только для того, чтобы узнать, что в теле её любимого скрывался совершенно другой человек. Чтобы сохранить свой секрет, некогда возлюбленный обманул девушку и оставил умирать в этой жуткой комнате помешательства. Лишь когда она была на грани смерти, он посетил её и сказал, что даст ей шанс на жизнь. Её привели в относительно нормальное состояние, и девушка уже начала надеяться, что сможет покинуть это страшное место, забыть обо всём этом кошмаре, но всё обернулось куда хуже, чем ожидалось.

Девушку отвезли в лес и сказали, что если она сумеет убежать от волков, то останется в живых. Не стоит говорить, какой неподдельный ужас овладел ею. Мужчина с лицом её возлюбленного спокойно держал несколько смирно сидящих волков. Эти существа показались девушке больше обычных, и что-то подсказывало ей, что эти волки не были простыми животными, которые бегают по лесам в разных уголках планеты. Было в них что-то покорное и угрожающее одновременно. Выбора у девушки не было, страх оказался сильнее, и она помчалась вглубь леса, смутно понимая, что шанса спастись нет. Далеко убежать ей не удалось. Звери достаточно быстро настигли свою жертву. Последнее, что она запомнила, – сырая земля и высокие деревья…

«Призраки прошлого» продолжали выходить из зеркального леса и делиться своими жуткими и трагичными историями. В итоге узница в отражении потеряла чувство реальности, и её разум окутал туман, из которого, казалось, не было выхода.

В помещении что-то щёлкнуло, и мы с девушкой вздрогнули. Забившись в угол как можно глубже, наши с ней глаза начали хаотично бегать по отражениям, пытаясь понять, какое из них начнёт двигаться и чего стоит ожидать. По сути своей, дальнейшие события можно было свести к двум сценариям, каждый из которых приносил с собой только страх.

По первому сценарию в комнату приходили в среднем четыре человека. Это могли быть двое мужчин и две женщины, но не было никакой закономерности в количестве тюремщиков и в последующих событиях. Женщины оказались такими же жестокими, как и мужчины, было невозможно определить, кто именно войдёт в помещение – всё всегда было по-разному. Но ни разу никто из вошедших, вне зависимости от сценария, не произнёс ни единого слова. Это пугало нас с девушкой больше всего. Безличие и безразличность тюремщиков заставляли дрожать от страха. Наш общий опыт показывал, что у этих существ нет никакой человечности и никаких границ.

Единственное, что доставляло облегчение, – это то, что первый сценарий относительно безобиден. Тюремщики приносили с собой еду, чистую одежду, а иногда и медикаменты для снятия сильной боли. Мне позволялось не спеша поесть и после принятия душа переодеться в чистое. То, что мне приносили в качестве одежды, состояло из простой рубашки и штанов. Цвет был только один – серый.

К моему счастью, посещать туалет разрешалось в любое время. Правда, в первый раз я об этом не знала, что привело к очень постыдной и неприятной ситуации. После того как мужчина, заточивший меня в этой зеркальной тюрьме, ушёл, мне принесли чистую одежду и простую еду. В тот же день свечу, что горела в центре комнаты за стеклом, заменили на слабую электрическую, и от этого в помещении стало намного темнее. Стекло, как оказалось позже, было практически невозможно разбить. Сколько бы ни пыталась это сделать, мои усилия были тщетны. Не говоря уже о наказании, которое настигало меня каждый раз, после того как я предпринимала попытки освободиться.

Стоило мне закончить с трапезой и переодеться, как мои тюремщики ушли, забрав с собой всё, чего, по их мнению, у меня быть не должно. Постепенно мой разум погружался в туман иллюзий, которые так мастерски обволакивали окружающие меня зеркала.

В тот первый день, блуждая в сумерках безумия, я осознала, что мне нужно в туалет. По мере того, как напряжение внизу живота нарастало, я становилась всё беспокойнее. В итоге, сдерживать всё в себе оказалось невозможным. Стоило облегчиться от накопившегося напряжения, как в зеркальную комнату вошли две женщины, которые показали мне, как дать знак о том, что мне нужно в туалет. Они так же принесли новую одежду и убрали весь беспорядок, который я невольно организовала.

Как-то желая сбежать от пугающих образов, постучала по зеркалам и мне открылась туалетная комната. Там я решила задержаться как можно дольше, но моим желаниям не было суждено сбыться. Достаточно скоро в моём скромном убежище появились те самые тюремщики, что наблюдали за мной в этой зеркальной клетке. Я сопротивлялась как могла, но мне очень быстро объяснили, что бежать из тюрьмы бесполезно.

Второй же сценарий начинался примерно так же, как и первый: ко мне приходили тюремщики, окружали и заставляли встать. Если я отказывалась, что делала в самом начале моего заточения, они насильно поднимали на ноги и тащили в туалетную комнатку. Та была совсем маленькая: в каждом из углов данного помещения были небольшие зеркала, которые добавляли некоей тревожности, а места в ней было лишь для унитаза, душа и скромного столика с пластмассовым стулом. Последние атрибуты интерьера можно было скрыть в стене, освободив тем самым примерно метр дополнительного пространства. Этого было достаточно, чтобы мои тюремщики могли развернуться во всей своей жестокости.

Побои всегда заканчивались удушением, и каждый раз мой мучитель точно знал, когда именно нужно остановиться. Надо мной издевались, мучили, но старались поддерживать моё тело в относительно живом состоянии. Не давали умереть с голоду и не наносили серьёзных увечий, что только подтверждало мои мысли о том, что я им была нужна живой, но как можно более слабой и сломленной.

Тюремщики всегда вели себя словно пустышки. На их лицах не выражалось никаких эмоций, что бы я ни говорила, что бы ни пыталась сделать, никто из них не реагировал. Я могла бы сравнить их с роботами, но, по канонам фантастики, ни один робот не мог причинить человеку вред. Эти же пустышки скорее были марионетками, куклами, лишёнными собственной воли, которые подчинялись только тому, кто искусно и извращённо дёргал за их ниточки.

В самом начале я ещё пыталась разбить зеркала, не только потому, что они сводили меня сума – где-то за ними был выход. К сожалению, сделать это я не могла, не только из-за моей слабости и их повышенной прочности, но и потому, что стоило мне только начать колотить по стеклу, как практически сразу появлялись тюремщики и очень доходчиво, используя кулаки, объясняли всю ошибочность моих мыслей и действий. Сопротивляться я перестала достаточно быстро.

Постепенно начала путаться в том, кем именно я была. Иногда мне думалось, что я журналист, нашедший то, что искал и поплатившийся за это. В следующее мгновение казалось, что я была в заточении из-за того, что мной невозможно было управлять. Я всегда находила причину, чтобы не подчиняться приказу моего хозяина. После чего была уверена в том, что я всего лишь библиотекарша, оказавшаяся не в том месте и не в то время. И тут же эта иллюзия заменялась другой. В какой-то момент мне просто пришлось признать, что понятия не имею, кому именно принадлежит это измученное отражение в зеркалах.

Единственный отрезок времени, когда я могла ненадолго очнуться от кошмара иллюзий, – когда ко мне приходили марионетки-пустышки. Было ли это правдой, я не понимала, но казалось, что однажды мне почти удалось покинуть эту комнату зеркал. Далеко убежать у меня не получилось, и расплата за побег последовала незамедлительно, но я поняла одно – если приложить достаточно усилий, то тюрьму можно покинуть… Пыталась ли я сбежать снова – мне было сложно понять, но что-то подсказывало, что после первой попытки я скончалась. Мёртвой себя не ощущала, а это значило только то, что и попыток сбежать больше не предпринимала.

Зеркальная дверь открылась, и через неё в комнату вошли трое мужчин. Все они были атлетического телосложения и в одинаковой одежде. Мы с отражением начали в страхе прижиматься друг к другу. В голове, словно в бесконечном повторе, крутилась только одна мысль: «Боль! Мне снова сделают больно». Постучав по одному из зеркал, брюнет направился в мою сторону, второй прошёл в маленькую комнатку, а третий остался сторожить выход.

– Прошу, не надо, – вырвалось у меня, когда брюнет склонился надо мной. – Пожалуйста, не причиняйте мне больше боль.

Мужчина крепко схватил меня за плечи и в мгновение ока поставил на ноги. Всё моё тело дрожало от страха, поэтому устоять на своих двоих не получилось. Не дав мне сползти на пол, мужчина больно поднял меня и отнёс в маленькую туалетную комнатку. Я не знала, не понимала, что именно должно произойти дальше: мне могли дать передышку и принести еду, а могли начать издеваться над моим телом. Второго я боялась больше всего. В итоге брюнет поставил меня на пол и указал на еду, стоящую на выдвинутом столе. Пластмассовая тарелка, кружка и столовые приборы – всё для того, чтобы я не могла причинить вреда ни себе, ни кому-либо другому.

Неуверенно села за стол и медленно начала свою трапезу. Понять, как давно я ела в последний раз, не представлялось возможным. Было лишь чувство приросшего к позвоночнику желудка, не покидавшее меня вот уже некоторое время. Я растягивала это хрупкое чувство реальности как могла, но с каждой минутой еды в тарелке становилось неумолимо меньше. Как только съела всё, что мне было предложено в качестве пищи, один из надсмотрщиков подошёл и протянул чистую одежду. Переодеваться под пристальными взглядами мужчин было не комфортно, но другого выбора у меня не было. Быстро ополоснувшись под душем, надела предложенные мне рубаху и штаны, после чего замерла в ожидании страшного продолжения.

Пока я испуганно стояла в стороне, со стола была убрана вся посуда, а моя старая одежда находилась в руках одного из надсмотрщиков. Брюнет, что до этого так легко поднял меня, подошёл к выходу из маленькой комнатки и жестом указал на выход. Я должна была вернуться в этот зеркальный кошмар. Идти совсем не хотелось, но осознание того, что если не пойду сама, то меня затащат туда силой, пугало ещё сильнее. Слёзы беспомощности градом катились из моих глаз, застилая собой всё, что мне так не хотелось видеть.

Белая комната реальности была покинута, и за мной, щёлкнув, закрылась дверь, возвещая о том, что без веской причины мне её не откроют. Я уже пыталась задержаться в ней как можно дольше и тут же за это поплатилась. Это был первый серьёзный просчёт, после которого всё моё тело изнывало от боли. Тогда впервые мне принесли и заставили выпить обезболивающие. Как часто эти мучения переходили границы той боли, что я способна выдержать, я не знала. Считать перестала примерно после какого-то раза.

Вторым моим просчётом было надеяться, что кто-то из этих марионеток может обладать человеческими эмоциями. Сколько я ни молила их о милосердии, сколько ни пыталась подкупить – мои действия не имели никаких результатов.

Так, раз за разом, я окуналась в это море беспомощности. Мой мир растворился в чужих образах, и найти свой собственный просто оказалась не в силах. Сколько бы я ни пыталась поймать ниточку собственного сознания, каждый раз она обращалась в иллюзию. В итоге я перестала искать то, чего не могла найти. В какой-то момент начала сомневаться в собственном существовании, в какой-то момент весь кошмар, через который я прошла в этой зеркальной тюрьме, стал моей реальностью. Мне пришлось признаться самой себе в том, что помимо мучений, боли и страха, я уже не знаю и не чувствую ничего. Мира за этими стенами больше не существует. Меня больше не существует в мире, находившемся за этими стенами.