Всё чаще недобрая весть. – Люда с Леной не видели, как записывал стихотворение отец, но смогли угадать по голосу, с каким настроением читал он эти строки – с безмерной благодарностью к русским женщинам.

– И ты перед всею страною,

И ты перед всею войною

Сказалась – какая ты есть.

Ты шла, затаив своё горе,

Суровым путём трудовым.

Весь фронт, что от моря до моря,

Кормила ты хлебом своим.

В холодные зимы, в метели,

У той у далекой черты

Солдат согревали шинели,

Что сшила заботливо ты. – Папа читал так, словно играл спектакль.

Дочери хорошо представляли всё, о чём шла речь в произведении. Где-то он наращивал мощь голоса и даже темп чтения. Где надо, делал паузы внутри стихотворных строк.

Бросалися в грохоте, в дыме

Советские воины в бой,

И рушились вражьи твердыни

От бомб, начинённых тобой.

За все ты бралася без страха.

И, как в поговорке какой,

Была ты и пряхой и ткахой,

Умела – иглой и пилой.

Рубила, возила, копала -

Да разве всего перечтёшь?

А в письмах на фронт уверяла,

Что будто б отлично живешь. – Казалось, то настроение, с каким отец читал поэтические строки, легко передавалось незримым слушателям.

Бойцы твои письма читали,

И там, на переднем краю,

Они хорошо понимали

Святую неправду твою.

И воин, идущий на битву,

И встретить готовый её,

Как клятву, шептал, как молитву,

Далёкое имя твое …

Из магнитолы донеслись аплодисменты. Они звучали после каждого выступления у микрофона, даже если в «зрительном зале» было пусто. Папа чаще всего воспроизводил их сам.

Это стихотворение он адресовал всем женщинам-труженицам и подарил его в день 8 Марта своей жене и двум дочерям. Нина Михайловна со слезами на глазах благодарила мужа за внимание и такой трогательный подарок.

– Дорогие женщины! Разрешите поздравить вас с Международным днём 8 Марта, – продолжил своё выступление отец, – и поблагодарить вас за всё, что вы делаете для нас, мужчин. Вы растите детей, наравне с нами работаете. – Папа старался в любом деле найти изюминку, а если сделать подарок, то обязательно оригинальный. – Сегодня я хочу рассказать вам ещё одно стихотворение. Называется оно 8 Марта и посвящено мужчинам-домохозяевам.

8 Марта, как всегда, обычно означало

приход такого дня, когда весна берёт своё начало! – начал он уверенным голосом, – мы дарим тёплые слова жене, подруге, маме.

Мы дали женщинам права, хоть кое-где идет молва:

Они их взяли сами.

С работы я пришёл домой – хоть стой, хоть на пол рухни.

Жена сказала: «Милый мой, купи комбайн для кухни».

Не скрою я семейных тайн, хоть он немало стоил,

Купил я кухонный комбайн и технику освоил.

За что же я тогда к жене отнёсся без доверья,

Теперь обед висит на мне, варю его теперь я.

Ещё ж стиральный агрегат, мол, рук жена не пачкай.

Купил и сам теперь не рад, я стал электропрачкой.

Ещё ж придуман агрегат для вязки и для штопки,

Я жду, когда перегорят у нас электропробки.

Монтёру я сказал: «Браток, повремени немножко,

Пусть отдохнёт электроток от стирки и картошки!».

Жена на помощь пусть придёт, а я понежусь в ванной

Или с её журналом мод прилягу на диване.

Я много прав ей дал, друзья, а сам толчусь, как в ступке,

Надела брюки, но ведь я не щеголяю в юбке.

Боюсь, что скоро мне жена задачу даст такую:

Меня пошлёт рожать в роддом, сама ж пойдет в пивную.

Хоть это вовсе не секрет, скажу вам по секрету,

Есть в доме нашем женсовет, а мужсовета нету.

И я боюсь не без причин, что, видимо, придётся

За равноправие мужчин отныне всем бороться.

Зато сегодня мы кутнём, я счастья всем желаю!

И поздравляю с женским днём мужчин-домохозяев!

После традиционных аплодисментов папа поспешил извиниться за вышесказанное.

– Таких женщин в жизни мало, большинство – труженицы, – сказал он и предложил тост за жён, сестёр и матерей, искусно имитируя звон наполненных бокалов, чтобы создать праздничное настроение.

Молва о «творческих вечерах» в семье Степановых разнеслась быстро. Как-то на огонёк заглянула соседка.

– Как поживаешь, Михална? – начала издалека тётя Шура. – Слышала, приёмник себе купили, говорят, может голоса записывать.

– Приходи вечером, Ефимовна, посидим, Тимофеевич покажет, как техника работает. Та сразу согласилась. Папа рассказал про маленькие хитрости магнитолы и предложил соседке спеть.

– Да я ничего не умею, разве что частушки … – робко ответила она. Отец достал аккордеон.

– Вот кому повезло, – подумала Люда, – мы все без музыки пели …

– Мы пололи огород,

Парни веселилися,

Жарко стало, мы разделись,

А они свалилися, – звонко с деревенским азартом запела тётя Шура.

– Пашут во поле весной

Наши трактористы,

А целуют под сосной

Наши гармонисты, – у-у-ух, у-у-ух, – «ухала» соседка, призывая слушателей поддержать её. В деревне частушки исполняли по нескольку женщин, а если могли «ответить», то и мужчины. Последней эстафету принимала «заводила».

– У меня сестра красива,

Парни ходят по пятам.

Один – ездит на машине,

Другой в лаптях ходит к нам.

Подарили мне платок

Синие цветочки,

Я в нём к милому пойду

К Васе-Василёчку, – тётя Шура хотела пуститься в пляс, но папа подал знаки: дескать, нельзя, иначе запись будет некачественной.

– Ох, затюкала родня:

Не того взяла в мужья.

А вы в зеркало смотрели?

Полюбуйтесь на себя!

Чаще дроби, чаще дроби,

Чаще дроби выбивай!

Ты поглядывай на ноги,

Да портки не потеряй!

Люде показалось, что частушки эти – не для детских ушей. Взрослые заметили её смущение, и отец сразу же переключился на вальс «Дунайские волны». Другую серию (безобидных) частушек тётя Шура исполнила уже под аккомпанемент балалайки.

– Тимофеич, – отдышавшись, заметила соседка, – ты, наверное, на всех инструментах играть можешь?!

Папа сделал вид, что не расслышал комплимента. На балалайке и на губной гармошке он разучил несколько мелодий, но их хватило, чтобы произвести впечатление на гостей.

Пришло время для самых близких родственников. Двоюродный брат Гена, узнав про чудо-магнитолу, решил, не дожидаясь приглашения, прийти в гости.

– Выучи стишок или песенку, – предупредил своего пятилетнего сына отец.

– Ладно, – нехотя согласился он и отправился к своим кузинам.

Они с радостью встретили его, быстро всё рассказали о возможностях приёмника, о том, как правильно работать с микрофоном и что с приходом папы можно будет попробовать записаться. Ждать пришлось недолго. «Зрительный зал» никогда не пустовал. И неизвестно, чего больше боялись выступающие: микрофона или оценки слушателей.

– Выступает Степанов Гена, он споёт песню «22 июня», – объявила сестра. (Музыка – Е. Петербургский, слова – народные)

Двадцать второго июня,

Ровно в четыре часа

Киев бомбили, нам объявили,

Что началася война.

В армию едут ребята

Нашу страну защищать,

Здорово биться, выгнать с границы

И уничтожить врага. – Гена допел второй куплет и замолк.

– Эта вся песня, – на помощь пришла Люда. – Аплодисменты!

– Для пятилетнего ребёнка и двух куплетов достаточно, – поддержал растерявшегося племянника отец. – В следующий раз он исполнит ещё несколько.

Братишка, довольный своим выступлением, пообещал выучить всё стихотворение. Как потом оказалось, у знаменитой песни военных лет было два варианта. Первый:

– Война началась на рассвете,

Чтоб больше народу убить.

Спали родители, спали их дети,

Когда стали Киев бомбить.

Врагов шли большие лавины,

Их не было сил удержать,

Как в земли вступили родной Украины,

То стали людей убивать.

За землю родной Батькивщины

Поднялся украинский народ.

На бой уходили все-все мужчины,

Сжигая свой дом и завод.

Рвалися снаряды и мины,

Танки гремели бронёй,

Ястребы красные в небе кружили,

Мчались на запад стрелой.

Началася зимняя стужа,

Были враги близ Москвы,

Пушки палили, мины рвалися,

Немцев терзая в куски.

Кончился бой за столицу,

Бросились немцы бежать.

Бросили танки, бросили мины,

Несколько тысяч солдат.

Помните, Гансы и Фрицы,

Скоро настанет тот час:

Мы вам начешем вшивый затылок,

Будете помнить вы нас.

Второй вариант песни вдвое короче, но не менее выразительный. Первый куплет – такой же, а дальше …

Кончилось мирное время,

Нам распрощаться пора,

Я уезжаю, быть обещаю

Верным тебе навсегда.

И ты смотри,

Чувством моим не шути,

Выйди, подруга, к поезду друга,

Друга на фронт проводи.

Дрогнет состав эшелона,

Поезд помчится стрелой,

Я из вагона – ты мне с перрона

Грустно помашешь рукой.

Пройдут года,

И снова я встречу тебя,

Ты улыбнёшься,

К сердцу прижмёшься,

Я расцелую тебя.

Брат, выходит, исполнил третий вариант песни. Вот уж поистине слова «народные»! В то время в кировских «Промтоварах» чистые магнитные ленты не продавались. А записывать голоса стало потребностью не только хозяина дома. Любую вечеринку или чаепитие отец старался «запечатлеть». Покупал в магазине ленты с концертными выступлениями популярных эстрадных артистов, стирал их и записывал голоса родных и близких – в семье появилась домашняя фонотека.

Благодаря увлечению папы, многие истории до сих пор живут в памяти дочерей. Это сейчас есть фотоаппараты, видеокамеры, которые могут воспроизводить образы и движение. А тогда – только магнитола и непреодолимое желание отца остановить мгновение, которое прекрасно.

Папа любил жизнь во всех её проявлениях. Уже став взрослой, Людмила будет по вечерам слушать диск с голосами из детства, вспоминать родной дом, родителей, плакать и восхищаться прозорливостью отца.

11. «Валерка» в юбочке

Желание отца иметь сына осталось мечтой. Он до последнего надеялся, что вторым ребёнком в семье будет мальчик. Узнав, что на свет появилась девочка, расстроился, даже за женой в роддом не пришёл. Маму и малышку забирала тётя Люба.

– Ну, что Валерка в юбке родился?! – подшучивали соседи над Леной.

Эту историю Людмиле расскажут, когда она начнёт что-нибудь понимать. Дочь очень любила отца, и тому ничего не оставалось, как благодарить Господа за то, что ниспослал ему такую смышлёную девочку. Люда старалась угодить ему во всём. Училась в школе только на четвёрки и пятёрки, занималась спортом и музыкой. Была разносторонне развита – казалось, краснеть не за что. Отец платил той же монетой. Готов был за Люду, впрочем, как и за Лену, жизнь отдать. Только много лет спустя, он признается, как счастлив, что у него родились две дочери.

Воплотить в детях свои мечты старались все родители. Может быть, по этой причине девочек воспитывали так, как если бы в семье росли сыновья. Однажды, услышав от соседей историю о желании отца иметь мальчика, Люда загрустила. На протяжении всей своей жизни младшая дочь изо всех сил будет доказывать, что она лучше любого мальчишки и что отец может ею гордиться. Увлечение спортивной гимнастикой, музыкой – всё для и ради него. Нет, спорт и музыку Люда любила и занималась с удовольствием. Только планку для себя слишком высоко поднимала. Отсюда – частые слёзы, если что-то не получалось. Людмила болезненно реагировала на четвёрки в школьном дневнике: отец ждал результатов …

С первого по десятый класс младшая дочь слыла умницей и отличницей. С каждым годом нагрузка только росла. Когда ей исполнилось десять лет, к занятиям в основной школе добавились уроки музыки: специальность, сольфеджио, музыкальная литература и хор. У Люды было два портфеля. Когда заканчивалась учёба в основной школе, она заходила в аптеку, где работала её мама, оставляла книги, нагружалась большими нотными тетрадями и шла в музыкальную школу.

– Люда, пойдёшь в кино, сегодня фильм интересный «Человек-амфибия», фантастика? – приглашали составить компанию одноклассники. – Не могу, у меня занятия по специальности, – угрюмо отвечала она.

– Вот так всегда! – обижались на неё подруги. – Ты в жизни самое интересное пропустишь, – предупреждали они и беззаботно, размахивая портфелями, шли в единственный кинотеатр «Луч» на дневной сеанс, который начинался в четырнадцать часов. Их голоса звучали, как песни сирен, завлекающие моряков в гибельные места. Ей хотелось заткнуть уши, чтобы не поддаваться соблазну.

– Что не сделаешь ради отца, он так хочет, чтобы я научилась играть на пианино! – эти слова служили противоядием от любого искушения.

– Люда, у тебя такая сила воли! – воскликнули друзья, когда в майский солнечный день она предпочла пойти не на пляж, а на урок сольфеджио изучать нотную грамоту.

С шестого класса Люда посещала все факультативные занятия (считалось, что отличницы обязаны бывать на них – так определялся авторитет учителя), записалась в баскетбольную секцию. Одноклассники с уважением отнеслись к желанию невысокого роста девочки играть в баскетбол, хотя нашлись и злопыхатели.

– Это тебе не пятёрки по диктанту получать! Здесь физическая сила нужна! – пытались обидеть мальчишки.

Отличница не реагировала на колкости или, скорее, не подавала виду. Разве могли ребята знать, сколько девочке приходилось работать по дому?! Деревенские тоже когда-то смеялись: дескать, неумеха!

Вёл секцию баскетбола школьный учитель физкультуры Александр Фёдорович Ефимочкин. Он тоже не ждал от «отличницы» высоких результатов. Взял только потому, что увидел характер – то, что больше всего ценится в спорте. К тому же «Фёдорович», так его звали ученики, был приверженцем убеждения: блаженство тела состоит в здоровье, блаженство ума – в знании.

– Вы ещё увидите, на что я способна, – теперь уже тренеру Люда доказывала то, что он не ошибся в своём выборе и что желание быть лучшей – вполне естественно.

Занятия гимнастикой не прошли даром. Гибкая, прыгучая, подвижная, выносливая, она уже на первых тренировках показывала техничную игру. Мальчишки зауважали.

Каждый день Людмила крутилась, как белка в колесе: из общеобразовательной школы – в музыкальную, оттуда – на факультативы или в технический кружок, завершала день тренировка по баскетболу. Её, как в своё время гимнастику, Люда ждала с нетерпением: нравился тренер, девчонки, из которых потом получилась неплохая команда. Благодаря Фёдоровичу, все, кто ходил в секцию, «заболели» баскетболом. За плохие оценки по основным предметам тренер прибегал к самому строгому наказанию – лишал права играть в баскетбол.

По своему складу ума и характеру Александр Фёдорович чем-то напоминал Люде отца. У него тоже были «свои» методы воспитания и тоже – действенные. Прошло немного времени – и неуспевающие стали «хорошистами». С тренером можно было посмеяться, поговорить на разные темы. Мальчишки и девчонки уважали и ценили его. Как и отец, он стремился получить высшее образование. При этом никогда не забывал про своих воспитанников.

Учился заочно в Московском педагогическом институте на историческом факультете. На зимнюю сессию, которая приходилась на дни школьных каникул, брал с собой команду. Александр Фёдорович хорошо понимал: ничто так не сплачивает коллектив, как походы, поездки и экскурсии.

Некоторые ребята впервые увидели столицу и её достопримечательности. Вечерами в школьном спортивном зале, где они жили, играли с москвичами в баскетбол. После таких поездок чувство локтя просматривалось во всём.

Люде несказанно повезло с наставниками. Ещё в детском саду, в который её водила три месяца старшая сестра, она познакомилась с музыкальным работником – симпатичной и обаятельной женщиной – Маргаритой Георгиевной Савинской. Они даже внешне были похожи – улыбчивые, с огромными выразительными глазами. Их объединяла любовь ко всему красивому и неуёмное желание творить. Маргарита Георгиевна свободно играла на фортепиано, учила музыке своего маленького сынишку, который ходил в этот же детский сад. Славик сразу заметил новенькую и принялся за ней ухаживать. Ни на шаг не отходил от неё и по-детски при встрече и расставании целовал в щёчку.

– Завтра она снова придёт, и вы будете вместе играть, – говорила с улыбкой сестра, когда приходила забирать Люду домой, и угощала пирожками с повидлом из школьной столовой. Мальчишка старался даже раскладушки поставить рядом, когда приближался «тихий час». Люда решила, что соседство их аппликаций на одеялах, а именно так различали дети свои кроватки, – случайное совпадение. Разоблачение наступило, когда однажды Славик задержался на прогулке. Именно в тот день его разноцветной «бабочки» не оказалось рядом с «зелёным пальто» Люды, которое ей очень не нравилось. Что тут началось! Мальчик устроил истерику.

– Хочу спать с Людой! – мальчик сначала кричал и громко топал ногами, а потом плакал безутешными слезами.

Воспитателям ничего не оставалось, как поменять местами аппликации. То же самое проделывал и маленький «Ромео», пока все дети гуляли на свежем воздухе.

Спать рядом пришлось недолго. Родители отправили дочь в деревню к бабушке Кате, и несколько лет Люда с «женихом» не виделась. Они учились в разных школах. Он – в третьей, она – в первой. Иногда встречались в «музыкалке» и Доме пионеров, куда та ходила заниматься под руководством его мамы Маргариты Георгиевны в кукольный кружок. Роль двоечника Васьки была у пятиклассницы дебютной и хорошо сыгранной. Люду поздравляли подруги, а Славка будто бы не замечал её …

– Подумаешь, – успокаивала она себя. – Есть мальчишки куда интересней.

О своей симпатии к девушке он заговорит, когда его переведут в первую школу. Слава придёт в восьмой «б» и станет снова ухаживать за давней знакомой.

– Тебе здесь не детский сад! – однажды торжествующе произнесла Людмила, давая понять ухажёру, что никаких отношений между ними не будет.

О способностях Славы знали не только в Кирове. Он виртуозно играл на пианино, занимал призовые места на областных конкурсах, и все подружки-одноклассницы сходили с ума по новенькому: постоянно просили сыграть для них что-нибудь. Юноша охотно соглашался, чтобы раззадорить свою пассию.

В школьном актовом зале стояло рыжее пианино. Оно ходуном ходило, когда Савинский музицировал. Пятнадцатилетний виртуоз и композитор (у него были и собственные сочинения) терпеливо ждал, когда попросит та, которую он обожал. Из их класса в музыкальную школу ходили единицы: не каждому учёба была по карману. В такие моменты Люда добрым словом вспоминала родителей. Они открывали для неё мир удивительного и прекрасного.

– Я слышала, ты отлично играешь «Бабу Ягу» из «Детского альбома» Чайковского? – неожиданно для себя спросила Люда.

– Мне она тоже нравится, – Слава готов был играть для неё целый день.

– Что за произведение? – девчонки насторожились.

Они поняли: в их сторону новенький уже не посмотрит. А когда Людмила попросила исполнить вальс из оперы-сказки Владимира Ребикова «Ёлка», лишний раз в этом убедились. Но растопить сердце девушки оказалось непросто. Испробовав все способы понравиться, он решил увлечься другой. Уделял новой избраннице столько знаков внимания, что Люде становилось не по себе.

– Мне всё равно, – решила она, навсегда вычеркнула Славу из своей жизни и никогда об этом не пожалела.

12. «Мужские слёзы»

Люда росла ребёнком своенравным. Сказать, что так воспитывали её родители, – нельзя. «Хвостиком» ходила она за мальчишками. Играть в куклы, как они делали раньше с сестрой, ей быстро наскучило. Да и Лена с соседкой Аллой не очень-то баловали своим вниманием. Ребята кататься – Люда с ними. Доставала с чердака свои – старенькие, виды видавшие, короткие – лыжи, которые крепились на … валенки, и айда на горку. Мальчишки выбирали её на противоположном берегу реки, как только выпадал первый снег. Искали самые крутые, чтобы, спускаясь с них, дух захватывало. Для отчаянных мальчишек сооружали трамплины. Где-то в середине горки устраивали из веток выступ, посыпали снегом, утрамбовывали и … начинали испытывать на прочность: выдержит или сразу же развалится? Первым вызывался самый старший – Гришка Воробьёв.

– Разойдись, мелочь! – так он называл всех, кто с ним водился. – Сначала я попробую!

Никто на него не обижался – понимали: если что-то пойдёт не так, можно ногу или руку сломать. За Гришкой-первопроходцем съезжал Колька Солдатов, Сашка Агапов … И только в последнюю очередь звали девочку, при этом по-дружески советовали ей, как удержать равновесие.

– Перед трамплином ноги в коленях согни, тогда съедешь нормально! – переживали соседские мальчишки.

Люда не имела права трусить – папа учил преодолевать трудности во что бы то ни стало. Но если бы Георгий Тимофеевич видел, с какой горы его малолетняя дочь собиралась съезжать, он отказался бы от своих слов.

– Была не была! – Люда согнула ноги в коленях, как советовали, оттолкнулась лыжными палками – и вниз!

Через секунду она почувствовала, как какая-то неведомая сила подхватила её и понесла вверх. От страха у неё дыхание спёрло. Но сильно испугаться не успела. Ещё через секунду ноги почувствовали накатанную ребятами площадку.

– Неужели не упала?! – она испытала чувство гордости оттого, что не подвела отца.

Вечером, когда он вернётся с дежурства, собиралась рассказать о своём «подвиге». Но первой о нём узнала мама и отсоветовала делиться радостью. Люда к совету мамы прислушалась, что случалось очень редко.

– Если расскажешь, на горку больше не пойдёшь, – категорично заявила Нина Михайловна.

Только через много лет дочь поймёт, сколько раз мама брала на себя ответственность за своих детей. Порой даже в тех случаях, когда это было под силу только мужчине. Она оберегала дочерей «незаметно», старалась не расстраивать мужа лишний раз. Но однажды скрыть происшествие от Георгия Тимофеевича не удалось. Случилось оно, когда Люда училась в четвёртом классе, ей было десять лет. Эти подробности нужны для того, чтобы оценить масштаб бедствия. Впрочем, всё по порядку.

Дети любили проводить время на самой просторной в городе улице Кирова. Здесь, на небольшом пруду, когда начинались морозы, взрослые устраивали ледяную горку, с которой ребята лихо скатывались на всевозможных приспособлениях: что под руку попадалось – кто-то на облицовочной фанере, на санках или металлическом листе, кто-то на пластмассовой «разделочной доске», были даже «каталки» картонные. Детворы собиралось видимо-невидимо. На улице в тёмное время суток включали фонари, которые и позволяли ребятам гулять на свежем воздухе до самой ночи.

– Митя, Дима, Света … – неслось со всех сторон родительское приглашение идти домой. Но никто в сторону зовущих даже головы не поворачивал. Сделав две-три попытки, мамы и папы, дедушки и бабушки выходили из домов и … становились участниками всеобщего веселья. Удержаться, чтобы не съехать с ледяной горки, было невозможно.

– Эй, ребятня, посторонись! – раздавался неожиданно чей-то грубый мужской голос.

Услышать просьбу в такой толчее! Считайте, что вам повезло, если съедете с горки «без приключений», не столкнувшись с кем-либо.

– Дядя, поднимайся, не то в спину получишь?! – предупреждали ребята.

Люда не без интереса наблюдала за происходящим. В ней боролись чувства самосохранения и желания не уступить одноклассникам в озорстве.

– Чем я хуже других? – спрашивала она себя. – Если с трамплина на лыжах прыгаю, почему бы здесь не попробовать? Жаль только, не на чем!

Люда возвращалась из музыкальной школы, а идти домой переодеваться не хотелось. У неё не было на это времени. Предложение ребят съехать на фанере развеяло все сомнения.

– Где наша не пропадала? – решила она и, взяв в руки небольшого размера фанерку, стала взбираться на ледяную горку.

С грохотом в одно мгновенье она оказалась у подножья, весёлая оттого, что и в этот раз не испугалась. И уже размечталась, как расскажет папе о своих ощущениях. Но не успела подняться с колен, как почувствовала резкий удар: кто-то из мальчишек не рассчитал расстояния или съехал быстрее, чем она успела отойти в сторону. Люда, всё ещё стоявшая на коленях, упала на лёд ниц. В глазах от боли потемнело. Только через некоторое время поняла, что произошло, когда увидела кровь на варежках. Ребята бросились прикладывать снег на нос, помогли и до дома дойти.

– Как я скажу, где была? Зачем на горку пошла? – Люда переживала больше за то, что скажет отец.

Она и предположить не могла, что натворила. Пытаясь пройти в свою комнату незамеченной, наткнулась на Георгия Тимофеевича. Увидев, как дочь пытается спрятать лицо, остановил на кухне вопросом: «Что случилось?».

– Ничего страшного! – старалась спокойно произнести дочь. – Упала на горке.

Когда отец повернул её лицо к свету, Люда по глазам поняла: произошло что-то невероятное. Она впервые в жизни увидела мужские слёзы. Видимо, уже тогда папа догадался, насколько серьёзную травму получила дочь.

– Что ты наделала?! – его слова прозвучал как приговор.

– Скоро всё пройдёт! – дочь сделала ещё одну попытку успокоить родителей. – Если отец узнает, что у неё не только нос разбит, но ещё и передние зубы шатаются, точно достанется на орехи.

Наказание было неминуемым. Георгий Тимофеевич стал внимательно осматривать зубы, как будто много лет проработал стоматологом.

– Ты понимаешь, что передние зубы уже постоянные, и если что-то с ними случится, новые не вырастут?! – причитал он, упрекая десятилетнюю дочь в легкомыслии.

В том, что носовая перегородка искривлена, он не сомневался. Словом, отец едва справился с эмоциями. Люда после тщательной «ревизии» прошмыгнула в комнату и притихла. Чуть позже к ней заглянула мама. Она обработала рану перекисью водорода, приложила холод на место ушиба. Ночь родители не спали, обсуждали, что делают в таких случаях. На следующий день Нина Михайловна отправилась с дочерью в городскую больницу – к хирургу.

– Носовая перегородка искривлена, но операцию делать не рекомендую, только после восемнадцати лет, – подтвердил врач отцовский диагноз. Люда подумала: «Если бы у папы была возможность, он, наверное, неплохим врачом мог бы стать?!»

– Дочь, зубы болят? – спросила Нина Михайловна.

– Да уже не так сильно! – убедительно произнесла Люда.

Стоматолог успокоил: «Через несколько дней всё пройдёт! Есть пока ничего нельзя, только бульон и соки».

Недели через две боль утихла. Но форма носа заметно изменилась: он перестал быть маленьким и изящным. Только в тридцать пять лет Людмила решится на операцию, но об этом – в другой книге.

13. «Капитоныч»

Редкое и длинное отчество Капитонович школяры сократили до удобно произносимого «Капитоныча». Так между собой они звали учителя физики. Кроме Юрия Капитоновича Минеичева, этот предмет вёл Владимир Михайлович Демидов. Первой школе повезло с учителями-мужчинами. Химию преподавал сам директор Вениамин Семёнович Блохин, физкультуру – Александр Фёдорович Ефимочкин, начальную военную подготовку – Александр Иванович Клименко, автодело (был и такой предмет в школе) – Алексей Иванович Иовин. Николай Васильевич Борискин вёл историю, Владлен Фёдорович Ивчин – черчение, уроки музыки давал Василий Николаевич Рыжков. В школе, как в полноценной семье, были с непререкаемым авторитетом «папы» и добрые «мамы» – наверное, поэтому дети чувствовали себя здесь комфортно. И всё же среди всех выделялся «Капитоныч». Мальчишки уважали его, девчонки – любили как учителя.

– Ходячий эталон мужественности, – восхищались им преподаватели женского пола.

Статная фигура, всегда подтянутый, с иголочки одетый (исключительно его заслуга), обладающий большой внутренней культурой, он отлично знал свой предмет. Сестра все уши прожужжала: «Ах, он такой учитель, такой необыкновенный!». Пересказывала разные смешные истории, которыми физик охотно делился с учениками. По словам Лены, он всегда обращал внимание на то, как ученик выглядит. Впрочем, Люда и сама могла убедиться в этом, когда стала постарше.

– От человека должен исходить запах свежевымытого тела, – глядя в окно, чтобы кого-то случайно не обидеть, говорил он.

Не приветствовал макияж, считал для юных созданий вредным.

– Главное, что у девочек не на голове, а в голове! – иронично улыбаясь, любил напоминать Юрий Капитонович.

Старшеклассницы восхищались уже тем, как он входил в кабинет физики: мгновенно открывалась дверь, выдерживалась несколько секунд пауза, видимо, для того, чтобы ребята успели подготовиться приветствовать учителя, и только тогда появлялась фигура Юрия Капитоновича. Проходя между рядами, он так же, неожиданно резко, поворачивался на сто восемьдесят градусов: у тех, кто списывал, сдавали нервы.

– Ай-ай-ай! – заставлял он почувствовать стыд.

Ему больше всего хотелось, чтобы предмет понимали. Однако был человеком вполне демократичным. Сначала вызывал к доске желающих пересказать параграф. Лена всегда поднимала руку, готовая ответить на любой вопрос домашнего задания, наверное, поэтому ходила в любимчиках у физика.

– Бывает такое, когда Вы не знаете урока? – увидев снова только одну поднятую руку в классе, поинтересовался он.

Всех учеников Юрий Капитонович называл на «Вы», проявляя тем самым уважение к собеседнику и желание разговаривать на равных. Учеников такое обращение подкупало: в них видели личность, они старались быть лучше, а это как раз то, чего и добивался учитель.

– Нет, – смущённо ответила Лена.

В старших классах она училась на пятёрки и если что-то не успевала почитать дома, старалась полистать учебник на переменах. Именно её имя назвал Юрий Капитонович, когда в школу пришёл фотокорреспондент районной газеты «Знамя труда». Пожелтевшая от времени вырезка с фотографией и подписью под ней: «Одна из лучших учениц школы №1 Елена Степанова сдаёт экзамен по физике» хранится вместе с почётными грамотами в Ленинградском политехническом институте имени Калинина (с 16 апреля 2002 года это Санкт-Петербургский государственный политехнический университет). В 1974 году их туда отправил отец с тем, чтобы Лену перевели на дневное отделение. Но это отдельная история.

Юрий Капитонович не был красавцем: редкие светлые волосы, прямой нос и сильно увеличивающие линзы в очках … Сегодня таких называют «ботаниками». Однако …

– Девочки, – наставляла своих воспитанников классный руководитель учитель биологии Розалия Борисовна Толпыгина, – желаю вам, чтобы вы нашли себе таких мужей, как Юрий Капитонович. – Обходительный, строгий и добрый, весёлый и серьёзный, а главное – всё умеет делать и даже вести домашнее хозяйство.

– Ну-у, скажете! Таких не бывает! – с улыбкой отвечали они.