Прикоснувшись к войне. Работа поискового отряда «Рифей» г. Магнитогорск

Философская

Что я делаю на этой Земле? Чем занимаюсь, к чему стремлюсь? Почему трачу время именно на эти дела, а не на другие? Чего хочу?

Есть категория людей, и я себя к ней отношу, которая панически избегает рутины. За возможность узнать что-то новое, многое готова отдать. Хочется сделать что-то значимое, важное, что до тебя никто не делал. Могу ли я, один человек, что-то изменить в истории, повлиять на судьбу других людей или целой страны? Ради этого можно пожертвовать комфортом, отпуском, личным временем. А иначе, зачем что-то делать, если нет изменений?

Пропавшие без вести солдаты смогли ли изменить ход истории, выиграть войну, победить?

Государство не может оперировать малыми цифрами, оно мыслит миллионами. Зачем миллионам имена? Почти 30 млн погибших, из них почти 3 млн пропавших без вести. Иногда эту цифру произносят с мрачной гордостью. Странно, да?

Значимы ли эти люди? Конечно, ответит каждый. Они же герои, воевали за наше будущее. Но если так, то возникает вопрос: «ПОЧЕМУ ЭТИ ЛЮДИ ДО СИХ ПОР НЕ ПРЕДАНЫ ЗЕМЛЕ СО ВСЕМИ ВОИНСКИМИ ПОЧЕСТЯМИ?» Почему у этих людей нет имен? Почему у их родственников на руках извещения, что человек пропал без вести, и о его судьбе ничего неизвестно? Почему уничтожались архивы, почему документы до сих пор засекречены?

Эти люди погибли зря, ничего не изменив в ходе войны? А ведь ученые говорят, что каждый человек уникален настолько, что твой двойник может появиться лишь через 50 млн вариантов. Мы потеряли почти 30 млн уникальных личностей. И лишили имен из них почти 3 млн.

Получается, что на словах почести возданы, памятники поставлены, по факту – почти в каждой семье есть пропавший без вести, лежащий на поле боя, в безымянном братском захоронении, которого еще можно найти. Найти медальон, прочитать строки, написанные 70 лет назад.

Нужно лишь очень сильно этого желать и искать, понимая, что именно этот поиск и есть лучшая благодарность людям, средний возраст которых был 20 лет. Они, может быть, наивно верили, что о них не забудут, как и о войне, которую они выиграли. И они верили, что мы сможем назвать их ПОИМЕННО, а не одной формальной фразой о героях войны, пропавших без вести.

Так может ли человек, один человек, решить исход войны?

Вахты Памяти с 1994 по 1998 год

Новгородская область. Поисковый отряд «Рифей» г. Магнитогорска.

Командир Погодина Валентина Алексеевна

На Вахте 1994 г. наш отряд стоял в районе деревни Присморжье Новгородской области, рядом с территорией Рамушевского коридора. Работали на своеобразном острове. Весной разлив рек отрезает этот участок от Большой земли. Сначала находили самое узкое место разлива и строили переправу из трех бревен. Длина переправы – пять шагов, но когда идешь по уходящим под воду бревнам, секунды тянутся очень долго. Пару раз некоторым пришлось все-таки принять холодный душ.

Сам остров песчаный. Видно, что до нас здесь поработали «черные копатели», или, проще говоря, мародеры. Они выкопали оружие из окопов, а останки разбросали вокруг ям. Это в какой-то степени, облегчает нам работу. Не надо рыть шурфы на всю глубину окопа, все кости лежат в отвалах. Перебираем песок и начинаем находить останки. Первыми находим останки женщины, сохранилась длинная коса. Несколько бойцов я обнаруживаю в стороне от окопов, достаточно далеко. Решаем полностью прочесать остров, чтобы убедиться, что никого не оставили, не пропустили.

Проходя вдоль берега, замечаем небольшую одиночную воронку. Остров почти не обстреливали, воронок от снарядов и мин практически нет. В найденной воронке я вижу неразорвавшийся авиационный снаряд. Он зарылся в песок неглубоко, на полтора метра и пролежал здесь 50 лет. Ждал своего часа. На другом берегу, в метрах 500, наш полевой лагерь.

Валентина Алексеевна Погодина, командир поискового отряда «Рифей», сообщила саперам о нашей находке.

Вечером, во время ужина, приходят суровые бородатые мужчины в тельняшках и сообщают, что у нас есть 5 минут, чтобы укрыться в ближайших окопах, оставшихся с войны, за лагерем. Потому что сейчас будут подрывать авиационный снаряд. Ужин прерван, но неиспорчен. Никто из нашего отряда не видел и не слышал, как взрываются бомбы. Проходит минута, все с напряжением ждут. И от любопытства хочется поднять голову из окопа, чтобы посмотреть. И вот земля содрогнулась подо мной, взрывная волна отдалась в груди, в ушах. Слышно, как полетел осколок, задевая деревья. Эхо еще очень долго разносит гул взрыва. И, кажется, что лес испуганно ждет. Неужели опять началось?

Возвращаемся в лагерь, ожидаем увидеть следы от осколков. Но саперы – профессионалы, взрыв был направлен в противоположную сторону. Впечатлений – море, все делятся своими ощущениями. Сходимся в одном, что после взрыва яснее стали представлять, что значит бомбежка, артобстрел, если такие разрушения и звуки несет единственный снаряд.

Позже на другой Вахте в Новгородской области мне пришлось работать в авиационной воронке, которая была диаметром с хорошую площадь. Чтобы дойти до дна, пришлось выкладывать бревнами ступеньки вниз.

В 1995 г., в Новгородской области в Старорусском районе поднимали воронку, где было 20 бойцов. И эту воронку местные жители превратили в мусорку. До ближайшего забора было 15 метров. Рядом тропинка, по которой местные жители ходили годами, попутно кидая мусор в яму. Неужели никто из тех, кто был в деревне во время войны, не мог организовать подъем солдат или хотя бы знак поставить этим погибшим за их деревню бойцам. Мы тогда за два дня зачистили воронку. И потом поминали прямо там. Это я сейчас понимаю, почему Валентина Алексеевна тогда не останавливала нас. Нам было по 20 лет, нам никто не мог объяснить, почему так происходит, оправдаться было нечем перед погибшими бойцами – солдаты были ведь найдены не в глухом лесу, а почти у порога жилого дома. Я помню это ощущение бессильной злости. Не знаю к кому. Останки солдат перенесли на ближайший воинский мемориал и похоронили со всеми воинскими почестями. Медальонов найдено не было.

Сейчас я уже спокойней отношусь к тому, что останки могут быть рядом с деревнями. Я не имею права судить людей. Я понимаю, что после войны некому было этим заниматься, не было сил и было страшно все это видеть. Я осознаю, что не могу себе представить и десятой доли той разрухи, в которой жили люди после войны.

Потом я узнала, как поиском останков занимаются немцы. Как они переносят свои военные захоронения из каждой деревни в Новгородской области. Укрупнение захоронений – так это называется.

Они сначала снимают дерн. Скатывают его, как ковер, не выбрасывают. Потом проводят эксгумацию по всем правилам. У них есть архивные списки, и понятно, где какой боец лежит. Потом уже пустую яму засыпают землей и сверху укладывают дерн. И нет следов, кроме ровных бровок, где разрезалась земля. А если надо, то и фундамент деревенского дома поднимут аккуратно.

Немецкие ветераны, когда приезжают на места боев, знают, где есть крупный воинский немецкий мемориал. Есть куда цветы положить. В этот момент становится ясно, что в войне нет врагов, есть такие же несчастные люди, которых вынуждали воевать, в большинстве случаев. И по прошествии десятилетий у них остается только возможность положить цветы. На оба воинских захоронения.

Там же, в Новгородской области, я видела собственными глазами на одной из полян рукотворный памятник, созданный поисковиками. Звезда, выложенная из касок наших солдат. На этом участке Рамушевского коридора, мы поднимали и поднимали солдат в течение нескольких лет. И звезда неумолимо росла из года в год. Каски только прибавлялись – лучи расходились вширь по поляне. И цветы, подснежники, прорастали сквозь пробитые каски.

А еще на первой же Вахте появляется чувство незавершенности, которое не оставляет меня в течение года, до следующей Вахты. Знаю, что могли кого-то не найти. Не пройти вглубь на лишний метр, не прокопать вниз еще на штык лопаты или корни деревьев помешали. Успокаиваешь себя, что все нормально, понимаешь, что каждый метр леса проверить невозможно. Но от этого чувства незавершенности все равно никуда не деться. До следующей Вахты, каждый год.

Моя первая командирская Вахта

Вахта Памяти, 1998 год, Новгородская область, д. Мясной Бор

В 1998 г. я стала командиром поискового отряда «Рифей». Сейчас я точно не помню, как и когда мне об этом сказала Погодина Валентина Алексеевна. Теперь я понимаю, что это был поворотный момент в моей жизни.

Это было до дефолта в августе 1998, но финансирования и так почти не было. Все сделала в тот сезон Валентина Алексеевна Погодина сама. Я и не знала, с чего начинать, что меня ждет. И как деньги искать, и как отряд набирать. Поездка была в Новгородскую область. Все началось с базового лагеря местного объединения «Долина» в д. Мясной Бор. Тогда я впервые познакомилась с Бородачевой Людмилой Алексеевной, руководителем поискового объединения «Долина».

Тогда я даже не знала историю того места. Где в то время можно было взять информацию? Сейчас сложно представить, но тогда у меня не было ни компьютера, ни тем более Интернета. Книг о трагедии 2-й Ударной армии в свободном доступе не было. Я знала, что это армия Власова, и он предатель. Что значит и солдаты тоже предатели. Я не представляла вообще, какого масштаба события произошли там.

Потом я, конечно, много читала об этой трагедии. И есть у меня ощущение, что эту армию предали с самого начала, не продумав ход операции. А потом предали второй раз, когда бросили непохороненными сотни тысяч солдат, которые предпочли плену борьбу до конца. Есть сборник воспоминаний участников и очевидцев Любанской операции «Трагедия Мясного Бора». Книга была издана к очередному юбилею в 2005 г.

Читать без слез эти воспоминания просто невозможно, приведу в пример цитату: «Авторы книги смогут считать выполненным свой долг перед павшими, если им удалось отразить обстановку боев на Волхове в первой половине 1942 г. Стереть тень клеветы с героев и мучеников 2-й Ударной армии первого формирования и оставить след в отечественной военной истории. И. Иванова». «Молодежь из поисковой экспедиции „Долина“ знает, что павших здесь намного больше. Что только на трех воинских кладбищах между Мостками и Мясным Бором погребено почти 100 тыс. человек».

Но обо всем этом я узнала гораздо позже.

Моя первая командирская Вахта 1998 г. – это переживания совсем другого характера оказались, чем были, когда я была просто поисковиком. Командир контролирует, чтобы продукты были, и денег хватило, чтобы работа была и саперы рядом. Чтобы никто не заболел или травму не получил. Заполняет отчеты и ведет подсчет останков солдат. Отвечает за подготовку останков к захоронению и участие отряда в официальных мероприятиях 8—9 мая. Контролирует, чтобы в Москве никто в метро не отстал и не заблудился. Вот такие обязанности у командира, как оказалось. И потом еще появилось чувство одиночества, которое было на всех Вахтах, пожалуй. Где-то сильнее, где-то меньше. Командир – он один в принятии решений, даже если советуется с отрядом, и бесконечное волнение за каждого, кто рядом с тобой. И расслабляться нельзя. До самого приезда домой.

Есть мой дневник первой командирской Вахты. Перечитывая его через 15 лет, я понимаю, что я ощущаю события точно так же, как и в момент написания дневника. Ничего не изменилось.

Я, оглядываясь на ту Вахту, изменила бы только одно – я бы не выбрала этот фронт работ. Я бы хотела начать с поиска действительно не найденных солдат. Побывать в Долине смерти. Я думаю, мы бы справились. На тот момент мне было 24 года, за плечами уже было шесть Вахт.

Дневник Вахты, 1998. Командир отряда «Рифей» г. Магнитогорска, Щербина Любовь

День первый. 28 апреля

Поезд прибыл на станцию Мясной Бор в 7 утра. Стоянка 1 минута. Но мы, переволновавшись, успели выгрузиться, наверное, за 30 секунд. Наш отряд был не единственным ранним гостем. На этом же поезде прибыл отряд из Тюмени – 15 человек и из Татарстана – 4 человека. В базовом лагере нас уже ждали начальник штаба экспедиции «Долина» Бородачева Людмила и ее заместитель Лариса. Как обычно, была прочитана техника безопасности и правила работы. Все расписались в бланках.

Базовый лагерь выполняет функцию координации и организации работ поисковых отрядов. До нас уже прибыло 27 отрядов, мы – 28-е, и после нас еще подъехало 9 отрядов. После оформления всех документов встал вопрос, на какую работу нас направить. В Мясном Бору тогда было два вида работ: поиск на местах боев или поднятие госпитального захоронения для зачистки местности, где в будущем пройдет современная автомобильная трасса. Волею судьбы и начальника базового лагеря наш отряд был направлен не в общий лагерь (более двадцати отрядов), на поиск верховых останков или воронок, а в отдельный, состоящий из трех отрядов, которые занимались поднятием госпитального захоронения.

Когда добирались до лагеря, мы заблудились. Выяснилось, что шофер первый раз на этой дороге и не знает куда ехать. И мы тоже не знаем, нам не объяснили. Водитель из кабины выходит, подходит к кузову, где мы сидим, и нас спрашивает, направо или налево поворачивать. Прямо богатыри на распутье. Нам очень повезло, что к нашей машине вышел курсант из Можайской академии, который за дровами ходил. Он нас к лагерю и провел. Как потом оказалось, только в нашем отряде были девушки. И это произвело прямо фурор в базовом лагере. Все начали почему-то бегать. Мужчины – военные бросились по палаткам приводить себя в порядок. Меня так это тогда поразило. Офицер не допустит, оказывается, чтобы его увидела женщина небритым. И потом в течение всей Вахты военные были всегда гладко выбриты.

Познакомились с нашими соседями: отряды из Саратова, Валдая, Санкт-Петербурга и Можайской академии. Вечером, когда мы отдыхали после установки лагеря, поисковики возвращались с работы очень грязные и измученные. Сказали, что подняли 5 человек. Мы удивились. Всего? Так мало? Мы привыкли за прошлые Вахты поднимать в день иногда по 20—25 человек. Может дело в неопытности? Но мы, как показали дальнейшие события, просто не знали, что за работа нас ждет. Наш отряд не привык глубоко копать, работали всегда по верховым, самым трудоемким были воронки. Эта Вахта научила нас, как надо работать на госпитальных захоронениях.

День второй. 29 апреля

Первый рабочий день. Подъем в 8 утра. Завтрак уже готов, благодаря нашей бессменной дежурной и завхозу Ирине Ивановне Истоминой. До места работы – 10 минут. В 9 часов мы уже на месте. Нам определяют территорию. Сначала снимается дерн, вырубаются корни деревьев. Потом начинается глина и вода. До останков надо копать 1,5 м. Саперка становится бесполезной и неподъемной, глина с нее просто соскальзывает.

Дальше работаешь руками. И каждые 15 минут вычерпываешь воду. Но до конца ее не вычерпать, поэтому весь день стоишь почти по колено в холодной весенней воде. В этот день начали пять шурфов. Два оказались пустые. Один – одиночное захоронение, два братских. Вы можете мне поверить, чего нам стоило поднять одного человека в этот первый день работы.

День третий. 30 апреля

Подъем в 8 часов. Вставать очень тяжело, сильно болит спина, и что интересно, болят пальцы, ложку держишь с трудом. В 9 часов – мы на месте. Все вырытые вчера шурфы заполнены водой полностью. Около часа тратим на вычерпывание воды. Потом ищем ветки деревьев, чтобы укрепить дно ямы, глина сильно засасывает, можно остаться без сапог. Грязь ведрами тоже выкидываем. Дно шурфа можно определить сразу. Там идет уже материковая твердая земля. Начинаем копать еще два шурфа. Место выбрали удачно, сразу же попали на центральную часть останков. В одном раскопе был один человек, в другом – двое. Из больших ям пока подняли по 5—6 бойцов. Работать тяжело.

Стоит жаркая погода, в лесу очень душно и влажно. А работать приходится в плотных брезентовых спецовках. И когда наклоняешься в глубь шурфа и выдыхаешь, то изо рта идет пар. Там вечный холод. В 14 часов – перерыв на обед. Плетемся в лагерь, вяло кушаем и падаем в палатки спать до 15.30, потом опять на работу до 19. В этот день мы подняли 3 человека. Вечером идем купаться на реку Волхов. Глина въелась в кожу, и получился оттенок легкого загара. Вода холодная, но спасает яркое солнце. После освежающего купания чувствуем себя намного бодрее и веселее. В гости на ужин приходят валдайцы. Их руководитель Володя рассказывает нам о родном городе, заповедниках. Мы, в свою очередь, хвастаемся Магниткой. Валдайцам в работе везет больше – они подняли уже 15 бойцов и нашли три медальона. Но у них в отряде одни мальчишки, а у нас – два парня и три девушки. Посидели у костра, попели песни под гитару. Но уже нестерпимо хочется лечь. Болят все кости. Прощаемся и «ползем» спать.

День четвертый. 1 мая

В честь праздника в этот день решили закончить пораньше, но работать без обеда. Порядок работы все тот же. Начинаем еще один раскоп. Из него будет поднят один человек. Валдайцы опять находят медальон. Мы в тайне им завидуем. Вечером, после работы, хотели устроить первомайскую демонстрацию отрядами или объявить конкурс патриотической песни. Но отличилась академия. Они работали на этой Вахте еще и в качестве саперов. Эту роль выполнял офицерский состав. В их работу входило обезвреживание и подрыв найденных снарядов, мин, гранат. Офицеры, взорвав найденное за день, таким образом, устроили нам что-то вроде праздничного салюта. Не видно, зато, очень слышно.

День пятый. 2 мая

Из больших шурфов поднято в общей сложности 12 бойцов. Все силы брошены туда. Был найден компас и остатки шинели, что случается редко. Компасы были только у командиров. Почему похоронен не отдельно – странно. После работы все проходят жесткий массаж, которым всех спасала Истомина. К боли в спине все уже привыкли. Но сидеть долго все равно тяжело. Готовим парадную форму к завтрашнему торжеству.

День шестой. Торжество

В этом году исполнилось 10 лет поисковому объединению «Долина» Новгородской области. На юбилей приехало около 40 отрядов. Усилиями всех поисковиков за эту Вахту было найдено и захоронено 762 бойца.

На следующий день мы уезжаем домой. Сделано не мало, поднято 25 бойцов. Но самое главное даже не это – а то, что мы везем в Магнитогорск текст прочитанного медальона нашего земляка, который погиб на новгородской земле. Его нашли поисковики из Новгорода. Очень редко встречается текст, читаемый через 55 лет после написания. На этот раз у нас есть реальный шанс найти родственников этого бойца и сообщить им, где он погиб и где теперь похоронен. Это Шамарин Михаил Алексеевич.

Что не вошло в дневник той Вахты

Родителям не читать

Нашему отряду выпало счастье присутствовать на одном из занятий по саперному делу. Его проводили офицеры Можайской академии для своих курсантов. Это было плановое занятие и его не отменили даже в дождь. В этот день с работы мы вернулись до обеда из-за дождя, и чтобы не валяться без толку в палатках, с удовольствием приняли приглашение поучаствовать в обучении.

Представьте себе такую картину: мелкий моросящий дождь, серый грустный лес. Двадцать человек в одинаковых дождевиках куда-то идут. Выходим на большую поляну. Начинается инструктаж. Главное, что я запомнила – ничего не делается без команды старшего. Еще я узнала, что бикфордов шнур поджигается определенным способом. Не так, как газ зажечь дома. Спичечный коробок держится определенным образом. И сразу новым способом зажечь спичку не получается. И еще идет дождь, надо как-то ухитриться прикрыть огонь от влаги.

Наступает кульминационный момент: группы по 4 человека закладывают тротиловые шашки в корни деревьев. Они через минуту взрываются довольно громко. Тротиловые шашки безоболочные, поэтому опасности большой нет. Широкие стволы деревьев загораживают основную взрывную волну. Я в предпоследней четверке. Все со стороны кажется простым. Пока очередь не доходит до нас. Оказывается, по команде делать все сложно. Когда мой шнур уже горел, а команды все не было, я вдруг увидела, что я уже на три метра отошла подальше от своего заряда. Алексею из нашей группы все не удается поджечь свой заряд. И пока он этого не сделает, команды на отход не прозвучит! Я даже не заметила, как покинула свое место без команды старшего… А командир молчит и не командует отход. Вот где был адреналин! На место в строй я практически бежала.

Еще мы присутствовали при взрыве авиационной бомбы, найденной поисковиками. Естественно, что ее никто не разминировал, слишком опасно. Сверху был заложен свежий заряд из тротила, которого должно было хватить для детонации старого снаряда. Подрыв сделали электрическим способом. То есть к детонатору подсоединены проводки, а катушка с проводом разматывается на безопасное расстояние.

Меня поставили за большое дерево и сказали прислониться к нему лбом. Я сначала подумала, что это шутка такая у саперов. Но все оказалось серьезно – просто угол поражения осколками, если что, значительно снижается. Поэтому уменьшается вероятность получить шальной осколок в голову. Надежда на то, что снаряд все-таки старый. Потом идет предупреждение всех по рации. Все должны быть в лагере в это время. По инструкции. Все поисковые работы уже завершены. Остальные – за большими деревьями. Начинается обратный отсчет, и раздается взрыв. Это был мой второй опыт при таком мощном взрыве. Уши заложило. Свист осколков и шум падающих веток был очень даже рядом. Потом мы пошли смотреть поляну, где был эпицентр взрыва. Падение Тунгусского метеорита в миниатюре. Дерево, под которым был снаряд, которое мне не под силу было обхватить, упало. Мелкие деревья в радиусе 10 метров скошены. Получился круг из поваленных деревьев, обгоревших и покореженных.

Всего один авиационный снаряд.

В лагере нам попало от Ирины Ивановны, нашего завхоза. Она готовила нам ужин и не слышала предупреждение о взрыве по рации. Поэтому в момент взрывной волны помешивала суп. И от неожиданности выплеснула немного на себя. Когда мы вернулись, мы узнали, кто мы такие и куда нам надо срочно идти со своей тягой к разминированию и обучению саперному делу. Мы чуть не лишились ужина. Но все обошлось.

 

Ирина Ивановна Истомина – мой бессменный завхоз, повар и медик с 1998 по 2004 год. Это удивительный человек, который категорически не выходил с нами в раскоп, ласково называя нас «это же больные люди, столько копать и копать». На самом деле близко к сердцу принимая каждого найденного солдата, принесенного в лагерь. Это мой тыл и во многом наставник. Поехала со мной на Вахту по просьбе Погодиной, чтобы помочь мне справиться с ролью командира, ведь мне было всего 24 года. Об этом их хитром плане я узнала гораздо позже. И только сейчас понимаю, как мне повезло, что рядом был человек старше меня, мудрее и опытнее. Ирина Ивановна была крестной мамой троих наших поисковиков, крестившихся в одном из храмов Санкт-Петербурга после одной из Вахт.

Наш базовый полевой лагерь всегда был в надежных руках, можно было спокойно работать, зная, что в нашем походном доме все хорошо. Раненые с мозолями вылечены, голодные накормлены, останки солдат посчитаны и заботливо укрыты. Когда были тяжелые дни – не было результата, плохая погода, усталость от отсутствия привычного комфорта, шутки-прибаутки Ирины Ивановны могли расшевелить даже самого закоренелого пессимиста. Появлялись силы идти дальше. Это были отличные Вахты, Ирина Ивановна! Обязательно приедем к вам в гости в Санкт-Петербург. А может еще на одну Вахту вместе?