– Ты слышишь, как они всё ещё смеются возле лифта, – отозвалась Ольга, направляясь на кухню. Иван ответ принял и исчез в зале, откуда вскоре донеслись взрывы негодований болельщиков в ответ на пропущенный мяч.

Хозяйка, подмурлыкивая битлам, не ведающим, что гости ушли, оглядела поле брани – круглый стол с посудой, принялась за уборку. Всего-то: собрать тарелки, очистить, загрузить в машину. Кое-что крупное вымыть вручную. Дело знакомое, спорилось. Подгоняло томление побыстрее открыть новую книгу.

Сортируя приборы, вспомнила о серебряной ложечке для сахара, которую сегодня собиралась почистить. Её не было. Ольга огорчилась. Ей нравилась эта вещица с ручкой в виде ушей спаниеля. Подарок дочери. Ложечка вызывала нежные чувства, её надо было найти. Пересмотрев все укромные местечки своего кухонного хозяйства, Ольга задумалась. А что, если она вместе с отходами попала в мусорное ведро?

Расстелив газету, обеспокоенная владелица вывалила содержимое и, натянув перчатки, стала перебирать. Утром, колеблясь, она выбросила сюда зачитанную книгу Торнтона Уайлдера с любимой повестью "Мост короля Людовика Святого". Купила аудио-вариант, можно освободить место на полке. Попробовала пристроить томик в хорошие руки – не получилось. Жалко. Кстати, надо вылить остатки красного вина, второпях оставленного в бутылке. Красивые бумажные салфетки в ирисах, почти нетронутые, ложечку не скрывали.

Ольга выудила из мусора длинный чек за продукты. Увидела сумму в конце, нахмурилась. Там, в магазине, расплачиваясь по карточке, она не обратила на неё внимание. Батюшки! Столько накупила! Будто на маланьину свадьбу. Подзуживала одна мысль: надо выставить угощение, чтобы не хуже, чем…

– Не хуже, чем у кого? – издевательски спросила себя Ольга.

Всплыла картинка вечера. Она ест завёртку из рыбы с фисташками, отмечает: как вкусно! Подкладывает следующую и понимает, сыта уже. Но продолжает есть и видит, что также жадно уплетают угощение её гости. Промелькнула мысль: едим как последний раз в жизни. Говорят ещё: как с голодного мыса. И при том боремся с лишним весом. Она вспомнила, что перед приходом гостей приготовила специально смекту на случай, как бы поделикатнее выразиться, … переедания.

Остатками завёрток из симы можно было вполне питаться ещё день. Отложила бродячим котам. А сколько чуть надкушенного сыра пришлось выбросить! Интересно, почему не съели чеддер? Зря делала тарталетки. Говорили – понравились. Наверное, много приготовила. Остатки салата, оливки… А это что? Не узнала сразу – этикетки от сумки и платья.

Ольга смутилась, стало не то, чтобы нехорошо, а немного совестно.

Сумка третья по счёту, дороговатая. Но властное "хочу" в магазине было непреклонно. – Она очень модная нынче и подойдёт к половине вещей.

Это заключение решило участь приобретения. Платье из разряда деловых, если честно сказать, не по возрасту. В обтяжку. Формы уже не те. Но очень славненько сшито.

Можно вполне обойтись без этих покупок, наверно поддалась азарту. Ольга задумчиво порвала этикетки. Инна и Лена, её подруги, побывавшие сегодня в гостях, посмеялись бы над ней, они одевались покруче и не стали бы огорчаться из-за лишнего платья. Кстати, о чём они говорили?

Сидя над развалом мусора, Ольга припоминала всё, что слышала. В беседе ей участвовать толком не удалось. Быть в роли официанта для шести человек, да ещё и поддерживать разговор – пустая затея. Конечно, обсуждали игры кремлёвских рулевых и ролевые игры. Язвили, обменивались анекдотами, скатились к реальным случаям, когда сплошь и рядом те, кто должен стоять на страже порядка, злостно его нарушали. Что мэры и губернаторы превратили вотчины в свой бизнес.

Друзья не были ни предпринимателями, ни чиновниками. Как только стали обсуждать чуму нашего времени – воровство, погрустнели. Непонятно: при огромных природных богатствах довести народ до такой унизительной бедности! В их компании бедных не было, доход примерно в пятьдесят тысяч имела каждая семья, никто не голодал, но в «суме» запаса не было. А если честно сказать, то лечение зубов сделало бы любого из них заложником банка. Но пока, кажется, все были при своих зубах, а потому – свободны.

Кто-то предложил сменить тему. Сменили. Стали вспоминать отпускные поездки. Ей было что рассказать, но не удалось – готовила чайный стол, хотя недавно с мужем побывали в гостях у тётки Настасьи, на маленьком полустанке. Где пятьдесят душ живёт. У них в Гусиновской всё ещё русская печь – оплот существования: греет, варит, лечит. Удобства на улице. Холодильник и телевизор времён царя Гороха. Но работают исправно. Вещей мало. То, что носят каждый день – на вешалке при входе. Новьё и постельное бельё в горнице в сундуке, на котором спать можно. Остальные двадцать метров в зале застланы самодельными пёстрыми дорожками. На них Рыжик валяется. То тут растянется, то там. В другой комнате старинная кровать, прадедом сработанная, на всю семью хватит. Из украшений – цветы на подоконниках, да в красном углу икона с лампадкой. Ольга усмехнулась: поймёт ли кто её согласие с такой жизнью.

Припомнилось, как вручала гостинцы. Тётка Настя не раз всплёскивала руками:

– Ну куда столько, зачем деньги тратили! Много ли нам надо.

С халатом получилась загвоздка. Тёплый и красивый, он, видно было, тётушке понравился, да и впору. Не удержалась, померила. Сняла, аккуратно свернула, пододвинула на столе к Ольге.

– Ты, Оля, не обижайся, не могу принять. Шибко красивый. Подружкам тоже захочется. А им негде взять. Мы живём друг у друга на виду. Халаты может раз в два-три года в нашей лавке покупаем, или ещё где. Но они примерно у всех одинаковые. Не раздеты, ну и ладно. У нас на полустанке женская кучка образовалась. Собираемся через день: поём, рукодельничаем, носки да варежки, жилеты тёплые вяжем. Своим посылаем к зиме. Бывает в детский дом отдаём в райцентр. Дед так и служит путевым обходчиком. Хотя и перевалило за семьдесят. Денег от зарплаты до зарплаты хватает. Жизнь нынче сытая пошла, я уж хлеб разучилась печь. Привозного в достатке. Картоху свою едим. То с луком, то с салом, то с яешней, то с таком.

– Не забыла, как с таком? Вижу, помнишь: запекаешь её со шкурочкой, чтоб слегка треснула в печи, и уже на выходе махонький кусочек масла в трещинку, да несколько крупинок соли. Весь век ем – не нарадуюсь, какую пищу Господь дал! А то яйцо свеженькое по воскресеньям варим, тоже вкусно!

Деду в тормозок к картошке луку даю, сальца с чесноком маленько, да пол-литра молока. Видишь какой он у нас сухой, бегает по путям и поныне как лось. Вот только от бражки, вражий бес, отказаться не может. В субботу с мужиками в каптёрке причастится, и жди таракана нараскоряку. Не умеет пить смолоду. Чуть хмель попадёт, ум-то и пропадает. Идёт как матрос в качку да поёт: "Каким ты был, таким остался". Правда, только раз в неделю. До дома добредёт и обязательно присказку свою проорёт: "Где моё счастье? Там, где Настасья"!

Ольга от воспоминаний размякла, порозовела и забыла, зачем над ворохом мусора сидит. Спохватившись, собрала всё обратно, завернула. Дела быстренько закончила, позвала:

– Вань, ну как там наши?

– Проиграли! Время тянут.

– Оля, может, в нарды разок? Ты не устала? Подошёл, обнял, поцеловались. – Ты этими завёртками всех сразила. Горжусь! Наелись до отвала, винца попили, кости всем перемыли. Полный комплект удовольствия. Что возилась так долго?

– Ложечку серебряную потеряла.

– Нашла?

– Нет, Ванюша.

– Какие проблемы. Новую купим.

– Нет, Вань, ни новую, ни старую уже не хочу.

– Не понял. А искала-то зачем?

– Жалко её было.

– Иди, я расставил.

– Только одну, Вань, на победителя, завтра на работу.

– Посмотрим…

Назову тебя Надеждой.

…Новенький круизер «Коста Диадема» – драгоценная игрушка великана, длиной 306 метров, пока еще стоял у причала Савоны. На фоне темной воды и синих сумерек, возбужденные процедурой посадки люди, напоминали разбуженный муравейник. Они растекались во всех направлениях великолепного сияющего города. Вверх-вниз сновали бесшумные прозрачные лифты.

Уже вышли на многочисленные палубы самые проворные, чтобы попрощаться с родственниками. Полторы тысячи кают, изукрашенные оригинальными картинами, радующие новизной, дождались пассажиров, и началась веселая кутерьма приготовления к ужину. Усталость от хлопот и назначенное время заставляли спешить.

Живые ручейки веселых гостей наполняли семь ресторанов. В безупречной белой униформе приветливые стюарты и официанты на каждом шагу готовы были помочь. Царило настроение праздника в большой семье. Пока мы усаживались за свой стол я ощутила нежную волну луговых цветов c отчетливым запахом лилии. "Лили шик"! Аромат – точь-в-точь как у любимых "Голубых цветов" далеких студенческих времен.

Запах витал над женщиной с туго стянутым на макушке узлом волос и лицом настолько чистым и розовым, как будто она вышла не из ванной, а из самой зари. Рядом, явно любуясь подругой, легко ступал мужчина, немного напоминающий молодого клоуна Полунина. Его улыбка как зажигалка вызывала ответные.

Прощальный гудок возвестил начало путешествия. На всех корабельных картах, предназначенных для гостей, обозначился путь на Марсель. Команда круизера следовала заповеди заботливой и нежной матери: вначале накорми. Все его обеденные залы залиты огнями и начинены итальянской едой под завязку.

Публика в феврале под стать погоде – все больше уставшие от праведных трудов люди от 40 и до … Две холеные дамы дважды бальзаковского возраста изрядно на взводе, соединившиеся для устойчивости в позу сиамских близнецов, просили официанта доставить им шампанское и ужин в каюту немедленно – их громкий бессвязный разговор менеджер приглушал бархатистым мягким убаюкивающим голосом:

– Мадам, все сделаем как вы просите. Только крепко держите меня под руку.

Ужин проходил без спешки, многие фотографировали выход из гавани, наблюдали заход солнца, знакомились, обменивались первыми впечатлениями.

Официант усадил наших знакомцев напротив. Мужчина сидел лицом ко мне, женщина – спиной. Над ними витала любовь. Я уловила это. В тот миг, когда Артур, улыбнувшись, протянул Наде бокал и сказал «ч и и з»! – я уже знала всю их историю.

Наде сорок пять. Не очень красивая. Если честно: обыкновенной внешности, чуть подправленной искусством парикмахера. Она счастли-и-и-и-в-а-я до легкого головокружения! Обожающий взгляд друга румянит ее щеки, убыстряет речь, постоянно вызывает легкий раскатистый смех, замирающий на перекате, и тут же тихой волной вздымающийся снова.

Ее друг обладает счастливой внешностью доброго и здорового человека без излишеств. Детское лицо, обрамленное мягкими кудрями, привлекает мгновенной сменой выражений. Сейчас он похож на доброго клоуна. Коротковатые ноги и манера ходить с развернутыми ступнями еще больше сближает его со сценическим персонажем. Настоящее сокровище Артура – душа, облеченная в улыбку. Надежда купается в ней, точнее тонет.

Позади у Артура не очень счастливая жизнь. Жена-танцовщица, с которой он прожил пять последних лет, постоянно гастролировала. И в конце концов отстала от труппы, оставила мужа, осев с музыкантом из Барселоны в благословенном городе.

Обеспеченный высочайшим покровительством Иисуса из Назарета, в честь которого благодарное население Барселоны воздвигло чудо света «Саграда де Фамилиа», оказался для них объединяющим моментом – оба считали город чудом света и любили, как любят живого человека.

Тосковавший по своей плясунье Артур, долго предавался унынию, пока шеф в приказном порядке не отправил своего лучшего помощника в отпуск. Вместе с расчеткой Артур получил конверт с пакетом для поездки в Израиль, на историческую родину. Двухнедельным путешествием только начинался отпускной марафон.

Надежда купила путевку в Израиль после печальной трапезы сорокового дня. Мать с именем Сара Цеха (всю жизнь ее звали Серафима) хранила тайную мечту увидеть родину предков. Воспоминания о земле, где она родилась, были подобны легендам о рае. Муж ушел на фронт в первые дни войны. C тех пор связь с ним исчезла навсегда. Осталась только каббалистическая книга «ЗОАР», которая считалась в семье главной ценностью.

Сара воспитывала троих детей, а потом множество внуков. Все, что у нее было – две маленькие проворные, ловкие ручки. Это с их помощью за восемьдесят пять лет Великая Мама, как звали ее внуки и правнуки, переделала уйму полезных дел, а прожила она до девяносто одного года. Уже чувствуя смерть, из последних сил, себе на поминки весь день фаршировала чудом добытую огромную щуку.

– Чтоб остатки моей жизни в этой щуке продлили бы дни поминающих …тетю Сару, – бормотала она вслух.

Добросовестно состоявшая при матери с самого дня рождения, такая же работящая дочь Надежда, осталась впервые одна-одинешенька. Своей семьи у нее не было, но она из года в год привечала на лето и воспитывала детей своих братьев, отправляемых на каникулы. Правда, по молодости прибился к ней мальчик из еврейской семьи. Изнеженный, погруженный в шахматы, он ничем больше не интересовался. Мама, боясь, что дочь присохнет при ней, рассудила: лучше воробышек в руке, чем синица в небе.

Проклюнувшееся между молодыми чувство сторожили родственники с обеих сторон. Родители жениха регулярно покупали для невесты цветы, сладости и книги и вручали сыну в дни свиданий. Жених и невеста читали вслух книжки, играли в компьютерные игры.

Исчерпав перечисленные интересы, жених вытаскивал шахматы, Надя, чтобы зря не тратить время, вязала. Поездка в свадебное путешествие в Турцию выявила интимную привычку, несовместимую с представлением Надежды о совместном существовании. Супруг испытывал особое удовольствие, когда во время открытого сеанса мочеиспускания жена – единственный зритель, должна была держать его пенис, "как мама".

С тех самых пор Надежда всех встреченных мужчин рассматривала обременением существования. Заведование детским садиком, слишком деятельная и нездоровая мама, племянники, постоянно поступавшие на исправление – какие уж тут любовные истории!

Сейчас она была очень взволнована посещением Стены Плача. Картина простая и скорбная так тронула ее сердце, всколыхнула родовую память, что она решила все оставшееся время провести не на Мертвом море, а в разъездах по стране. Помня интерес мамы и папы и почти священное отношение к книге "ЗОАР», она решила съездить в каббалистическое местечко Цфат и купила туда билет на экскурсию.

С еще непросохшими глазами, блестящими от слез, взглянула на Артура, соседа по сиденью – судьбу свою, и влага испарилась от жара души, узнавшей другую, родную. Надя доверяла тихому голосу. Тайное "ДА", непонятной связью доставлялось к каждой клеточке тела. И все вибрировало от радости встречи. После обмена приветствиями они долго молчали, а потом полился разговор небывалой легкости.

Артур знал историю Израиля так хорошо, словно жил здесь всегда и присутствовал во всех временах, вдобавок он шутил, рисовал смешные карикатуры. С этого дня они были не разлей вода. Две недели неустанно исследовали землю своих предков. Ноги принимали в этом самое деятельное участие. Новенькие кроссовки изрядно повредились об острые камни. Благодаря каждому шагу Родина обретала свое законное место в душе двух детей Израиля, живших на чужбине.

Отныне и всегда будут помнить они роман Эфраим Бауха, прочитанный бессонными ночами. Книга попалась им в нужное время и в нужном месте.

"Этот роман шире, чем жизнеописание Моисея, это – попытка осмыслить значение Исхода в истории человечества.

Исход – это не просто переход.

Это – жизнь-странствие, кочевье души иудейской.

Жизнь по времени – солнечному, водяному, песочному.

Огромные песочные часы: пустыня.

Над временем Исхода работали часовщики Вечности.

Пространство Исхода как творения – круг гончара: огромные ладони пустыни.

Слуховой настрой Исхода: "Пустыня внемлет Богу".

Слова вызывали сильнейший отклик и возвращали к вечному племени.

Дальнейший план возник сам собой, когда они шли мимо туристического агентства: Круиз по городам Средиземного моря на лайнере "Коста Диадема" заманивал чарующими названиями: Савона, Марсель, Пальма де Майорка, Неаполь, Ла Специя… Артур уговорил Надю принять от него подарок – это путешествие. Дальше вы знаете, – мы встретили их уже на круизере.

Город-корабль стал их первым домом, их общей колыбелью, где они родились для счастья. А оно сыпалось как манна небесная. Артур был неистощим на выдумки и сидеть на месте для него было сущим наказанием. Громадный лайнер, этот современный Ноев ковчег, – сущий слепок земной жизни.

Люди разных национальностей, вероисповедания, разных вкусов и интересов ступили на корабль с набором одинаковых устремлений: хорошо отдохнуть, вкусно покушать, отоспаться, получить незабываемые впечатления. Насмотреться на море, поплавать в бассейне, выгулять наряды, припасенные специально к этому часу, прочитать захваченные с собой книги, подумать, помолиться…

На плавучем чуде есть даже со вкусом оформленная часовня. В абсолютной тишине, среди икон и лампад можно сделать главное дело своей жизни – отринув суету и беспокойство, сблизиться с Творцом. Мы все откладываем и откладываем трудный разговор с Богом – бежим Его и боимся.

А вот тут, между небом и твердью, над очистительной чашей океана уместна исповедь. И взовьется, затрепещет освобожденная душа, жаждущая чистоты и обновления. Тишайшая часовенка пополнилась двумя искренними молитвами благодарности друг за друга…

А потом их ждал компьютерный зал – Артуру надо было связаться с шефом, Надя скайпом не воспользовалась – неоправданно высокой оказалась оплата. В библиотеке напротив действительно рай для любителя самоуглубления, но минуем ее… Сегодня решено посвятить день водным процедурам. Всюду не поспеешь. Комплекс СПА, крытые и открытые бассейны.

Остановились на джакузи под открытым небом. В теплой исходящей пузырьки воде так приятно соприкасаться руками и ощущать невесомость счастья, его умиротворяющий покой. Надя настолько расслабилась, что потеряла границу между сном и явью.

Шел мелкий нудный дождь, скрипели колеса. Сильно напрягая шею, Надя везла воз. Нагруженный вещами, посудой, он был очень высоким. На самом верху сидели все ее милые родственники во главе с мамой, бывший муженек дрыгал ногами и покрикивал на нее, поторапливая.

Череда мечтаний как лента кино – прямо перед глазами. Молодой человек, теперь-то она знает – это был Артур, через кисею серости посылал ей целые снопы света. Она поглощала его на ходу, совсем как лошадь, и тащила свой воз дальше. В минуты слабости бросала свою поклажу и пускалась на поиски того, кто посылал свет. Тоскливая вязкая растерянность затрудняла движение.

В какой-то момент свет залил все пространство – Артур, склонившийся над ней, сиял как изваяние.

– Наденька! Почему ты плачешь во сне?

– Наверно от радости, что тебя встретила…

– Захочешь – расскажешь. Позже.

Ночные палубы, теплые джакузи под звездным небом, танцзалы, где они забирали призы, бары, где так приятно, обнявшись, потягивать коктейль после победы и подпевать неутомимому певцу: звенят ручьи, бегут ручьи …

Бармены при виде их не могли сдержать улыбку, а соседи по столу откровенно любовались и завидовали любовной игре.

В одну из ночей что-то заставило Артура проснуться. Надя пробормотала: сними, пожалуйста, лунную дорожку. Артур взял камеру и отправился на самый верх. Полная луна действительно высветила яркую лестницу от моря до неба, за судном стелился еще один путь – кружевных бурунов. Он делал снимки один за другим и не заметил, как подошедший к нему сзади человек легко положил руки на плечи. Так делала только его Ева.

– Артур, я очень соскучилась! Ты для меня много значишь. Эта встреча предопределена.

Артур как будто одеревенел: явно смутился, смешался.

– Но, Ева, я даже не знаю, что тебе сказать. Полгода ожидания убедили меня в том, что ты ушла навсегда. Теперь я встретил абсолютно мою женщину, это настоящий подарок судьбы. Я ничего не хочу больше менять в своей жизни.

– Несколько дней я наблюдала твое счастье с этой девушкой. Рада за тебя. Ты порядочный человек и поймешь мою назойливость. Через три месяца родится наша дочь. Любая экспертиза подтвердит твое отцовство. Как только я об этом узнала, сказала своему другу. Мы с ним договорились: если случай вмешается, я останусь с тобой – наш ребенок должен знать отца и мать. Поверь, ради этого я на многое готова. Билет в круиз приобрел для меня мой друг… Он меня будет ждать в случае неудачи.

Артур отстранился на расстояние вытянутой руки и смотрел, осматривал живот недавно любимой женщины знакомый ему до мельчайших особенностей рельефа. Он видел его изменившимся – округленным и несущим их общую жизнь. Потрясение лишило его нормальных реакций. Ни говорить, не думать он не мог. Ева подошла к нему близко, как только можно.

– Понимаю, все слишком неожиданно для тебя. Подумай и реши. Она наклонилась и поцеловала Артура. – Не могу высказать, как я рада. И благодарна тебе! Моя каюта 2123, встретимся, если у тебя будет хорошее решение. В другом случае – не беспокой меня.

– Ева! Ты задала мне трудную задачу. Очень трудную. Я помню день, когда это произошло. На берегу никого не было тем ранним утром. Солнце выкатывалось все ближе и ближе. Помню, как ты крикнула ему: ты видишь, как я люблю! Подари нам дочку! Это было озорство, шутка! Неужели ОНО услышало?!

…Мне надо вернуться в каюту к Наде!

Артур взял ее за руку, прижал легонько к животу и тихо сказал: "Спасибо"! А потом решительно повернулся и медленно пошел, вначале неуверенно, потом решительнее, быстрее, пока не побежал. Палуба расстилалась перед ним в первых солнечных лучах как взлетная дорожка. Он слился с ней, полетел… благодарил…смеялся и плакал, повторял горячим шепотом:

– Я назову тебя Надеждой.