Память. Часть 3

7. Попытка

– Так, давай быстро всё сделаем и домой! – вместо приветствия сказал Семён.

– Доброе утро. – удивлённо посмотрел на его Алексей и не торопясь сел за столик в кафе, стоящий на улице, выбрав самое солнечное место.

– Почему ты такой медленный! – возмутился Семён. – Конечно, тебе торопиться некуда, тебя никто не ждёт!

– А что за спешка? – поинтересовался Алексей. – Кстати, ты имя себе придумал?

– Не буду я имя менять. Меня моё вполне устраивает. – продолжал злиться Шлинчак.

– А ты не подумал, что, используя настоящее имя, ты подставляешь под удар свою семью? – внимательно всматриваясь в партнёра сказал Алексей.

– Как я могу их подставить? Они за три девять земель. К тому же здесь в Стамбуле меня ни один человек не знает! Какое им до меня дело?

– Ты уверен, что о тебе здесь никто не знает?

Алексей хотел сказать ещё что-то, но вдруг подпрыгнул, схватил за плечи Семёна и упал на землю вместе с ним, уронив столик. В тот же момент прогремел выстрел, затем ещё один. Вокруг началась паника. Люди хаотично бегали, пытаясь спрятаться от выстрелов, не понимая кто и откуда стреляет.

– Что произошло? – спросил Семён. Он потёр рукой голову. Рука оказалась в крови.

– Ты ранен? – озабоченно произнёс Алексей. – Не вставай, подожди. – предупредил он друга, удерживая за рукав. – Отползай к двери кафе.

Кафе было пустым. Работники спрятались. Посетители разбежались. Семён заполз внутрь вслед за Алексеем, захлопнул дверь и тут же огромное стекло витрины, в которое попала пуля, покрывшееся от этого морщинками трещин, вдруг осыпалось мелкими осколками, как серебристым дождём, сопровождаемое хрустальным звоном. Андрей снова упал на пол, увлекая за собой Семёна.

По улице бежал полицейский, свистя.

– Пойдём отсюда, – Алексей вскочил, схватил Семёна за руку, выбежал вместе с ним в служебное помещение, затем, пробежав через кухню, изящно огибая столы и плиты с дымящимися сковородками, оказался во внутреннем дворике. Увидев между домов мужчину, парни метнулись в другую сторону. И ещё некоторое время бежали, петляя по проулкам. Лишь через некоторое время поняли, что за ними никто не гонится. Остановились. Перевели дух. Семён свалился на сухую траву под кустами. Алексей, оглянувшись ещё раз вокруг опустился рядом.

– Что это было? – спросил Семён.

– В нас стреляли! – ответил Алексей, тяжело дыша, но вполне спокойным и обыденным тоном. – Ты всё ещё думаешь, что нас здесь никто не знает? – улыбнулся шпион.

– Ты уверен, что стреляли именно в нас?

– Уверен. Кстати, что у тебя с головой? Ранение? Давай посмотрю. – предложил Алексей.

Семён, до этого бодро бежавший, при слове «ранение» вдруг почувствовал боль, голова закружилась, во рту появился вкус крови, глаза застлало пеленой.

Алексей аккуратно раздвинул пряди волос. Семён застонал.

– Нет, это не ранение. Это ссадина. Вероятно, ты стукнулся обо что-то головой, когда падал в кафе. – диагностировал Алексей.

– Я падал? Это ты меня толкнул! – Семён сразу пришёл в себя, когда услышал, что он не ранен.

– Голова не кружится? – заглянул Семёну в лицо Алексей.

– Кружится. – насуплено ответил Семён.

– Вероятно, от удара.

– Нет, от того, что есть хочется. – опроверг предположение Шлинчак.

– Ты даже в такой момент думаешь о еде, Семён? – удивился, а может восхитился Алексей.

– Какой такой момент? – не понял Семён, оглядывая кусты, под которыми они лежали.

– Тебя только что пытались убить.

– Вряд ли целились в меня. Кому я нужен! Это тебя пытались убить. – выразил своё мнение Шлинчак.

– Тем более, твоего друга пытались убить, а ты думаешь о еде.

Семён немного смутился. Но чувство голода от этого не исчезло. В животе у него заурчало.

– Ладно, пойдём завтракать! – улыбнулся Алексей.

– Нет, тебе лучше никуда не ходить. – испугался Семён. – Я принесу тебе что-нибудь.

– Здесь оставаться тоже не безопасно. Думаю, что нам нужно дворами добраться до отеля.

– Давай попробуем.

Ребята больше не разговаривали, шли молча, оглядываясь и останавливаясь перед каждым двором или открытым пространством. И каждый сосредоточенно думал, пытаясь ответить на самый важный сейчас вопрос: «Кто стрелял?».

Перед глазами Семёна мелькали люди, дома, кафе, переулки, заборы. Мир был чужим, неприветливым, опасным. Мир был против него, Семёна. Маленького и несчастного. Огромная машина политики работала со страшным скрипом, сбоями, остановками, но двигалась и двигалась вперёд, подминая под себя всё, что попадалось на пути, всех, кто оказался недостаточно расторопным, не успел убежать. И что он, маленький и несчастный человек, может сделать? Остановить этот механизм, в котором задействованы десятки, а то и сотни … нет, не людей – стран! Политики, военные, государственные деятели, шпионы, киллеры, и ещё Бог знает кто! Что он, Семён, может сделать? Ему нужно домой. Там его ждут. Там он нужен. А здесь он ни на что не способен, ничего не понимает. Он не на своём месте. Вот Андрей, то есть Алексей… Да, он на своём месте, в него выстрелили, а он даже ухом не повёл. Железный он, что ли? Он не любит никого, поэтому жизнью не дорожит. Ему не о ком беспокоиться. Бежать нужно отсюда. Бежать. Он и бежал вслед за Алексеем. Сердце стучало, голова кружилась. Было страшно.

Но разве не об этом он мечтал, сидя в душном вагоне или тесной каюте корабля? Нестись навстречу опасности, решать мировые проблемы. Действовать! Это казалось ему счастьем! А сейчас он хочет только одного – домой! А если на Украине опять начнётся война? И он будет винить себя в том, что ничего не сделал для её предотвращения? Глупости! Что он может? Можно хотя бы попытаться, чтобы потом не жалеть об упущенной возможности. Но почему именно он? Пусть другие это делают! Пусть Порфирий Порфирьевич, например, сам едет сюда и предотвращает войны! Чёрта помянешь… Семёну на мгновение показалось, что он увидел в толпе Порфирия. Но разглядывать было некогда. Алексей уже свернул в подворотню.

8. Второе письмо Саши

Семён, милый, у нас теперь есть дочь. Поздравляю, папаша!

Не хочу рассказывать о родах. Было страшно, но сейчас это уже не важно. Сначала всё было нормально, но потом у неё кожа начала желтеть. Нас отец отвёз в Житомир. Но там ничем помочь не смогли и посоветовали ехать в Киев. Там сказали, что у нас с ней несовместимость крови, поэтому гибнут красные кровяные тельца. Нужно делать переливание крови. Попросили меня подписать разрешение. А как я могу решить, нужно делать переливание или нет? Что я в этом понимаю? Я подписала, Семён.

И вот теперь я вторые сутки жду. Станет ей лучше или нет.

Я не успела запомнить её лицо. Глаз она почти не открывала. Реснички у неё светлые, а волос почти совсем нет. Кожа красненькая сначала была, а потом пожелтела. Имя я ещё ей не дала. Отец говорит, что надо дать быстрее, а то ребёнку уже почти неделя, а она всё ещё без имени. Если бы я могла с тобой посоветоваться! Мне тебя так не хватает.

Сейчас особенно тяжело. Все кормят своих малышей, а мне мою девочку не приносят. Пока кормить не рекомендуют. Это ужасно. Я хожу в палату, где она лежит, и подглядываю через стекло.

Знаешь, я пока кроме тревоги и волнения ничего не чувствую. Разве что страх. Мне всегда казалось, что самое жуткое в жизни это болезнь детей. Но я не думала, что сама столкнусь с этим. Представлялось, что будут только любовь и счастье. Но нет ни того, ни другого.

Как ты живёшь? Что ты чувствуешь, когда думаешь обо мне и о ребёнке? Вспоминаешь ли ты о нас?

С любовью, твоя Саша.

9. Жизнь продолжается

Лили уже была в отеле.

– Я уже заждалась! – начала она приторно-капризным тоном, но увидев кровь, бросилась к Семёну с неподдельной тревогой, или с хорошо подделанной.

– Ах, что с тобой, дорогой?

– Нужен врач! – коротко бросил Алексей и быстро начал подниматься по лестнице.

Отдав необходимые распоряжения на счёт врача, Лили последовала за ним, ведя за руку Семёна.

– В нас стреляли! – пожаловался Семён.

– Я уже в курсе, – шёпотом сказала Лили, а вслух добавила:

– Ну, что ты малыш. Вы просто случайно попали в перестрелку. Это случается. Сейчас здесь так много людей с оружием, что это неминуемо будет происходить. Нужно быть осторожнее. Не бойся, милый, всё будет хорошо. Ох, какие они нехорошие! Напугали моего мальчика. Я их отшлёпаю!

Семён и впрямь почувствовал себя маленьким мальчиком, доверчиво прижался к тёплому женскому плечу, явно преувеличивая тяжесть своего ранения. Но Лили его похвалила:

– Молодец, быстро привыкаешь к новой роли.

– Отдохните полчаса, – перешла она на деловой шёпот, когда они вошли в комнату, – вам сейчас приготовят ванну и принесут чистую одежду. А я встречусь кое с кем. Я скоро к вам вернусь и помогу расслабиться! Вам это необходимо после такого стресса! – крикнула она уже из коридора.

Пришли служанки, за ними доктор, затем принесли кофе, пришёл портной с чистой одеждой. Снова вернулась Лили. Вслед за ней шёл мальчик с патефоном. Слегка поскрипывая, зазвучала пластинка. Это был граммофон французской фирмы «Пате». Он был уже без большой внешней трубы, рупор был встроен в корпус. Алексей покрутил механический завод и с места в карьер, без всяких прелюдий и вступлений понеслась мелодия со странным ритмом, но наполненная некой внутренней энергией. Семён замер. Семь с половиной минут, пока звучала первая сторона пластинки, он не слышал ничего из того, что говорила Лили. Когда музыка закончилась, и Алексей вновь начал заводить механизм, девушка обратилась к Семёну, но он ответил вопросом на вопрос, к тому же совсем неуместным.

– Что это?

– Где? – вздрогнула от неожиданности и оглянулась вслед за взглядом парня Лили.

– Ты о музыке? – догадался Алексей.

Семён молча кивнул.

– Это Лил Хардин – первая джазовая пианистка.

– Какая?

– Он, похоже, слишком сильно стукнулся, – шёпотом сказала Лили Алексею. – Его только что чуть не убили, а он музыкой интересуется. Может быть его ещё раз доктору показать, – взволнованным шёпотом проговорила Лили, подойдя к Алексею вплотную.

Хотя она могла бы и не применять таких мер предосторожности, Семён уже слушал вторую сторону пластинки.

– Это для Семёна нормально, – успокоил Лили Алексей, – он увлекающийся мальчик. И очень музыкальный, кстати. Тебе стоит посмотреть, как он танцует!

– Он ещё и танцует! – иронично заметила Лили, собираясь выключить патефон. – Пойдёмте погуляем. Патефон был плохой идеей.

– Почему же! Отличная музыка! – Остановил её Семён.

– Я принесла его, чтобы можно было разговаривать, не опасаясь прослушки. Но ты совершенно не можешь сосредоточиться.

– Пожалуйста, оставьте его. Позвольте мне послушать это ещё раз. – умолял шпионку Семён.

– Ты что впервые слушал джаз? – удивилась Лили. – В России рэгтайм не исполняют?

– Почему же, и в России джаз становится популярным. Но Семёну некогда было ходить по кабаре и ресторанам. Это удовольствие доступно только богатым НЭПманам.

– И как тебе джаз? – спросила Лили Семёна в коридоре.

– Оркестр будто смеётся над нами! Все музыканты передразнивают друг друга, каждый на свой лад. Особенно барабанщик! Всё не впопад, будто специально барабанит не вовремя. Молодец! Заразительно! Так и хочется ему подыграть!

– В джазе акценты смещаются на слабую долю. Это называется синкопа. – пояснил Алексей.

– Семён значительно более талантливый шпион, чем я подумала в начале, посмотри, как хорошо держится после нападения и прекрасно изображает меломана, такого интеллигентного еврейского мальчика, легко рассуждающего о джазе.

– Насчёт еврейского происхождения ты сильно ошибаешься, а вот всё остальное ему изображать не приходится. У него такая психика. Он уже забыл, что было час назад и полностью переключился на новую игрушку.

– Потрясающе! Даже не знаю, хорошо это или плохо для шпиона.

– Трудно сказать. Думаю, что никто ещё не пробовал так работать. Но пока Семён был очень успешен во всех начинаниях!

– Или гений, или дурак.

– Бывает трудно отличить одного от другого. Явления одной природы.

– А трубач, который перебивал всех всё время… – не мог успокоиться Семён.

– Это был саксофонист. – перебил его Алексей.

– Он специально это? Да?

– Что?

– Он не давал никому закончить мотив, вступал будто заранее. И все затихали, словно позволяли ему высказаться. Неужели это можно нотами записать? Или он просто баловался?

– Это называется импровизация. Есть определённые моменты, когда каждый из музыкантов может сыграть то, что только что придумал.

– Обалдеть! – не переставал восхищаться Шлинчак.

– Я оставлю тебе патефон, если ты сейчас же переключишься и начнёшь говорить о деле! – не выдержала Лили.

Далее случилось непредсказуемое. Семён схватил её в охапку и закружил по улице.

– Спасибо, спасибо! Ради этого стоило приехать в Стамбул!

– Ради чего? Ради патефона? – схватился за голову Алексей.

– А теперь слушайте меня. – Лили внимательно посмотрела на Семёна.

Парень помотал головой и мгновенно превратился в другого человека, серьёзного, внимательного, делового, собранного. От безбашенного меломана не осталось и следа.

– Местные полицейские провели первичное обследование места и опрос свидетелей. Стрелявших было двое.

– Это и так понятно, – перебил её ретиво взявшийся за дело Семён.

Лили строго взглянула на него, и парень сразу замолк.

– Один из нападавших стрелял в вас, а второй стрелял в первого.

– Ого! – даже Алексей не сдержал эмоций. – Значит второй нас защищал? Это кто-то из ваших?

– К сожалению, нет. Никто из наших агентов такого задания не получал и не участвовал в этой перестрелке. – ответила девушка.

– Интересно… – задумался Алексей.

– Кому ты можешь быть нужен, Алексей? Думай. Ты должен знать.

Алексей улыбнулся:

– Что ты, кому я могу понадобиться кроме тебя, Лили?

– А я так не думаю. Если ты что-то знаешь об этом загадочном защитнике, не стоит скрывать от меня. Ведь ещё есть кто-то, кто хочет убить вас. Пока мы не распутаем этот клубок, я не смогу защитить вас, а вы не сможете выполнить своё задание. Кстати, вам нужно переселиться из этого отеля.

– Почему? – удивился Семён.

– Он слишком дорогой. А вы пока эффективностью не можете похвастаться. Пошиковали немного и хватит. Завтра вы переедете. К тому же из соображений безопасности тоже полезно сменить место жительства. До завтра, мальчики. Желаю вам никуда больше не влипнуть. И подумайте хорошенько. Ответ на вопрос «Кто в вас стрелял?» буду искать я. А ответ на более интригующий вопрос «Кто вас защищал?» должны найти вы. Иначе мы вынуждены будем вас изолировать до выяснения обстоятельств.

– Что значит изолировать? – не понял Шлинчак.

Лили усмехнулась и ничего не ответив спокойно удалилась.

– Они в больницу нас отправят? – предположил Семён.

– Нет, в тюрьму.

10. Третье письмо Саши

Семён, мне, наконец, принесли мою девочку. Ей сделали переливание крови и сейчас у неё всё хорошо. Но знаешь, что странно, то, что со мной происходит, нельзя назвать любовью. Я чувствую только тревогу. Не могу спать. Постоянно подскакиваю и смотрю, не случилось ли с ней что-нибудь. Я думала, что буду безмерно любить её сразу, как только увижу, как люблю тебя. Но все приятные чувства по отношению к ребёнку вытеснил страх за неё.

Я боюсь уезжать обратно в деревню. Вдруг с ней опять что-то произойдёт. И меня сейчас ничего не интересует кроме здоровья дочери. Ни село, ни сельское хозяйство, ни наша коммуна. Я решила остаться в Киеве. Думаю, что мне нужно изучать медицину. Я хочу разобраться, что произошло с нашим ребёнком. Хочу быть в состоянии помочь ей. Я сняла комнату недалеко от больницы. Буду работать санитаркой и поступать в медицинский.

За дочь не волнуйся. Я познакомилась в больнице с очень милой девушкой её зовут Агата. У неё тоже заболел ребёнок. Это мальчик, ему 2 года. Его зовут Остап. Мы с Агатой будем работать посменно и по очереди сидеть с детьми.

Спасибо тебе, что высылаешь нам деньги. Тебе передают привет и благодарность все наши родственники. Часть денег я отдаю им. Особенно тяжело отцу с кучей приёмных детей. Без тебя они просто не выжили бы.

Люблю тебя, жду. Твоя Саша.

11. Рыжая кошка

Моросило. Рыжая кошка, не спеша шла по дороге, не обращая внимания ни на дождь, ни на изредка пробегавших мимо людей. А может быть, это уходила осень, спокойно, равнодушно оставляя своё царство другому правителю.

Дни текли за днями, Семён работал, происходили события, важные и не очень, появлялись новые знакомые, старые терялись. Алексею запретили выходить из квартиры. Он уже неделю сидел дома. Чувства притупились. Романов не чувствовал вкуса жизни. Он смотрел на Семёна и не мог понять, откуда у него такая энергия, сила, страсть, он проживает сполна всё, что предлагает ему судьба так, будто пробует новые блюда, оценивая их на вкус. Алексей же чувствовал себя замороженным, не испытывал ни страха, ни радости, не было горя, но не было и удовольствия. Ему хотелось спросить у Семёна, какое чудодейственное снадобье он принимает. Но Алексей видел, что Семён не осознаёт, что владеет каким-то исключительным даром, и вряд ли сможет объяснить его природу.

Впрочем, долго размышлять над этим феноменом у Романова не было возможности, нужно было работать. Кем были эти два загадочных стрелка? Те же самые шпионы, которых он засёк во Владивостоке? Или это кто-то другой?

Выходить на улицу было опасно, но сидя в комнате, он вряд ли что-то узнает. Придётся ловить на живца. А что, собственно, он теряет? Жизнь всё равно не в радость. До встречи с Семёном, Алексей думал, что у него вполне сносное существование, но теперь ему так не кажется. Чего-то явно не хватает. Был период, когда он чувствовал себя счастливым. Как ни странно, это было во время болезни. Тогда совсем не было сил, всё болело, Алексей был на грани жизни и смерти, но он ощущал себя живым, настоящим, жизнь была полна красок. Неужели необходимо болеть, чтобы чувствовать всё это?

Мысли становились всё более депрессивными. Алексей понимал, что упускает что-то важное в своих размышлениях, но не мог поймать всё время ускользающую от него суть. Не додумав до конца, не дав себе прожить, прочувствовать своё состояние, замкнул эмоции на замок, вышел на улицу и пошёл в том же направлении, в каком уходила рыжая мокрая кошка, за которой он наблюдал из окна несколькими минутами ранее.

Алексей шёл не торопясь, не оглядываясь и почти не испытывая страха. Было просто любопытно, кто первый его найдёт? Убийца или защитник? Алексей даже удивлялся, когда редкие прохожие просто проходили мимо, не претендуя ни на одну из этих ролей. Несколько часов Романов бродил по городу, не выбирая направления. Уже устал ждать. Хотел развязки, не важно какой. Неопределённость тяготила. Но почему он решил, что всё раскроется сегодня? На решение задачи могли уйти недели или месяцы.

Алексей стряхнул с себя депрессивно-брюзжащее настроение, которым поделилась с ним, уходящая осень. Холодный порыв ветра освежил мозг, избавив его от навязчивых мыслей по поводу поиска смысла жизни. И он сразу же понял, словно пелена с глаз спала, что убить его хочет кто-то, кого он знает:

«Этот человек боится, что я его раскрою, поэтому старается избавиться от меня.

Официально сейчас Россия дружит с Турцией. Значит, убийца вряд ли русский. Ему не зачем было бы скрываться и бояться раскрытия. Среди турок знакомых у меня нет. Значит, это кто-то из «прошлой» жизни. Может быть немец, с которым я был знаком. И теперь этот немецкий знакомый здесь в Стамбуле работает под прикрытием и не хочет, чтобы я его узнал? Под каким прикрытием?

Если бы он был официальным немецким представителем, ему не нужно было бы бояться меня. Может быть он играет роль турка или русского? Но это невозможно! В немецкой шпионской школе не преподавали ни русский, ни турецкий язык. Именно из-за знания русского языка, которому обучила мать, меня привлекли к расшифровке депеш из России, когда я был ещё учащимся этой школы.

Значит убийца может прикидываться англичанином или французом, работающим в турецкой или русской организации. Зачем туркам и русским иностранец? Не нужен. Значит это должна быть международная организация, причём такая, в которой есть доступ к полезной для немцев информации.

Какая информация для Германии сейчас важна? Может быть о русских беженцах? Цель? Всё та же: создание армии из русских иммигрантов. Логично. Не проще ли было бы в таком случае просто сдать меня немцам, как предателя Родины? Возможно, что убийца не знает, что я предал Германию и работаю теперь на Россию. Он мог подумать, что я выполняю задание немецкой разведки под прикрытием советского служащего. Тогда он не посмел бы в меня стрелять.» – такие мысли потоком неслись в голове Алексея.

Романову захотелось поговорить с Семёном. Своими наивными вопросами Шлинчак помогал Алексею распутывать сложные цепочки. И Семён не замедлил появиться. Впрочем, наоборот, Алексей вышел на улицу, на которой Семён занимался шопингом.

Алексей приблизился на такое расстояние, на котором было возможным разглядеть, что именно покупает Семён. Шлинчак стоял у витрины с бельём для новорождённых. Перебирал в руках кружева малюсенького чепчика. Похоже, что Романов вовремя подоспел на помощь к другу. Не то, чтобы Алексей хорошо разбирался в чепчиках, но хотя бы мог мыслить логично.

– Кому подарок выбираешь? – улыбнулся Алексей.

– О! Напугал! Ты куда пропал? Тебя Лили уже два часа разыскивает! – возмутился Семён.

– Понимаю, трудно найти человека, который бесцельно шатается по городу, ведь его маршрут логике не поддаётся, рассчитать невозможно. Так для кого подарок? – повторил вопрос Алексей.

– Для дочери, вестимо! – удивился недогадливости партнёра Семён.

– А не маловато ли это будет ей? – примеривая чепчик на кулак засомневался Алексей.

– Это же для новорождённых!

– Дорогой друг, письма, которые ты получил неделю назад, писались в течение года! Ты не получал писем с тех пор, как мы уехали из Казани. Так?

– Так.

– Это было в ноябре прошлого года! Думаю, ты понимаешь, что это было сделано из соображений конспирации. Так что твою дочь сейчас уже трудно считать новорождённой. Ей уже около года.

Семён разочарованно и с явным сожалением положил обратно на прилавок нарядный чепчик.

– Не расстраивайся, платьица тебе понравятся ещё больше. – улыбнулся Алексей и повёл друга к другому магазину.

В этот вечер их долго не могли найти ни друзья, ни враги, которые и предположить не могли, что шпионы проводят время в детских магазинах. Фантазии не хватило!