Знаки с небес. Сборник

Девчонки, взявшись за руки, запрыгали по листьям в центр парка, где в районном Доме культуры размещалась и детская библиотека.

Очень приветливая немолодая женщина с радостью записала новенькую второклассницу и выдала две специально подобранные книжки.

– Я думаю, что тебе будет интересно. Не забывай, что ровно через две недели книжки надо поменять, так что прочти их за это время. И помни, что я тебя буду ждать здесь в любое время!

Такое уважительное и внимательное отношение взрослого человека очень тронуло девочку, она сразу почувствовала, хотя еще не смогла бы объяснить или понять этого, что в ее жизнь ворвался еще один большой, важный, значительный мир, который будет помогать ей на протяжении всей ее жизни.

Книжка о приключениях маленькой рыбки в опасных водах огромного океана потрясла Саньку, она, не отрываясь, прочла книжку за несколько часов, затем буквально «проглотила» вторую книгу, и только мамин приказ немедленно погасить свет и лечь спать остановил это абсолютное погружение в невероятный мир, который получил еще одну свою фанатичную поклонницу.

В школьные годы Александра так много читала, что мир, открывающийся в книгах, был для нее более реальным и привлекательным, чем тот, который ее окружал. Этот разнообразный и романтичный мир долгие годы формировал и ее отношение к людям, и ее представление о любви, и ее взгляды на окружающую действительность.

Бусинка пятая: любовь под партой и не только.

За последней партой, позади Саши и Ларисы, сидел Колька. У него были блестящие черные глаза и жесткий темный чуб, а главное – застенчивая улыбка, которой он встретил испуганную новенькую одноклассницу год назад. Он всячески старался попасть Саше на глаза, дергал ее за косички на уроках, плевался пшеном через трубочку на переменах и тайком подсовывал конфеты на сиденье парты.

Учительница, заметив его поведение, устроила большую пересадку учеников в классе, и в этой перемене мест никто, кроме самой учительницы и Кольки, не увидел конечной цели рокировки: Колька теперь сидел за одной партой с Сашенькой! Та скорее была рада этому обстоятельству, хотя за год успела привыкнуть сидеть с Ларисой. Теперь даже на уроке Колька мог иногда держать руку предмета своего обожания в своей ладони… и умирать от счастья!

После своей детской любви к Ванечке, погубленной его предательством, Санька больше не испытывала нежных чувств ни к одному из мальчишек, а главное, никто из представителей мужского пола не проявлял такую нежность к ней – и ее сердце растаяло. Она даже рассказала Ларисе про свои ощущения, и та активно принялась устраивать Санькино счастье: подружка решила организовать признание в любви.

Когда закончились уроки, они с подружкой позвали Кольку, и по дороге домой Лариса подтолкнула Саньку в спину :

– Ну, давай, говори! Скажи ему: я тебя люблю!

Почему – то у такой решительной до этой минуты Александры вдруг совсем пропал голос, душа «ушла в пятки», ей стало так стыдно, будто ее слова могли услышать все люди на Земле, и мама, и все одноклассники, и все соседи – и ни одного звука произнести она так и не смогла.

Лариса, которая была уверена в своей миссии, буквально за ворот подтащила Саньку к лицу так ничего и не понявшего Кольки :

– Ну, тогда хоть целуй его, что ли! – Лариса уже отчаялась добиться от перетрусившей Саньки хоть каких – либо действий. Зачем ей это было нужно и где она набралась таких знаний, Александра не задумывалась, но «помощь» подруги еще больше смутила девчонку – и любовь испарилась, исчезла, прошла бесследно!

Когда через несколько лет Саша пыталась вспомнить, заканчивал ли Колька школу в одном с ней классе или ушел в училище еще после восьмого, она так и не вспомнила. Недолгая школьная любовь рассыпалась под напором активной дружеской «помощи».

А уже через несколько месяцев Санька вздыхала совсем о другом мальчишке. В школьном хоре, куда ее привела учительница, пели ученики третьих и четвертых классов. Запевалой был четвероклассник с голосом Робертино Лоретти и внешностью маленького Ильича на октябрятской звездочке, только его кудри и глаза были черными, а не рыжими. Этот голос и эти черные кудри свели с ума не одну только Саньку: все девчонки в хоре не пропускали репетиции, когда там был Толик.

Третьеклассница Александра стояла в третьем ряду и сверху могла видеть только кудрявую макушку солиста и слышать его божественный голос. Эта беспомощность толкнула ее на безумный поступок: она написала ему записку: «Толик, давай с тобой дружить». – И передала ему в класс через его одноклассницу.

На следующий день она уже разворачивала драгоценный листок с ответом, но ответ поверг ее в отчаяние и новую волну стыда. «Чертова дура, – писал Толик, – если ты еще раз мне напишешь, я расскажу учительнице».

Санька больше не пошла на хор, несмотря на все уговоры учительницы, которая не могла понять причину упрямства девочки. А та несколько дней тихонько грустила, старалась на переменках не выходить из класса, чтобы не встретиться с «неблагодарным и злым» Толиком, проклинала и свою любовь, и своего возлюбленного, насылала на него все беды мира, но скоро… забыла.

Талантливый мальчик из музыкальной семьи, так высокомерно и грубо отвергнувший любовь простой хористки, впоследствии так и не стал великим, прожил жизнь пьющего провинциального баяниста в своем районном центре, зарабатывая на свадьбах и корпоративных пьянках.

А третьеклассница Александра хорошо усвоила урок и больше никогда не открывала мужчинам своих чувств первой!

Бусинка шестая: «К борьбе за дело…»

Самые яркие воспоминания о детстве и самые значительные в детстве события, повлиявшие на всю ее жизнь, связаны у Александры с Пионерией и Комсомолом. Если бы в ее жизни не случилось членство в этих двух организациях, то вряд ли из очень тихой, замкнутой и одинокой девчонки получилась бы та открытая, уверенная, общительная и самодостаточная женщина, которая смогла выстроить свою судьбу без спонсоров и знакомств, смогла реализовать все свои таланты и даже быть опорой близким и советчиком и защитником чужим, нуждающимся в ее поддержке людям.

А начиналось все с торжественной линейки у памятника Ленину в скверике станицы, когда вожатая повязала Александре простой штапельный красный треугольник – ее первый пионерский галстук.

Саша даже представить себе не могла в тот момент, что ее безмерная гордость (пальто нараспашку, чтобы все видели: она теперь взрослая, она – пионерка!), за принадлежность к пионерской организации станет ее судьбой на пол – жизни! Эта гордость еще не раз переполнит ее сердце: и когда на главной площади Грозного в одном мощном порыве вместе с шестьюстами такими же вожатыми со всей республики будет давать обещание «жизнь свою посвятить Пионерии», и когда будет получать каждую из наград за работу с пионерами и за заслуги перед Комсомолом.

А в тот памятный день после линейки они вдвоем с подружкой Галькой пробежали по всей центральной улице станицы, вытащив галстук поверх пальто и специально поправляя его, когда навстречу попадались люди, чтобы привлечь их внимание к предмету своей гордости.

Родители Гальки ждали их дома, чтобы отпраздновать событие: мама испекла пирог, папа купил мороженое и лимонад.

– Ну что, девчонки, – папа Гальки встал с бокалом лимонада в руке, – это ваш первый самостоятельный шаг в жизни – вы вступили в свою организацию, будьте ответственными и всегда выполняйте данные сегодня обещания.

Галькин папа был военным (в их классе было много детей военных, потому что в станице стояла большая ракетная воинская часть и был военный аэродром), часто дежурил сутками, но иногда вечерами помогал Гальке учить уроки. Санька часто забегала с трудными арифметическими задачками и была в этой семье почти своей.

Как все дети этого возраста Санька имела короткую память и позже не могла вспомнить, в каком классе Галька вместе со своим замечательным папой внезапно исчезли из ее жизни, потому что прапорщика Степанова просто перевели в другой военный округ, но теплые семейные вечера с обязательными пирогами Галькиной мамы Санька не забывала никогда.

Сейчас, перебирая жемчужины, Александра не могла вспомнить, как ее собственная семья отреагировала на ее вступление в пионеры и был ли праздник у них дома…

Бусинка седьмая: великая сила примера.

– Боже мой! Да что же это за почерк? Твои буквы похожи на бешеных тараканов! – учительница держала Сашину тетрадь и ее возмущению не было границ.

– Как можно так писать? Ты нарочно их уродуешь, что ли?

Ольга Михайловна учила детей читать и писать больше 30 лет и видела всякое, но чтобы девочка обладала таким почерком и не старалась хоть немного исправить его – это было для нее впервые. Она почти каждый день записывала замечания в Санькиных тетрадях, надеясь, что ее мама – тоже учительница начальных классов, повлияет на дочь, она заставляла Саньку переписывать целые страницы, но ничего не менялось.

Санька никогда не отличалась усидчивостью, всегда старалась поскорее избавиться от дела, поэтому все делала быстро и небрежно, как будто старалась сберечь время для более интересных и важных дел, все время поджидавших ее за дверью. Ярким примером Санькиной небрежности были рядом стоящие стульчики для одежды: ее и младшего братишки. Перед сном Егорка всегда складывал свои вещи в аккуратную стопочку, ботинки стояли ровно, игрушки были разложены по коробочкам. На стульчике Саньки вещи были накинуты скомканной кучкой, а туфли и чулочки утром разыскивала вся семья.

Так же было и с почерком. Буквы наползали друг на друга, были искривленными и корявыми, их едва можно было узнать. С этой бедой боролись все: мама каждый день приносила тетрадки своих лучших учеников и подсовывала их Саньке для примера, тетя разрисовывала странички дополнительными квадратиками, чтобы Саньке было легче выравнивать каждую букву, и держала Санькину руку в своей, вместе выводя непослушные линии… Ничего не помогало! И, когда мама в 4 классе уже смирилась и с иронией высказала мнение, что, видимо, ее дочь так же гениальна, как Ленин и Пушкин, т.к. у них тоже был плохой почерк, Сашу посадили за первую парту к однокласснице Танюшке, у которой был самый красивый почерк во Вселенной. Танюшкины буквы были выстроены, как солдаты на параде, каждая из них была будто нарисована художником: с красивыми завитками, ровными линиями и четким нажимом – просто идеальные!

Санька завороженно следила, как быстро и легко Танюшкина ручка выводит похожие на ровные шкафчики буквы, и ей стало обидно за себя: а я что – не смогу так? Ей вдруг очень захотелось научиться выстраивать и в своей тетради такие же ровные ряды, а, главное, так же легко и непринужденно. Она изучала, как Танюшка держит ручку, копировала каждую отдельную букву и долгими часами потом дома переписывала каждую букву сотни раз, на уроке не отрывала взгляда от кончика пера Танюшки, исписывала целые тетради – и у нее получилось!

Спустя месяца три ее тетради можно было показывать на выставках. Трудно поверить, но, если следовать мнению ученых, которые считают почерк – отражением личности человека, то придется признать, что маленькая Александра в свои 11 лет усилием воли и огромным желанием за несколько месяцев изменила и упорядочила свою личность?

Как бы то ни было, но Санькин почерк с этих пор стал удивительно красивым независимо от того, быстро она писала или старалась выводить каждую букву.

Бусинка восьмая: первое «взрослое» лето

– …В кромешной темноте кто-то бесшумно подкрался к его постели: «Отдай золотую руку!!!!! – До этой фразы вполголоса монотонно звучавший голос Таньки в абсолютной темноте палатки, в которой, замерев, слушали ее очередной рассказ с десяток девчонок и пара мальчишек, вдруг взлетел до визга.

– Ой-ой-ой! Мамочки-и-и! – Еще более звонким визгом отозвалась вся девчоночья спальня, разбудив весь лагерь. Ночные гости посыпались врассыпную по своим палаткам, в страхе быть застигнутыми разбуженными воспитателями.

Почти каждую ночь после отбоя в палатке пионерского лагеря «Смена», куда Саньку после окончания пятого класса впервые отправили отдыхать, собирались не только «хозяйки» кроватей, но и еще несколько соседок и даже мальчишек (они, кстати, очень проворно прятались под кроватями, на весу держась за сетки, если их во время обхода заставали вожатые).

Причиной таких ночных посиделок были необыкновенно талантливо рассказываемые занимательные устные истории Санькиной новой подружки – симпатичной, умной и удивительно смелой Таньки из Грозного. Танька была девочка городская, из семьи руководителя республиканского масштаба и, хотя им обеим недавно исполнилось по 12 лет и они были ровесницами, но Танька была «на целых три головы» смелее, развитее и общительнее. В свете Танькиной радуги, как будто окутывающей эту девочку, Санька и себя начинала ощущать умницей и красавицей.

Этот пионерский лагерь «Смена» принадлежал колхозу – миллионеру, расположен был в колхозном винограднике (куда на «тихом часе» тихо сбегало пол – лагеря) на берегу речки Сунжи всего в двух километрах от станицы и явился первым для Саньки опытом самостоятельной жизни.

Она впервые поселилась в общей спальне – простой брезентовой палатке на кирпичном постаменте. В палатке почти рядом стояли 8 кроватей с железными сетками и пара тумбочек на всех. Душ, умывальник и другие удобства были на улице под навесом, и только столовая, клуб и большая пионерская комната находились в симпатичных стационарных зданиях. Все свои наряды девочки вывешивали на плечиках, цепляя крючками за верхние перекладины палатки. Но такой аскетичный быт не пугал девчонок 60-х годов, а оставленный на месяц домашний уют им заменяли общение с новыми друзьями, романтика вдруг обретенной относительной свободы от надзора родителей и не испытанные ранее впечатления от ночных костров с общими песнями на поляне, рискованных военизированных игр на природе, вот таких тайных ночных посиделок с участим мальчишек и… танцев! В свои 12 лет Санька впервые ходила на танцы и, замирая, ждала приглашения на медленный танец под «Аргентинское танго» от приглянувшегося мальчишки.

До своей дружбы с Танькой здесь в лагере всю свою девчоночью жизнь Санька считала себя чуть ли не «серой мышкой», она ничем особенным пока не выделялась среди одноклассников, родители не баловали ее нарядными платьями, дома никогда не велись разговоры о внешности, кроме того, что волосы должны быть чистыми и заплетенными в косы, зубы вычищенными, платье выглаженным… У Саньки не было никаких девчачьих штучек: красивых платочков и заколочек, брошечек и колечек, не было модных туфелек и кофточек, не покупались бигуди для волос или крем для лица (мама считала, что у школьницы должны быть школьная форма и платье «на выход» – и все!). Что все эти сокровища могут быть у любой девчонки, она увидела в лагере – и ей до слез захотелось стать больше девочкой, нежели просто ребенком или школьницей!

Вообще-то в лагере девчонки охотно делились всем этим богатством, ежедневно обменивались кофточками и платьями, и казалось, что все они – обладательницы обширного гардероба. Однажды, увидев Саньку в красивом платье и с кудрявым «хвостиком» вместо косички, Танька произнесла:

– А ты очень даже симпатичная!

Этот первый в жизни комплимент, сделанный такой девчонкой да еще и прилюдно, в присутствии других девчонок, так поразил Саньку, так приподнял ее в собственных глазах, что с тех пор она старалась действительно выглядеть хорошо: следила за прической, украшала свою скромную одежду и стала чаще смотреться в зеркало. Чтобы не разочаровать Таньку. Ну и для себя, конечно.

И спустя много лет Александра помнила эту Танькину оценку своей внешности, а в тот год после лагеря начала подбирать для себя на немногие карманные деньги, что папа всегда выделял им с братом на праздники, те доступные девичьи мелочи, которые увидела у девчонок в лагере: то заколочку, то колечко, то очищающий крем для лица и прятала их от мамы, боясь, что не поймет.

Жаль, что после той смены в лагере след такой замечательной подружки из Грозного затерялся навсегда: то ли потому, что телефона в доме Саньки не было, то ли память девичья действительно короткая, то ли до дружбы она тогда еще не доросла. Потерю такой подружки так никто и никогда в Санькиной жизни не восполнил. Но ее пример, ее рассказы и ее слова о Санькиной внешности запомнились навсегда.

Бусинка девятая: «Музыка нас связала…»

Со старинной веранды в доме на окраине Железноводского курортного парка доносились тонкие детские голоса, они пели и пели на удивление правильно очень непростую взрослую песню :

– «Россия, Россия, Россия – родина моя!»

Курортники, спешащие на водопой к ближайшему Славяновскому минеральному источнику, заинтересованно останавливались перед низенькой скамеечкой, на которой в вылинявших фланелевых рубашонках и штанишках сидели певцы – мальчик и девочка трех и четырех лет. Это они, плохо выговаривая трудные слова, правильно выводили не менее трудную мелодию высокими чистыми голосами. Эту картинку Саша ярко представляла по маминым и бабушкиным рассказам, но звуки песни и сказанные однажды слова курортницы она помнила сама:

– Детишек надо в музыкальную школу.

Был конец 50-х годов, дети большую часть года жили на попечении бабушки, пока их родители, едва сводя концы с концами в деревне, куда молодая учительница попала по распределению, строили дом и разбирались в отсутствие детей в своих запутанных отношениях.

«Какая музыкальная школа! – думала про себя бабушка. – Было бы чем прокормить.» – Но курортнице не возразила: курортники на квартире – деньги в дом!

Так впервые Александра получила высокую оценку своих музыкальных способностей.

Когда изредка они все же попадали в деревню к родителям, то у Саньки ежедневно повторялся один и тот же ритуал: посреди дня она ни с того ни с сего начинала громко кричать, причем со слезами и истерикой, за что мама на время отправляла ее в сарай под замок. На окрик мамы: «Замолчи!» – Санька отвечала: «Не буду молчать!»

– Ну, ори! – в сердцах говорила мама, не в силах привыкнуть к постоянному крику.

– Не буду орать! – рыдая, отвечала Санька. – Не буду орать! Не буду молчать! Не буду орать! Не буду молчать! – Наконец – то рёва находила нужную формулу выступления – и так продолжалось не меньше часа. Потом она стучала в дверь сарая, как ни в чем ни бывало :

– Мама, я уже! – Это значило: закончила.

Спустя много лет, слушая жалобу мамы на это невыносимое поведение, Саша, смеясь, отвечала, что этими» распевками» она голос тренировала!

Надо сказать, что у нее получилось. В школе ее пение всегда хвалили, ставили в программы мероприятий, привлекли в школьную самодеятельность.

И вот однажды в 7-м классе на переменке в двери заглянул десятиклассник Андрей. Он был популярной личностью, руководил только входящим в моду вокально – инструментальным ансамблем, и знакомства с ним и его друзьями – музыкантами искали все старшеклассницы не один год! Андрей пришел пригласить Сашу солисткой в ансамбль. Это было невероятное предложение! Статус Александры в глазах всех учеников школы и одноклассников в том числе взлетел до небес!

Саша, конечно, с радостью согласилась и после уроков почти каждый день стала пропадать на репетициях. Это были лучшие парни школы: красивые, веселые, музыкальные, все из хороших семей и к тому же отличники. Здесь Александра открыла для себя «Лунную сонату» Бетховена в реальном исполнении пианиста Юрия. Санька впервые слушала хорошую музыку, непосредственно стоя у фортепиано, а не по телевизору или радио. Эта музыка рождала в ее неизбалованной и девственной в смысле Культуры душе что – то большое и светлое и в то же время глубоко печальное. И эти новые ощущения делали ее неожиданно взрослой, более чувствительной и нежной. Наверное, так в девчонке может просыпаться женщина, но Санька об этом не задумывалась, просто ей было очень комфортно в компании таких талантливых и умных ребят, и она ни за что не согласилась бы потерять их!

За тот последний для парней школьный год они пережили вместе много успешных событий: играли на школьных вечерах, ездили с концертами по колхозным клубам и бригадам в полях, даже совершили поездку на областной фестиваль в Грозный и сняли несколько песен на телевидении. Песни в автобусе, поделенный на всех мамин пирог, пирожки с ливером и газировка в буфете телестудии и возвышенная атмосфера театральности и торжественности самого фестиваля сроднили таких разных по возрасту и образу жизни ребят и девчонок в ансамбле.

Но как гром среди ясного неба – Последний Звонок! До сознания Александры только на общешкольной линейке дошло, что ее замечательные мальчишки, ее кумиры, ее музыканты уже уходят навсегда, что ее история в ансамбле закончилась!

Это была страшная потеря. Санька убежала с линейки, рыдая, примчалась в ставший ненужным класс, где в это время шел никчемный урок математики. Глядя на одноклассников, она поняла, что ей учиться еще целых три года, а ее друзей все эти три года здесь уже не будет! Не будет репетиций, не зазвучит «Лунная соната», не заскрипят настраиваемые электрогитары, не расскажет смешные истории веселый Андрей – их лидер и душа ансамбля! Она не могла успокоиться. Но в классе никто, и даже строгий математик Василий Владимирович не произнес ни слова, не засмеялся над ее горем, не сделал замечание за сорванный урок (ансамбль в школе любили!).

Эта первая большая потеря научила ее никогда ни к чему не привязываться сердцем, не относиться, как к постоянному, она больше не воспринимала ни хорошие, ни плохие события своей жизни, как устойчивые и надежные. Она решила для себя, что в мире ничего не бывает навсегда, и невидимую защитную стену она каждый раз выстраивала между собой и миром, старалась не привыкать к своим партнерам и коллегам по общим делам, как привязываются к близким людям. Она всегда помнила – «Все проходит» – и эта Соломонова мудрость иногда помогала ей в трудные моменты жизни. «Все проходит…»

Бусинка десятая: бригада.

«А люди идут по свету, им, в общем, немного надо,

Была бы прочна палатка, да был бы нескучен путь…»

Эту песню, не особенно задумываясь над ее содержанием, часто дружно орал ее класс, сидя на жестких деревянных скамейках в кузове грузовика, везущего их в поле, где колхозникам в очередной раз была нужна помощь школьников на прополке или на уборке урожая. Это случалось часто осенью или весной прямо вместо уроков – и это был праздник! Умные и хорошо успевающие Санькины одноклассники не особенно страдали от пропуска уроков. Они легко справлялись с учебными программами, а эти выезды в поле были радостными событиями: не надо сидеть в классе и ждать вызова к доске, не надо делать домашние задания, а вместо этого можно весело орать песни со своими одноклассниками в открытом грузовике, буквально «от пуза» наедаться спелыми помидорами прямо с куста или грызть только что вырытую из земли морковку, слегка оттерев ее от земли об одежду; можно покидаться початками кукурузы на току или поваляться на огромной куче лука на широком колхозном складе. Но главное – можно целыми днями свободно и весело общаться с друзьями и одноклассниками, не опасаясь звонка на урок или замечания учителя. Да и сами учителя здесь были просто взрослыми друзьями, веселыми и общительными.

А после сделанной работы, достав свои кульки и котомки, заготовленные заботливыми мамами, дружно за общим столом жевать свои запасы или приготовленный бригадной поварихой сытный обед, который в период уборки всегда бесплатно готовился для всех, кто убирал урожай.

Но ни Санька, ни Санькины одноклассники и предположить не могли, какой сюрприз им приготовил колхоз вместе с директором школы: после седьмого класса им предложили месяц или даже два пожить в трудовом лагере, оборудованном на территории одной из бригад в 3—4 километрах от станицы, далеко в полях среди небольшого зеленого массива.

Это было время создания первых школьных ученических бригад, в которых подростки 14—17 лет не только помогали колхозам, но и отдыхали, занимались спортом да еще и деньги зарабатывали: с каждым из них заключался договор.

Все они даже не представляли, забираясь в очередной раз в кузов со своими сумками и узлами с постелью, какое лето им предстоит, сколько новых впечатлений, эмоций, сколько опыта и навыков они приобретут в своей ученической бригаде!

Под густыми деревьями в два ряда, образуя улицу, стояли 16 больших палаток, в стороне была оборудована кухня и пристроенная к ней большая деревянная беседка с полом и штакетником по периметру, в которой стояли длинные деревянные столы и скамейки. В одну стену был встроен экран для показа кино, в противоположной было большое окно в кухню для раздачи еды.

В палатках поперек входа до самой задней стенки были сооружены нары – большой настил из досок метров шесть в длину и два метра в ширину на высоте полуметра над деревянным же полом. Небольшой проход вдоль боковой стенки палатки позволял легко добраться до дальней части настила. На нарах уже лежали встык 8 новеньких матрасов, нужно было только разделиться по 8 человек на «спальню» и договориться, кто в какой части настила будет располагаться. Девчонки быстро расстелили свои простынки и развесили на плечиках под потолком свои вещички. Мальчишки же, наспех побросав сумки и узлы на нары, помчались осваивать «стадион»: в лагере действительно были выстроены самодельные футбольные ворота из бревен и установлены столбы для волейбольной сетки и баскетбольных щитов с кольцами – это комсомольская организация колхоза постаралась для новоиспеченных «колхозников» из школьной бригады!

Боже мой! Что это было за лето! Конечно, ранний, в шесть утра, подъем и четырехчасовая работа в поле в жаркий день особенного счастья не доставляли, но все остальное…

Пока ехали после завтрака в поле, еще не проснувшиеся девчонки и мальчишки редко пели песни, больше зевали и переговаривались группками, но вот после работы они переорали, казалось, все известные и не очень песни, трясясь в кузове, наслаждаясь встречным ветерком после жары, пыли и пота в поле. А потом наперегонки бежали к длинным умывальникам, брызгались, обливались, визжали, наслаждаясь холодной водой, отмывая озелененные травой и ботвой руки и ноги; мальчишки мылись прямо здесь, раздевшись до плавок, охлаждая потные лица, шеи и спины; девчонки бежали в отгороженные досками душевые, где вода тоже была холодной, но так приятно в жару было стоять под прохладными нитями и чувствовать постепенное возвращение сил после работы в поле. Ведь эти силы еще ох как понадобятся им к вечеру!

После все дружно бежали в столовую: ах, какой вкусный обед готовила колхозная повариха с помощью дежурных!

Дежурство в столовой по графику было не самой приятной обязанностью «колхозников»: надо было встать в четыре утра, начистить картошки и других овощей на целый день на весь лагерь (а это больше ста человек!), нарезать хлеб, подготовить всю посуду, потом участвовать в раздаче, собрать, очистить и перемыть все тарелки после завтрака, обеда и ужина, вымыть и почистить в холодной воде все кастрюли и сковороды, а вечером еще и расставить по местам всю посуду, вымыть плиту и подмести в столовой пол. Это было потяжелее работы в поле!

Хотя и в поле им было нелегко, работа им доставалась разная. Иногда их увозили далеко в горы – там были бесконечно длинные ряды подсолнухов, которые в июне напоминали детишек и росли неровно, кучками по 4—5 ростков; вот с этими кучками и нужно было бороться: надо было несколько километров идти, наклонясь, и оставлять в каждой такой кучке не больше двух, а лучше – один самый сильный росток, остальные безжалостно вырывать с корнем и выносить с ряда на край поля. Уже на втором километре ребята не наклонялись к земле, а удаляли ростки ногой, подбирая не сразу, а на обратном пути. В такую жару не походишь долго головой вниз! Правда, их никто особенно не торопил, и они часто делали передышки под предлогом «напиться водички», которую им обязательно привозили в небольшой цистерне: вода была чистой и холодной, а передышки были такими приятными!

Но самой неприятной работой была прополка: сорняки цеплялись за землю цепко, были колючими и многочисленными, их надо было выдирать с корнем или вырубить тяпкой, не повредив ростки овощей. Санька вместе с ребятами как-то вечером придумали песню, которую потом с удовольствием пели и на машинах, и в лагере, она фактически на ближайшие годы стала Гимном их школьной бригады, тем более, что стихи были написаны на очень популярную тогда песню «Хали – гали» :

Ползу по ряду – какой ужасный ряд!

Рву сорняки я: они как лес стоят,

Джунгли сурепки – не видно в них ребят,

А увидят хоть травинку – возвращают назад!

Тяпку в грязных ладонях вправо – влево верчу,

И назад возвращаться ни за что не хочу!

Норма большая, и этим жарким днем

Полю и мечтаю: хотя бы кто помог!

У всех у наших одно желанье есть,

Чтобы дождик зарядил хотя бы дней на шесть!

Да, дождик был спасением порой даже на несколько дней: в поле в дождь и в грязь школьников не водили. Можно было отправиться домой (но, боже мой, зачем же!), можно было заниматься любимым делом: репетировать к мероприятиям стихи и песни, выпускать стенгазету, читать, приводить себя в порядок, играть на стадионе или просто общаться с друзьями. Санька в такие дни отсыпалась. Самое для нее трудное было – это вставать в шесть утра, она долго привыкала, но постепенно втянулась и даже не всегда спала в «тихий час» после обеда. Да, у ребят был «тихий час». Многие мальчишки убегали на стадион, благо он находился вдалеке от палаток, и азартные крики «спортсменов» не мешали тем, кто спал. А многие девчонки действительно спали после обеда: очень уж непривычно много физических сил забирала работа в поле!

Но зато вечером все были уже полны сил для главного, зачем они сюда приехали – для танцев! Почти каждый вечер, когда не привозили кино, устраивали танцы: кто – нибудь из мальчишек ставил пластинки популярных песен, а девчонки ждали приглашения на танец. Из быстрых были только твист и рок-н-ролл, но пластинок с такой музыкой было мало, и поэтому почти все танцы были медленными. И, конечно, за те несколько дней, что они уже прожили в лагере, сложились несколько пар, девчонки из этих пар были спокойны за свой танец, а вот остальные искательно приглядывались к мальчишкам: а вдруг все же пригласит тот, от кого ждешь приглашения?

А вот Санька не ждала приглашения от мальчиков из лагеря.

Во время одной из передышек в конце ряда в поле возле лагеря она увидела незнакомого парнишку своего возраста, который сидел на кромке большого водоема на краю поля и пристально смотрел на нее издалека. Саньку почему – то рассмешил его взгляд, и она улыбнулась. Мальчика, видимо, ободрила ее улыбка, он улыбнулся во весь рот в ответ и, подскочив, подошел к Саньке.