Плачущий психоаналитик
Сэм (или Сэм-Сэм, – как его звали пациенты) уж никак не предполагал, что ему снова пригодится здесь, в этом совершенно новом мире, его старая профессия.
Вообще-то профессию психолога он избрал после долгого препирательства с родителями, одержимыми музыкантами в пятом поколении. У них в семье не то, чтобы мечтать о другой, иной, нежели музыка, профессии, но даже и говорить об этом было не принято.
Классическую музыку Сэм все же любил. Но только – слушать. А вовсе не быть исполнителем, и, – упаси Боже, – автором. И пример семьи Бахов, являвшийся идеалом для отца, его совсем не вдохновлял. Столько поколений семьи Бахов гнули спину за органом, и, можно сказать, ночевали и кочевали, не выпуская прочие свои инструменты из рук, но лишь в последнем поколении появился стоящий композитор по имени Иоганн Себастьян.
Сэма больше интересовали необыкновенные глубины человеческого сознания, он порой воображал себя музыкантом на тех самых, невидимых струнах человеческих, называемых душой.
Но работа психоаналитика приносила ему больше огорчений и разочарований, чем он ожидал.
Некоторые из пациентов элементарно не могли, даже с его помощью, сформулировать свои страхи, фобии и комплексы. Ему оставалось, демонстративно сводя в глубоком раздумье брови, многозначительно покашливать и пытаться задавать наводящие вопросы, ловя ускользающую мысль пациента.
Другие были настолько агрессивны в своих чувствах и эмоциях по отношению к событиям внешнего мира, и даже по отношению к самим себе, что Сэму становилось реально не по себе.
В большинстве случаев он четко видел: человек, находящийся у него на исповеди, получает надлежащее возмездие за свои грехи. Проблемы таких людей – это их программа самоуничтожения. Но люди по большей части не соглашались, что свои проблемы накликали на себя сами.
Имеет ли он право вмешиваться в эти кармические разборки – вот что волновало Сэма все больше.
«Кармическое это, мой друг, кармическое», – старался он подсказать человеку, – отмучайся, отстрадай, заплати».
Но люди часто очень агрессивно реагировали даже на малейший намек на это.
Порой Сэму казалось, что его сознание похоже на какой-то необычный инструмент, запертый в темном шкафу, и нет никого, кто смог бы играть на этом инструменте.
И – самое ужасное, – он ясно чувствовал негативную энергию, которую пациенты оставляли у него в кабинете. Порой ему казалось – в конце дня его комнату заполняет грязно-серый туман. Так что приходилось приглашать экстрасенсов для очистки помещения.
Рассказать бы кому, что вполне современный и образованный психоаналитик прибегает к услугам каких-то сомнительных экстрасенсов – его карьере был бы конец.
Что было еще хуже, ему самому приходилось очищаться у тех же экстрасенсов от негативных эмоций своих пациентов.
«Я, наверно, слишком восприимчив, слишком эмпат для моей профессии» – думал он.
Из-за этого его порой охватывало чувство бессилья, и, в конце концов, он впал в депрессию.
Когда там, на Земле, он сидел в одном из подсобных помещений паба, нелегально приспособленных для одной цели – медитативной настройки на Переход, и медитировал на музыке,– ему казалось, что новая жизнь в другом мире ничем не будет напоминать его прежнюю жизнь.
Выбрав для настройки музыку Моцарта – он прощался навсегда со всем, что с ним было на доброй (а, порой и недоброй) старой Земле.
Поначалу попав в Прозрачный Мир, он был испуган той тишиной и странным языком его обитателей, напоминавшим птичьи звуки, порой прерываемые словами. Но почему-то именно с ним люди того мира начинали общаться словами, хотя сами между собой вполне обходились без них.
Однажды Сэма попросили прийти в корректировочный центр в Тоннеле, на Большом перекрестке, что на стыке нескольких Миров. Нужна была помощь кого-то вроде психолога или психоаналитика.
Честно говоря, Сэм немного удивился. Не думал, что его земная профессия будет популярна и здесь, в новых Мирах. Тем более профессия психоаналитика земного. Хотя было и почему-то приятно ощутить свою востребованность здесь.
Но он еще не совсем представлял, с чем ему придется столкнуться здесь, в новом Мире. Равно как и того, как сложится его дальнейшая судьба.
Так когда же он открыл в себе эти новые силы? Сэм никогда не забудет тот день.
Его первый пациент был сотрудником внутренней охраны Миров. Туда принимали, по большей части выходцев с Тибета. По своим психическим качествам они идеально подходили именно для службы во внутренней охране порядка в Мирах. Их легко было узнать по смуглому «медальному» профилю. Неподвижные лица, и этот характерный взгляд, устремленный как бы в никуда, в реальности же – обращенный внутрь своего сознания.
…Парень сидел к нему спиной и не шелохнулся, когда Сэм вошел в кабинет. Сэму пришлось обойти его по кругу, чтобы увидеть его лицо.
Сэм оживленно потер руки.
– Ну, дорогой вы наш, – он старался говорить как можно громче, тем более, что парень не реагировал на него ни взглядом, ни поворотом головы. Взгляд его был зафиксирован на невидимой точке где-то на горизонте.
– Что вы мне сегодня хотите рассказать?
На оливковую кожу ложились блики светильников, отчего парень казался неподвижным барельефом, недавно отлитым в мастерской художника.
Парень, похоже, ничего не хотел ему рассказать.
Сэм все же понимал, что люди здесь совсем иные, чем на Земле. Он чувствовал исходящую ото всех обитателей новых Миров совсем иную, непохожую энергию. Даже там, в Первоначальном Мире, где все население с их проблемами очень напоминало людей Земли, – и то было ощущение этой новой энергии, совсем других чувств и эмоций. И поэтому в глубине души он был готов к тому, что его прежние знания здесь не пригодятся.
Сэм просто присел на кушетку рядом с парнем, и замолчал, стараясь поймать глазами ту самую точку, в которую уставился загадочный тибетец.
Поначалу он ничего не почувствовал: ни тепла от парня, ни его эмоций. Сэм ровным счетом ничего не ощущал, что бы исходило от живого человека, словно он сидел рядом со скалой.
Постепенно он впал в какое-то состояние, похожее на сон, но это не был сон, погруженный в полную тьму, а – словно со включенной маленькой лампочкой-ночником.
На него нахлынули воспоминания о сестре, с которой он был очень дружен в детстве, она стояла перед глазами как живая. Да, она погибла при очень загадочных обстоятельствах, когда там, в ее компании ребята, – совсем еще дети, – впервые попробовали наркотики. Ей стало тогда плохо… Отец, не выдержав этого, вскоре умер…
Сэма душили слезы. Он задыхался, пока, наконец, слезы не прорвались потоком слов и влаги, стекающей по лицу, рукам, по груди. Он что-то говорил, пытался объяснить и себе, и всему миру то, что долго держал в душе, пытался оправдаться, почему не смог ничего изменить, ведь он мог быть рядом с ней, и тогда – кто знает?…
Он опомнился, почувствовав, что кто-то крепко его обнимает, гладя по голове, как ребенка.
– Ничего, ничего, – говорил ему недавно такой невозмутимый тибетский парень, прижимая его к своей могучей груди и тепло, как родного, похлопывая по спине, – жизнь продолжается. Ничего не дается нам такого, чего бы мы не смогли вынести. И пусть нашим родным там, в том мире, у лотосоподобных стоп Создателя, будет легче, чем здесь…
«Как на сновидение, иллюзию,
Как на отражение и пузыри на воде,
Как на росу и молнию,
Так следует смотреть на все деятельные дхармы».
Тибетец тепло и с сочувствием глядел на Сэма, в движениях его чувствовалась неожиданная свобода и раскованность.
Сэм тоже чувствовал неописуемое облегчение во всем теле, дыхание его успокоилось.
Здорово, что все закончилось таким образом. С парнем, судя по всему, похоже, теперь все будет в полном порядке. Его каталепсии как не бывало!
Сэм, конечно, не признался тибетцу, что у него, у Сэма, никогда не было сестры …
С тех пор слава о Плачущем психоаналитике распространилась во многих мирах.
Сумасшедший психоаналитик, рыдающий на груди у своих пациентов? Психоаналитик наоборот? Пациент, видя, что психоаналитику хуже, чем ему, – начинает его успокаивать, и от этого ему, пациенту, становится легче? Что за бред?! – рассуждали многие, особенно в Первоначальном мире.
В Первоначальном Мире задерживались люди, недавно перебравшиеся с Земли, но еще не определившиеся, в каком из Миров их настоящее место. В этом Первоначальном Мире им предстояло перемедитировать, чтобы яснее определить для себя своё будущее. Понятное дело, что они еще тащили с собой в Миры многие земные проблемы, не дававшие им достичь полной гармонии. Поэтому для Сэма с ними было работы непочатый край. Его радовало лишь то, что энергетика у этих ребят была все же не такая тяжелая, как у людей Земли. И пациенты охотно шли к нему, несмотря на пересуды за его спиной. Главное ведь не метод, главное – результат.
Пациенты знали, перед Плачущим Психоаналитиком можно не выворачивать душу, или, преодолевая смущение, вываливать свои тайные проблемы. Он «прочтет» всё сам, и очистит их сознание так, как может только он.
Сегодня у Сэма было довольно много пациентов, – естественно, – слез, соплей, – всего этого тоже было море (впрочем, как и всегда). А у этих бумажных салфеток-промокашек была дурацкая привычка – кончаться, не дожидаясь конца рабочего дня.
Проводив очередного пациента, Сэм пошарил в кармане. Упс! Опять ни одной. Смешно, но здесь они в дефиците. Видно, придется заказывать с оказией с Земли…
Он взглянул в клиентскую книгу. Остался еще один пациент. Сэм нажал на кнопку.
Следующим пациентом оказалась …настоящая амазонка. Это было неожиданно для Сэма. Он впервые видел амазонок. В его представлении они были кем-то вроде кентавров. Когда-то еще в земной литературе он читал описание того, как они перевязывали себе грудь, чтобы лучше целиться и стрелять из лука.
Он окинул ее с ног до головы незаметным взглядом. Нет, с грудью у нее было все очень даже в порядке.
Сэм знал, что амазонки (их еще иногда называли Скифы) – это охранники, вернее, охранницы, занимавшиеся внешней охраной, то есть работали непосредственно в лабиринте Тоннелей, охраняя, так сказать, покой и мир во всех Мирах.
«Героические женщины, – подумал Сэм. – Восхищаюсь».
Это ведь действительно нелегко – постоянно обретаться в хитросплетениях лабиринта Тоннелей.
Тоннель Перехода был похож на подземные трассы метро. Он имел многочисленные ответвления в виде тоннелей-рукавов, ведущих в разные миры. Тоннели были темные, сырые, с неведомыми сущностями, как летучие мыши, проносившимися над головой, непонятными тварями, скользившими у тебя под ногами. Космические сквозняки, энергетические удары, разряды электричества и другое – что только не происходило в недрах Тоннеля!
А взять хотя бы отлов мутантов в темных сырых ходах Тоннеля!
«И в таких условиях приходится работать этим смелым женщинам», – думал Сэм, сочувственно глядя на высокую и сильную амазонку. «Не удивительно, что им нужна психологическая разгрузка».
Жестом предложил ей садиться. Пригасил свет. Подвинул свой стул поближе, включив тихую музыку....
…В наплывающих чувствах и эмоциях была одна, самая выразительная… Дыхание Сэма участилось, он переживал настоящий стресс от увиденного. Умирал его самый лучший друг, конь по имени… Сэм не помнил его имени, видел только его смутные очертания на зеленой траве.
Незадолго до этого они переехали в другое место, и конь, наверно, затосковал по прежней жизни, по табуну лошадей, по своей подружке. А Сэм сейчас ничего не мог для него сделать.
Он зарыдал, пытаясь сдержаться, но слова продолжали неудержимо литься из его уст. Это был плач по другу, которого звали …Скиф – наконец он вспомнил его имя…
…Амазонка сжимала Сэма в своих объятиях и тоже, похоже, плакала.
Сэм чувствовал аромат ее кожи, слегка горьковатый, похожий на запах полыни. Ощущал биение ее сердца. И это занимало его гораздо больше, чем все остальное на свете.
«Однако», – думал он. – Однако… Не отвлекайся, Сэм, не отвлекайся»…
Легенда о Последнем Путешественнике
Если мы ищем откуда-то выход,-
Знайте, где выход, -
Там же и вход
(Из стихов Павлыча,
поэта-философа блогосферища
в жанре Блоггу)
В Тоннеле было сыро. Впрочем, как и всегда. Сквозь лобовое стекло отчетливо был виден и туман, затаившийся в углах Тоннеля, и капли влаги, стекавшие с серых стен. И клубящиеся по темным закуткам грязно-серые сущности тоже, казалось, состояли из чего-то мокрого, скользкого.
Капсулу-одиночку, в которой Путешественник перемещался по тоннелю, встряхивало, когда она время от времени влетала в «водяные мешки». Но, в общем, езда на этом небольшом участке Тоннеля была относительно спокойной – уж он-то знал его как свои пять пальцев. И, тем боле, что уже никакие неожиданности даже в самых дремучих ответвлениях лабиринта ходов-тоннелей давно не приводили его в ужас.
В последнее время в Тоннеле Перехода стало попросторнее. Основной поток переселенцев с Земли в другие миры стал меньше. Одно время даже поговаривали, что Тоннель скоро могут закрыть, – он уже исчерпал себя. Кто мог, кто хотел – уже переместился в свой мир, а возвращаться в старый мир теперь мало кто стремился. К тому же, администрации Тоннеля (или Конструкторскому Бюро) много хлопот причинял поток сталкеров, диггеров и всякого рода приключенцев, чудоискателей, бродивших по лабиринтам Тоннеля самотеком, – причем, это была не только молодые любители приключений, но и, как ни странно – вполне зрелые седобородые аксакалы. Да еще и странные энерго-объекты стали там появляться, типа огоньков-признаков и прочих неопознанных сущностей. Уже не говоря о странных энерго-временных ямах, давно уже беспокоивших людей, перемещавшихся по Тоннелю. Да, жизнь в лабиринтах Тоннеля теперь была уже не такой оживленной, как раньше, но зато еще более интригующей.
Путешественник вздохнул. Честно говоря, теперь на всех участках нужно ухо держать востро. Расслабиться и ощутить это знакомое чувство дороги, теперь не всегда получается.
Лежащий сейчас перед ним участок Тоннеля между Миром Хэви-метал и Миром Детей, – «радовал» путников колдобинам, падающими откуда-то сверху камнями, воздушными ямами и неожиданными энергетическими заморочками.
В общем, каковы Миры – такая и дорога.
Путешественник знал, что, приближаясь к Миру Детей, нужно ухо держать востро.
Ага! Вот оно! Что и требовалось доказать…
Он увидел, что из бокового отрезка Тоннеля наперерез его капсуле метнулись тени. Похоже, группа людей гонится за чем-то или за кем-то. Путешественник отключил звуковое поле, чтобы слышать, что там происходит.
Хихиканье, возня, шлепающие шаги нескольких пар ног…
Его капсула затормозила.
Путешественник оглянулся по сторонам. Все чисто, нет ни темных сущностей, не слышно завываний космического ветра. Обстановка вполне спокойная. Да и эти пятеро людей, бегающие, суетящиеся вокруг чего-то на земле – тоже не вели бы себя так спокойно и уверено, если бы им угрожала опасность. Остановив капсулу, отключив энергозащиту, он приоткрыл окошко.
– Ребята, помощь нужна?
Один из группы, не очень молодой плотный господин, повернув к нему голову, весело хихикнул:
– А вот мы ее счас достанем, гадину!…
Что-то верткое, шустрое, выскользнуло из-под ног этих широкоплечих вполне взрослых джентльменов, и нырнуло в темноту между стеной и капсулой.
Путешественнику показалось, что они ловят то ли крупное насекомое, то ли грызуна, и он решился выйти из кабины. Существо затаилось где-то между капсулой и стеной.
– Псик, – громко крикнул он, топнув ногой по дну Тоннеля.
Испуганное существо выскочило из-под капсулы и, сочно шлепая лапами по земле, видимо совсем потеряв ориентацию от страха, устремилось прямо к своим преследователям.
Путешественник вгляделся – и в полумраке Тоннеля, тускло освещаемом передними огнями его капсулы, с удивлением узрел …большого скорпиона: характерный изгиб спины, загнутый крючком вверх хвост, – но только скорпион был …на гусиных лапках. Странный Скорпион, шлепая перепончатыми лапами по земле, со всех ног удирал в один из малых рукавов тоннеля, преследователи с веселым гиканьем и свистом старались его догнать.
«Вот черти, – беззлобно подумал Путешественник, – очевидно, наваяли себе это 3D био-чудище, и теперь, не найдя ему лучшего применения, гоняются за ним. Ну чисто дети малые!».
Шум от погони, крики: «Ату его!», «Держи!», «Вотоновотоно!», ржанье этих бородатых детей и звуки погони затихли в полумраке за поворотом.
Залезая в капсулу, Путешественник вспомнил, как однажды и он сам, проведя в Мире Детей неделю на ознакомительной экскурсии, поддавшись всеобщему бесшабашному настроению, прятался в кроне дерева в парке. И, свешиваясь с ветки, неожиданно срывал с прохожих шляпы.
Кому бы из знакомых в других Мирах это рассказать!… Хотя многие, побывав в Мире Детей хотя бы на короткой экскурсии, всё это отлично сами на себе прочувствовали…
Интересно, эти взрослые дети, гоняющие скорпиона-мутанта, тоже гостят в этом Мире, или это его постоянные обитатели?
Они там особо не задаются вопросом «Зачем?». Как дети или гении. Просто делают то, что им в эту секунду интересно, что забавляет, то, что подсказывает им их не скованная никакими условностями или прагматическими расчетами фантазия. И – никакой ответственности за плоды своей деятельности…
Теперь после этого забавного приключения темное чрево тоннеля уже не казалось Путешественнику таким пугающе-темным.
Ближайший участок Тоннеля лежал вдоль трех самых больших Миров: Прозрачного, Сияющего и Сказочного. Этот участок был наиболее спокоен: очищен от камней, окультурен. Путешественник знал: на этом участке можно на короткое время расслабиться. Здесь не встретишь ни одного стражника. Обитатели этих миров зачищают и охраняют пространство вокруг своих Миров сами.
Эти самые большие Миры – Прозрачный, Сияющий и Сказочный, – уже давно сформировались, можно сказать, имели своё узнаваемое лицо.
В Прозрачном мире остались люди, обладавшие способностью обмениваться мыслями без слов. Образами, возникающими в сознании. Они способны передавать эти образы друг другу. Там люди были, в каком-то смысле, прозрачны друг для друга. Они почти всегда могли читать мысли а, главное, и намерения друг друга. Что хочет подошедший к тебе человек? Нужен ли он тебе? Уже, подходя друг к другу, они за несколько секунд молча «проговаривали» то, что в старом мире Земли, обычно складывалось в длинные диалоги, – и так же молча расходились, всё для себя уяснив.
А в Мир, который назывался Сияющий, уходили люди, желавшие быть поближе к Создателю, считавшие себя праведниками. Там, говорят, в небесах парили настоящие Серафимы и прочие виды ангелов. Тот мир и в самом деле освещался каким-то странным сияющим серебряно-белым светом, и это свечение даже освещало часть Тоннеля за пределами Мира.
Мир «Хэви метал» – это был мир нанотехнологий. Люди и машины стали там совсем, ну уж совсем друзьями, и даже больше. Там не было предела усовершенствованию человека за счет выращенных в лаборатории отдельных органов. Можно было также заменить любые части тела на более совершенные произведения современной науки. В общем, люди там были счастливы воплотить свои детские мечты о человеке-пауке, человеке-муравье, о супермене, и даже о киборгах.
Путешественник скептично улыбнулся, когда вспоминал свои приключения во время путешествий в Мир Хэви Метал. Нет, он не мог сказать ничего плохого о них. Ведь «тот» мир вполне устраивал пришедших туда людей. Это был их мир.
Еще был Мир Сказок – туда обычно уходили бывшие клерки, менеджеры среднего звена, младшие научные… все, кто в детстве недочитал, недоиграл, недомечтал. И в новом, сказочном мире, одев праздничные красочные наряды, с восторгом размахивая крашеными деревянными сабельками, они клялись отдать жизнь за свою королеву. Королевы все время менялись, и никто не требовал у рыцарей их жизни.
Капсула вдруг замерла, прервав размышления Путешественника. Прижалась к стене Тоннеля. Так всегда было, когда поблизости перемещался живой биообъект.
«Как в доброе старое время на Земле, – подумал он, – когда полиция сигналит: «прижаться к обочине и не двигаться».
Путешественник огляделся, – кабина давала отличный обзор по периметру. Где-то под потолком проскользнула длинная невыразительная тень. То ли это была группа левитаторов в серых защитных балахонах, то ли толпа Призраков. Ну, левитирующие, – с этими понятно. Это люди с необычными способностями. А вот где обитают призраки и что они собой представляют – Путешественник точно не знал.
Когда стая неопознанных существ исчезла в недрах Тоннеля, капсула дрогнула, – и путешественник понял, что можно отправляться дальше.
Путешественник точно не знал, сколько существует миров, к которым ведут все многочисленные лабиринты Тоннеля. К примеру, повстречавшиеся вчера возле Мира Сказок стайка сумасшедших геймеров – вот где они гнездятся? С такими не очень-то пообщаешься. Ты все время за пределами их внимания, словно вот эти, только что промелькнувшие в сумраке призраки.
Вчерашняя картинка в Тоннеле, до сих пор стояла перед глазами Путешественника, наполняя его весельем. Уж очень она была сюрреалистичной.
Крепко зажатые в руках пульты у сумасшедших геймеров, как всегда указывали им неведомую цель.
И тут из соседнего Тоннеля на них внезапно выскочила группа ярко разодетых ребят, жителей Мира Сказок. Видно, возвращались откуда-то с экскурсии.
Геймеры, замерли, уставившись на своих визави, изо всех сил жали на кнопки своих пультов, и, судя по всему, безмерно удивляясь, почему никак не получается послать эту разноцветную группу троллей, рыцарей и орков в соответствующие миры (или куда там еще они намеревались отослать их нажатием кнопки на пульте)? А «сказочники» всё никак не перемещались и только весело переговариваясь, в свою очередь старались отгадать, из какого мира эти молчаливые «дети подземелья»?
Теперь снова был участок дороги без колдобин и особых проблем. Путешественник любил эти минуты затишья. Можно сосредоточиться на себе и немного пофилософствовать. Ведь не зря говорят, что путешествия – это не только образ жизни, но и философия. Да, в дороге всегда отлично думается, и не только дорога – вся жизнь, кажется, лежит на ладони, и ты совсем даром получаешь ответы на все свои вопросы. Почти на все…
…Капсулу путешественника неожиданно тряхнуло. Это в лобовое стекло врезалась какая-то летучая сущность, оставив на стекле мокрое пятно похожее на плевок.
«Черт», – подумал Путешественник, – «опять придется долго драить стекла. Главное, не забыть это сделать сразу по приезде».
Ну хоть что-то осталось в жизни неизменным, – думал он, – почти как в прежние времена, на Земле, когда о стекло машины разбивался кузнечик или бабочка, оставляя след на ветровом стекле…
Его старая добрая капсула видывала в Тоннеле и не такое. «Ничего ей не сделается», – подумал он, включив ускорение.
Мягко ускоряясь, капсула направилась в самую темную часть отверстия Тоннеля. Старая самоделка шла ровно, – это был действительно, надежный аппарат, – из тех, самых первых, сварганенных еще в земной мастерской чуть ли не на коленке.
Мотор был настолько тихий, что его не было слышно.
Были слышны только собственные мысли. Наверно, потому, что по привычке он еще облекал их в слова.
Путешественник снова погрузился в философствование.
Да, тогда с людьми на Земле стало происходить что-то странное. Как будто они рванули вперед в своем развитии, а слова – словно отстали от этого процесса, и перестали соответствовать ситуации. Потеряли свое значение и смысл.
Слово, как средство общения, стало понемногу девальвироваться. Люди толковали значения, смысл слов как хотели, каждый по-своему, как им было выгодно.
Пропала магия слова (звуковой вибрации), когда-то всё на земле и породившая.
Ведь сказал же один из пророков по имени Иоанн: «В начале было слово, и слово было у Бога, и слово было Бог. Оно было в начале у Бога…»
Поначалу, читая Библию, путешественник не мог понять, что же пророк имел в виду?
И лишь теперь, после Перехода, ему открылось:
Слово, вибрация, звук, резонанс, волна, частота…
Скорее всего, помещая людей на Землю, Создатель настроил их на определенную частоту колебания. На частоту звука (или не просто звука, а звука, звучания осмысленного, – СЛОВА). Эта частота и стала частотой нашей человеческой энергии. Для того, чтобы Создатель был в резонансе с людьми. И чтобы мы, люди, тоже были в резонансе друг с другом?
Но почему всё потом все разладилось? Из-за того, что люди взяли и зачем-то построили Вавилонскую башню…
А что, если все произошедшее – весь этот Переход – лишь продолжение эксперимента по изменению частот нашей настройки, проводимого Конструкторским Бюро?
Конечно же, Путешественник никоим образом не хотел бы подвергать сомнению деяния Создателя. Тем более, что они, похоже, и в самом деле непостижимы и непредсказуемы… А вот с ребятами из Конструкторского Бюро было бы интересно при случае кое-что обсудить. Тем более, что Путешественник числится там одним из корреспондент-сотрудников, как один из пионеров путешествий по лабиринтам Тоннеля.
Он вспомнил свое самое первое путешествие там, на Земле, с группой друзей, сквозь лесную чащу к странному аномальному месту, о котором они много слышали. Они еще не знали, что собой представляет эта аномалия. Не понимали ее природу.
В те времена вход в Тоннель представлял собой вибрирующее облако неведомой материи. Оно, казалось, втягивало всё живое и неживое, как пылесос, в темное вибрирующее чрево неведомого чудовища. Тогда Тоннель не принял их, он просто «выплюнул» их из этого вибрирующего облака как можно дальше. Теперь-то он понимает, что он и его друзья просто еще не были готовы к такому путешествию.
В те времена любая попытка самостоятельно отправиться в Тоннель была сопряжена с немалой опасностью.
Но уже второе его путешествие было более успешным. Он с несколькими друзьями на капсулах-самоделках смело ринулись в неизвестность.
Все испытания, пришедшиеся на их долю, Путешественник попытался позже описать в своем Дневнике. Правда, перечитывая его сейчас, понимал, что большая часть тех событий сегодня уже кажутся вполне рутинными.
…Капсула с Путешественником опять замерла, прижавшись к стене. В темноте ничего не было видно. И лишь минуту спустя он заметил что-то клубящееся в темной неровной глубине тоннеля. Медленно в тусклый круг света, падающий из кабины капсулы, вползало странное существо. Оно было похоже на шестиголовую змею. Да скорее всего это и было обычной шестиголовой змеей.
«Тьфу на тебя!» – путешественник сплюнул через левое плечо. – «Каких только мутантов не водится сейчас в этих недрах!. Остается лишь пожалеть людей, случайно заплутавших в лабиринтах. И можно себе представить, что в лабиринтах будет твориться спустя время».
Шестиголовая змея, клубясь и покачивая вразнобой своими головами, приближалась к капсуле.
Он включил защитный экран. На мутанта это не произвело большого впечатления. Все же Змея притормозила. Улыбаясь во все свои шесть пастей, шевеля шестью раздвоенными языками, словно дразня путешественника, она болталась неподалеку, а потом вдруг катапультировалась в темноту, выстрелив напоследок, словно осьминог, какую-то жидкость чернильного цвета.
Путешественник тут же записал информацию об увиденном на словофон.
Он научился за время своего сотрудничества с КБ фиксировать событие немедленно – потом детали вспоминаются с трудом.
Капсула вздрогнула, давая понять, что он может двигаться дальше, – биообъект удалился.
Да, сейчас туристов и переселенцев в другие миры стало в Тоннеле в разы меньше. Те, кто хотел переселиться – уже давно это сделали.
Оттого и контроль за состоянием лабиринта Тоннелей ослаб. И отряды охраны теперь встречались в Тоннеле редко.
Путешественник припомнил, что уже давно не видел отряда скифских амазонок, обычно дежуривших на этом отрезке пути. Удивительно красивые женщины, но вот найти подход к ним трудно, что ни говори.
Капсулу Путешественника затрясло, как газик на сельской грунтовке.
Опс! – догадался он. – Приближаемся к Миру Неопределившихся. Не зря его в народе называют «Чистилище». Около этого мира всегда возникала турбулентность. Это, пожалуй, был единственный большой Мир, в который люди попадали без определенной настройки. Те, кто понимал смысл и необходимость Перехода, но по какой-то причине не смог настроиться на нужную частоту, чтобы выбрать «свой» Мир. Те, кто нуждались в Перенастройке.
Очевидно, и пророк Иоанн и имел в виду, что Слово – это определенная частота вибраций.