Ночной хирург
Карина узнала его в первую секунду. Сколько лет прошло с того дня, когда она позорно сбежала? Больше двадцати? Но она узнала бы его и через тридцать, и через пятьдесят лет.
Едва эта припозднившаяся на концерт семейная пара с маленькой девочкой на руках, крадучись, появилась в зале одного из казанских отелей, где молодой пианист виртуозно исполнял мазурки Шопена, как сразу приковала к себе всеобщее внимание. Высокий, немолодой глава небольшого семейства галантно помог жене (а может дочери?) снять пальто, чмокнув ее в щечку. Затем аккуратно раздел и также эффектно поцеловал в лобик ребенка (или свою внучку?), вручил девочку спутнице. А затем устало откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, погрузившись в музыку. Карину пронзило: да, конечно, это ее хирург!
…В ту ночь с очередным приступом резкой и острой боли «скорая» привезла Карину в старейшую клинику Казани, дежурившую по городу. «Сейчас придет хирург», – сообщила врач приемного покоя, велев больной лечь на кушетку за ширмочкой. Усталый, явно не выспавшийся мужчина появился минут через двадцать. Он долго и тщательно мял чуткими пальцами разрывающийся от боли Каринин живот и распорядился взять анализы.
– Готовьте к операции! – распорядился он. – По всей видимости, аппендицит.
Но когда с результатами анализов Карину привезли к нему в ординаторскую, хирург, взглянув на цифры, вдруг засомневался и принял иное решение.
– Понимаешь, анализы показали другую картину, – сообщил он больной, к которой почему-то сразу он доверительно обращался на «ты».– Это одновременно могут быть и печеночная, и кишечная колика. Будем исключать, а пока поставим обезболивающий и подождем до утра. Потерпишь? Я с ног валюсь от усталости: сделал три операции. Сейчас только прилягу на часок и сразу к тебе.
Спал он значительно дольше, появившись в палате Карины лишь в десять утра
– Ты как? – осведомился ночной хирург.
А девушка поразилась тому, как же, однако, помолодел доктор за эти несколько часов отдыха! Вчера она дала ему не меньше пятидесяти, но сейчас видела за большими очками насмешливые и одновременно оценивающие ее глаза тридцатилетнего молодца. От их взгляда она покраснела и съежилась.
– Показал твои анализы завотделением. Решили оставить на недельку у нас, понаблюдать и полечить, – сообщил доктор.
Так Карина осталась в хирургии, оказавшись единственной ходячей в палате больной, благородная миссия которой – помогать, чем только можно, прооперированным соседкам и осваивать ремесло сиделки. Ее хирург в один и тот же час приходил в палату, но осматривал и консультировал только Карину. И девушка вдруг начала замечать, что почему-то с особым волнением ждет его прихода. Ее сердце при звуке знакомых мягких шагов переходит на другой ритм, а потом замирает, когда молодой хирург прикасается к ее проблемному животу, с которым доктора так и не поняли, что происходит.
Прекрати! Что за сантименты, приказывала она себе, у тебя жених, которого ты давно любишь. Регистрация и свадьба через полтора месяца! Но сердце не слушалось, и было готово выпрыгнуть из груди от одного только появления доктора в палате. И Карина вдруг начала думать, что будет делать без хирурга, когда ее выпишут отсюда?
– Красавчик-то какой, а! – подкалывала одна из соседок. – Обаяшка! Харизма! А уж как он улыбается! А ты-то прямо глазки на него боишься поднять. Смотри, не упусти, кызым, своего…
Однажды в ночь своего дежурства хирург под видом очередной медицинской манипуляции как-то особенно вежливо пригласил Карину к себе в ординаторскую, а там с улыбкой предложил без предисловий:
– Тебя послезавтра выписывают. Слушай, не сообщай своим о выписке. Наври, что тебя, мол, на консультацию в Москву отправляют. А мы с тобой махнем на недельку в Крым. Билеты я заказал, взял твои паспортные из истории болезни. Соглашайся! Я же вижу, что тебе тоже не безразличен. Поедем, а?
От такого напора и наглости Карина оторопела, красная, как ошпаренный рак, выскочила из ординаторской. А ночью не сомкнула глаз, страдая муками раздвоения личности. С одной стороны послезавтра ее ждал горячо любимый Павлик, с которым они вместе уже три года и с которым будущее предельно ясно и понятно. А с другой – этот невероятно обаятельный хирург со своей мужской харизмой, при одном появлении которого она испытывает бурю странных чувств и эмоций, предлагает ей неизведанное, запретное. Но такое заманчивое…
Заметив утром ее бледное, с темными кругами под глазами лицо, соседки заволновались.
– Тебе плохо? Твоего доктора позвать?
– Да мне плохо. Очень плохо, – тихо отозвалась Карина, продолжая мучиться с выбором.
Накануне выписки милый доктор незаметно сунул ей записку. В ней сообщалась марка, номер его машины и схема места, где авто будет стоять. Однако утром, когда вконец измаявшаяся от второй бессонной ночи Карина уже было сделала шаг в сторону той иномарки, на стоянке с букетом ее любимых желтых роз появился сияющий Павлик, и распахнул свои надежные объятья…
Так в простой и абсолютно понятной до этого жизни Карины появилась тайна. Отныне, если у них с Павликом случались размолвки и ссоры, она начинала упрекать себя, что зря, дура, не улетела с тем милым доктором! Что выбери она его, все сложилось бы, конечно, иначе. Не была бы ее семейная жизнь такой размеренной, пресной и предсказуемой. Не пришлось бы ей исполнять роль сильной женщины и самой все всегда решать, какое жилье покупать, где отдыхать, в какую школу и вуз отдавать сыновей? Главные вопросы, конечно бы, решал в семье ее доктор. Уверенный в себе мужчина, надежное плечо, о котором мечтает каждая женщина.
С Павликом, да, надежно и спокойно. Но как же скучно, размышляла она. Прямо по Грибоедову: «День за день, нынче, как вчера». И всем-то он всегда доволен. И друзьям-то без стеснения заявляет: «У моей Каринки отменный вкус. Поэтому у нас она все и решает». Однажды в минуту горечи и в надежде на случайную встречу с хирургом она даже поехала в ту больницу, заглянула в приемку, обошла клинику со всех сторон. И вернулась в свою семейную крепость, успокаивая себя тем, что главное в семье – дети…
Когда отзвучали последние аккорды рояля, публика лениво потянулась к выходу.
– Заметила нашего завотделением? – услышала рядом с собой Карина женский голос. – В четвертый раз голубок женился! На этот раз на молоденькой медсестре. У него дочка старше жены, внуков куча, а он все туда же.
– И при этом ни одной хорошенькой больной не пропускает, – добавил второй женский голос.
– А то! – подтвердил первый. – Одна из его пациенток побывала не то второй, не то третьей женой.
Тайна Карины померкла и растворилась. Ведь дома ее ждал надежный и верный Павлик.
Донор
Ну вот! Вылет рейса из Внуково в Казань задерживается на три часа из-за грозы. Терпеть не могу ездить одной! Со спутником время ожидания летит быстро. А сама с собой не знаешь, куда деваться. В Москву не поедешь, времени мало, не успеешь туда-сюда обернуться, а гулять по Внуково не хочется. Выбираю кафе, которых в аэропорту множество, отправляю родным сообщение о задержке рейса и, как многие пассажиры в зале ожидания, зависаю в телефоне.
– У вас свободно? Не возражаете, если присяду за ваш столик? – слышу рядом приятный, располагающий к общению женский голос. – Тоже в Казань? Не повезло нам. Думала, к ночи на месте будем, а теперь планы поломались.
Даме слегка за пятьдесят. Совсем короткая, почти мужская стрижка, темные круги под глазами, болезненная худоба, желтоватая кожа. Наверное, после операции. Она тоже достает телефон.
– Сынок, сильно не спеши, – сообщает она кому-то. – И не беспокойся за меня, я в полном порядке.
Потом, покопавшись в сумочке, достает флакон дорогой французской косметики и поворачивается ко мне:
– Как думаете, такая туалетная вода молодой девушке понравится? Везу в подарок.
Прочитав название, отвечаю, мне точно нравится. Что же касается той, кому презент предназначен, то нужно знать ее предпочтения ароматов.
– Я очень хорошо запомнила ее аромат, – задумчиво ответила собеседница. – И название туалетной воды потом узнала.
Похоже, с появлением попутчицы время ожидания рейса теперь побежит незаметно. В дороге мне почему-то всегда везет на исповеди и исповедующихся. Порой они рассказывают просто невероятные истории своей жизни! Исповедь 52-летней москвички Фираи не стала исключением.
… О том, что у мужа вторая семья, до этого весьма счастливая в браке Фирая узнала неожиданно. Глубокой ночью мужу вдруг позвонили по мобильнику, который он никогда не выключал, и он буквально подскочил на постели.
– Как упала? Откуда? – закричал муж. – Она в сознании? Вы где? – и метнулся за одеждой.
Ничего не понимающая Фирая последовала его примеру.
– Что случилось? Я еду с тобой?
Муж замялся:
– Понимаешь, там ребенок, трехлетняя девочка на даче упала с лестницы. Перелом позвоночника. Я должен срочно ехать в травматологию.
Он был крайне взволнован и возбужден.
– Какой ребенок? Чья девочка? – недоумевала Фирая.
– Моя дочка! – шокировал ее ответом муж и умчался в ночь.
Вернулся поздним вечером. С повинной головой.
– Прости, никак не мог собраться с духом и сообщить тебе. Уже много лет у меня вторая семья… Я приму любое твое решение, – признался он. – Но в нашей жизни я бы ничего не менял.
Это сейчас, спустя годы горького одиночества Фирая понимает, что можно было оставить все, как есть. Смириться с ролью первой жены и закрыть глаза на эту полигамию. Живут же так другие мусульманские женщины… Или дать мужу время на то, чтобы сделать выбор в пользу одной из них. Но тогда в порыве гнева, точнее ярости, жуткого, испепеляющего чувства, которое накрыло Фираю всю, она кричала в истерике:
– Вон из моей квартиры! Завтра же подаю на развод, забираю сына и уезжаю к родителям в Москву.
Она так и сделала. Оформила развод, продала в Казани квартиру, когда-то подаренную на свадьбу молодоженам ее родителями. Но второй семьи, как муж, так и не завела. Отношения были, но всякий раз заканчивались ничем. Между тем подрастающий сын сохранил с отцом самые теплые и дружеские отношения, ездил к нему на каникулы. А летом даже отдыхал у отца на даче вместе со своей сводной сестрой, с которой нашел общий язык и подружился.
– Как ты можешь с ними общаться? – ворчала на сына Фирая, когда он, к раздражению матери, очень довольный, отдохнувший и даже окрыленный возвращался из очередной поездки.
– Вот как-то так могу, мам, – отшучивался дипломатичный сын. – Будущей осенью мы с отцом путешествие по Италии запланировали. А еще я решил, как папа, стать программистом.
Вот это, конечно, правильно, подумала про себя мать, но вслух ничего не сказала. Кто против столь разумного решения мальчика? Фирая тоже хотела, чтобы сын выбрал эту достойную и перспективную профессию. В глубине души много раз она ловила себя теперь на мысли, как же жалеет о своем поспешном разрыве с мужем! И как ненавидит его дочку с ее переломом позвоночника, круто, в один момент переломившим жизнь Фираи. Девчонка-то давно успешно вылечилась и процветает под надежным крылом заботливого своего отца. А вот ее сын довольствуется с ним редкими встречами.
…Когда обострилась болезнь желудка, Фирая по привычке вначале подумала, наверное, опять съела, что-то не то. Попыталась сесть на диету, пить травы, консультироваться у известных профессоров-гастроэнтерологов и экстрасенсов. Ездила в разные санатории на минеральные воды, аккуратно выполняя все предписания врачей. Ничего не помогало! Изматывали тошнота, слабость, резкая потеря веса… Она уже подумывала о самом страшном диагнозе, которого боятся все, как услышала от очередного профессора:
– У вас редкое заболевание печени. Нужна ее пересадка, точнее небольшой донорский кусочек, который способен запустить механизм выздоровления вашего органа. Срочно запишитесь на операцию и ищите донора!
Сначала они с сыном искали его среди близких. Увы, ни ее мальчик, ни сестра, ни племянники не подошли. Фирая таяла на глазах. На ее болезненную худобу и изможденное желтоватое лицо уже невозможно было не обратить внимание.
– Все, я поехал к отцу! – заявил сын. – Возможно, он станет донором.
К удивлению Фираи, в Казани донором для нее охотно вызвались стать не только бывший супруг, но и его сестра, брат, племянники. А самое поразительное – даже его вторая жена и та самая дочь, ныне студентка медуниверситета. Подошла только дочь. Та самая девочка со сломанным позвоночником, которую Фирая столько лет втайне проклинала, стала ее… спасителем, подарив шанс на вторую жизнь!
– Она приехала ко мне в Москву. Мужественно перенесла всю довольно не приятную и сложную процедуру взятия кусочка печени. И даже подбадривала меня перед операцией, – закончила свой рассказ моя собеседница. – Я запомнила аромат ее парфюма и сказала себе: если поправлюсь, обязательно поеду в Казань и отблагодарю эту бесстрашную девушку. Кто бы мог подумать, что все так обернется?..
В самолете наши места оказались напротив. Сын постоянно заглядывал матери в лицо, проявляя самую нежную и искреннюю заботу:
– Мам, ты как? Нормально себя чувствуешь? Может, примем лекарство? Или позвать стюардессу померить давление?
В аэропорту мать и сына встречала вся вторая семья отца. Фирая и высокая черноглазая девушка обнялись крепко-крепко, как родные. И стояли так долго-долго…
20. Однажды утром на лыжне
В начале зимы, едва выпал снег, супруги-пенсионеры Галимовы отправились в ближайшее воскресенье открывать лыжный сезон. На своей любимой причудливо извилистой трассе, что рядом с поселком Залесным, расчехлили лыжи, вдохнули полной грудью свежего лесного воздуха, взмахнули палками и – вперед!
Но, не пройдя и ста метров, услышали впереди пронзительный собачий лай. Прямо по лыжне навстречу им летела пулей маленькая черная собака. Карликовый пудель, продолжая отчаянно лаять, сначала камнем упал в ноги супругам. А затем помчался назад, оглядываясь на лыжников и словно приглашая их бежать за ним следом. Галимовы прибавили ходу и на первом повороте увидели лежавшую на снегу как-то боком, очень неловко, полную женщину. Лицо неестественно красное, дышит тяжело, глаза полузакрыты.
– Вы упали, вам плохо? – бросились к ней супруги.
– В голове стучит… Все кружится…С утра плохо себя чувствовала, думала, в лесу пройдет, – с трудом произнесла она. – Не могу встать…
Супруги попытались поднять женщину, но она оказалась слишком тяжелой. Пудель метался, визжал и прыгал рядом с ними, пытаясь помочь. Пока упавшую ворочали, она потеряла сознание. Померили пульс: 115 ударов в минуту. Галимовы растерялись. За всю свою совместную долгую жизнь им не приходилось оказывать помощь потерявшим сознание не то, что в лесу, – в городе…
– Скорее звони в «скорую»! – приказал муж.
– Но как они сюда проедут? – растерянно возразила жена. – Тут вездеход нужен.
К счастью, в следующий момент на лыжне показалась пара молодых лыжников.
– Ребята, помогите, женщина потеряла сознание! – остановили их супруги.
Высокий энергичный парень мгновенно оценил ситуацию и сразу начал действовать.
– Ты звони в «скорую» и оставайся здесь, – скомандовал он спутнице.
– А вы возьмите мою куртку, – бросил он свою одежду супругам, – и осторожно подстелите ее под упавшую. Замерзнет ведь! Я же побегу на лыжную базу к охраннику. Придумаем, на чем ее вывести.
Пока лыжники объясняли диспетчеру «скорой», куда подъехать, парень вернулся с охранником и несколькими связанными паровозиком санками-ледянками. Осторожно погрузив на них женщину, мужчины медленно поволокли ее к трассе. Пудель вился рядом, захлебываясь от лая и заглядывая в лицо хозяйке. Супруги потрусили следом за процессией. «Скорая» уже ждала на обочине. Когда женщину внесли в карету, пес метнулся следом, но его выдворили обратно.
– А ты куда? Пошел, пошел отсюда,– раздался строгий голос доктора.
Супруги стояли рядом со «скорой», прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Когда женщине сделали укол, она очнулась.
– Где Чари? – спросила еле слышно. – Поводок в моем рюкзаке. А на ошейнике – телефон соседки. Позвоните, она заберет собаку…
Вручив пенсионерам поводок, энергичный парень-спасатель, так окрестили его Галимовы, заявил, что едет в больницу вместе с женщиной.
– Оказывается, она совсем одинокая, – пояснил он. – Вбейте мой телефон, если что, звоните!
Машина тронулась с места. И если бы Галимовы не прицепили поводок, пудель рванул бы следом. Повисев на поводке, пес сел на снег. И нет, не завыл, а как-то по-собачьи горько-горько заплакал.
– Держись, дружок! – погладил его Галимов, набирая номер телефона соседки. – Сейчас мы тебя домой отвезем.
Соседка сразу запричитала, заохала, сообщив, что Рита, так звали пострадавшую, после смерти матери осталась совсем одна. Кто теперь будет ухаживать за ней в больнице, не известно. Она-то сегодня утром уехала на месяц в деревню к престарелой матери.
Придется взять пса к себе на передержку, решили супруги. Правда, они, по жизни кошатники, никогда не держали в доме собаку. Не знали, как с ней обращаться и чем кормить. Последние 11 лет в их квартире безраздельно властвовал и повелевал всем ходом жизни суровый сибирский кот Григорий. Собак этот пятикилограммовый красавец-великан не переносил на дух. На даче стоило только кому-то из них подойти к калитке, как он превращался в огромный шипящий шар, который устремлялся на неприятеля, нацеленный только на победу.
– Что сейчас будет, – вздохнула супруга.
Они еще только поворачивали в двери ключ, как услышали упреждающе грозное: «У-у-у». Они только ступили на коврик в прихожей, как шипящий шар, размером значительно больше собаки, уже летел им навстречу. Пудель задрожал, заскулил и прижался к супругам.
– Так-то ты гостей встречаешь, негодник! – отчитала кота жена.
Веником она загнала Григория в кладовку, откуда тот час же раздался пронзительный вой. Сказать, что Галимовых ждала варфоломеевская ночь, значит не сказать ничего. Кот, запертый в кладовке, без устали орал благим матом и бился о дверь всей своей тушей. А пудель не хотел идти дальше коврика в прихожей, есть и пить. Всю ночь никто не сомкнул глаз. Рано утром супруг вывел пуделя во двор и позвонил парню-спасателю. Тот к проблеме кошаче-собачей несовместимости отнесся с пониманием, пообещав вечером заехать за псом и забрать его к себе.
– Это ведь мальчик? – уточнил он. – А у нас девочка-овчарка. Надеюсь, поладят. Дом у меня большой, места всем хватит.
Передавая ему поводок вечером, пенсионеры облегченно вздохнули. А потом удивились, узнав от парня, что они с женой и тещей решили по мере возможности ухаживать за той женщиной в больнице, когда ее из реанимации переведут в общую палату. Есть же среди молодежи такие отзывчивые люди, долго рассуждали потом пенсионеры, решив, что это, конечно, люди верующие…
х х х
В последнее воскресенье зимы, когда супруги Галимовы завершали сезон на своей любимой лыжной трассе, они вдруг услышали позади знакомый собачий тонкий лай. Оглянулись – на них летит тот самый черный пудель. Узнал! Обрадовался, прыгает, визжит, пытаясь облизать лицо. А где хозяйка? Вместо нее на лыжне показался парень-спасатель.
– Хозяйка встанет на лыжи обязательно, – улыбнулся он старикам. – Но, думаю, теперь только следующей зимой.
Галимовы узнали, что спасенная всеми ими женщина сначала долго лежала в больнице, сейчас восстанавливается в санатории, а потом ей предстоит лечение в реабилитационном центре. Все это время за ней ухаживала семья парня-спасателя и немного соседка. Пудель же неотлучно жил с ними и очень подружился с овчаркой и детьми.
– Мы предложили тете Рите до полного выздоровления пожить вместе с Чари у нас. А свою квартиру сдавать, – рассказывал спасатель. – Дом огромный. Есть комната с отдельным входом и кухней. Пока своего согласия она не дала. Но, думаю, согласится. Врач в больнице сказал мне при выписке: «С таким заболеванием человек не должен оставаться один».
21. Начальник и подчиненная
Пока Татьяна добралась до отеля, перекусила и расспросила на ресепшене, как доехать до улицы Карима Тинчурина, стало смеркаться. Такси в незнакомом городе она не брала принципиально – был в ее жизни один криминальный эпизод. Нужную остановку нашла быстро, а вот выйти из маршрутки видно поспешила.
Идти пришлось навстречу колючему ветру, в лицо впивались ледяные иголки. А царство казанских хрущевок все тянулось и тянулось. Лицо быстро заледенело, под ногами – снежная каша, а нужного дома нет. Татьяна стала уставать и упрекать себя за трусость: таксист давно бы примчал ее по нужному адресу. «Эх, знали бы сыновья, чем в такое ненастье занимается их мать-авантюристка!», – размышляла она, петляя по одинаковым дворам.
Тот дом и подъезд вынырнули неожиданно. Оказалась, Татьяна давно намеряла вокруг него круги в снежной круговерти. Ришат говорил, что живет на первом этаже, вспомнила она, нажимая кнопку домофона. Увы, никто не подходит. В последний раз попробую позвонить и поеду в гостиницу, приказала она себе. Обратный поезд завтра вечером, посмотрю город и домой. Ну что же с Ришатом? Он недавно перенес второй инфаркт, долго восстанавливался и вдруг пропал.
– Хто? – раздалось, наконец, в домофоне. Голос хриплый, неприветливый.
– Я к Ришату Равильевичу, – вздрогнула, но не растерялась Татьяна.
Запиликал электронный замок. В подъезде ее встретил тоже хриплый лай собаки и дверь, распахнутая настежь. В проеме – классическая пьянь: полуголый, неопределенного возраста мужчина в мятых шортах с недельной щетиной на впалых щеках. Глаза мутные, лицо опухшее, руки дрожат… Сын, догадалась Татьяна. Интересно, сколько же суток он в таком запое?
– Где ваш папа? – бодро спросила она. – Надеюсь, жив и здоров? Я с ним потеряла связь и вот приехала узнать, что случилось? Почему не отвечает на мои звонки?
– Дак просто батя сотовый потерял, поменял симку и переехал к старшей сестре на Жиплощадку, – связал факты в одну нелогическую цепочку алкаш, которого вдруг осенило: – А-а! Так вы Татьяна из Ульяновска!
Он скроил подобие вежливой улыбки, цыкнул на собаку, захлебывающуюся у него за спиной лаем, и попытался изобразить галантность: «Проходите, не бойтесь, он не тронет». Конечно, не тронет ему же 19 лет, он глубокий старик, вспомнила Татьяна возраст пса, но пройти не решилась. В последнее время Ришат жаловался, сын совсем спился, и жить с ним вместе стало невозможно. Значит, выжил-таки отца…
– Вы лучше напишите мне новый номер папы и адрес его сестры, – попросила она.
На том и расстались. Но новый номер телефона тоже не отвечал. Сын с пьяной головы наверняка перепутал цифры. Татьяна набирала Ришата до глубокой ночи, решив утром все же взять такси и поехать к его сестре. Хорошо, что догадалась взять адрес!
Утром, когда старенькое такси мчало ее сквозь метель и пробки через весь город, она в который раз вспоминала о том, как интересно работалось им с Ришатом на военном заводе в солнечном, хлебном городе Ташкенте. Он был ее начальником, она – рядовым инженером. И хотя у обоих имелись семьи и дети, между ними как-то сразу установились не служебные, теплые и дружеские отношения. Работали, как сейчас говорят, в кайф, понимая друг друга с полуслова и любя свое дело. Начальник поручал своей ответственной подчиненной самые сложные задания и был всегда уверен, справится. Те годы в жизни Татьяны оказались самыми счастливыми. Сыновья подросли, работа приносила не только удовольствие, но и весьма неплохие деньги, с начальством ладила.
Когда распался Союз, в Ташкенте начали закрываться заводы, а представителям некоренной национальности в Узбекистане жить стало не сладко, первым на Родину, в Казань, уехал с семьей Ришат. Татьяна пыталась продержаться еще пару лет – муж был коренным ташкентцем, очень любил свой город и южный климат, но потом сдалась и она. Семья с двумя детьми-подростками переехала к престарелым родителям Татьяны под Ульяновск. После их новой просторной трехкомнатной квартиры в городе – «цветке из камня», жизнь в старом частном доме без удобств, половину которого занимали старики, показалась кошмаром.
Через три года мужа Татьяны унес инфаркт. Собирался утром на свою работу водителя автобуса, и вдруг рухнул, в 50-то лет…«Сердце не выдержало переезда и нашего сурового климата», – судачила на похоронах родня. Татьяна стала вдовой с двумя сыновьями, которым в их опасном возрасте так нужен был отец. Слава Богу, выстояла, дала всем образование, вырастила мальчишек неплохими людьми.
С Ришатом, о котором ничего не было известно много лет, они нашли друг друга в соцсетях. Каждый вечер Татьяна выходила теперь в скайп послушать будничные рассказы своего бывшего начальника о прожитом дне. Он тоже овдовел. «Когда сын вернулся к нам от жены, мать очень переживала и вскоре слегла», – рассказывал Ришат. И как-то незаметно онлайн-общение двух одиноких пожилых людей стало смыслом жизни обоих.
Татьяна очень переживала за инфаркт у друга. Но почему-то делала вид, что не слышит, когда после болезни Ришат предложил жить вместе: «Или ты ко мне переезжай, или я к тебе». «Наверное, я еще не готова к таким отношениям. Боюсь, осудят и не поймут сыновья», – думала она. И если бы Ришат не перестал выходить на связь, их вечерние разговоры, скорее всего, продолжались…
Таксист быстро нашел дом и по просьбе Татьяны остался ждать внизу. Еще одно царство хрущевок, удивилась она, поднимаясь на нужный этаж. Дверь открыл Ришат, прислонившись к стене, как бы даже не удивился ее появлению, лишь проронил: «Не хочу быть тебе обузой». Пройдя в комнату, Татьяна оторопела. В крохотной однокомнатной хрущевке – ряд кроватей, ну прямо мини-дом престарелых. На одной, несмотря на максимальную громкость телевизора, раскатисто храпел колоритный усатый старик. Рядом – стул с горкой лекарств и бутылкой воды. Дальше – подряд еще две смятые кровати. Значит, такое теперь последнее пристанище ее начальника?
Неожиданное решение пришло в одну секунду. Когда Татьяна ехала в Казань, она не собиралась что-то кардинально менять в своей жизни. Просто хотела убедиться, с ее единственным и дорогим мужчиной все в порядке. Но сейчас, удивившись сама себе, она вдруг предложила Ришату: « Собирайся, внизу ждет такси! У нас вечером поезд».
Он покорно и торопливо начал складывать в рюкзак свои нехитрые пожитки.
– А как же твоя пенсия и квартира? Сын же все пропьет! – запричитала сестра.
– Мы потом все оформим и решим, потом! – успокоила ее Татьяна. – Сначала попробуем научиться жить с вашим братом вместе.