Древо ангела

3

Восемь недель спустя Грета поняла, что Макс оставил ей наследство, которое означало, что она навряд ли когда-нибудь сможет забыть их короткий, но страстный роман. Она была абсолютно уверена, что забеременела.

Совершенно несчастная, она зашла в «Ветряную мельницу» через служебный вход. Чувствовала она себя просто ужасно, потому что провела все утро, борясь с тошнотой, а между забегами в ванную пытаясь понять, что же ей теперь делать. Кроме всего прочего, выпирающий живот всего через несколько недель неизбежно прекратит ее работу в «Ветряной мельнице».

Прошлой ночью она не сомкнула глаз – это было невозможно из-за стиснутого внизу живота комка ужаса. Вертясь и крутясь в постели, Грета подумала даже, не вернуться ли ей домой. Но в глубине души она понимала, что этот вариант невозможен.

Содрогнувшись от непрошеных воспоминаний, Грета заставила себя сконцентрироваться на текущей ситуации. Когда она села в гримерке перед зеркалом, ее охватило отчаяние. Казалось просто прекрасным покинуть «Ветряную мельницу» и уехать в объятиях богатого американского мужа, но теперь ей в самом лучшем случае светила перспектива оказаться в одном из приютов, которые принимали женщин в ее положении. Хотя управляющий был незлым человеком, моральные правила, предъявляемые девушкам в «Ветряной мельнице», были незыблемы. И оказаться беременной и незамужней было самым большим грехом, который девушка могла совершить.

Грета понимала, что ее жизнь рухнула. Если она родит этого ребенка, со всеми ее планами на будущее замужество или карьеру в кино будет покончено. Если только… Она уставилась на свое испуганное отражение в зеркале, понимая, что никаких других вариантов нет. Ей придется попросить у Дорис адрес мистера «Все исправим». И да, так будет честнее по отношению к ее нерожденному младенцу. Ей нечего ему дать – ни дома, ни денег, ни отца.

Занавес опустился в десять сорок пять, и девушки торопливо направились обратно в гримерку.

– Дорис, – шепотом позвала Грета. – Можно кое-что спросить?

– Конечно, голубка.

Прежде чем заговорить, Грета подождала, пока остальные девушки зайдут в гримерку. Тихонько, как только могла, она попросила нужный ей адрес.

Острые глазки Дорис внимательно уставились на нее.

– Господи боже. Этот янки оставил тебе прощальный подарок, да?

Опустив голову, Грета кивнула. Вздохнув, Дорис утешительно погладила ее по руке. При случае она могла быть резкой и грубой, но под внешней жесткой оболочкой билось золотое сердце.

– Конечно, я дам тебе адрес, голубка. Но это, знаешь, недешево.

– Сколько?

– Это зависит… Скажи там, что ты моя подруга, может, выйдет подешевле.

Грета снова поежилась. В устах Дорис это звучало так, словно она собирается сходить в парикмахерскую.

– А это не опасно? – осведомилась она.

– Ну, гляди, я сделала два, и я все еще тут, но мне приходилось слышать несколько ужасных историй, – заметила Дорис. – Как он все сделает, ты иди домой, ложись и лежи, пока кровь не остановится. А если не остановится, то мигом мчи в больницу. Давай, вот я тут написала тебе адрес. Ступай туда прямо завтра, и он тут же назначит тебе время. Хочешь, я схожу с тобой?

– Нет, я сама справлюсь. Но, Дорис, спасибо тебе большое, – благодарно сказала Грета.

– Не проблема. Мы, девушки, должны помогать друг другу, верно? И помни, голубка, не ты первая, не ты последняя.

На следующий день Грета с самого утра села на автобус в Криклвуд, на Эджвер-роуд. Она отыскала улицу, где жил мистер «Все исправим», и медленно побрела по ней. Остановившись у ворот, она увидела небольшой домик из красного кирпича. Сделав глубокий вдох, она открыла ворота, прошла по дорожке и постучалась в дверь. Через секунду она увидела, как шевельнулась занавеска на окне, а потом услышала звук отодвигающегося засова.

– Да?

Дверь отворил крошечный человечек, почему-то сразу напомнивший ей Румпельштильцхена с картинки из ее детской книги сказок.

– Здравствуйте. Я… э-э-э… Меня прислала Дорис.

– Тогда вам лучше зайти, – человечек открыл дверь пошире, чтобы впустить Грету, и она оказалась в маленькой тесной прихожей. – Пожалуйста, подождите здесь. Я закончу там с пациентом, – сказал он, указывая на скупо обставленную приемную. Грета села в заляпанное кресло, морщась от запаха кошек и старых ковров, взяла потрепанный дамский журнал и стала листать страницы. Осознав, что рассматривает схему вязания детской кофточки, она резко захлопнула журнал. Сев глубже в кресло, она уставилась на потолок, слушая, как гулко стучит у нее в груди сердце.

Через несколько минут она услышала, как в соседней комнате кто-то тихо застонал. Она тяжело сглотнула – и вскоре человечек снова вошел в комнату и прикрыл за собой дверь.

– Итак, мисс, чем же я могу вам помочь?

Это был глупый вопрос, и они оба понимали это. Несмотря на закрытую дверь, стоны были все еще слышны. Нервы Греты были в клочьях.

– Дорис говорила, что, может быть, вы можете помочь с моей… э-э-э… проблемой.

– Возможно, – человек внимательно поглядел на нее и пробежал пальцами по голове, разглаживая несколько сальных русых прядей по своей лысой макушке. – Насколько вы далеко зашли?

– Думаю, недель восемь.

– Это неплохо, неплохо, – кивнул человечек.

– А сколько это будет стоить?

– Ну, обычно я беру три гинеи, но, поскольку вы подруга Дорис, вам это обойдется в две.

Вцепившись ногтями в подлокотник кресла, Грета согласно кивнула.

– Хорошо. Ну что ж, если вы хотите подождать примерно полчаса, я могу заняться вами сейчас же. Нет лучше времени, чем сейчас, верно? – сказал он, пожимая плечами.

– А я смогу завтра пойти на работу?

– Ну, тут уж зависит от того, как пойдет. У кого-то из девушек много крови, а у других совсем нет.

В дверь постучали, и в комнату сунула голову какая-то мрачная женщина. Не обращая внимания на Грету, она поманила доктора пальцем.

– Простите, я должен пойти проверить пациента, – он встал и быстро вышел из комнаты.

Грета закрыла лицо руками. У кого-то из девушек много крови, а у других совсем нет…

Она вскочила, выбежала из темной приемной и побежала по коридору к выходу. Отодвинув ржавый засов, она откинула петлю и распахнула дверь.

– Мисс, мисс… Куда вы собра…

Захлопнув за собой дверь, Грета в слезах помчалась по улице, не разбирая дороги.

Тем же вечером Дорис подошла к ней после выступления.

– Ну как, была у него?

Грета кивнула.

– Ну и когда ты… это?

– Я… На той неделе.

Дорис потрепала ее по плечу.

– Все будет в порядке, голубка, честно, вот увидишь.

Грета сидела в гримерке не шевелясь до тех пор, пока остальные девушки не ушли. Когда гримерка опустела, она положила голову на стол и разрыдалась. Звуки стонов незнакомой ей женщины преследовали ее с тех пор, как она сбежала из того злополучного дома. И даже понимая, что приговаривает себя к ужасной неопределенности, она знала, что не сможет вынести аборта.

Грета не расслышала тихого стука в дверь, и резко подпрыгнула, когда ей на плечо опустилась чья-то рука.

– Ой! Тише, тише, это же я, Таффи. Я не хотел тебя напугать. Я просто проверял, что вы все ушли. Грета, что случилось?

Подняв глаза, она увидела в зеркале, что на нее с симпатией смотрит доброе лицо Таффи, и поискала что-нибудь, чтобы вытереть нос. Она была тронута его участием, особенно потому, что знала: с тех пор как она встретила Макса, она и не смотрела лишний раз в его сторону. Ей протянули безупречно чистый клетчатый платок.

– Вот, держи. Хочешь, я уйду? – наклонился он к ней.

– Да… э-э-э… нет… Ох, Таффи… – жалобно всхлипнула она. – Я попала в такую беду!

– Почему бы тебе не рассказать мне об этом? Что бы там ни было, тебе станет полегче.

Грета повернулась к нему и замотала головой.

– Я не заслуживаю твоего сочувствия, – прошептала она.

– Ты говоришь глупости. Иди сюда, я тебя обниму. – Его сильные руки обхватили Грету за плечи, и он прижимал ее к себе до тех пор, пока ее всхлипывания не стихли, сменившись слабой икотой. Тогда он начал вытирать ее растекшийся от слез грим. – Попала в историю, верно? Ну, как говорила моя старая няня, ничто не бывает так уж плохо, как кажется.

Ощутив внезапную неловкость, Грета отстранилась от него.

– Прости меня за все это, Таффи. Я уже в порядке, правда.

Неубежденный, он снова взглянул на нее.

– Ты что-нибудь ела? Можешь излить мне свое горе за доброй тарелкой мясного пудинга с пюре. Я считаю, это всегда помогает от сердечной боли. В чем, как я понимаю, и заключается твоя беда.

– Да нет, бери больше, – пробормотала Грета, тут же пожалев об этом.

Он сделал все, чтобы на его лице не отразились эмоции.

– Ясно. И этот янки удрал и бросил тебя, да?

– Да, но… – Она в изумлении уставилась на него. – А откуда ты о нем знаешь?

– Грета, ты работаешь в театре. Все, от швейцара до управляющего, в курсе дел всех остальных. Да даже монахиня-молчальница не смогла бы сохранить тут свои секреты.

– Прости, что не говорила тебе о нем. Я должна была, но…

– Что прошло – прошло. Я подожду снаружи, пока ты переоденешься, и отведу тебя куда-нибудь поужинать.

– Но, Таффи, я…

– Что?

Грета слабо улыбнулась ему.

– Спасибо тебе за твою доброту.

– Разве не для этого нужны друзья?

Он отвел ее в их обычное кафе через дорогу от театра. Грета вдруг поняла, что умирает от голода, и, перечисляя все свои бедствия, буквально проглотила свою порцию пудинга с пюре.

– Ну вот, и я взяла у Дорис адрес и сегодня утром пошла туда. Но, Таффи, ты просто не представляешь, на что это похоже. Этот мистер «Все исправим»… У него грязные ногти… Я не могу… Просто не могу.

– Понимаю, – утешал ее он. – А твой американец не знает, что ты беременна?

– Нет. Он уплыл сразу утром после того, как сходил в «Ветряную мельницу» и увидал меня голой. У меня нет его американского адреса, да даже если б и был, навряд ли бы он взял меня обратно, а? Он из очень традиционной семьи.

– А ты хоть знаешь, где он живет в Америке?

– Да, в городе, который называется Чарлстон. Кажется, это где-то на юге. Ох, Таффи, я так предвкушала увидеть яркие огни Нью-Йорка.

– Грета, если этот твой Макс живет там, где ты говоришь, я сомневаюсь, что ты вообще бы увидала Нью-Йорк. Это в сотнях миль от Чарлстона, примерно как Лондон – от Италии. Америка – огромная страна.

– Знаю, но все американцы, которых я видела, казались такими передовыми и свободно мыслящими, совсем не так, как мы, чопорные британцы. Думаю, это бы мне подошло.

Он уставился на нее. Его эмоции представляли собой странную смесь раздражения и умиления ее наивностью.

– Ну, если тебе станет от этого легче, милая детка, то город, в который ты собиралась ехать, находится в самом центре того, что называется Библейский Пояс. Его жители так сурово следуют заповедям Писания, что на их фоне даже самые верующие англичане кому угодно покажутся весельчаками.

– Макс говорил, что он баптист, – добавила Грета.

– Ну вот видишь. Я понимаю, что это слабое утешение, но честно, Грета, Чарльстон так же далек от атмосферы Нью-Йорка, как мой фамильный дом в диких горах Уэльса – от Лондона. Ты там была бы как рыба, вытащенная из воды, особенно после той жизни, которой ты живешь тут. Лично я считаю, что тебе просто повезло вырваться.

– Может, и так. – Грета понимала, что он пытается утешить ее, но всем известно, что Америка – это Новый Мир, страна возможностей, в какой бы ее части ты ни жил.

– Но если ты говоришь, что у них такая строгая мораль, почему же тогда Макс… Ну, ты понимаешь… – Грета покраснела.

– Может быть, он думал, что раз вы обручены, то ему можно нарушить правила? – осторожно предположил он.

– Я правда думала, что Макс меня любит. Если бы он не сделал мне предложения, я бы никогда-никогда…

Голос Греты прервался от стыда и неловкости. Он взял ее руку и сжал ее.

– Я знаю, что ты бы не стала, – ласково сказал он.

– Я не такая, как Дорис, правда. Макс… он был первым. – В глазах Греты снова блеснули слезы. – Ну почему в моей жизни все всегда идет как-то по-дурацки?

– Хочешь поговорить об этом?

– Нет, – быстро ответила она. – Я просто распустилась и жалею себя, потому что совершила такую ужасную ошибку.

Наблюдая, как Грета заставляет себя улыбнуться, Таффи подумал, что же привело ее – девушку, очевидно получившую образование, с акцентом, который ясно говорил, что она из богатой семьи, – в «Ветряную мельницу». Грета была на голову выше остальных девушек, что, если быть честным, и привлекало его в ней. Впрочем, сейчас был явно неподходящий момент, чтобы спрашивать об этом, и он сменил тему разговора.

– А ты хочешь этого ребенка, Грета?

– Если честно, Таффи, я не знаю. Я ничего не понимаю, мне страшно. И стыдно. Я правда поверила, что Макс меня любит. Зачем я только?.. – Ее голос жалобно затих. – Там, в этом ужасном доме, пока я ждала этого доктора-починку, я убежала не только потому, что испугалась самой процедуры. Я все время думала об этой крохе у меня внутри. А потом, по пути домой, я видела двух или трех мам, которые катили коляски с малышами. И я поняла, какой бы он ни был крошечный, он же живой, правда?

– Да, Грета, правда.

– Тогда разве я могу совершить убийство из-за того, что сама сделала ошибку? Лишить ребенка права на жизнь? Я не религиозна, но думаю, что не смогла бы простить себя, если бы убила его. А с другой стороны, ну какое будущее ждет нас обоих, если я и принесу его в этот мир? Ни один мужчина даже не взглянет больше на меня. Девушка из «Ветряной мельницы», родившая в восемнадцать лет? Прямо скажем, не самая лучшая репутация.

– Знаешь, я могу только предложить тебе подождать. Утро вечера мудренее. Самое главное – ты теперь не одна. И… – он озвучил мысль, которая постепенно формировалась у него, пока он слушал ее печальную историю, – может быть, я смогу кое-что придумать, чтобы у тебя была крыша над головой, если ты решишь оставить беременность. Этот мистер «Все исправим» не кажется так уж хорош, верно? Ты можешь просто погубить вас обоих, а никому из нас этого бы не хотелось.

– Нет, но я пока не уверена, что у меня есть какой-то выбор.

– Поверь мне, Грета, выбор есть всегда. Как насчет сходить поговорить с мистером Ван Даммом? Я уверен, ему и раньше приходилось иметь дело с подобными вещами.

– Нет, только не это! Я не могу! Я знаю, что он добрый, но мистер Ван Дамм требует, чтобы его девушки были белее белого. Он страшно заботится об имидже «Ветряной мельницы». Меня завтра же вышвырнут прочь.

– Расслабься, это была только идея, – ответил Таффи, подымаясь, чтобы оплатить счет. – А теперь я посажу тебя в такси. Поезжай домой и отдохни как следует. Ты выглядишь совсем измученной, Грета.

– Да нет, Таффи, ничего, я сяду на автобус.

– Я настаиваю.

Поймав возле такси, он сунул в ее маленькую ручку несколько монет и прижал к губам палец, когда она снова начала отказываться.

– Пожалуйста, иначе я буду волноваться. Хороших тебе снов, Грета, и не беспокойся, теперь я с тобой.

– Спасибо тебе еще раз, Таффи, что ты такой добрый.

Помахав вслед такси рукой, Дэвид в очередной раз спросил себя, почему он так пытается помочь Грете, но ответ был прост. Что бы она ни натворила – он с самой первой их встречи сразу понял, что любит ее.

4

На следующее утро они вдвоем снова сидели в кафе через дорогу от «Ветряной мельницы». Грета пропустила ради встречи с Дэвидом утреннюю репетицию, сказав, что у нее кружится голова и ей нужен свежий воздух, что было недалеко от истины.

– Ты кажешься ужасно бледной, – сказал он. – Ты в порядке?

Грета сделала большой глоток жидкого чая и добавила в него очередную ложку сахара.

– Я просто устала, вот и все.

– Неудивительно. Вот, возьми половину моего сэндвича.

– Нет, спасибо. – От одного запаха ее снова затошнило. – Я потом что-нибудь поем.

– Обязательно. Ну так что? – он вопросительно взглянул на нее.

– Я решила, что не могу пойти на… на процедуру, так что никакого выбора у меня больше нет. Я собираюсь рожать ребенка и нести все последствия.

– Правильно, – медленно кивнул Дэвид. – Ну, раз ты все решила, я сейчас скажу, как я мог бы тебе помочь. Тебе нужна крыша над головой и тихое спокойное место до тех пор, пока ребенок не появится на свет. Так?

– Да, но…

– Тише, послушай, что я скажу. У меня есть небольшой дом в Монмутшире, на границе Уэльса. Вот я и подумал, ты можешь поехать и пожить там. Ты когда-нибудь бывала в тех местах?

– Нет, никогда.

– Ну, тогда ты и представить себе не можешь, какое это особенное место. – Он улыбнулся. – Дом расположен в большом поместье, которое называется Марчмонт. Это возле Черных гор, в очень красивой долине, недалеко от города Абергавенни.

– Какое смешное название, – выдавила Грета неискреннюю улыбку.

– Думаю, когда ты там окажешься, то быстро привыкнешь к местному языку. Все равно сейчас, пока я работаю в Лондоне, дом мне не нужен. Моя мать тоже живет в поместье. Вчера вечером я позвонил ей, и она согласилась присмотреть за тобой. Большая часть земли распахана, так что там полно свежих продуктов, чтобы прокормить тебя зимой. Сам дом маленький, но чистый и уютный. Это значит, что ты сможешь уйти из «Ветряной мельницы», родить ребенка, а потом, если захочешь, вернуться в Лондон, и никто ничего не узнает. Вот так. Ну, что думаешь?

– Звучит чудесно, но…

– Грета, я могу предложить тебе только такой вариант, – сказал он, увидев в ее глазах страх и сомнение. – И да, это сильно отличается от жизни в Лондоне. Там нет ярких огней, там нечего делать вечерами и тебе может быть одиноко. Но, по крайней мере, ты будешь в тепле и безопасности.

– Это… э-э-э… поместье, в котором ты вырос, да?

– Да, хотя я с одиннадцати лет был в школе-интернате, а после этого в университете. Потом началась война и я служил в своей части, так что не мог возвращаться туда так часто, как мне бы хотелось. Но, Грета, ты никогда не видала ничего красивее, чем закат в Марчмонте. У нас там больше пяти сотен акров, дом окружен лесами, в которых живет бесчисленное количество животных и птиц, и прямо по ним текут реки, где живет лосось. Это правда красивейшее место.

У Греты в душе зажглась искорка надежды, осветившая беспросветное будущее.

– И ты говоришь, твоя мама сказала, что не против, если я приеду? А она… Она знает про ребенка?

– Да, знает. Но ты, Грета, не беспокойся. Мою маму трудно поразить, и она человек широких взглядов. И, если честно, я думаю, она будет рада компании. Во время войны главное здание поместья было госпиталем для раненых, и с тех пор как все врачи и пациенты уехали, ей не хватает активности.

– Таффи, это ужасно щедро с твоей стороны, но я не хочу стать обузой. И у меня очень мало денег, чтобы платить за жилье. Вообще-то их совсем нет.

– Тебе не надо ничего платить. Ты будешь моей гостьей, – твердо сказал он. – Я же говорю, дом стоит пустым, и, если ты захочешь, он твой.

– Ты правда ужасно щедр. И если я приму твое предложение, – медленно произнесла она, понимая, что, каким бы ни был этот дом, это все равно будет лучше, чем приют для незамужних матерей, – то как скоро я бы могла поехать туда?

– Как только захочешь.

Через два дня Грета пришла к мистеру Ван Дамму, чтобы сказать, что покидает «Ветряную мельницу». Когда он спросил почему, то Грета, невзирая на сильные подозрения, что он уже знал ответ, спокойно сказала, что ее мать больна и она должна вернуться домой, чтобы ухаживать за ней. Она вышла из кабинета взволнованной, но чувствуя себя лучше, поскольку решение было принято. Потом она сообщила квартирной хозяйке, что освободит комнату в конце недели, и провела последние дни в театре, стараясь не беспокоиться о будущем. Все девочки написали ей открытки, а Дорис обняла ее на прощание и тихонько вручила ей пакет, в котором была пара крошечных ботиночек.

На то, чтобы сложить все свое имущество в два небольших чемодана, у Греты не ушло много времени. Она заплатила хозяйке и попрощалась с комнатой, которая была ее домом последние полгода.

Туманным декабрьским утром Дэвид пришел с ней на вокзал Пэддингтон, чтобы проводить в долгое путешествие до Абергавенни.

– О, Таффи, как бы я хотела, чтобы ты поехал со мной, – сказала она, высовываясь из окна вагона к нему, стоявшему на платформе.

– Поверь мне, Грета, ты будешь в целости и сохранности. Я бы ни за что не подвел тебя, правда же?

– А твоя мама точно встретит меня на станции? – опасливо переспросила Грета в третий раз.

– Да, конечно, она будет там. И вот, еще одно предупреждение – постарайся запомнить, называй меня Дэвид, ладно? Можешь быть уверена, ей не очень понравится это мое прозвище из «Ветряной мельницы». – сказал он с усмешкой. – А я обещаю, что приеду навестить тебя, как только смогу. Вот тут кое-что для тебя, – он сунул ей в руку конверт, как раз когда раздался свисток дежурного по станции. – До свидания, дорогая. Хорошей дороги и береги вас обоих.

Расцеловав ее в обе щеки, Дэвид подумал, что Грета очень похожа на десятилетку, которого отправляют в эвакуацию непонятно куда.

Грета махала ему рукой до тех пор, пока он не превратился в крохотную точку на платформе. Потом она прошла в купе и села рядом с группой демобилизованных солдат. Они курили и радостно болтали о друзьях и родных, которых не видели много месяцев. Контраст между ними и ею самой был почти нестерпимым – они возвращались к своим дорогим и любимым, а она уезжала в полную неизвестность. Она раскрыла конверт, который сунул ей Дэвид. Там было немного денег и записка, что это на всякий случай.

Глядя на то, как знакомые здания Лондона сменяются бесконечными полями, Грета начала волноваться. Она пыталась утешать себя мыслью, что если мать Дэвида окажется сумасшедшей, а дом – каким-то курятником, то у нее хватит денег, чтобы вернуться в Лондон и придумать новые планы. По мере того, как поезд шел на запад, останавливаясь на разных станциях, солдаты постепенно выходили, а на платформах их встречали счастливые родители, жены и подруги. К тому моменту, как она пересела в Ньюпорте на другой поезд, в вагоне осталось совсем немного пассажиров, а потом Грета вообще осталась в вагоне одна. Глядя из окна на незнакомые пейзажи Уэльса, она понемногу начала успокаиваться. Солнце двигалось к закату, и она заметила, что пейзаж немного изменился – он стал просторней и гораздо более драматичный, чем все, что она когда-либо видела в Англии. Когда поезд стал подъезжать к Абергавенни, на темнеющем горизонте появились горы в снежных шапках.

Когда она наконец добралась до места, было больше пяти вечера и вокруг было почти совсем темно. Грета вытащила чемоданы с багажной полки над головой, поправила шляпку и вышла на платформу. Там дул холодный ветер, и она плотнее закуталась в пальто. Неуверенно направляясь к выходу, она оглядывалась по сторонам в поисках кого-нибудь, кто мог бы ее встречать. Выйдя из крошечного здания станции, она присела на скамейку и смотрела на то, как немногие ее попутчики, поприветствовав тех, кто встречал их, постепенно исчезали в ночи.

Десять минут спустя узкий проезд совсем опустел. Продрожав на скамейке еще какое-то время, Грета поднялась и зашла в здание станции, где было относительно тепло. Служащий еще сидел за окошком, и она постучалась к нему.

– Простите, сэр.

– Да, чего вам?

– Не могли бы вы сказать, когда будет ближайший поезд в сторону Лондона?

Служащий покачал головой.

– Сегодня поездов нет. Ближайший будет завтра утром.

– О, – Грета прикусила губу, чувствуя, что ее глаза наполняются слезами.

– Мне очень жаль, мисс. У вас есть где остановиться на ночь?

– Ну, меня должны были встретить, чтобы отвезти в место, которое называется Марчмонт.

Служащий потер бровь.

– Знаете, это в добрых нескольких милях отсюда. Пешком не дойдешь. А Том с его такси сегодня уехал в Монмут со своей хозяйкой.

– О господи.

– Да погодите пугаться. Я пробуду тут еще добрых полчаса, – ласково сказал служащий.

Грета кивнула и вернулась на скамью.

– О господи, – вздохнула она и стала дышать на руки, чтобы они не совсем окоченели. И тут она услышала шум подъезжающего автомобиля. Громкий гудок резанул ей слух, а яркие фары ослепили глаза. Едва успел стихнуть шум мотора остановившейся перед ней машины, раздался громкий женский голос:

– Черт! Черт! Ау! Это вы Грета Симпсон?

Грета попыталась разглядеть фигуру, сидящую на водительском месте в машине с открытым верхом. Но глаза шофера были скрыты огромными автомобильными очками.

– Да. А вы – мама Таф… Дэвида Марчмонта?

– Это я. Давайте садитесь, да побыстрее. Простите, что опоздала. Чертова машина пробила колесо, и мне пришлось менять его в темноте.

– Да, конечно. – Грета вскочила, схватила чемоданы и потащила их к машине.

– Сунь их назад, дорогая, надевай вот это да бери этот коврик. Когда моя старушка разгонится до двадцати миль в час, тут будет изрядно продувать.

Грета взяла предложенные очки и покрывало. После нескольких попыток завести двигатель он наконец ожил, и водительница резко сдала задом из станционного проезда, едва не снеся по пути фонарный столб.

– Я уж думала, что вы не приедете, – робко начала Грета, когда машина выбралась на дорогу и набрала почти пугающую скорость.

– Не надо разговаривать, дорогая. Я все равно не слышу ни слова в этом шуме! – прокричала в ответ водительница.

Следующие полчаса Грета провела, крепко зажмурившись и со сжатыми в кулак пальцами, побелевшими от напряжения. Наконец машина остановилась так резко, что Грета чуть не вылетела на капот через маленькое ветровое стекло.

– Будь такой милочкой, открой ворота, ладно?

Грета, дрожа, чуть не выпала из машины. Пройдя вперед, в свете фар она распахнула, толкнув, две огромные створки тяжелых кованых ворот. На стене возле одной из них была вычурная бронзовая дощечка с выгравированным на ней словом «МАРЧМОНТ». Машина въехала внутрь, и Грета закрыла за ней ворота.

– Садись, дорогая. Почти доехали! – прокричала шофер сквозь рев мотора.

Грета торопливо вернулась в машину, и они поехали по извилистой дорожке.

– Приехали. Это Большой Дом. – Машина резко встала, и водительница выскочила из нее, схватив с заднего сиденья Гретины чемоданы. – Дом, милый дом.

Выйдя из машины, Грета смотрела, как женщина идет мимо растущих неподалеку деревьев, освещенных яркой луной. Нервно поспешив за ней, она с облегчением вздохнула, увидев небольшой домик. В окне горела керосиновая лампа, освещавшая помещение теплым желтым светом. Женщина открыла дверь, и они вошли.

– Ну вот, – женщина сняла очки и повернулась к Грете лицом. – Вот оно. Как вам кажется, вас устроит?

Это была первая возможность Греты разглядеть свою компаньонку, и ее тут же поразило сходство этой женщины с ее сыном. Она была очень высокой, с длинными руками и ногами, с яркими зелеными глазами и копной растрепанных ветром седых волос с короткой, удобной стрижкой. На ней были вельветовые бриджи, кожаные ботинки до колен и твидовый жакет по фигуре, который казался одновременно и мужским, и очень элегантным.

Грета оглядела уютную обстановку дома, с особой благодарностью отметив камин и тлеющие в нем угли.

– Да. Тут просто чудесно.

– Хорошо. Боюсь, тут только самое необходимое. Сюда пока не подвели электричество. Мы как раз собирались это сделать, но тут началась война. Туалет на улице, на кухне есть жестяное корыто для праздников и торжеств, но его так долго наполнять, что проще помыться в раковине.

Женщина подошла к очагу, взяла кочергу, поворошила угли и подкинула к ним три бревна из корзинки, стоящей рядом.

– Вот так. Я растопила, перед тем как поехать за вами. Керосин для лампы в канистре в туалете, дрова в сарае позади дома, и я положила в чулан молока, свежего хлеба и сыра вам на ужин. Уверена, что вы проголодались. Поставьте чайник на плиту, он моментально вскипит. И не забывайте подкидывать дрова по утрам. Насколько я помню, страшно прожорливая штука. А теперь я должна идти. Боюсь, мы потеряли овцу. Подозреваем, она свалилась в колодец. Дэвид сказал, вы вполне самостоятельная девушка, но я загляну утром, когда вы уже освоитесь. Между прочим, я – Лаура-Джейн Марчмонт. – Она резко протянула Грете руку. – Но все зовут меня ЭлДжей. И вы можете тоже. До свидания.

Дверь хлопнула, и она исчезла.

Грета растерянно покачала головой, вздохнула и опустилась в обшарпанное, но удобное кресло перед огнем. Она была голодна, и просто до смерти хотела чашку чая, но сперва ей надо было посидеть хотя бы несколько минут и прийти в себя после всех испытаний этого дня.

Она смотрела в огонь, размышляя о женщине, которая только что ушла. Какой бы она ни ожидала увидеть мать Таффи, Лаура-Джейн Марчмонт такой не была. Если честно, она представляла себе простую сельскую вдовушку с пухлыми красными щеками и детородными бедрами. Она оглядела свой новый дом, внимательно присматриваясь к окружающей обстановке.

Маленькая гостиная с прелестным бревенчатым потолком и большим встроенным камином, занимающим целую стену. Обстановка была минимальной – только кресло, боковой столик и покосившийся шкаф, заполненный книгами. Она распахнула закрытую на задвижку дверь и, спустившись на две ступеньки, прошла в маленькую кухню. Там были раковина, буфет с разной разрозненной посудой, чулан, в котором она нашла буханку свежего хлеба, ломоть сыра, масло, несколько консервных банок супа и полдюжины яблок. Открыв заднюю дверь, она увидела слева погреб, играющий роль туалета.

Скрипучая лестница вела из кухни к двери наверху, за которой находилась спальня. Комната с низкими потолками почти целиком была занята большой кроватью из кованого железа, покрытой веселым лоскутным одеялом. Керосиновая лампа светила теплым неярким светом. Грета кинула мечтательный взгляд на кровать, но решила, что ради своего и ребенка благополучия должна что-нибудь поесть перед сном.

Поужинав у очага хлебом, супом и сыром, она зевнула. Умывшись, как могла, в кухонной раковине, она сообразила, что в будущем, если ей захочется теплой воды, придется ставить чайник. Потом, дрожа от холода, она взяла свои чемоданчики и наконец направилась вверх по лестнице.

Натянув через голову ночную рубашку и добавив свитер поверх нее, она отвернула одеяло и с благодарностью опустилась в удобную постель. Закрыла глаза и стала ждать, чтобы ее окутал сон. После шумной комнаты в Лондоне тишина здесь была оглушающей. В конце концов усталость взяла свое, и она провалилась в сонное забытье.