Девственник

– Здравствуйте, мистер Баурон, рад вас видеть. Как ваши дела? – спросил я, причмокивая яблоком.

– А ты, я смотрю, в хорошем расположении духа? – улыбнулся он в ответ, – Я

отлично! Жду с нетерпением нашего занятия.

Фрид Баурон высокий худой утонченный джентльмен. Я моментально

оказывался в Англии, как только попадал в его ауру. Его серо – зелёные волосы

«зачесанные с усилием коровы» всегда бросались мне в глаза. Весь его образ

был истинно чопорный. Всегда поражала его претенциозность. Одной из его

фишек были пальто и длинный зонт, с которыми он не расставался никогда.

Даже когда погода стояла чисто курортная. Пальто он носил на плече или в руке, а зонт, если не в раскрытом виде, то использовал как трость. С ним у нас тоже

сложились приятельские отношения. Как-то раз, на одной из пар, мы подняли

тему человеческих “слабостей” и интересов. Тогда он рассказал мне, что в свои

62 года всё продолжает экспериментировать. Однажды учитель пришёл ко мне

со жгучими красными волосами и без единого внимания на свой новый имидж, как всегда спросил меня о расположении моего духа.

Сегодня учитель был одет в костюм, который полностью прятал его тело, пальто принёс на плече, а зонт он раскрыл, скрываясь от калифорнийского

солнца. Этот Джентльмен как будто специально покупал вещи на пару размеров

больше, чтобы максимально спрятать свою худощавость. Если бы я не считал его

своим товарищем, то за глаза говорил бы о нём, как о странном старикашке. Да, именно! Странный, старый, глубокий, утонченный англичанин высоких манер.

– Фрайм, ты сделал моё задание? Если мне не изменяет память, ты прислал

мне не всю работу на электронную почту. Я просил тебя ещё определить 10

своих ценностей на данный момент жизни. – в его вопросе звучала большая доля

сомнения. Неужели он так не уверен во мне?

– Нет! – с ухмылкой ответил я, отвечая утвердительно на его скепсис. Не зря

он, всё-таки, сомневался.

– Почему? Тебе было тяжело?

– Нет! Совершенно нет… Просто я так и не понял значимость этого задания, чтобы я тратил на него своё время. У меня и без него было много дел поважнее.

– Хорошо. Очень хорошо. Можно сказать, что ты его перевыполнил, но я всё

же тебе объясню. Ты же слышал про приоритеты? Так вот ты их и расставил.

Фрайм, человек всегда формирует свою жизнь вокруг ценностей, которые сам

для себя определяет. Во-первых, это задание учит тебя определять именно свои

ценности, а не те, что навязывает мода или твоё окружение. Во-вторых, твоя

жизнь естественным путём выстраивается из твоих ценностей. Ты может быть

не осознаешь, но человеческие решения строятся исключительно исходя из их

ценностей. Если ты их чётко для себя выяснишь, то твоя осознанность, а значит

и жизнь, улучшатся. Тогда ты перестанешь распыляться на всё и сразу и будешь

действовать так, как нужно именно тебе. Ты будешь больше получать, как вы

говорите, «кайф» от жизни и меньше зависеть от внешних обстоятельств. Я

попрошу, всё-таки, выполнить это задание, юноша.

– Спасибо, учитель, задание я понял и приступлю к нему немедленно. Вот

уже начал. – доброжелательно кивнул я, – Но позвольте мне задать вам вопрос.

Как отказать человеку, но при этом не ранить? – Мистер Баурон никогда ещё так

не удивлялся моей застенчивости.

– Так так так. Что случилось? Теперь поподробнее, пожалуйста. – с весельем

продолжил он.

– Да это соседка – Венди не упускает меня из виду. Она как жвачка прилипла

к моей зад…– тут я замолчал, решил не выражаться при учителе. – Она выходит

каждый раз, когда я выношу мусор. Утром, заваривая кофе, я вижу когда она

сидит на лавочке и смотрит на меня. Мне кажется она специально соорудила

лавочку напротив моего окна. Если это действительно так, то я ни капельки не

удивлюсь. Она не Венди, она ведьма. Я хочу избавиться от этой девчонки. Хочу, чтобы она оставила меня в покое.

– Я понял тебя, Фрайм. А почему ты не хочешь её ранить. Ты же можешь

сказать ей, как вы там говорите, “Отвали от меня”, что тебя останавливает? – на

фразе “отвали от меня” учитель потянулся ко мне и я отчётливо увидел радугу в

его зрачках. А ещё, он скорчил гримасу.

– Дураку понятно, что я ей симпатичен. Я не хочу обойтись с ней так как

поступила со мной… – я запнулся и продолжать не стал.

– Кто? Как кто, Фрайм?

Но я молчал.

– Тебе нечего бояться. Просто ответь на вопрос. Ответь, в первую очередь, себе. О ком ты думаешь?

– …как мама.

После этого признания я опустил голову. У меня подступили слёзы, а

показывать этого я не хотел. До этого я ещё никому не говорил реальное

восприятия смерти мамы.

– А что она сделала?

– Она предала мою любовь. Она ранила меня. – Я подскочил и начал громко

всхлипывать. – Никому не желаю того, что пережил я.

– Что ты чувствуешь? – учитель не смотрел на меня, задавая мне эти

вопросы. Фрид Баурон точно понимал, что мне тяжело быть слабым перед кем -

то. Он держал себя в руках, чтобы дать мне свободу чувств. Вот хитрый жук…

психолог

– Я… я чувствую… ну такие… – я посмотрел на него и понял, что этот момент

должен был настать когда-нибудь. Решив открыться, и признаться. – чувствую

толстые и длинные гвозди в моём сердце. Я их вынимаю, а они от моих попыток

только больше впиваются. – Говорил я шёпотом, но активно размахивал руками, имитируя “борьбу с гвоздями”.

– Ты хочешь быть свободным. Так?

– Что это значит? – немного приходя в себя, спросил я.

– Фрай, помнишь о чём мы с тобой говорили 3 минуты назад? Это именно

оно и есть. Пойми, ты сам выбираешь жить с болью или освободиться от неё.

– Ответьте мне на вопрос, пожалуйста. Я вообще-то спросил о Венди.-

возвращаясь к своему вопросу я чётко осознавал, что, всё-таки, ещё не готов

убрать гвозди из своего сердца. Эта боль – единственное что осталось от мамы.

Учитель прекрасно понимал психологию человека. Он не стал настаивать

на продолжении темы с гвоздями. Так как это должно быть исключительно

полностью моё решение, чтобы стать действительно свободным. Вот за это я его

и уважаю. Повисла небольшая пауза, в которой мы оба выбирали варианты

развития нашей беседы. Мистер Фрид начал первым.

– Фрайм, по поводу Венди: Всё просто. Поговори с ней так, как бы ты хотел, чтобы отказали тебе. Вот и всё. Ведь ты хочешь сделать именно это?

Я задумался, а как бы я хотел, что бы отказали мне. Но не успел я

опомниться, как мистер Фрид начал уже основную тему урока. А я ведь обязан

решить вопрос по поводу Венди. Этому нужно положить конец. Но пока я

оставлю это дело. Все самые лучшие идеи приходят ко мне в повседневной

рутине. Сегодня у меня было только 2 пары по психологии, в промежутках между

которыми, я навещал Роджера. Когда я зашёл, то на его лице уже была улыбка и

он попросил меня включить комедию. День всё больше становился ясным. Я

даже и забыл и про свой день рождения и про другую сегодняшнюю дату.

После учёбы я приготовил обед. Несколько раз поухаживал за Роджером и

не забыл про задания. Время подходило к 9-ти часам вечера, значит скоро

приедет папа.

В первый год после ухода мамы, папа устраивал каждый день просмотр

кассет с их совместной жизни. На второй год я не выдержал и больше не

присоединялся к просмотру, так как моя жизнь от этого не становилась лучше, а

только наоборот. Мне было больно видеть маму счастливой там, а папу в слезах

здесь. Ему было комфортнее жить в прошлом и страдать. Порой он просто

смотрел в выключенный телевизор и тихо рыдал, до тех пор, пока кто нибудь

его не застанет. Постепенно я отучил и Роджера от просмотра этих кассет. Хоть

они и о родительском счастье, для меня они о потери обоих родителей. Только

из уважения к отцу, мы отвечали ему согласием на просмотр кассет в день

смерти. Да, и в мой день рождение. Я перестал праздновать свой праздник, потому что трагедия всегда была на первом месте. Мне совершенно не хотелось

ещё и это брать на себя. Первые года папа ещё готовил для меня подарок, но

забывал вручать. Он укладывал нас с Роджером спать поздней ночью после

просмотра видео. Затем клал подарок мне на тумбочку и уходил. А утром я уже

не хотел его открывать. Годы шли, а папа всё сидел на диване в свой свободный

вечер ровно в 9 и проматывал старую плёнку. Для него это время было как

глоток воздуха. Я проходил мимо и даже не отзывал его, чтобы поздороваться.

Он бы всё равно не обернулся.

Найдя нужную кассету, мы ждали отца. Я усадил Роджера на диван и

включил классическую музыку, которую он так любит.

Мы уснули.

2 Глава

Дверь в морг

Я проснулся в 2 часа ночи от боли в шее. Всё – таки, диван у нас

никудышный. Придя в себя и разминая затёкшие мышцы, я посмотрел на

Роджи и ужаснулся. Его тело в коляске большой грушей повисло на ослабшем

ремне, обычно держащим его в нужном положении. Ещё бы чуть-чуть и ремень

мог полностью расстегнуться, тогда бы Роджи всем телом упал прямо на пол. А

он, тем временем, хорошо себе спал, даже не подозревая, что буквально висит

над такой опасностью. Ему строго противопоказано принимать подобные

положения тела. Папы, судя по всему, так и не было. Я ничего плохого сперва и

не подумал – «наверное он, как обычно, на несколько дней уехал по работе. Хотя

раньше он всегда как-нибудь да предупреждал о такой» – я чётко помню свои

мысли по этому поводу. Однако, выяснять сейчас где он был не так важно, как

исправить положение с Роджером. Я аккуратно разбудил его и тихонько, что бы

только не испугать сказал:

– Роджер, просыпайся. Мы с тобой уснули в зале. Нужно уложить тебя в

твоей комнате. Давай я тебе помогу. – и я начал поднимать его руки, что бы

закинуть их на плечо.

– А где папа? – шёпотом, всё ещё с закрытыми глазами, спросил брат.

– Я выясню, выясню. Наверное, как всегда, на работе. Ты давай – ка лучше

помоги мне.

Роджер вроде бы и был моим старшим братом, но я и он прекрасно

понимали, что я главный.

Мне с трудом удалось его раздеть. И уже выйдя из комнаты брата, я

почувствовал страх. «Где папа?». Не знаю, в голове было странное и неприятное

ощущение, предчувствие что-ли. Я решил позвонить ему убедиться, что он на

работе и всё хорошо.

Как только телефон оказался у меня в руке, на него сразу же позвонили.

«Странно» – подумал я, – « кто это мне будет звонить в 2 часа ночи». Номер был

неизвестный и я, подумав, что это папа звонит предупредить нас о своей работе, всё-же взял трубку.

– Алло – вопросительным тоном зазвучал мой голос.

Сперва была небольшая пауза. В трубке я отдалённо слышал только какие-

то невнятные разговоры, а потом, откашлявшись, мужской холодный голос

сказал.

– Здравствуй, сынок. Есть кто из взрослых дома?

– Здравствуйте. А кто спрашивает и зачем?

– Вас беспокоит доктор Раен из местной больницы. Простите, за поздний

звонок. Вы можете позвать кого-то взрослого?

– Я взрослый. Говорите.

Тот мужчина казался мне каким-то скрытым и жутко подозрительным. Он

делал долгие паузы, подбирая слова для каждого ответа. Теперь-то я понимаю

почему.

– Эээ… Простите, но мне нужно поговорить со взрослым человеком, -

настойчиво повторял доктор. Может у вас кто-то гостит из родственников?

– Да нет никого взрослого рядом, что вы хотите? Что случилось? – я уже

начал повышать тон от злости. Во-первых врач не воспринимал меня за

взрослого человека. А во-вторых, моё терпение было на исходе. Почему доктор

звонит ко мне домой и не может сказать мне в чём дело.

– Хорошо, я вас понял. Если нет взрослого, я вынужден положить трубку.

Прости, сынок. – последние слова он сказал как-то тихо и мягко. Это было

искренни. Потом он вздохнул и добавил – Ложитесь спать, юноша.

А дальше гудки.

“Что происходит? Какие-то врачи… ” – подумал я. – «Что могло случится, раз

мне звонят на личный телефон посреди ночи. Кошмар какой-то. И где вообще

папа? Стоп!»

Мозги у меня окончательно проснулись и я начал потихоньку соображать.

Подумав о больнице и папе в последовательном порядке, я застыл на несколько

секунд. Затем я срочно взял телефон и начал названивать папе. Слёзы потекли

сами по себе. Моё сознание боролось со всеми плохими мыслями, отражая их как

щит. Я не хотел верить своим догадкам. Мне нужно было просто дозвониться до

папы, услышать его голос и убедиться, что всё хорошо. И моих сил, как раз, еле-

еле хватало только на то, чтобы звонить. Но каждый раз, в трубке я слышал

только “Абонент сейчас не может принять ваш звонок. Пожалуйста, перезвоните

познее”. Я ходил по комнате, снова набирал отца, садился на пару секунд и снова

звонил. Затем я полез в интернет и искал хоть какие-нибудь новости про аварии, чп, и даже убийства. Ничего не нашлось. Затем я собрал все свои силы в кулак и

решился пойти на крайние и очень неприятные меры. Но сперва я должен был

перестать плакать, отрепетировать взрослый голос, и только после этого начать

обзванивать морги.

Поразмыслив логически, первым делом я позвонил в больницу, откуда мне

звонил доктор Раен.

– Кхм. Здравствуйте, я хочу узнать. Поступал ли к вам сегодня… – Я точно

описал внешность, машину и вещи которые он всегда носит на работу.

– Здравствуйте. Секундочку – эта секунда длилась целую вечность. И

наконец – Да, к сожал… Простите, а с кем я имею честь говорить?

Я отключил телефон, чтобы не слышать больше ничего. Мне и так было

достаточно слова “Да”, чтобы потерять равновесие и упасть на пол.

Моментально, словно по щелчку пальцев, в моём сознании осталась или

образовалась (не важно) одна лишь пустота. Чёрная, тяжёлая, вязкая, зыбучая и

холодная сплошная пустота. Оказалось, я пролежал так примерно 2 часа без

какого-либо движения. Затем, точно как под наркозом, я медленно поднял руку

и начал рисовать пальцем солнце на фоне потолка. Не знаю что это было. Я

слышал шум океана, видел это солнце и чувствовал мягкий бриз. А взгляд мой

всё ещё смотрел куда – то в никуда. Я ушёл в свой покой, чтобы скрыться там.

Или это покой сам меня нашёл и спрятал в своих чертогах. А потом я слышал

тишину, она была очень громкой.

Не помню как, но я заснул. Вот так просто взял и уснул. Похоже, моё

сознание, всё-таки, окончательно сломалось, ну или же оно так умело меня

спасло. В любом случае, я не помню всего, что было после океана. А разбудил

меня звонок в дверь. На дворе уже было утро, а на сердце уже была леденящая

вязь.

Я утёрся как мог, посмотрел в глазок. Это был Денни – врач Роджера. Мне не

хотелось никого видеть, но ничего не поделаешь и я открыл дверь.

– Хей, Денни доброе утро. Проходи, – с натянутой улыбкой сказал я, почесав

себе затылок.

– Доброе. Воооу, Фрайм, ты что, пил? – иронично выронил он и, указав на

пухлые мешки под моими глазами, спросил – а это ещё откуда взялось?

– Нет, ты чего? Просто спал плохо. Вот и всё. Кофе будешь?

– Нет, спасибо.

– А я, пожалуй, выпью

– Фрайм, ну реально с тобой что-то не так. Ты обычно уже 150 дел сделаешь

до моего прихода. А сегодня вон весь помятый. Ты как выжатая тряпка. Где твоя

собранность, мужик?

– Да я… – меня резко дёрнуло что-то внутри – я не тряпка! – моя ладонь

неожиданно сжалась в кулак.

– Ты что? Я же шучу. Я рад, что ты дал себе возможность поспать.

Я успокоился. Вообще всё моё состояние было похоже на качели. Меня

резко бросало то в гнев, то в радость, то в печаль, то в спокойствие, то в

отчаянье. Мне нужно время чтобы всё обдумать.

Я решил, что мне поможет душ, да и пахло от меня и вправду ужасно.

Освежившись, я приготовил завтрак. Не помогло. Тем не менее, не подавая вида, я бегал по дому, занимаясь повседневными делами. А в голове уже начал

продумывать все возможные исходы и пути решения сложившейся ситуации.

Уже тогда промелькнула мысль, что деньги скоро закончатся и мне нужно будет

решать этот вопрос. Услуги Денни мы тянуть не сможем, значит мне надо понять

всю систему лечения Роджера. «Так, лучше я всё обдумаю вечером. Сейчас надо

сосредоточиться на настоящем» – Я составил некий план действий, который

начал выполнять незамедлительно.

Пока Денни проводил время с Роджером я побежал к папе в больницу. Мне

нужно было опередить врачей или социальные службы, которые могли внезапно

нагрянуть к нам домой. Иначе бы они приехали, чтобы отдать вещи и всё могло

принять необратимые и ещё более тяжёлые последствия. Лучше я один приму

весь удар на себя.

Оказавшись в больнице, я, как взрослый, пошёл на ресепшн, чтобы узнать

подробности о смерти человека. Там, милая и обходительная медсестра, рассказала мне о жуткой аварии, в которую попал отец. Слёзы подступили к

глазам, но усилием духа перед трагедией и женщиной, я взял себя в руки.

– Простите, я могу увидеть его? – медсестра долго на меня смотрела. Она

решалась поступить ли ей по совести, по-человечески войти в положение этого

приятного и такого сильно мальчика или же делать всё как указано регламентом

её работы. В конце концов, добродушность и сочувствие взяли вверх и она

согласилась. Она набрала телефон сотрудника, который возится с семьями

умерших.

Потом меня повели по длинному больничному коридору. Мы шли не долго, но сколько всего я увидел и подумал… Больница, вроде как, уже давно стала

обычным делом для меня. Я часто пребываю в ней с Роджером. И всё же, сегодня

она была другой.

Мед сестра подвела меня к кабинету, аккуратно постучала и, перед тем как

открыть дверь, попрощалась со мной, пожелав сил, похлопав по плечу.

– Здравствуйте.

Доктор, коренастый брюнет, взглянул на меня, не поднимая головы, и

недолго смотря, он сию же секунду пригласил меня сесть.

– Ага. Привет, ты наверно Фрайм.

– Да, сэр. – я не поддался на его явно выраженный инфантилизм при

обращении ко мне. Не с тем он имеет дело! Я ответил ему как подобает, ведь

пришёл сюда по делу.

– Я доктор Раен, но ты можешь звать меня Флим, если угодно. – тогда он

понял всю серьёзность и деловитость моего настроя. – Честно говоря, я рад, что

ты пришёл. У вашего отца в машине лежало очень много вещей… Мы всё

передадим тебе.

– Спасибо. Именно за этим я сюда и пришёл.

– Ах да, я ещё хочу сказать, что это я разговаривал с тобой ночью. Я обязан

сообщить о вас в службу опеки. – я взглянул ему в глаза с испуганно-

вопросительным выражением лица. Не сразу мне удалось понять к чему всё это.

Я же приехал лишь забрать вещи отца. – Может быть в у вас с братом есть

родственники, которые смогли бы о вас позаботиться?

Я слушал доктора Раена с открытым ртом. Даже и подумать никогда не мог

о том, что у меня могут быть приёмные родители. Или то что нас с братом могут

разделить. Кому нужен 16-ти летний, довольно странный, интровертный

подросток, с психологическими травмами себе на уме, да ещё и с 20-ти летним

братом инвалидом, прикованным к кровати и к коляске. Естественно никто нас

не возьмёт. Меня до совершеннолетия будут держать в детском доме, а Роджера

и того хуже, поместят в интернат для инвалидов на севере страны. Мы не

сможем так часто видеться. Мы вообще не сможем видеться! Что тогда будет?

Нет – нет – нет! Я этого не допущу.

– Доктор Раен, по-человечески, по-мужски, прошу вас дать мне 3 дня на

решение этого вопроса. Все наши родственники разбросаны по свету. Я свяжусь с

ними и всё решу. Я думаю, будет лучше, если я лично со всеми переговорю, разве

нет? Доктор, пожалуйста, позвольте мне попробовать наладить нашу с братом

жизнь и выбрать тех родителей, которые будут лучше для нас. Так все мы

останемся довольны: вам не нужно никого обзванивать, объясняться, общаться

и возиться со скучными бумажками, а нам будет нормальная жизнь. Что скажете, доктор?

Доктор, улыбнулся, похлопал меня по спине и молча открыл ту самую дверь

в морг. Судя по всему, это было «да».

В морге не было ничего интересного. Я не был так близок с отцом. Он много

работал и часто уезжал на 3-4 дня из дома. После мамы, отец закрылся и даже

если физически его тело было с нами дома, то душа терялась в прошлом. А

сейчас он лежал на холодной каталке весь синий и бездыханный. Единственное

чувство, что я ощутил там – это чувство наступающих перемен. Что-то теперь, определённо изменится, но вот в какую сторону? Разобраться в этом мне ещё

только предстояло. Я просто попрощался с ним. Как будто он опять уехал на

свою работу, но на этот раз на долго, навсегда. Однако, сейчас важно было

другое: я должен был подумать на счёт новых родителей, выучиться на

массажиста, так как все наши родственники бедные да и никто не станет

тратить столько денег на нас; ох, чуть не забыл, ещё в этом списке Венди.

Наверно “самая большая проблема”, как я мог поставить её в конец списка…

Упомянув Венди, после реального списка проблем, я усмехнулся.

Тем не менее, в больнице я провёл больше времени, чем мне было отведено.

Переступив за порог больницы, я вернулся в свой мир и его насущные проблемы.

Я увидел 15 пропущенных от Дени. И тут же вспомнил, что у него всегда стояло

несколько клиентов по утрам после нас. Мне нужно было спешить домой.

Пришёл я в полдень. Дени, к тому моменту уже ушёл, сперва любезно

поставив Роджеру какой-то фильм. Я украдкой увидел его сквозь дверную щель,

«вроде, всё в порядке». И не стал попадаться ему на глаза. Я его хорошо знаю и

понимаю, сто процентов, он начнет меня расспрашивать про отца. Я, разумеется, всё ему расскажу, мне придётся это сделать, но позже. Нужно пока всё расставить

по местам. Бросив все вещи папы к себе в комнату, я принялся за обед.

Готовка меня не спасла. Весь день я был завален вопросами. А когда Роджер

пытался конкретно со мной поговорить, я всё твердил ему о завале в школе и

отнекивался от беседы. Не просто это – скрывать и практически врать своему

единственному брату. А Роджер, как никак, не совсем уж глупый. Сегодня у него

был день просветления и он понимал, что я что-то умалчиваю, но он больше не

атаковал меня вопросами. Говорю же, умный у меня брат, понимающий.

И вот, наконец-то, этот день прошёл. Во время ужина мне пришла

гениальная идея. Да, она не решала разом всех проблем, а лишь откладывала их

на потом, но всё же, мне хватало и этого. Я придумал перенести дату лечения

Роджера в госпитале, которое обычно длиться целый месяц. Я договорюсь с

больницец, плюс Денни мне поможет – придумаю, что ему сказать, тогда Роджи

положат сейчас и у меня будет целый месяц на решение вопроса с родителями. Я

очень люблю его, но первое время мне легче будет жить без него. Нужно

спокойно разобраться что к чему. Мне нужно немного времени.

Идеальная картина будущего для нас – это продолжить жить

самостоятельно без родственников и без опекунов. Я сам смогу позаботиться о

себе и брате. Я, по правде сказать, меньше чем он верю в его выздоровления, но

поддержки у меня не занимать, а вот за приемных родителей отвечать не в

праве. И я уверен, что никто не захочет взять брата – когда собираются брать

ребёнка, всегда нацелены на здоровых маленьких деток. Нет, так не годится.

Пока Роджер будет в больнице, я выиграю время. Пока он будет проходить

лечение, его никто не заберет. И уже завтра я найду информацию по поводу

родственников.

Ночью, уложив Роджера спать, прибравшись и, так же как и всегда, почистив зубы, я лёг спать. Мне хотелось сразу отключиться и вообще не

просыпаться в этом грёбанном мире, но разум решил за меня иначе. Уже лёжа в

постели я, невольно, начал вспоминать наших родственников и прикидывать на

них роль наших с Роджером опекунов. На ум сразу пришла Тётя Лика с её

дочерью. В голову врезалось тёплое воспоминание: когда мне было 5 лет наши

семьи провели целое лето вместе. Помню, что это было довольно сносно и даже

приятно. Правда живут они сейчас на другом конце земли, в Японии. Тётя Лика -

это жена маминого брата, с ней у меня тогда были хорошие отношения. А Рик, тот самый брат мамы, так же как и мой отец, всегда очень много работал.Его я

даже почти и не запомнил. В тот отпуск он приезжал всего на 2 дня. Отчетливо я

помню только их дочь Эллу – девочку с платиновыми как лунный свет волосами

и кукольными зелеными глазами. Её кожа отливала блеском как у фарфоровой

куклы, а веснушки выдавали её беззаботность и непосредственность. Она

напоминала ледышку, но в тоже время согревало моё сердце. Уже в 5 лет я был

бесконечно увлечён этой особой. Мы беззаботно играли и общались обо всём на

свете. Мы любили строить всякие домики или делать из ракушек разные

украшения и фигурки. Всю ту поездку мы были неразлучны. Нам очень

нравилось обниматься, вот это воспоминание занимает особое место в моей

голове. Но я всегда хотел не только играть и обнимать эту девочку. Мысль о

поцелуе меня не покидала. Я часто представлял это, когда смотрел на её

маленькие губки в форме бантика. Похоже, я тогда в неё влюбился. В свою

сестру… Как только сказал об этом папе, он удивился и сказал “Эээм… Конечно

влюбился, она очень хорошая и красивая девочка да и к тому же твоя сестра.

Посмотри как дядя Рик любит нашу маму. Братская любовь – сильная штука.

Молодец сын». Он тогда странно мне улыбнулся и быстро ушёл, а на следующий

день мы уехали. Я так и не понял, что случилось.

Думать о том, что же там решил папа и почему поступил именно так, мне

совершенно не хотелось. Я увлёкся воспоминаниями об Элле и нашим детством, нашей близостью и привязанностью. Мне стало так уютно, что я словно

провалился в тёплый карман между постелью и одеялом. Слёзы потекли ручьём

без моего ведома. Однако думать о причинах их возникновения мне тоже уже не

хотелось.

3 Глава

Тележка на дороге к переменам

Утром я встал пораньше, чтобы поупражняться и уже начать скорее решать

возникшие, в связи со всеми последними событиями, вопросы. В первую очередь, меня заботил только разговор с Роджи. Вчера я уже договорился с больницей, где он проходит лечение и там его смогут принять раньше. Уверенный, что с

больницей всё получится, ещё заранее я позвонил в школу, чтобы отменить все

свои уроки. Ко мне прислушались и дали добро, потому что папа всегда отменял

мои занятия в день госпитализации, чем я и воспользовался.

Как раз кстати, за 20 минут до подъёма брата, пришёл Дени. Я угостил его

завтраком и обсудил с ним лечение. Мне нужно было иметь союзника в

разговоре с братом, потому что Роджер ненавидел клиники, а вернее свое

лечение там. Атмосфера в таких учреждениях пропитана болезнями и

отчаянием. Всё это напоминало ему о своём незавидном положении из-за недуга.

После каждого очередного осмотра врачи улыбались Роджеру с безнадегой в

глазах, а этого он не любил больше всего. Все твердили, что Роджер не встанет.

Эти лукавые лица врачей достали его окончательно.

И всё же, после утренних процедур мы отправились в госпиталь. Роджер, ясное дело, был сильно на меня обижен и заговорил со мной только когда я

поцеловал его на прощание уже в палате. До того, его глаза то сверлили моё

нутро, то демонстративно отворачивались в другую сторону. Но, в конце концов, когда он понял, что дальше дуться нет смысла и увидимся мы ещё не скоро, он

спросил:

– Фрайм, я не тупой. Ты же это понимаешь?

– Да, брат. – опустив голову, выдавил я.

– Отлично, тогда, пожалуйста, приди ко мне в ближайшие дни и всё

расскажи. Я должен знать правду какой бы она не была.

Я подбежал к нему, чтобы ещё раз обнять и поцеловать.

– Обещаю, я приду к тебе как только смогу. Пока мне необходимо уладить

пару вопросов. Я тебя люблю и всегда с тобой рядом. Ты мне веришь?

– Да. – с долей недоверия и остатком обиды ответил Роджер.

– Прекрасно! А теперь и ты мне пообещай утереть нос всем этим ублюдкам, кто не верит в тебя.

Глаза его налились слезами, он взглянул на меня и сквозь уже невольно

бегущие по его лицу слёзы, искренни улыбнулся. Он всё понимает.

Только я успел выдохнуть, выйдя из больницы, Дени, тут же, спросил меня

об отце.

– Фрайм, это очень “благородно”, что ты ничего не сказал брату, но не

оставайся в проблемах один. Если что вдруг, знай, я здесь и могу тебе помочь.

Я ещё утром понял, что Дени знает про отца. Эти ублюдки – врачи всё

знают! У них же там своя секта. Не поймите неправильно, конечно же, Дени не

был плохим врачом. Да и вообще, врачи не плохие. Я просто ещё не отошёл от

того, что Роджер будет видеть глаза, наполненные отчаянием у каждого

встречного ему доктора. Как бы те не старались, мой брат видит людей насквозь.

Я был удивлён, что брат не устроил истерику с вопросами. Он как будто внутри

осознавал, что происходит, но боялся услышать правду и не хотел заставлять

меня вновь переживать всё это.

– Да, Дени, Спасибо. Я обязательно воспользуюсь твоей помощью. Кстати, вот сразу первая просьба: обучи меня массажу. Я знаю, что у меня нет

медицинского образования, но я очень хорош в анатомии. К тому же, я часто

наблюдал за твой работой и уже кое-что понимаю. Что мне нужно, для обучения?

И, естественно, я тебе заплачу за уделенное время.

– Фрайм, ты что, намереваешься проигнорировать закон и убежать с Роджи

на другую планету, чтобы делать там ему массаж? – усмехнулся он. Но его

раскатистый смех споткнулся о суровое и серьёзно настроеное выражение лица.

– Кхм. Фрайм, вас в любом случае, либо усыновят, либо кто-то возьмёт из

родственников. И я уверен, что всё у вас, по итогу, будет в порядке. Те, кто

возьмут Роджи, смогут оплачивать ему лечение. Даже если не меня, то возьмут

другого доктора.

– Дени, ты совсем ничего не понимаешь?! – вот опять у меня прорывается -

Прости, друг. Но не издевайся надо мной, ради всего святого. Ты сказал, что

можешь помочь, так помоги, а в мою голову, пожалуйста, не лезь. Так что, поможешь? – мои глаза потихоньку наливались слезами. Когда эмоции брали

надо мной верх, я не замечал, как моя челюсть начинала ходить ходуном. Да, я

очень эмоциональный парень.

Дени напрягся, закатил глаза, улыбнулся и погладил меня по голове. Я не

ожидал его прикосновения и от того немного вздрогнул. Похоже его реакция

означала положительный ответ на мою просьбу.

Мы заехали на заправку, Дени купил пару напитков в дорогу, и мы поехали

домой. Лечебница находится в Сан – Франциско и это единственный плюс в

расставании с братом – я вновь посетил этот город. Ещё больше я обожаю дорогу

к нему. Я переживал необычайное удовольствие просто ехать по ней. Смотря в

окно на завораживающие пейзажи, в моей голове было пусто и необычайно

спокойно, даже в такой момент. Я мог ни о чём не думать, а это для меня редкая

роскошь. Как здорово чувствовать беззаботность и ожидание перемен. Дорога

для меня всегда сулит какие-то перемены. И в дороге, я ещё не знаю, к чему они

приведут, хорошие они или плохие, поэтому я позволял себе расслабиться в

пути. Для меня этот путь был отдыхом. А вот Роджер ненавидел эту дорогу так

как она оказывалась для него концом комфорта и началом жизни в больнице.

Когда мы поехали домой, на улице уже стало понемногу темнеть, от чего

дорога блестела из-за отражающихся бликов, уходящего далеко за горизонт, раскалённого солнца. Картина по-настоящему чарующая. Гладя на эту красоту, я