И тут произошло нечто, что заставило меня полностью покрыться холодным потом, сердце забилось в бешеном ритме. Голос Киры неузнаваемо изменился. Это стал грубый мужской бас с хрипотцой:
– Здесь больше нет девушки, придурок! Я за неё. А скоро её больше вообще не будет!
Звонок прекратился. Меня сначала накрыла волна оторопи, страха, потом ярости. Может быть, у неё расстройство идентичности? Но я вроде не психиатр, чтобы ко мне такие притягивались. И утреннее слово из сна – «possessionem» – приобрело вдруг зловещее звучание. Неужели оно, неужели Кира одержима какой-то тварью? Тут меня захватила дикая ярость. Мне хотелось уничтожить сущность внутри неё. На обратном пути я побил свой личный рекорд скорости на моей малышке.
Стрелой я взлетел по лестнице. Дверь, ключ, слава богам, тварь не додумалась закрыться на засов изнутри. Я вошёл и увидел её: сущность металась бешено по комнате, неестественно подёргивая руками и ногами. Она была одета в мою любимую серую рубашку на голое тело. Бросила на меня взгляд – чёрные глаза Киры стали теперь ярко-зелёными, словно наполненнами светящимся в темноте фосфором. Я закрыл дверь на все замки и засов. Раскрыл руки и медленно направился к твари, читая вслух:
– Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим…
Тварь взвизгнула высоким фальцетом.
– Заткнись! Я всё равно не уйду! У тебя не хватит сил!
– Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня… – голос мой становился всё громче и набирал силу.
Сущность попыталась прорваться сквозь мою оборону по направлению к двери. Я жёстким рывком схватил её за волосы у корней и потащил в ванную, закинул её туда и закрыл дверь. Скорее побежал к своей заветной тетради, где у меня как будто специально сегодня были записаны молитвы на изгнание. В ванной стоял грохот, слышались удары о дверь и дикий вой. Надеюсь, соседи примут крики за дикие стоны страсти. Я достал деревянное распятие из Иерусалима – подарок любимой тётушки. Глубоко вздохнул и направился в ванную, как на бой, с тем же чувством, какое испытывал в засаде под обстрелом снайпера.
Тварь метнула на меня безумный взгляд зелёных глаз, очень широко раскрытых. Она прыгнула на меня. Я влепил ей пощёчину, схватил левой рукой за волосы, правой рукой прижал распятие ко лбу. Тварь начала визжать нечеловеческим голосом, меняя тональность от инфернального баса до ультразвукового фальцета. Извивалась, брыкалась, пыталась лягнуть меня ногами, добившись лишь, что я прижал её бёдра ногой к полу. Рискнув оторвать руку с распятием, я положил раскрытую тетрадь на стиральную машинку и начал читать:
– Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii… – и перекрестил тварь распятием.
Сущность изогнулась дугой, задыхаясь, с трудом пытаясь вдохнуть воздух, глаза её закатывались. При моей массе и тренированности мне стоило немалых усилий удержать тварь на месте. Я продолжил чтение немаленькой по объёму молитвы.
– Imperat tibi Martyrum sanguis, as pia Sanctorum et Sanctarum omnium intercessio… – вновь перекрестил тварь распятием.
Дочитал молитву до конца. Сущность будто обессилела и успокоилась. Просто глубоко и тяжело дышала. Я ещё дважды полностью прочитал молитву, перекрещивая распятием в нужные моменты, тварь просто морщилась. Я закончил.
– Кира! – позвал я.
– Нет, вой, не Кира. Пока что у тебя не хватит сил изгнать меня из неё. У тебя ещё нет власти над такими, как я. Пока нет, – голос твари всё ещё не был голосом девушки, но тональность стала ближе. И голос стал тише и слабее.
Она полностью перестала сопротивляться. Уже бережно я поднял тело девушки и отнёс на кухню. Увидел на столе пустую бутылку из-под виски. Ого, ничего себе – Кира за полчаса употребила почти литр крепкого алкоголя в одно лицо. То-то ей поплохело. В общем, только сейчас я обратил внимание на мощный перегар. Посадил сущность, сел напротив.
– Скажи мне своё имя!
– Отсоси у старого зайца, а не моё имя! Можешь, конечно, и отлизать! – с похотливой улыбкой тварь раздвинула ноги, где, напомню, ничего не было надето под моей рубашкой.
Плоть моя взыграла, я с некоторым усилием оторвал взгляд и снова влепил пощёчину сущности. Она взвизгнула и с усталой ненавистью уставилась на меня. Лицо девушки выглядело измождённым, словно она бежала всю ночь или разгружала вагон без передышки – чёрные круги под глазами, посеревшая кожа, полуприкрытые глаза с ядовитым зелёным мерцанием.