Лабиринт Минотавра. Герои, боги и чудовища

ЧАСТЬ 2 ПУТЬ МЕДЕИ

Глава 1 Медея и Язон. Тайны лабиринта

1

 
Прекрасна залитая солнцем Колхида,
Там девы чудесны и грозны цари.
Но что это вдруг? Зазвучит панихида…
О темном коварстве и светлой любви,
Слагаются дивные вечные песни.
И где-то в тумане все слушает царь,
О том, как погибнет и снова воскреснет
Прекрасная дева, вещать не устанут.
 
 
Внезапно волшебница в этом тумане,
Заметит с усмешкой богиню любви,
И тонет. И тонет она в океане
Страстей, только Гелиос светит вдали.
А где же Медея, куда твою внучку
Уносит во тьме золотистый дракон?
И дивно поют о любви и разлуке
Прекрасные барды далеких времен.
 
 
2.
 
 
Эрида была нетерпима и зла,
Когда к Афродите внезапно пришла,
– Ты снова с Язоном, зачем тебе он?
Печальная песня грядущих времен.
– Он мил и отчаян, грядущий герой,
Руно золотое мне снится порой,
И я награжу им, поверь мне, царя.
Эрида вздохнула, – пришла она зря.
Сам Зевс с Афродитой не сладит порой,
– Ну что ж, ты увидишь, какой он герой.
Плечом повела и капризно молчит.
Эрида страшна, скучен мир без Эрид.
И вот уж корабль для героя готов.
И он подчинился богине без слов.
 
 
3.
 
 
Цирцея с Ээтом в ту пору была,
Но брата утешить она не смогла.
– Придут испытанья, мой брат дорогой,
Я видела сон, больше Зевс не с тобой.
– Но разве не с нами наш звездный отец?
– Он слишком далек, и печали венец
Подарят упрямые боги опять.
И сыну Титана едва ль устоять.
И гневно на солнце взирает Ээт,
Что в жизни случится, но сил уже нет.
– Я с нашей Медеей спокойна была,
Пока Афродита сюда не пришла.
– Богиня любви? Ты о ней говоришь?
Она перед нею едва ль устоит.
4.
 
 
Но если б Эрида не спорила с ней,
Мы б все становились нежней и сильней.
Богиня раздора свой гнев не скрывала,
Когда об Язоне Афро ворковала.
– Язон, кто такой? – Я не знаю пока,
Но жди для Медеи своей жениха.
Он явится скоро, о брат, мне поверь,
И не было в мире страшнее потерь,
Чем этот нелепый и горький союз.
– Но как избежать? – Я судить не берусь.
– Так значит, повержен Титан здесь опять?
И боги готовы опять пировать?
Молчала Цирцея, и что ей сказать,
Царь будет сражаться с богами опять.
 
 
5.
В печали и неге бродила она.
А в милой Колхиде бурлила весна,
Сам Гелиос снова обнимает с небес,
Ей будут покорны и небо, и лес,
Лишь море готово беду подарить
Душа, словно чайка, над бездной парит,
Там тетушка где-то колдует вдали,
Медея живет в ореоле любви.
Когда Афродита заглянет тайком,
В Колхиду, любуясь драконом, руном.
За этой вещицей сюда устремясь,
И хан иноземный, и царь наш, и князь
Могли б о подарке чудесном мечтать,
Да только руна никому не видать.
 
 
6.
Лишь дерзкий юнец с Афродитой своей
Собрал аргонавтов, идет все быстрей,
Спокойно взирает во мгле Посейдон
На эту забаву грядущих времен,
Он все позволял Афродите своей,
Язон покорил все просторы морей.
И бродит устало Медея без сна
И грустною думой томится она.
Волшебнице небо покорно и лес,
Но грозное море – шкатулка чудес.
Раскрыть – о появятся чудища вновь,
Ей море подарит Язона любовь.
Она на скале в это утро была,
А даль так туманна, душа так светла.
 
 
7.
Но хмурился Гелиос в небе в тот час,
– Несет Афродита погибель для нас.
– Да разве же Ээта юнец устрашит?
– Любого сразит он, лишенный души.
Его ослепило однажды руно,
И всех он погубит, мальчишка шальной.
И снова умчался в туман Посейдон,
Немного виновен и вечно влюблен.
От всех Афродиту готов защищать,
Во мгле на Язона он сморит опять.
– Ну что же красавец, могуч и силен,
Но звезд не хватает на небе Язон,
Медее бы лучше сгодился жених, —
Властитель морей загрустил лишь на миг.
8.
 
 
Как царский дворец и огромен и нем.
– Зачем ты явился, Язон, о, зачем,
– Подарит мне власть золотое руно, —
Твердил он, от страсти немой и хмельной.
Да только губительна голая страсть,
Она безрассудна, как дикая власть.
И грозно шипит золотистый дракон.
Но воины снова спешат за руном.
И вот пред царем он стоит в тишине:
– Но если явился сегодня ко мне,
То должен ты поле вспахать, а потом,
Взрасти и сразишься с незримым полком,
А после невесту себе раздобыть,
Чтоб в мире безжалостном гордо царить.
 
 
9.
И лишь усмехнулся суровый Ээт,
– Быть может, отступишь? Язон ему: – Нет,
Я столько прошел, и теперь отступать?
И поле он начал уже засевать
Зубами драконов отчаян и нем.
Измаялся бедный царевич совсем.
И молча взирала из башни Медея,
От страсти, нахлынувшей вдруг холодея.
Забыла про дом и не помнит отца,
С Язоном остаться решит до конца.
Богиня исполнит наказы царя,
Старается Ээт испытать его зря.
Беда угрожает герою опять.
Он должен погибнуть, коварен наш царь.
10.
 
 
Но кто б с золотым вдруг расстался руном,
Гуляет Язон там от страсти хмельной,
Сама Афродита Медеею вдруг
Предстала, дракон засыпает от рук,
От ласк ее нежных, навеки пленен,
В объятьях богини затихнет дракон.
– Руно забирай, да и дочь прихвати, —
Богиня герою из мрака кричит, —
Я вас догоню. И послушен ей он,
Язон с золотым уносился руном.
О, как же Медея тревожно спала,
Но сладить с богиней любви не могла.
И где-то Цирцея молчала вдали.
Ей тоже хотелось тепла и любви.
 
 
11.
Лишь в море открытом очнулась она,
Медея тогда поняла – пленена.
Язон и Руно. Не простит ей отец.
А ей Афродита готовит венец,
Ну что же, до тетушки ближе теперь,
Душа исстрадалась от бед и потерь.
Но как объяснить деду, ей и отцу.
Язон же в объятьях, дриады несут
Любимцу богини такие дары.
Медея молчит в тишине до поры.
– Как страшно коварство богини любви.
И даже Эрида растает вдали,
Помедлив немного, она не смогла,
Медею спасти, так коварна и зла
 
 
12.
 
 
У нас Афродита, – Цирцея твердит,
И скроется где-то в пучине обид.
В печали Цирцея племянницу ждет.
К ней нынче Медея с Язоном придет.
И знавшая тайны коварных богинь,
Она в эту бездну печально глядит.
– О, тетушка, что же нас ждет впереди?
– Не знаю, дитя, этот путь ты пройди.
Отца задержу, только там, за чертой,
Держись, лишь Аид там пребудет с тобой,
А Зевс с Посейдоном теперь далеки,
Им проще с Язоном, себя береги.
И долго махала волшебница вслед,
Ведь это начало грядущих всех бед.
13.
 
 
Цирцея к Аиду устало спешит.
И зря говорят, будто он без души.
В свою Персефону навеки влюблен,
Не то, что наш Зевс или злой Посейдон
– О, грозный правитель, – она говорит.
Смотри, что Эрида в тумане творит.
Легко с Афродитой сцепилась она.
И тает Медея в безумных волнах.
Ты сможешь ее от кошмара спасти.
Прости, что угодно, ее защити.
И лишь усмехнулся устало Аид,
Когда Персефона ему говорит:
– Я знаю, как пусто ей в мире чужом,
И знаю, не любит Медею Язон.
 
 
14.
Иначе б Цирцея сюда не пришла,
Какой же жестокой Афро с ней была,
Но если б Эрида забыла о них,
Все скверно: богиня раздора, жених,
Спаси ее, милый, упрям Посейдон,
Не хватит ей силы, коварство кругом.
Вот так же когда-то весь мир ополчился,
Когда ты со мною в свой мир возвратился,
И матушка даже принять не могла,
А я ведь богиней, не девой была.
Медея становится верной женой,
Язон вновь бесстрастен глухой и чужой.
Он к милой царевне, забыв обо всем,
Все рвется в порыве безумном своем.
 

Глава 2 Лабиринт ошибок

 
1.
Царь тело наследника вдруг получил,
На трон опустился Ээт наш без сил,
– Скажи мне, что было там с ними потом,
Будь проклят коварный, безумный Язон.
– Он зять твой, ты дочь проклинаешь шутя? —
Спросила Эрида: – Не рады гостям?
Когда над Колхидой сгущается тьма…
– Медея свой путь выбирала сама.
– Не льсти, мой владыка, богиня любви
Ему помогала. Тревоги твои
И беды тебе принесла Афродита,
Медея похищена, сын твой убитый,
Руно у Язон, бессилен Дракон,
Все беды свалились, и ты побежден.
 
 
2.
И снится Медее Колхида родная,
И вольные степи, конца им и края,
Не будет, и странно вздыхает она,
Тоской этой дикой Медея пьяна.
– О, тетушка, что же мне делать теперь?
Как жить на чужбине средь бед и смертей?
– И это пройдет, только ты не грусти.
К тебе твой дракон золотистый летит.
Я вижу, как дивно-прекрасен дракон.
Но что ты грустишь? – Это видно Язон,
Готовит опять нам беду за бедой.
– Ее не зови, о, Медея, постой!
Но как успокоиться, если в глуши,
Лишь волком глядит он, лишенный души.
 
 
3
И хочется снова Медее домой,
Рыдает она без Колхиды родной.
И видит во сне, как царевна мила,
И с ней откровенна богиня была.
– Любовница ты, но не станешь женой,
Язон предназначен судьбой для другой.
Он станет царем, ты помеха теперь.
Перечить не смей, избежишь ли потерь?
А если ты любишь, смирись и оставь,
Дай царствовать, ты не царица, он —царь.
Царем он Карифа в бессмертье уйдет.
Оставь его, Главка царевича ждет.
Она обмерла, не могла говорить,
Богиню ль Медее за это корить?
 
 
4.
– Ну вот и прекрасно, о будь же мудра.-
Эрида взывает: – Отмстить нам пора,
Ты это потерпишь, Медея, опять?
Увидишь, как с Главкой он будет стоять
Пред богом, оставив тебя навсегда?
Но я не оставлю царя никогда.
Молчала Медея, к Эриде прильнув,
Она не посмеет забыть ту весну,
Она Афродите готова перечить.
Милы ей Эриды опасные речи,
А та приготовит и плащ, и венец.
– Проснись же, Медея моя, наконец.
Пусть всем неповадно любовь предавать,
И ненависть тоже способна пылать.
5.
 
 
Молчать, отпустить и вернуться к отцу,
Потом посмотри, как идут там к венцу,
И тот, кто твой мир разорил, он опять
С царевной готов до зари пировать.
– Медея, – взывает влюбленный Язон, —
Меня отпусти, я влюблен, я пленен,
О прошлом забудь и оставь нас теперь.
А я одарю здесь по-царски детей,
Тебя не забудет любимый твой царь.
Но ты не перечь, нас с царевной оставь.
– Конечно, мой милый, о чем разговор?
Земля тебе пухом, – и пламенный взор
Смущенный Язон больше медлить не мог.
К царевне бежит, да простит его бог.
6.
 
 
А что же Медея так странно бледна,
Зачем она нынче с Эридой дружна?
Готовит им дар, об обидах забыв,
И праздник, он будет по-царски красив.
Язон ошалел, он не верит, но ждет,
Когда же царевна в объятья придет,
– Венец золотой, от кого этот дар?
Эриде для Главки подарка не жаль.
Царевна примерила сразу венец,
Ну, вот и герой с ней теперь наконец.
Но что это? Пламя ее охватило,
И дикая боль гибкий стан пепелила,
Смеется Эрида, Медея молчит,
Пусть царь свою дочь от беды защитит.
7
 
 
– Останешься жив, о проклятый Язон, —
Эрида смеется, сжимается он.
От боли и страха бежит в никуда.
Аид усмехнулся: – С Язоном беда.
Молчит Афродита – с Эридой не спорит.
– Язона постигло извечное горе,
Но я ей впервые не стану мешать.
– Ни дна, ни покрышки тебе, о наш царь.
Богини закончили яростный спор,
А что остается, кошмар и позор.
Никто в целом свете его не поймет.
И снова куда-то, забывшись, бредет.
Хрипит, что во всем виновата Медея,
Меж жизнью и смертью висит, холодея.
8.
 
 
Дракон уносил ее снова куда-то,
В Афины пришла чародейка крылатая
И видит – Эгей ею вечно пленен.
Медее так верит в отчаянье он.
Она с ним спокойна и даже мила,
Надежду на молодость снова дала.
И к жизни второй возродиться готов,
Эрида смеется: – И будет любовь.
Не этот старик, я героя найду
И к милой Медее его приведу.
Мне будет служить, проиграв, Афродита,
И сын Посейдона готовится к битве.
– Герой, – усмехнулась устало Медея,
– Все будет, ты жди, дорогая, Тезея.
 
 
9.
Медея в Афинах прекрасных царит.
И ждет вдохновенно она до зари,
Но только не верит Медея в добро,
И в грозный свой час, то красиво, то зло,
Все видит те страстные, дивные сны.
– С Тезеем иначе поступим здесь мы.
Ты будешь все время в тиши ускользать,
Он будет стремиться, надеяться, ждать.
Едва обнимать, терять и манить.
Медея, позволь лишь страдать и любить,
Цирцея с Эридой не спорит опять.
И ей Одиссея в тумане встречать.
Но счастье, оно мимолетно, увы.
Царица сильна, если чувства мертвы.
 
 
10.
Отрава страстей посильнее иной,
И старый Эгей сына ждет и покой
С любимой Медеей решил обрести,
Но вот и герой уже вроде в пути.
Медея, на глади прозрачной воды
Чарует Тезея за миг до беды.
Эрида с усмешкой отметит: – Он твой,
Но делай, как надо, не спорь же со мной.
– Отравлен, – Афина твердит Афродите, —
И как ты могла уступить их Эриде.
– Хочу посмотреть, что же сможет она.
Тезей покорен, он скользит по волнам,
И с женщиной первой, от страсти сгорая,
Понять он желает, но кто же такая?
 
 
11.
Царица, богиня, волшебница, страсть.
Он знает Медеи безумную власть,
И что ему царства, и что ему мир,
Медея всевластна сегодня над ним.
И зла не скрывает теперь Афродита,
Пусть страсть торжествует, любовь позабыта,
Но хочет узнать, что же будет потом,
Медея сегодня играет с огнем.
Ее забавляет веселая власть,
Его покоряет безумная страсть
И все остальные в пылу роковом,
Уйдут незаметно, оставят потом.
И в том лабиринте тревог и страстей
Мечтает Тезей о Медее своей.
 

Глава 3 Благословление богини

Прекрасная девушка с распущенными золотистыми волосами стояла перед алтарем, усыпанным цветами. Она была так счастлива оттого, что из всех юных и прекрасных дев он выбрал именно ее. Да. Она дочь Колхидского царя, ее род восходит к богам, но ведь бог мог и не обратить на это внимания.

Учение это было и интересным, и захватывающим, и многозначным. Но когда оно завершилось, она стала самой могущественной из всех волшебниц в этом мире. Пророчица предсказала ей, что даже богини будут обращаться к ней за помощью, не говоря о героях и простых смертных. Она знала предназначение всех трав и могла изготовить любые снадобья и яды. Те, кто ценили молодость и радовались жизни, всегда станут обращаться к ней. И отдадут они ей все, чего бы она у них за это не попросила. Она знала, что будет обладать несметными богатствами, к которым, впрочем, никакой страсти не питала.

Медея было рождена в царском дворце, и никогда ни в чем не нуждалась. При помощи особенных заклятий Медея могла управлять природными стихиями. Она спокойно вызывала бури на морях, топила корабли, сгоняла тучи в одном место, и начиналась жуткая гроза, снимала с неба звезды и бросала их на дно морское шутки ради. Погруженные во мрак путешественники легко могли заблудиться, и даже погибнуть, особенно если поддавались панике. Она могла перемешать все пути дороги, когда все запутывалось. Она собиралась добиться самого главного, но со временем это стало казаться ей скучным и бесполезным. Стоял перед алтарем Богини Ночи, она приносила ей щедрые жертвы и благодарила за познания. Она знала, что Черная богиня должна благословить ее на новую жизнь. Радостно и восторженно затрепетала ее душа – о чем еще может мечтать царская дочка в свои восемнадцать лет? Чего у нее не было и не будет в дальнейшем?

Нет, этого просто не могло быть на свете, не существовало в природе, а если это и существует, она не могла ничего придумать, то рано или поздно это будет у нее.

№№№№

В тот миг она вздрогнула, ей показалось, что мраморное лицо ее богини потеплело и ожило. Оно стало живым. Хотя и длилось это только мгновение, но это было, и она сама, в знак величайшей милости приняла это.

Мимо проплывало облако, которое вело себя довольно странно. От этого облака отделился золотой Дракон, запряженный в колесницу. И не сомневалась она в том, что к ней пожаловала тетушка – великая волшебница Цирцея. Конечно, разве могла она не навестить ее в такое время, в такой знаменательный день. Она отпустила Дракона, что-то шепнув ему, и шагнула навстречу к племяннице. Она улыбалась, глядя на Медею, но глаза ее оставались грустными. Странно, на это мог не обращать внимания кто-то другой, но Медея за всем чутко следила. Она расстроилась от такого явления, и взглянула на нее вопросительно.

– Ты хочешь поздравить меня, но ты как будто не рада всему происходящему, – спросила она, не скрывая своего удивления, – о чем же печаль твоя, ведь в целом мире нет человека счастливее, могущественнее и прекраснее меня, так чего желаешь ты и о чем печалишься? – продолжала она задавать свои вопросы.

– Не знаю, – уклончиво ответила та, – когда человеку много дано, с него много и спросится, а каждый ли умеет распоряжаться тем, что ему дано. Страсти, разрывающие твою душу, вознесут до небес или погубят тебя, многие из тех, кто рядом будут, пострадают.

Как странно здесь в этот час звучали ее речи, кем бы она ни была, в это не хотелось верить, да и понять ее таинственных слов было невозможно.

– По – твоему я неразумна? – с обидой спросила племянница.

– Разум слишком слабый помощник, он бессилен в трудных ситуациях, – говорила она, в голосе ее звучал приговор.

Если бы они не были родственницами, то Медея подумала бы, что она завидует ее и желает зла. Но на самом деле это было не так. Скорее она завидовала тетушке.

Тогда что же ей известно такое, отчего она никак не может опомниться и так грустит?

– Но ведь Богини выбрали меня, – еще пыталась убедить себя Медея, она не могла не надеяться на лучшее. Она порядком растерялась после всего услышанного, и не знала, что думать обо всем этом.

– Выбрали, – насмешливо согласилась та, – только у них свои дела и свои игры – ты для них больше подходишь, чем кто-то иной, от этого мне и страшно за тебя. Но не обольщайся, ты останешься лишь игрушкой в их руках, а они и сами порой не многое могут изменить.

Теперь Медея испугалась за тетушку. Она так вольно и так непочтительно вела себя с богинями, что заслужила наказания.

Зачем же она вызывает на себя гнев, что она хочет сказать и что сделать после всего этого? Это странно сжало ее сердце, но только на одно мгновение, радость оказалась сильнее, и в следующий миг она была уже уверенна, что тетушка испугалась больше за себя, ведь она станет ее главной соперницей в чародействе, и это скоро увидят все. Вот она и хочет любыми путями запугать и остановить ее. Сейчас, когда Медея в самом начале пути, когда все только начинается, этому не бывать, – решила она. И упрямая девица почувствовала новый прилив сил, и уверенность ее удвоилась.

Это поняла и Цирцея, уж она ли не умела читать чужих мыслей, не знала, что у других на душе творится? Она сознавала, что пришла сюда напрасно, и добрые ее намерения обернуться полным провалом. Она еще раз убедилась, как слепы и глухи бывают те, кто даже овладел какими-то секретами магии. Что же, Боги видят, что она сделала все, что могла. Она рисковала, могла навлечь их гнев на свою душу, но ничего не вышло, и пора бы удалиться с чувством исполненного долга.

№№

Цирцея усмехнулась, позвала дракона своего, не желая продолжать бесполезной беседы, и не прощаясь, отправилась в свой мир. Но потом вернулась, сетуя на свою горячность, и решила все-таки преподнести ей подарок. Она улыбнулась через силу, и не могла простить заносчивости и высокомерия Медеи, но подала ей кольцо. Тоненькое золотое колечко, в котором не было ничего особенного, пришлось ей впору. И волшебница, и юная колдунья знали, что оно дороже самых прекрасных и бесценных украшений. Ведь оно позволяло ей владеть таким же золотым драконом, и в случае опасности или скуки, или неотложного дела, стоило только повернуть его обратной стороной, как он тут же появлялся перед нею, где бы она в тот миг не была.

Медея молча поблагодарила тетушку, склонив голову, и устыдилась своих темных мыслей. Может, она и на самом деле слишком плохо о ней думала. Но как только колесница с Драконом растаяла в воздухе. Она перестала думать о том, что теперь там происходило. У нее было весь день чудесное настроение.

И сама Цирцея облегченно вздохнула, как только покинула свою племянницу, она не собиралась участвовать в тех бесчинствах, которые будут тут происходить, на земле древней Колхиды. Словом, а не только заклинанием, можно было легко убить, хотя заклинания, это тоже слова, но особенные. Это был ее день, пусть Медея еще повеселится, потому что таких дней в жизни ее почти больше не будет.

№№№№

А Медея тем временем остановилась перед Отцом. Он смотрел на нее насмешливо. Он не верил ни сестре своей и ни дочери, считал, что все их чудеса – пустая блажь. Царь Ээт надеялся только на силу своего меча. И знал, что, если грянет беда, только сражение поможет ему. Чародейка капризна и своенравна, пусть забавляется, но это ничего не сможет ему дать. Она хочет властвовать, но только сильные и мужественные мужчины могут добиться всего, чего им хочется, а женщина навсегда останется женщиной, волшебница она, наложница или простая рабыня. Мужи будут захватывать чужие земли, чужие богатства, диктовать свои условия и подчинять себе этот старый мир. Женщины, такие прекрасные, как его дочь нужны совсем для другого. Не стоит преувеличивать их роль и придавать им большое значение. Он снисходительно улыбнулся, не подозревая даже, как дорого ему будут стоить эти слова и эта снисходительная усмешка.

Медея торжествовала. Она оставила отцу еще какое-то время для заблуждений…

Глава 4 Явление героя

.

Любовь, до сих пор она не думала о ней, не обращала на нее никакого внимания. Но что стало вдруг происходить в душе ее. Ведь Медея была уверена, что никогда подобная болезнь не коснется ее, волшебницу, почти богиню. Но говорят, что боги страдают и мучаются из-за любви, как и простые смертные. Но ведь такими были не все. Как она смеялась над сестрой свой, когда та убивалась из-за того, что ее возлюбленный обратил взор к другой. Да разве можно так страдать и отчаиваться? Да еще из-за пустого мужчины, не способного ценить чувства и страстные порывы. Из всех страстей, только страсть к власти и убийству имеет значение, а любовь лишит тебя радости жизни, и станешь несчастной, раздавленной и брошенной усталой бабой, на которую и взглянуть страшно.

Она никому не позволит измываться над собой, насмешливо игнорировать все ее желания. Да и кто он такой этот мужчина? По какому праву он должен вмешиваться в ее жизнь и что может от нее требовать?

А если он захочет воспользоваться для достижения своих целей ее даром? Заставит ее совершать все, и потом будет почивать на лаврах, не приложив для этого никаких усилий? И не вспомнит даже, кому он обязан всем, что имеет, а люди всегда отличаются черной неблагодарностью. Она не собиралась быть игрушкой в руках проходимца даже царских кровей.

Цирцея говорила ей о том, что богини наверняка будут использовать ее в своих играх. Пусть так, она не сможет противиться Гере или Афине, но уж с Афродитой как-нибудь справится. Она готова была служить самым могущественным из них и попросит защиты от коварной богини любви. Так думала она всегда и в те дни, когда беда уже стремительно к ней приближалась. Но Медея еще верила, что будет так, как ей того хочется. О страстях Цирцеи, о ее возлюбленных уже складывали забавные сказания. Но может быть тетушка и отлюбит за них двоих. Но она не позволяла себе думать о том, что та никогда не ошибается, и все, о чем она говорила, осуществится рано или поздно. Дни ее спокойствия были сочтены.

Мужчины в их мире и на самом деле не стремились даже приблизиться к царской дочери, они поглядывали на нее издалека, а оставались всегда с теми, кто попроще, для кого не надо звезд с небес доставать и подвиги каждый день совершать.

Никто и ничто не нарушила ее покоя до той минуты, пока в порт их не пошли корабли. Она в тот момент стояла на высоком откосе и любовалась морем, его вольностью и бескрайностью.

Сначала Медея хотела испробовать свои способности и передвинуть эту скалу на другое место, но потом решила, что это пустая забава и делать этого не стоило. Она любила эта место с детства, здесь можно было укрыться от всего остального мира и ей вовсе не хотелось, чтобы тут вдруг появилась пустота по ее милости. Нет, свои умения надо было использовать для полезных дел. В трудный час, когда нужна будет ее помощь, они увидят все, на что она способна. И все по-настоящему смогут оценить то, о чем сейчас только смутно догадываются. Она снова взглянула на гладь моря и порадовалась, что смогла остановить свои необузданные желания. Но через мгновение она уже забыла обо всем и больше не вспоминала.

В тот миг и появились корабли. Она удивилась, ведь не заметила их раньше. Не знала волшебница, откуда они взялись. Но ясно было одно, что-то странное и страшное произойдет в ее жизни, и связанно оно будет с ними.

Медея смотрела туда и не могла от них оторвать взора. Корабли, между тем причалили, люди стали выходит на берег. И все они были высоки, стройны и прекрасны. Но видела она только одного, самого высокого и самого красивого из них. Она не сомневалась в том, что этот человек и был их царем и предводителем. Он был так горд и так властен. Медея знала, что в их мире не было никого, кто мог бы с ним сравниться.

И потом, поняла Медея о них немного. Она узнала, что они эллины и направились к ее отцу совсем не с добрыми вестями и дарами. Привело их сюда вовсе не желание на мир посмотреть и себя показать. Знала она, что без ее помощи они не справятся со своими делами, и более того – не уйдут отсюда живыми.

Отец говорил что-то о видении пришельцев, но ей не было тогда до слов его дела, теперь же это ее интересовало, и виною всему стройный юноша с царственной осанкой.

Они не видели девушку, стоявшую около живописной скалу и почти слившуюся с ней. И только тот незнакомец, к которому Медея обратила взор, он, немного отстав от своих спутников, словно бы желая в чем-то убедиться, посмотрел туда, где она стояла, и пошел к царю последним.

Но Медея уже укрылась за скалой, словно бы испугавшись чего-то. Увидеть он ее никак не мог, как ей тогда казалось. Но странное предчувствие сжало ее сердце. «Он почувствовал, что я о нем думаю. Он оглянулся». И от такого открытия становилось и радостно, и по-настоящему страшно.

Она возвращалась во дворец по тайной тропинке, не желая встречаться ни с кем из них, в душе возникло такое чувство, будто она была в чем-то повинна.

Она знала, что не хочет их видеть и не хочет показываться им на глаза. Мало ли к ним кораблей причаливало, но такие настроения она замечала впервые и была от этого в полном смятении.

Напрасно ждала девушка, тревоги не исчезали. Со временем они становились сильнее. От ее безмятежного покоя ничего не осталось. Она была уверенна, что можно спрятаться до тех пор, пока они не уедут дальше. Они тут же исчезнут из ее мира и ее жизни, и она будет радоваться оттого, что оказалась такой благоразумной.

Но на этот раз она не была вольна в своих чувствах и порывах. Все было против нее. Вот и служанка рассказывала о гостях. И о том, что царь был с гостями не ласков, но они и не скрывали того зла, которое с собой привезли.

– Ему нечего бояться, – говорила Медея об отце, – он и не с такими расправлялся. А если не поможет меч, то он обратится к своей сестре Цирцее, она не сможет отказать родному брату в трудную минуту, хотя они и не всегда ладят.

Неужели эти люди так глупы, что не понимают, что они обречены. Как бы отважны они не были, но видно, они совсем не знают царя Ээта, если пожаловали сюда. Он расправится с ними, если только она не согласится им помочь. А с какой стати она должна помогать чужакам? Они никогда не предаст своего отца. А потому он непобедим. Но им некого будет винить в собственной гибели. Только тот, высокий, который обернулся, как же быть с ним? Но чем он от них от всех отличается?

Но уже вечером, когда она заснула, Медея увидела странный сон. Наверное, ее богини думали по-другому.