Ген высоты 2.0. Женский взгляд. Биография первой российской альпинистки, выполнившей программу 7 Вершин

Все зависит от людей, которые тебя окружают.

Вот так порой интересные люди меняют твое собственное отношение к самому занятию. В ту или другую сторону, разумеется. Случается и наоборот: вроде наконец нашел дело жизни, а коллектив «подвел». Вот и думаешь иногда – нет, не мое это. Все зависит от людей, которые тебя окружают. Если не все, то многое.

Так я забросила альпинизм и где-то года два посвятила легкой атлетике. Помню, как Александр Гребенюк, встречая меня в коридорах института, в шутку спрашивал: «Ну что, Люда, совсем нас забыла, променяла на других?» Говорил шутя, а глаза грустные, жалел все-таки, видимо.

Часть II
Дело жизни

Самое высшее наслаждение – сделать то, чего, по мнению других, вы не можете сделать.

Уолтер Баждот,

британский философ XIX века

1. Первая гора

Звезды звездами, но с легкой атлетикой я распрощалась окончательно и бесповоротно. Вернулась в альпинизм. Стало больше энтузиастов, причем таких, кто серьезно увлекался этим делом. Они не просто хотели ходить в горы ради удовольствия. Появилось желание двигаться вперед в альпинизме как в спорте, получать альпинистские разряды. А советская система альпинизма была очень строгой. И даже после развала СССР получить разряд было крайне сложно. Для того чтобы закрыть очередной разряд, нужно было осваивать все более сложные маршруты. Мы стали планировать, куда нам выезжать, – так, чтобы по альпинистским ступенькам двигаться наверх. Кто-то из нас уже третий закрыл, кто-то даже ко второму подбирался. Я же в секции закрыла второй разряд с превышением^[11].

Вспоминает Александр Гребенюк:

«Мне часто приходилось видеть Люду, как она со своими товарищами занимается в секции легкой атлетики, и я всегда немного ревностно смотрел на нее: вот, увели у нас перспективного спортсмена. Ну а потом, как говорится, не было бы счастья, а вот внешние обстоятельства сложились в нашу пользу. Тренер по легкой атлетике решил пожить и поработать в Индии. Он ушел из института, а члены секции остались беспризорными. Кафедра, конечно, выделила нового тренера по легкой атлетике, однако тот прямо заявил, что регулярная секция будет работать только у альпинистов. И он порекомендовал им всем пойти ко мне. И тогда к нам в секцию пришло около шести человек, и Люда в том числе.

И случился некий перелом в альпинизме, скорее – в настрое на это дело. Все стало серьезнее, стало круче, и я с радостью замечал, что когда мы выбегали на Машук на тренировки, то я уже был не в первой тройке, как обычно бывало раньше, а уже в лучшем случае в десятке. Эти сильные мальчишки и девчонки, которые пришли из секции легкой атлетики, владели прекрасной подготовкой. И они также были полны неподдельного энтузиазма. Начались тренировки на Спартаковских скалах на Машуке, начались горные выезды, в том числе и в межсезонье, в достаточно серьезных, суровых условиях.

У нас сложилась отличная, надежная команда, где Люда стала достаточно видным авторитетом. Многие из наших спортсменов довольно быстро переходили со мной на «ты», обращались ко мне «Саша» или на «вы» и «Саша», но никто не называл меня по имени-отчеству. А Люда была другой. Однажды она как-то ко мне очень официально обратилась: «Александр Викторович». На общем фоне это резануло слух, и я начал называть ее, как бы в отместку, Людмилой Сергеевной. И почему-то это обращение сразу прижилось, и все с удовольствием по умолчанию начали называть ее так же – Людмила Сергеевна – и в глаза, и за глаза – и те, кто старше ее был, и младше. Это была такая своеобразная дань ее авторитету. И даже сейчас, кто ее вспоминает, называют ее только уважительно – по имени-отчеству. И делают это со всей непосредственностью».

Меня часто спрашивают о первой вершине. Если честно, их было много, всех не упомнить. Поэтому я обычно говорю, что Эльбрус. Отчасти это правда. Я взошла на вершину Эльбруса только в 1996 году, когда уже заканчивала институт. И если сейчас его условно можно назвать «коммерческой» горой, куда водят около 40 тысяч туристов за сезон, то тогда восхождение проходило в более суровых условиях и считалось достижением в альпинистском мире. Александр Гребенюк тогда сказал, что на Эльбрус пойдут только самые серьезные и достойные ученики. Я решила во что бы то ни стало показать себя достойной и серьезной. Готовилась к нему так, как сейчас бы готовилась к восхождению на семь или восемь тысяч. Я поставила себе цель пробежать десять километров и бегала вокруг Машука в качестве тренировки. Кстати, Эльбрус очень хорошо виден с Машука. Вот я бегу и смотрю на Эльбрус, и говорю ему: «Скоро я до тебя доберусь».

Мы выбрали довольно сложный маршрут – не по «классике» с юга, а с западной стороны – стартовали от аула Хузрук – единственного поселения в Карачаевском районе Западного Приэльбрусья. Там дикие и безлюдные места, совершенно не знающие цивилизации. Была даже встреча с медведем. Прошли несколько перевалов, обогнули Эльбрус и уже с северной стороны, с высоты 3800 метров, начали восхождение на Восточную вершину. Путь до точки старта штурма занял у нас четыре или пять дней.

Из нашей студенческой секции было три участницы – этакая женская часть команды самых ярких представительниц женского пола. Руководил экспедицией Александр Гребенюк, который взял с собой сына Андрея. На тот момент ему было лет 12 или 14. В составе участников у нас был очень известный в Пятигорске альпинист, «Снежный барс»^[12] Сергей Чуенко. Подъем на Восточную вершину (5621 м) занял тогда целых 14 часов. Продвигались очень долго и очень медленно, ночевали в палатках. И как только вновь выходили на маршрут, поднимался ветер, который нещадно дул в лицо и крайне затруднял движение вверх. Помню, наш руководитель смешливо утешал: «Да это всего лишь легкий утренний бриз, скоро закончится, не переживайте». Вот идем мы час, два, три – а он все не заканчивается, даже наоборот – усиливается. Так восхождение и прошло под этим неугомонным «легким утренним бризом». Мы потом долго шутили: «Да это всего лишь легкий утренний бриз». Когда мы наконец достигли Восточной вершины, радости не было предела. Для нас это была очень серьезная победа. Так, восхождением на Эльбрус я отметила окончание института.

Вспоминает Александр Гребенюк:

«Сперва мы прошли по северно-западным склонам Эльбруса, а потом вышли через «немецкий аэродром»^[13] к хижине на высоте 3700 метров и уже оттуда сделали восхождение на Восточную вершину. Наш маршрут – более суровый и тяжелый во многом из-за отсутствия всякой инфраструктуры по сравнению с тем же подъемом на Эльбрус с юга – не был столь популярен в то время. В составе нашей команды тогда был Сергей Чуенко, который впоследствии прошел гору и с коммерческой группой, и с того момента подъем на Эльбрус с северной стороны стал нарабатываться все больше и больше. Николай Олейников, благодаря которому появился на северных склонах приют «хижина Олейникова», также приложил немало усилий по продвижению этого маршрута. С тех пор наши студенты стали регулярно появляться на этих склонах».

До сих пор маршрут на Эльбрус с севера, который традиционно ведет на Восточную вершину, считается более «альпинистским», нежели с юга. Он более суровый и пустынный, требующий большей нагрузки из-за долгого подхода под вершину с изнурительным подъемом на саму вершину, более спартанских условий пребывания плюс отсутствия подъемников и ратраков. Здесь всегда меньше восходителей, в то время как южная, более доступная по подъему сторона кишит восходителями, особенно в летний сезон. Однако если кто осмелится на восхождение с севера, то увидит совсем другой Эльбрус – иногда может показаться, что это две абсолютно разные горы. К тому же для сильных, хорошо подготовленных восходителей имеется возможность сделать знаменитый «крест» – после восхождения на Восточную спуститься на седло, взойти на Западную и спуститься уже с южной стороны до поляны Азау, где есть подъемники до основных южных приютов Эльбруса на высоте 3900 метров. Таким образом можно вполне составить собственное представление о колоссальной разнице севера и юга одной и той же горы.

Альпинистские разряды и классификация сложностей горных маршрутов в альпинизме.

Небольшая лекция

Думаю, что можно немного отвлечься от повествования о событиях моей жизни и пояснить, что представляют собой разряды и категории сложности тех или иных горных маршрутов. Я часто встречалась с тем, что порой непрофессионалы путают категории сложности с высотой гор. Например, если мы говорим, что альпинист сходил «пятерку», это вовсе не означает, что он поднялся на гору высотой 5000 метров. Он «просто» сходил маршрут пятой категории сложности, причем абсолютная высота вершины может быть и гораздо ниже.

Классификаций сложности тех или иных маршрутов существует множество. У разных стран имеются свои национальные шкалы, например шкала в США, Франции и так далее. В России мы пользуемся шкалой, разработанной еще в годы СССР, также в России популярна и французская система. Иногда эти категории совпадают, иногда нет. При этом нужно отметить и неизбежную субъективность оценок: в основном ту или иную «категорийную» сложность определяют первопроходцы на основании накопленного предыдущего опыта. Однако субъективность суждений имеет место быть, несмотря на то что в целом Федерации альпинизма разных стран стремятся привести их к некому общему знаменателю. А то каждый бы мог изобрести свою, сугубо индивидуальную категорию оценок. Что, конечно, никому не облегчило бы жизнь.

В скалолазании, ледолазании и горном туризме, подразумевающем не восхождения на вершину, а преодоление различных перевалов, также свои категории для оценки сложности маршрутов, и они также отличаются от чисто альпинистских.

Поскольку я много рассказываю о различных маршрутах на страницах этой книги, я бы хотела вкратце объяснить, что означают эти наши «3Б» или «4А» и так далее.

Категория сложности того или иного маршрута определяется прежде всего его рельефом, количеством сложно проходимых участков, крутизной склона и его особенностями (каменистый, снежный, снежно-ледовый), наличием или отсутствием естественных точек страховки – то есть те зацепки, уступы, трещинки и полки, которые горы любезно предоставляют восходителям, чтобы облегчить последним подъем. Однако часто случается, что альпинист оказывается перед «голой» стеной, или вертикальным ледовым склоном, или нависающими карнизами, которые не пройти без дополнительных точек страховки, называемых ИТО (искусственные точки опоры). Чем больше альпинист затрачивает сил и изобретательности своего ума (ведь на вершину ему все равно позарез попасть нужно), тем выше оказывается пройденная им категория сложности.

Безусловно, высота горы также влияет на оценку сложности. Однако может случиться, что вершина в один километр может оказаться сложнее, нежели гора в пять раз ее выше. Но может, конечно, и наоборот. Два классических маршрута на Эверест – с Тибета (севера) и Непала (юга), – например, относят практически к высшей, пятой категории («5А» с юга и «5Б» с севера) из-за огромного набора высоты, хотя по уровню сложности они сильно уступают тем же техническим маршрутам на высшую точку планеты, скажем, по северной стене «6Б» – пройден российской командой альпинистов в 2004 году под руководством Виктора Козлова или юго-западному ребру («6Б) – этот маршрут был выбран и успешно пройден Первой советской гималайской экспедицией в 1982 году под руководством Евгения Тамма. Однако подобные маршруты относятся уже к высотно-техническому альпинизму и доступны далеко не каждому. Да и вообще сложно говорить об их доступности в принципе, так как их до сих пор никто не осмелился повторить^[14].

Итак, начинается все с «единички», которая раньше подразделялась на «1А» и «1Б». Сейчас в классификацию включаются только маршруты категории «1Б». Видимо, «А» признана некатегорийной в принципе из-за отсутствия очевидных сложностей. Восхождение подразумевает движение одновременно всей группы по осыпным и снежно-ледовым или скальным участкам небольшой крутизны – до 15–30° и требует элементарной альпинистcкой подготовки. Иногда на крутых участках используется веревка в качестве страховки, восходители должны уметь пользоваться ледорубом. Пример такой «единички» – восхождение на Эльбрус с юга.

Вторая категория уже подразделяется на «А» и «Б» и подразумевает попеременное прохождение альпинистами скальных или снежно-ледовых участков с использованием рук, а не только ног, организацию станций и дополнительных точек страховки.

С третьей категории начинается, собственно говоря, уже настоящий альпинизм. Движение требует специальной альпинистской подготовки, умения пользоваться перилами, веревками, жумарами, карабинами, беседками, петлями, репшнурами и прочим снаряжением, организовывать точки страховки и станции, страховать и ходить с верхней страховкой, уверенно ходить в альпинистских кошках на передних зубьях. Рельеф, разумеется, усложняется, как и увеличивается крутизна склона до 30–40°.

Четвертая категория считается выше средней сложности. Участки на подобных маршрутах представляют собой крутые – до 40–55° – скальные или снежно-ледовые участки, нависающие карнизы с ограниченным количеством естественных точек страховки. Спуски по маршрутам осуществляются практически исключительно дюльферами, то есть скольжением вниз по веревке (или перилам) по крутым склонам, так как спуск просто на ногах невозможен и опасен из-за возможности срыва. Дюльфер как способ спуска используется с начала XX века и был изобретен немецким альпинистом Гансом Дюльфером, в честь которого и получил свое название.

Собственно, пятая и шестая категории – это категория «4», умноженная на два или три. Чтобы преодолеть подобные маршруты, нужно обладать не только хорошей альпинистской подготовкой, но и богатым опытом прохождений менее сложных гор.

Для того чтобы получить тот или иной альпинистский разряд – от третьего до первого, а затем, если захочется, получить звание кандидата в мастера спорта (КМС) или мастера спорта (МС) или даже мастера спорта международного класса (МСМК), – нужно пройти определенное количество маршрутов разной категории сложности, а также участвовать в чемпионатах России по альпинизму и других соревнованиях.

2. Вперед к спортивному альпинизму

После окончания института я на несколько месяцев уехала работать переводчиком в Ростов в американскую компанию. Но позже вернулась, мне было жаль расставаться с прежней жизнью. Хотелось быть ближе к институту и секции. И я устроилась работать на кафедре практической психологии – по второй специальности.

Параллельно с преподаванием я поступила в аспирантуру и сдала кандидатский минимум. Осталось написать диссертацию. Но мне не хотелось связывать с преподаванием всю жизнь – читать лекции казалось скучным занятием. И хоть я честно пыталась как-то их разнообразить, я понимала, что надолго меня не хватит. Причем я преподавала у студентов, с которыми занималась в одной секции, – из-за этого чувствовала себя очень некомфортно. После Эльбруса мы продолжали выезжать, устраивали выезды в Архыз – красивейший район Западного Кавказа. В ущелье Адыл-Су, на Центральном Кавказе, я сходила первую в своей жизни «4А», на трехглавый пик МНР (Монгольской Народной Республики).

А на маршрутах второй категории сложности, правда относительно непростых в техническом плане, мы по мере приобретения все большего опыта стали проявлять самостоятельность: выбирали себе руководителя из собственной команды – своих коллег, уже без участия самого тренера секции Саши Гребенюка.

То есть это уже был настоящий, спортивный альпинизм. Мы лидировали на маршрутах, чувствовали себя взрослыми, мы уже что-то умели сами^[15].

У нас было по две-три тренировки в неделю. Помимо этого, мы решили, что еще введем что-то вроде просветительских клубных вечеров – каждый из нас готовил какой-то рассказ про Эверест-82 или про 14 восьмитысячников, какие-то истории освоения больших гор или этапы истории советского альпинизма. В общем, занимались самообразованием и таким образом мотивировали друг друга на собственные подвиги и рост.

Когда тренер понял, что мы стали уже более опытными, стремились закрывать разряды, он стал приглашать к нам кандидатов и мастеров спорта, чтобы помогать нам двигаться вперед. И вот в то время одним из самых крутых и известных альпинистов в Пятигорске был Михаил Запорожский, получивший к тому времени звание мастера спорта. Он согласился немного поработать с нами – лучшими учениками Гребенюка. С ним мы начали ходить серьезные «тройки» и «четверки».

Вспоминает Александр Гребенюк:

«Это был замечательный период для нашей секции. Когда собралось столько единомышленников – активных, бодрых, сильных, умных детишек примерно одного возраста. Все достаточно грамотные, хорошие студенты и по успеваемости, и по знанию языка, что впоследствии было доказано тем, куда поразъехался тот состав, та команда. Много ходили на наши центральные ущелья – Адыл-Су и Адыр-Су, ходили на Эльбрус с разных сторон – с юга, запада, делали выезды в Архыз регулярно на майские праздники – так что гор было достаточно много. Среди гор, на которые мы ходили вместе с Людой, был и редко посещаемый район в верховьях реки Сакашиль, где мы осваивали довольно сложные технические маршруты «3Б». На тот момент требования нашей секции были таковы, что на группу из шести человек, которая выходит на маршрут третьей категории сложности, может приходиться только одна девушка. Но сыграла свою роль специфика нашего университета – девчонок всегда было больше, чем парней, и девчонки всегда были сильнее, амбициознее в массе – ну, так оно и было.

Поднимались мы вместе и на вершину Букабаши (что в переводе означает «Тещины слезы»), также по маршруту «3Б». И когда достигли вершины и сняли предыдущую записку^[16], то прочитали, что до нас ее штурмовала довольно серьезная группа – сплошные кандидаты в мастера спорта, перворазрядники, сотрудники местного МЧС – были указаны все фамилии, имена и отчества. И тут наша команда начинает писать записочку: Людочка, Машенька, Наташенька, Настенька – по сравнению с предыдущей запиской это было несколько несерьезно, однако по уровню все были подготовлены, и впоследствии это также неоднократно доказывалось восхождениями, в том числе и в межсезонье.

Первая «четверка» у Люды, которую мы вместе ходили, – пик Монгольской Народной Республики, всем известная «конфетка», «4А» категории сложности – по южному ребру Юго-западной вершины МНР. Потом был очень серьезный проект – Ушба, который мы долго подготавливали с привлечением Миши Запорожского и долго к нему шли.

Достаточно накопив опыта, мы наконец подобрались к восхождению на Ушбу (4700 м).

Ушбу по праву можно назвать легендой мирового альпинизма, и восхождение на нее считается солидным достижением в альпинистском сообществе.

Это одна из самых технически сложных гор на Кавказе. На две ее вершины – Южную и Северную – нет практически ни одного простого маршрута. Самый легкий – это «4А», – и тот требует серьезной профессиональной альпинистской подготовки. К тому же нестабильная погода, которой славится гора, делает любое восхождение на нее еще более опасным.

Мы как раз и выбрали самый «простой» маршрут – ту самую «4А» на Северную вершину по северо-восточному гребню.

Экспедицией руководил Михаил Запорожский. Маршрут проходил через Ушбинский ледопад – место крайне неприятное и опасное. Но еще не дойдя до «ягодки», я вдруг внезапно провалилась в трещину. Видимо, какой-то участок показался довольно легким, и мы решили не связываться. Все произошло так молниеносно, что я даже не успела испугаться. А остальные участники, увидев мою голову, торчащую над поверхностью склона, впали в ступор. Только один парень не испугался – подскочил ко мне и так же быстро, как я ушла почти под снег, вытащил меня за руки наружу.

Когда подходишь под Ушбинский ледопад, вроде кажется, не все так страшно. Но это ловушка.

В течение дня его рельеф постоянно меняется, корежится, разламывается, проходимые участки в одночасье становятся местом, откуда не выйти, не спастись. Чтобы его пройти, нужно вставать засветло и просто бежать сломя голову, надеясь на удачу. Причем не просто бежать, а бежать вверх. Ширина ледопада где-то метров 200, а высота – один километр. Нам тогда удалось его пройти и выйти на Ушбинское плато, с которого начинается путь на вершину.

Ранним утром подъем – и выходим на финальный участок. Но время, которое я так ценю с момента своего поражения в шахматах, работает против нас. Нам остается пролезть вроде не так уж и много, по идее, мы успеваем достичь вершины. Но не спуститься. Про ночевку на вершине и чем она может для нас обернуться никто и не думает. Принимаем решение спускаться. На обратном пути в качестве прощания с горой спускаю лавину – слава богу, она пощадила меня – только швырнула со всей злости снегом в лицо.

Вспоминает Александр Гребенюк:

«Проект восхождения на Ушбу нам тоже удался. Мы вместе боролись со скалами Настенко, вместе делали лагерь на подушке Ушбы. В то время когда парни рыли пещеру, девчонки – Люда и Наталья – отогревали газовые баллоны под куртками: они отказывались гореть из-за некачественного газа. Потом было восхождение на Северную Ушбу. При переходе через бергшрунд на Люду наехала небольшая лавина. Со стороны это выглядело очень тревожно, хотя лавина не очень высокая, по колено. Просто сошла доска. Но Люда все грамотно сделала, вбила ледоруб впереди, чтобы рассечь этот пласт, навалилась на него, и все окончилось благополучно. Вот такой опыт боевого крещения Люда получила на Ушбе».

Через полгода, в январе 2000 года, Миша Запорожский пригласил меня на первопроход на гору Чегет-Тау-Чану (4019 м) в ущелье Адыр-Су. Вообще он должен был лезть с двумя напарниками, а меня и мою подругу Татьяну позвал в качестве группы поддержки.

План был такой: акклиматизируемся вместе, затем ребята делают первопроход, а мы дожидаемся их внизу. Первые два дня ушло на ледовые занятия вверх по ущелью на леднике. На третий день собрали все вещи и перешли под чегетские ночевки. Снег глубокий – до полутора метров, похож на зыбучий песок. На улице минус двадцать, пронизывающий ветер продувает тебя насквозь, отчего кажется, будто превращаешься в хрупкий стеклянный сосуд. Ребята начали рыть пещеру, да и мы попросились им помочь, чтобы хоть как-то согреться. Даже не согреться, а не думать о холоде, почувствовать свое тело. Через несколько часов пещера была готова, а мы спасены от обморожений^[17].

Перед сном мне приспичило выбраться из нашего снежного укрытия. Снаружи вьюга – но мне нужно, и все тут. Выкарабкалась из пещеры, отползла на метр, но тут моя перчатка падает и катится вниз. Слава богу, недалеко, всего-то полметра. Думаю, сейчас достану ее без проблем. Делаю два шага вниз и почти по плечи проваливаюсь в снег.

Начинаю бешено карабкаться наверх, но ухожу все ниже и ниже. Снег засасывает, как болото. Вижу вход в пещеру – он всего лишь в двух метрах от меня, но абсолютно недосягаем.

Чувствую, что начинаю не на шутку замерзать. В голову закрадывается мысль – вот так нелепо погибнуть всего в двух метрах от пещеры. Эта мысль придает мне злости, и я всеми правдами и неправдами выкарабкиваюсь из западни и с обмерзшим лицом, вся в снегу, вваливаюсь в пещеру.

Ребята смотрят на меня обеспокоенно – так долго меня не было. Они уже собирались выходить на поиски. Выслушав мой оправдательный рассказ про «непослушную» перчатку, Миша рассердился – еще не хватало мой окоченевший труп вниз тащить! Миша как мастер спорта уже достиг прагматичного стиля мышления, где излишние эмоции только вредят. И злить его ни в коем случае нельзя, поэтому забываю про все свои оправдания и просто замолкаю.

На следующий день прорабатываем финальный участок маршрута перед окончательным штурмом. Вечером в пещере Миша заявляет, что вместо одного – более слабого – участника должна идти я. Я сильно встревожена, ведь маршрут «4Б» – я к этому не готова, по крайней мере морально. Однако полгода назад я сходила с Мишей две «четверки», потому выбор падает на меня как на более сильную и опытную.

Делать нечего. Как Миша сказал, так и должно быть. В экспедициях, чтобы избежать несчастных случаев, очень важно подчиняться руководителю группы. Поэтому моя склонность прислушиваться к людям пришлась в горах очень кстати.

Миша утверждает, что за день справимся, при этом почему-то настаивает, чтобы я с собой захватила суп и чай в пакетиках. Ночью у меня начинает сильно болеть большой палец на ноге. Почти час тру его, еще не понимая, что случилось.

Выходим втроем утром в 5:05. Миша говорит – это хороший знак, когда часы и минуты совпадают. У альпинистов вообще очень много знаков – и хороших, и плохих, к сожалению.

Миша лезет первым с двумя инструментами, я страхую. Все осколки льда летят прямо на меня по желобу. Я уже не знаю, куда от них деваться, сжимаюсь в комочек. Третий наш участник, Леня Козлов, пытается прикрыть меня, но помогает не очень. Внезапно получаю сильный удар в бок, слышу словно издалека свой громкий крик, теряю сознание, повисаю на страховке. Прихожу в себя и с ужасом понимаю, что сильно болят правая – рабочая – рука, плечо и бок, на них сверху прилетела огромная ледяная глыба. Сначала подумала: на этом все. Но потом все же пробую двигаться дальше. Миша делает перила, «жумарю»^[18] правой рукой сквозь адскую боль. Добираюсь до станции, где Миша показывает мне на ледовый скол, от которого отвалилась глыба. Миша сам еле удержался и сильно потянул запястье. Это уже второй звоночек, говорит он. Может, назад? Но я понимаю, что нужно продолжать. У меня возникает уверенность, что, если с нами Миша, ничего плохого случиться не может.

Продолжаем обрабатывать маршрут, но опять же не успеваем по времени. Приходится ночевать на стене. Находим подходящую площадку, Миша роет пещеру. На троих у нас один коврик и один спальник. Еды, что я по Мишиной просьбе прихватила, с гулькин нос. Ребята отогревают мне ноги, оказывается, я отморозила палец еще накануне – он распухает и синеет.

Утром продолжаем путь, доходим до гребня. До вершины остается 50 метров по вертикали. Но погода быстро портится. Миша принимает решение срочно спускаться, тем более что маршрут фактически проложен. Спускаемся по двоечному гребню, добираемся до пещеры, где, наконец, получаем от наших товарищей пинка. Нет, горячую пищу. Леня настаивает на немедленном спуске до КСП^[19], до которого мы добираемся уже затемно, в 9 часов вечера.