Трагикомедия бродяги любви

– Хм, – с вытянутым от растерявшегося состояния лицом протянул Ромео, – Во-первых, я думал, что ты чуть старше, что тебе семнадцать-восемнадцать лет примерно. Во-вторых, что-то мне твоя история не совсем понятна. Если ты, конечно, хочешь поделиться, не скрываешь, то, может, расскажешь, если тебя отдали на обучение аббату, то как вышло, что ты сейчас не у своего учителя-благодетеля, а уже два года сам по себе? И что такого могло случиться постыдного, что тебя уволили из театра? И, если ты сейчас без денег и жилья, где ты ночевал?

У Джовано сразу взгляд несчастный стал, в огромных карих глазах слёзы застыли очень заметно, а на личике появился стыдливый румянец:

– Хм, Ромео, ты, конечно, такие вопросы задал, что мне будет неловко отвечать, я старался как-то скрывать о себе такие вещи, а мы знакомы первый день, но, знаешь, почему я всё-таки хочу рассказать правду? Во-первых, ты покорил меня своей добротой, ты всё-таки мне жизнь спас, поэтому, я думаю, не будешь осуждать за доверчивость, а во-вторых, я чувствую себя таким одиноким, что мне иногда очень хочется довериться, пойти с кем-то на откровенный разговор, лишь бы ощутить поддержку. Дело в том, что аббат Гоцци выгнал меня на улицу, когда мне было четырнадцать лет из-за его младшей сестры Гертруды, девицы двадцати лет. Так вышло, что я выглядел старше своих лет, как ты и сейчас заметил, и приглянулся этой змеюке, и она вынудила меня быть её возлюбленным. Да, сейчас звучит смешно «вынудила», а, между прочим, мне было всего четырнадцать лет, а ей двадцать, представляешь, насколько она была выше, крепче и сильней меня? Между прочим, это очень больно, даже синяки оставались, но я тогда был мальчишка, боялся кому-либо пожаловаться, а когда Гоцци застал нас, то я же ещё и виноватым оказался, вышвырнул меня на улицу на погибель. Обидно было, ведь до инцидента Гертрудой у нас с Гоцци были тёплые милые отношения заботливого опекуна и послушного воспитанника, он постоянно проявлял доброту ко мне, и даже так мечталось, что он мне заменит родителей, но, нет, он вышвырнул меня с моими бедами, как ненужную вещь. Но я неплохо играл на скрипке и устроился в театр скрипачом, даже комнатушку дали. Но мне моего жалования на еду никак не хватало. И я вот придумал такую удачную афёру, не честный, конечно, зато безотказный способ заработать хорошие деньги и на еду, и на учёбу, чтобы приобрети хорошую профессию: я наделал ярких стеклянных фигурок, намазал растительным жиром и продавал как драгоценные камни! Но обман раскрылся, и я угодил в тюрьму вчера, откуда мне повезло сбежать, но, конечно, директор театра господин Бруни сразу же выгнал меня, мол, я позорю его театр. Вот, я и ночевал… под мостом просто-напросто. Ну, вот, скажи, как ещё я должен был сейчас выживать, если не азартными играми? Так я и оказался тебя. А собственно, где мы?

Ромео же слушал эту историю нового друга в странном состоянии оцепенения и похолодевших рук, молодого мужчину поражала стойкость юного Джовано, он искренне посочувствовал ему, словно та боль, с которой говорил юноша, сейчас эхом отозвалась в сердце Ромео.

–Хм, – протянул в ответ тихо Ромео, когда снова собрался с мыслями для разговора – Слушай, Джовано, дружище, ты меня, конечно, удивляешь, но ещё больше меня поражают люди, о которых ты рассказал, я сочувствую такому тотальному невезению на людей. Во-первых, родители твои проявили верх безответственности! Как так?! Пять лет не интересоваться сыном! Во-вторых, эту бы распутную преступницу Гертруду за такое бы в тюрьму бы, да срок бы большой! Да и с театром история… хм… видно, опять ты на равнодушного богатея наткнулся просто. Конечно, эти афёры с поддельными камнями и ночёвка под мостом – не дело, нужно это исправлять. Короче, я тебя научу сейчас, чем можно тебе будет заработать. И, кстати, ты разве не понял, что эта комната, в которой я живу – комната в… борделе! Ну, а я работаю здесь, культурно выражаясь, «куртизаном»! Разве не заметил рубинового перстня, отличительного знака всех куртизанок и куртизанов? Работа прибыльная, комнату дают каждому хорошую, посмотри, вон, как я тут устроился, так что давай Джовано, я поговорю с хозяином борделя, и тебя пристрою!

Юный Джовано Казанова, как услышал эти слова, так стыдливо покраснел, а от отвращения к такой доле для себя у него началось головокружение, а в желудке стало кисло, бедняжка аж чаем поперхнулся и вскрикнул возмущённо:

– Ромео! Ты что мне такое предлагаешь?!! Я, конечно, всё понимаю, но постыднее такой работы, по-моему, ещё нет в Венеции! Это ж такой позор: пойти разрабатывать грехом блуда! Пойти на панель! Нет, даже не предлагай мне таких вещей! Это только ты красиво назвал «куртизан», а на деле все будут осуждать, что «падший, блудник грешный», «жигало, альфонс»! Я не знаю, как кто бы отнёся к такому, но я не смогу, я со стыда сгорю просто!!! Нет, лучше вернусь под мост обратно, к своему сундуку с книжками!!!

Ромео тяжело вздохнул, убрал с лица неопрятно выпавшие из хвостика и падающие на глаза пряди каштановых волос и тихо ответил:

– Так, Джовано, друг, давай прекращай краснеть стыдливо, как красивая девочка отроческого возраста, переставай быть мечтательным мальчиком, который тоскует по родителям, подумай здраво головой, как взрослый, на что ты себя обрекаешь, если сейчас не примешь моё предложение. Во-первых, голод. Неужели ты наивно думаешь, шестнадцатилетний мальчишка, что тебя возьмут на путную работу? Образования у тебя нет, ремеслом ты никаким не владеешь, устроиться слугой в дом богатого человека у тебя не получиться, просто потому что тебя по возрасту не возьмут, им нужен работник, они тебя слушать не будут, да ещё, если ты придёшь наниматься такой чумазый, как сейчас сидишь. То есть, ты остаёшься без единой монетки с одной честью, а честью сыт не будешь, и что потом? Какая-нибудь афёра или просто воровство, и ты снова в тюрьме? Во-вторых, бездомность. У тебя нет денег, чтобы снять себе жильё, а под мостом жить, думаешь, так уж безопасно? Вот! А здесь и деньги заработаешь, и комната сразу, и, главное, ты ведь будешь пользоваться большим спросом у дам, баснословные суммы за тебя платить ведь будут, потому что ты такой юноша красивый, как раз дамы любят таких. Ты будто создан для такой работы. Красивые волосы, нежное аристократичное лицо с выразительными карими глазами, высокий, поджарый, с узкой талией, плечи широкие, мужественные! А насчёт угрызений жестокосердные люди и осудят таких, как мы, но Господь знает, что нас толкнуло на такое падение, поэтому не осудит никогда. Я ведь не далеко от тебя ушёл, в своё время сталкивался с похожими проблемами, по сути, такой же молодой человек из бедных слоёв общества, как и ты, только мне выпало как-то поменьше испытаний, чем тебе. Вот ты тяжело расстался родителями в одиннадцать лет, а я своих родителей не помню даже, я попал в сиротский приют в два года. Как мне воспитательницы говорили, мои родители были любящими порядочными добрыми людьми из одной деревни, но там началась чума. Они, спасая мою жизнь, быстро привезли меня в Венецию и отдали в сиротский приют. Через три месяца пришла из их деревни записка от соседей, что мои родители скончались от чумы. Так что я о них только слышал. В приюте меня дорастили в спартанских условиях до семнадцати лет и просто указали на дверь. Ну, я тоже пытался найти работу то слугой, то ещё по мелочам подзаработать, но никакого образования или особого навыка у меня не было, и я маялся с места на место два года, пока в девятнадцать лет не стал работать и жить здесь, в борделе. Сначала тоже стыдился и стеснялся, но потом понял, что это не так уж ужасно, как кажется на первый взгляд, и привык. Просто такие богатые и избалованные люди, как этот Гоцци или господин Бруни, а таких людей хватает в жизни, никогда не поймут нас, сытый голодного не разумеет. Ну, так что, будешь всё равно настаивать на своём, или я прошу хозяина борделя взять тебя на работу, дать комнату и рубиновый перстень, мы перетаскиваем туда твой этот сундук с вещами, что оставил под тем мостом, да завтра отдохнёшь, а потом совести, я тебе знаешь, что скажу? Быть может, наведём тебе марафет и пойдём пассий искать?

… Джовано с тяжёлым камнем на душе, горя от стыда, тяжело вздохнул, закрыл карие глаза с мыслью: «Ромео, как это ни цинично, прав, я так долго не протяну, да и в тюрьму больше не хочется, а здесь всё-таки заработок и жильё, пусть даже таким постыдным путём, но мне сейчас не приходится, увы, выбирать, у меня нет альтернативы на данный момент. Всё, придётся попрощаться с отроческими мечтами о профессии врача, юриста или писателя, и просто начать зарабатывать. Ужас, до чего докатился, но не вижу иного выхода…».

– Ладно, – с явным стеснением и слезами в огромных карих глазах протянул Казанова – Иди, Ромео, поговори с хозяином борделя, чтобы меня взяли на работу, перетащим мой сундук на новое место жительства, да буду привыкать как-то к своему новому статусу куртизана. Да хоть не скажи, что мне ещё шестнадцать, кажи семнадцать или восемнадцать….

… Ромео печально вздохнул, но с добродушной улыбкой на грубоватом лице ответил, желая подбодрить друга:

– Ну, ладно, Джовано, не смущайся, вот увидишь, что всё не так грустно, привыкнешь, а если совет нужен, так у тебя же теперь есть я, твой старший друг. Понимаю, больно и унизительно, и, поверь мне, как человеку, прошедшему в воё время через это, пройдёт…

Ромео ушёл куда-то на полчаса, а пришёл радостный и с порога объявил:

– Всё, хозяин согласился взять тебя в бордель, и комнату выделил, очень уютную и тёплую, с камином, сейчас сам увидишь, и твой рубиновый перстень дал, с которым ты будешь работать. Давай, пошли, в первую очередь, показывай, чумазый дружок мой, под каким мостом ты вещи свои оставил, перетащим к тебе в комнату, да начнём отмывать и переодевать тебя…

… Скоро тот самый сундук Джовано с книгами и ещё кое-какими вещами, на котором он ночевал, уже стоял в его новой комнате. Комната оказалась очень уютной, с мягкой большой кроватью балдахином, с резным комодом и камином. Джовано аккуратно расставил кругом свои многочисленные книги, разложил вещички, а Ромео удивился:

– Ничего себе сколько книг! А ты, оказывается, любитель читать! Я ещё не встречал такого! И все такие разные книги! И по истории, и по химии, физике, и Вольер, и Мольер, и Гомер, что только нет! А по медицине аж пять книг!

Юноша со слабенькой улыбочкой протянул:

– Да, я любить почитать, мечтал врачом стать, и сам кое-что сочинял, хотел своё творчество послать письмом Вольтеру в надежде, что он меня, как начинающего одарённого юношу, как-то поддержит и советами, и деньгами, но не решился, всё-таки Вольтер такой знаменитый почитаемый человек, ему явно уж не до меня…

Тут Джованни кончил работу с обживанием комнаты, и Ромео скомандовал:

– Так, друг ты мой, а сейчас бегом мыться и чистое переодевать, а я пока подготовлю тебе какой-нибудь красивый наряд для свиданий с пассиями! Тебя нужно соответственно нарядить!

Джовано натаскал себе воды, и, впрямь вымылся хорошенько и переоделся во всё чистое: белоснежные чулки, зелёные кюлоты и бежевую с кружевами рубашку. Вдобавок, красиво завил свой русый хвост и перевязал яркой малиновой лентой.

– О, вот так намного лучше! – воскликнул Ромео – Теперь держи сам рубиновый перстень, да отдыхай, а я тут тебе такой нарядный кафтан-жюстокор нашёл и камзол, и парик, если поедешь к даме! В, общем, отдыхай, послезавтра утром на работу пойдём, два бродяги любви! Буду тебя там по ходу всему учить…

… Собственно, этот вечер и весь следующий день юный Казанова отдыхал, набирался сил, стараясь подержать бодрость духа и не в падать в уныние, лишь изредка со скорбью вздыхал, глядя на рубиновый перстень с мыслями путный не вырастит!».

… Утром в назначенный день Ромео пришёл за Джовано. Тот был красиво расчёсан, одет в ту же идеально чистую опрятную одежду, как тогда после умывания и с рубиновым перстнем на руке.

: «Эх, до чего всё-таки докатился, стыдоба! Прости, Господи! Правы были, наверное, родители, когда смеялись, что из меня никто

– О, а я гляжу, ты бодрячком и готов идти работать! Просто отменно! Пошли, покажу, где будем своих дам искать…

Юноша, со стыдливым румянцем опустив взгляд больших карих глаз в пол, пошёл за другом…

… Скоро Ромео и Джовано пришли в подворотню старых, покрытых гипсом и украшенных гипсовыми скульптурами и скамейками домов, на этих скамейках возле одного здания расположились куртизаны, а возле противоположного дома – куртизанки. Всем было тяжело стоять, так как погода выдалась жаркой…

Ромео сам взял красивую венецианскую маску с ярким пером, и такую же дал Джованни, а потом широким шагами подошёл к двум куртизанам, что сидели вальяжно на гипсовой скамейке, и прикрикнул на них:

– Так, что развалились? Вы тут не одни заработать пришли, дайте нам место!

Тот из молодых людей, что был в простом опрятном кафтане-жюстокоре и в треуголке спокойно встал и просто оперся на белокаменную стену здания. Второй, что был в дорогом напудренном парике, золотой маске, в камзоле и кафтане-жюстокоре с дорогой вышивкой золотой нитью и камнями, а на белоснежной манишке сверкала топазовая брошь, ядовито ухмыльнулся и съязвил:

– О, Ромео, это что за мелкое недоразумение с тобой? Разве этот потешный мальчишка может привлечь женщину? Ха, даже забавно!

Ромео скривил недовольно лицо и прикрикнул:

– Так, быстро замолчал, и чтобы в адрес моего друга не смел, пискнуть, ясно?! Он вовсе не недоразумение, а очень даже приятный молодой человек, в отличие от тебя, чучело расфуфыренное напудренное, и вот, увидишь, он найдёт сегодня свою даму ещё быстрей тебя!

Модник недовольно досадой фыркнул и демонстративно отвернулся от двух друзей, прикрывшись венецианской золотой маской.

Ромео и Джовано же сели на гипсовую скамейку, и Ромео тихо и дружелюбно прошептал юному Казанове:

– Видишь, какие у нас сильные соперники? Вот, не всё так просто, но ты сильно не переживай, за твою безопасность тут отвечаю, как старший друг, я, просто сюда, как ты видишь, и приходят богатые господа за куртизанками и богатые сеньоры за куртизанами. Просто сиди красиво, улыбайся и показывай рубиновый перстень проходящим дамам, кому-нибудь ты обязательно понравишься, о том, какую цену называть, мы по дороге с тобой обсудили, так что не дрефь…

…Юный Казанова сидел, демонстрируя свою статную осанку, волны русых волос собраны лентой и красиво рассыпались по плечам. Тонкие черты лица и большие глаза табачного цвета, как и у других, слегка прикрыла венецианская маска, а он, нервничая, то поднимал руку с рубиновым перстнем демонстративно, то быстро её прятал …

… По всему поведению Джовано чувствовались смущение, униженность и стыд, рядом с ним невозмутимо сидел Ромео.

«Мдаа, вот это конкуренция здесь! – размышлял Джовано, рассматривая других куртизанов и куртизанок, которые столпись своим отдельным женским кругом и успокаивали дружелюбно одну плачущую молодую девушку – Боюсь, у меня ничего не получится, те модники будут смотреться выгоднее. Ругаться, как это сейчас Ромео делал с тем модником в парике, у меня не получиться, я не такой смелый. И я никак не могу до конца правиться со стыдом и муками совести. Прости, Господи, до чего ж я всё-таки докатился!…».

– Ромео, ну когда на нас обратят внимание? Чего не хватает этим графиням, герцогиням и леди? Тут ужасно жарко…– заныл тихо Джовано.

– Сиди тихо и не возмущайся! – слегка недовольно шепнул Ромео – Посмотри, как тут сложно заработать, сколько желающих! А тех франтов, с которыми я поругался, видел? Понял всё теперь? А нам нужны деньги, так что сиди без возмущений и смущений, и красиво улыбайся!

… Тут к куртизанам подошла молодая красивая девица, судя по роскошному наряду, благородного происхождения и из богатой семьи.

… Её образ состоял из бархатных туфелек, шикарного пышного платья кремового цвета с голубыми и розовыми воланами, голландскими кружевами, цветами на лифе и золотыми пуговицами, на шее сверкал бриллиант на золотой цепочке, нежное личико она припудрила и украсила мушкой, а завитые светлые локоны покрыла кружевным чепчиком. Кокетливой походкой, стреляя глазками, девица подошла к Джовано…

Сначала юный Казанова легка напрягся, но Ромео, чувствуя, как его другу сейчас неловко и неприятно, тихо подбодрил его:

– Друг, давай, не дрефь, вот увидишь, что всё будет, как надо, а стыдливость со временем пройдёт, не страшно, не волнуйся, лучше улыбнись, смотри, какая красивая молоденькая девица…

Джовано выдохнул покойней поле этого, улыбкой встал, подошёл к девушке с мыслью: «А она и впрямь мила и юна, я думаю, не значительно старше меня, быть может, нам будет даже… приятно…», кокетничая взглядом больших карих глаз.

Девица же обратилась к Джовано:

– Привет, обаяшка, а ты здесь ищешь заработок? Просто не хочу обидеть, но ты, правда, такой приятный молодой человек, а мы моей кузиной Кейси хотели себе на ночь снять куртизанов, и ты мне понравился, я с тобой провела бы время с большим желанием. Просто моя кузина завтра выходит замуж по расчёту за пожилого барона. А пока наши родители будут в гостях у её жениха, а нам разрешили на последок устроить бал, мы хотели бы, чтобы после окончания бала, когда слуги уберут сладкие угощения, и оркестр уйдёт, и гости разъедутся, провести остаток ночи с приятными молодыми людьми. Я – герцогиня Лизетта, для тебя просто Лизетта, а как тебя зовут, сколько ты берёшь за ночь?

Джовано, игриво улыбаясь и играя в руках венецианской маской, промолвил:

– Что ж, моё почтение, прелестная Лизетта, меня зовут Джовано Казанова. Да, я тут за заработком, но вы так восхитительны, что только таким настоящим красавицам, как вы, я снижаю цену, всего-то двадцать золотых луидоров за ночь (Джовано, надо сказать, специально назвал такую большую сумму денег, а солгал, что это сниженная цена, во-первых, ради такого большого куша, а, во-вторых, чтобы она не заподозрила, что он тут сам в первый раз). И я с большой радостью покажу все удовольствия ночи с настоящим бродягой любви…

– Что ж, приятно познакомиться, Джовано Казанова, эта сумма для меня не значительна, я тебе дам записку с адресом и времем, приедешь со всеми гостями, потанцуешь на балу, а, когда всё кончится, мы уже уединимся. А ты не мог бы посоветовать кого-нибудь из твоих друзей среди куртизанов на ночь доля моей кузины Кейси? – просила новая знакомая Джовано, Лизетта.

– Хм, даже не знаю, но мне кажется, что мой друг Ромео мог бы ей понравиться, просто он живёт в борделе уже давно, где мы и подружились, и, по крайне мере с его слов, ни одна его пассия не была в нём разочарована. Только и цена у него будет больше, чем у меня… – ответил Джовано.

Ромео радостно прикусил губу, потому что хотел сейчас заработок, а Казанова сейчас ему в этом так хорошо помог, да ещё и расценки так повысил!

– Что ж, – закончила Разговор Лизетта, подав Джовано листок бумаги, где чернилами указывался адрес имения и время начала бала, – Всё, договорились, мы с Кейси будем ждать вас на бал и на ночь…

Джовано взял записку из её рук, обаятельно улыбнулся, и Лизетта ушла так же быстро, как и появилась в этой подворотне.

– Молодец, Джовано! Это то, что нам сейчас надо! Пошли отсюда, будем готовить себя к балу! Ещё и повеселимся на балу, помимо того, что такие деньги получим! Ловко ж мы сделали этих модников! – ликовал Ромео.

Джовано только тяжело вздохнул, он не в полной мере разделял радость Ромео, и неохотно пробурчал:

– У меня нечего одеть на бал…

– Не бойся, всё подберу, будешь красивее всех кавалеров сегодня! – весело пробасил Ромео.

… Ромео дал Джовано модный напудренный парик с красивой лентой белоснежное жабо с атласной лентой, светло-коричневые кюлоты и камзол и светло-серый украшенный вышивкой и золотыми пуговицами кафтан-жюстокор. Джовано принёс себе в ванную воды, потом долго что-то икал в одной своей толстой медицинской книге, дальше заварил карие-то терпкие по запаху травы, добавил их в воду…

– Эй, – с мальчишечьим любопытством на грубоватом лице удивился Ромео, – А что за травы? А зачем?

– Да…, – протянул тихо Джовано – Есть тут в медицинских книгах советы хорошие, касающиеся мужского здоровья, такой вот рецепт ванны, чтобы всю ночь в мужской силе быть, зажигать с дамой без усталости, и никакая болезнь не прицепится, хорошо так обеззараживает, да ещё и пахнет лучше всяких духов. Короче, Ромео, я пошёл в ванную комнату, я тут готовлюсь, приду к тебе уже преображённый через час. За одолженный наряд красивый спасибо…

Джовано исчез за дверью ванной комнаты, а Ромео ушёл в свою комнату и стал тоже наряжаться, немного переживая за юношу:

– Ой, Господи, сам буду переживать за него. Джовано такой ещё юный, несмелый, так боюсь сейчас сделать ему ещё хуже, приучив к своем ремеслу, ещё больше страданий добавить…

… А Джовано тем временем принял травяную ванну, нарядился с иголочки, и парик напудренный модный, что дал ему Ромео, и белоснежную рубашку с таким же жабо с атласной лентой, и чулки, кюлоты и камзол светло-коричневые, и тот нарядный вышитый светло-серый кафтан-жюстокор с золотыми пуговицами, и свой рубиновый перстень. Потом ещё покопался в медицинской книге, прошуршал пожелтевшими страницами, заварил себе горький травяной чай для мужского здоровья, попил и взглянул на себя в трельяж….

… Да, вид сейчас у юного Казановы был красивый и богатый, как будто у бывалого сердцееда, он выглядел таким красивым и статным, что ему на первый взгляд все восемнадцать-девятнадцать лет можно было дать, но юноша лишь с застывшими в больших табачных глазах слезами стыдливо опустил взгляд в пол, не по душе ему было такое дело, мысленно себя лишь ругал: «Ужас! Ходить по рукам! Стыдно!!! Были бы рядом отец и мать, застыдили бы меня. Хотя, у меня сейчас нет других вариантов, никакой другой альтернативы, придётся смириться со статусом падшего…».

Когда, после этого Джовано пришёл к Ромео, молодой мужчина тоже был наряжен для бала, и, увидев сейчас Джованни, воскликнул:

– Ого! Не ожидал я, что ты так можешь представительно выглядеть! Точно на бал!

… В назначенное время два друга прибыли на бал, их встретили Кейси и Лизетта, гости в богатой позолоченной мраморной зале, освещённой свечами, танцевали вальсы, полонезы, мазурки, галопы, котильоны и польки, слуги разносили гостям мороженое и всякие сладкие десерты: кексы, тортики, булочки, зефир…

Пока Ромео танцевал с Кейси, и они вместе угощались булочками, Джовано танцевал Лизеттой, и, надо заметить очень приятно и непринуждённо общались, юная герцогиня была покорена изысканными манерами, оригинальными комплиментами, остроумными шутками и блестящими навыками бальных танцев Казановы…

… Время пролетело быстро, они не заметили, как на часах уже было два часа ночи, оркестр собрал инструменты и ушёл, гости разъехались, слуги тоже все разошлись, а Кейси повела в свою спальню Ромео. Лизетта с кокетливой улыбкой прошептала:

– Ну, что, Джовано, пойдём ко мне, ты говорил, что умеешь доставить удовольствие…

Казанова с натянутой улыбкой пошёл в спальню с Лизеттой…

«Что ж, – решил для себя юноша, – чем-то же я, как мужчина нравился тогда Гертруде, пробую сейчас примерно тоже, только теперь в отношениях доминировать буду я, как и положено мужчине…».

Джовано и Лизетта ещё долго в спальне заигрывали с друг другом, потом в окне показался их силуэт, слившихся в один благодаря страстным объятиям и поцелую, а потом парчовая портьера на окне в спальне Лизетты опустилась, скрыв тайну бессонной ночи любви между юным Казановой и его молоденькой ветреной подружкой Лизеттой…

… Только Джовано подремал с часок, как утром его растолкала в бок разлохмаченная напуганная в белой кружевной ночной сорочке Лизетта, сунула ему в руки мешок денег с той большой суммой, что он назвал ей при знакомстве, кинула в руки его одежду и крикнула:

– Так, через час, примерно, приедут родители и жених Кейси, вот твои деньги за ночь услуг, я всю сумму дала, не бойся, не обманула, твоя одежда, чтобы за полчаса оделся и в окно ретировался отсюда, мы с тобой, как будто не знали друг друга! Понял?!

Джовано от её крика соскочил как на пружине и поспешил одеваться во всё великолепие, в котором вчера танцевал на балу, закрепив мешочек с деньгами на поясе. Юноше вовсе не хотелось сейчас встрять опять в неприятность, поэтому он привёл себя в должный вид за десять минут и уже собрался прыгнуть в окно, когда Лизетта вдруг окликнула его:

– Джовано, перед тем как расстаться, я хотела сказать спасибо и выразить восторг: ты просто зажигал ночью, эта была настоящая ночь удовольствия для меня!

…Джовано многозначительно кивнул головой и прыгнул в окно. А внизу его ждал уже прибранный опрятный Ромео, только каштановые волосы молодого мужчины разлохматились, как метла.

– Ой, Джовано, друг, наконец-то. Я немножко волновался за тебя. Ну, что скажешь?

– Терпимо для первого раза… – неохотно буркнул юный Джованни со смущением на лице и в больших карих глазах, – Что дальше будем делать?

– Как что? У нас сейчас появились такие большие деньги! Пойдём, отдадим хозяину за комнаты, а потом будем отсыпаться, отдыхать, заниматься каждый своими делами, а как деньги кончаться, опять так же пойдём в ту же подворотню других пассий искать!

У Джовано от этой мысли голова закружилась, но глаза слипались, сил разбираться сейчас во всём не было, поэтому он скорей с Ромео добрался на гондоле до борделя, отдал хозяину за комнату, а потом в первую очередь у себя в комнате приземлился на кровать, даже не раздеваясь, и крепко уснул…

… Днём, ближе к обеду, Джовано решил взяться за медицинские книги и сделать одну интересную и нужную по его новому образу жизни работу: выписать в толстую большую тетрадь себе все рецепты, связанные с мужским здоровьем. Там были диеты для внешности и мужской силы, что бы особенно сильно зажигать по ночам (он понял, что эти уловки действительно работают по реакции Лизетты), травяные ванны для обеззараживания и приятного аромата, травяные чаи для усиления мужской активности и здоровья. И работа шла у юноши быстро, в медицине он знал толк…

Эту свою книгу Джовано назвал «Кухня Казановы». Когда Ромео узнал от своего юного друга о его разработке, то удивился:

– Ничего себе! Если же тебе будут каждый раз, как Лизетта платить из-за твоих медицинских уловок, то ты быстро разбогатеешь и съедешь из борделя на своё жильё…

– Да, – ответил юноша, – я мечтаю выбраться со времем из борделя и всё-таки, попав в высший свет, попытать счастья найти себе другой способ заработать, завязать потом с делом альфонса и добиться чего-то большего…

– Ой! – испуганно вскрикнул Ромео – Насчёт добиться большего и попасть в высший свет. Это ты зря, друг, надеешься! Очень зря, хоть ты и станешь обеспеченным, люди тебя всё равно будут воспринимать лишь падшим непристойным человеком недостойного их уровня, никто не оценит тебя по достоинству, зря питаешь иллюзии…

– А я всё равно попытаю счастья! – твёрдо заявил юноша.

… Собственно, так и потекла жизнь Джовано Казановы – юного куртизана. Жизнь в борделе была спокойной и сытой, Джовано по-прежнему дружил с Ромео. Вместе они и в поисках денег ходили в ту же подворотню в поисках богатых дам, и женщины всегда приходили от Джовано, благодаря «кухне Казановы», в бурный восторг как от умелого любовника, ну, и галантного любезного кавалера.

Часто за Казановой, известным альфонсом, приезжали дамы специально, долго ожидая своей очереди на ночь с ним, ведь светские благородные леди уже друг от друга были наслышаны о Джовано Казанове. Цены были соответствующие такой репутации. Иногда бывало, что богатые знатные вдовы приглашали юного Казанову не на одну-две ночи, а какое-то время пожить в их имении на правах любовника-содержанца месяца два, Джовано нравились такие предложения, ведь там жизнь была намного удобнее.

Быстро юноша потерял своим возлюбленным счёт: бесконечная смена громких титулов, женских итальянских имен, похожих на Бабетт, Жоржета, Иветта, Флоретта, Беттина, Изабелла…

Они все были внешне и возрастом разными, но их объединяло одно: они восхищались юношей, как любовником, платили большие деньги, но ничего большего о нём узнать даже не пытались. Он был для них просто забавой, а они для него – источник дохода.

А ещё Казанова постоянно старался чему-то учиться и развиваться, он много читал научных, в том числе медицинских книг, учил иностранные языки, сам писал медицинские труды, стихи о любви и комедии. Часто Джованни делал литературные переводы художественных книг и известных комедий с французского языка на родной язык, он перевёл и поэмы Гомера с греческого на итальянский язык. Юный Джовано пробовал издать свои труды, но ему отказывали все издательства по одной причине: « С вашей репутацией обманщика, тюремщика и падшего куртизана из борделя даже не рассчитывайте на снисхождение, с вами никто не захочет серьёзно работать…».

… Почему-то именно в такие минуты на Джовано находило странно чувство уныния и безысходности, приливы стыда и мук совести из-за непристойной работы на панели на время снова покрывали его с головой, и это выливалось в нудные страдания над ухом Ромео:

– Я так больше не хочу и не могу!!! Мне надоело, что я стесняюсь самого себя, сам себе кажусь грешным и недостойным человеком, мне надоели оскорбительные слова «падший из борделя, блудник, последнее венецианское жигало, наглый альфонс», которые я слышу каждый раз, когда пытаюсь проявить свои таланты и выползти со дна!!! Всё, никуда не иду, ни к какой очередной избалованной напудренной кукле!

Ромео же только недовольно раздувал ноздри своего смешного большого носа и ворчал с шипением на младшего друга:

– Так, это что за бунт?! Прекрати сейчас же! Ты думаешь, на что ты будешь жить, если останешься без работы куртизаном, а? Да, у тебя есть деньги, но лишь на первое время месяца два-три, а потом что будешь делать? Опять пойдёшь под мост, где погибнешь от голода или холода, или возьмёшься за воровство и мошенничество и загремишь в тюрьму? Так что кончай, ведь идёшь сейчас на ночь любви далеко не в первый раз, и не в последний, так что прекрати стесняться, как мальчишка! Знай свою работу, как и все «бродяги любви» куртизаны!

… Но тут к девятнадцатилетнему Джовано в первый раз в жизни ненадолго повернулась удача.

… В тот вечер Джовано и Ромео, как и обычно, вместе вышли на поиски работы и их за большие деньги взяли себе на ночь две знатные дамы в возрасте, у одной из них, та, что выбрала Джованни, был сегодня День Рождения, и она вместе с подругой и двумя друзьями развлекались. Собирались сначала ехать на пикник с шампанским и играми, потом кататься в лодке, а потом уже уединиться каждый с выбранным на панели партнёром, дамы с куртизанами, а знатные господа с куртизанками.