Оказавшись в каюте, расстроенная Эмильенна заснула, стараясь таким способом отгородиться от чувства вины и печальных мыслей. Ламерти же пришел ближе у утру, разбудил девушку, сообщив, что скоро они прибывают в порт Дувр. Тон его, когда он обращался к Эмили, был спокойным, деловым и холодным. Говорил Арман ровно столько, сколько было необходимо, и ни словом больше. Перемена в общении, которую Эмильенна не могла не почувствовать, опечалила ее еще сильнее, однако, гордость заставила девушку принять правила игры и разговаривать с Ламерти в таком же тоне.

Закутавшись в плащ, Эмили вышла на палубу. Ветер, гулявший в открытом море стих, но было холодно, туманно и промозгло. То ли моросил мелкий дождик, то ли туман был таким влажным, но казалось, что воздух вокруг пропитан мелкой водяной пылью. За бортом отчетливо вырисовывался английский берег. С корабля можно было разглядеть крепостные стены и замок, возвышающийся над ними. Возможно, в солнечный день, на фоне синего неба старинные строения из серо-коричневого камня смотрелись бы величественно, но затянутое тучами небо придавало им мрачный и даже устрашающий вид. Франция проводила своих детей солнечной осенней улыбкой, Англия встречала чужаков хмурой холодной гримасой.

Установившаяся между молодыми людьми новая манера общения была под стать погоде. Арман был мрачен, Эмили – обижена. Сойдя на берег, они отправились на поиски дилижанса, который доставил бы их в Лондон. Договорившись с перевозчиком, путешественники направились в центр города с целью поесть и немного отдохнуть. Времени хватало, поскольку утро лишь недавно наступило, а дилижанс отправлялся после полудня. Теперь, когда больше не нужно было скрываться, Арман с Эмильенной могли себе позволить достойные рестораны вместо убогих трактиров, однако, ни у одного из них не было настроения радоваться долгожданным переменам.

Они умудрились практически не разговаривать ни во время короткого пребывания в Дувре, ни во время дороги до Лондона. Впрочем, в карете они были не одни, как и следовало ожидать, а потому полноценно поговорить в присутствии других пассажиров все равно бы не удалось. Дилижанс шел долго, с многочисленными остановками, до столицы добрались лишь на следующее утро, заночевав в придорожной гостинице, которая при всех своих недостатках, показалась молодым людям вполне сносной, в сравнении с тем, что они повидали.

Лондонская погода не сильно отличалась от дуврской, разве что дождь лил вовсю. Еще по дороге выяснилось, что Эмильенна не знает точного адреса миссис Стилби. Девушка никогда не была в Лондоне, а сию даму знала лишь как лучшую подругу матери. Однажды, пять лет назад миссис Стилби со своим сыном, пару месяцев гостила в Париже у Лонтиньяков. Но это никак не помогало отыскать их дом в Лондоне. Правда, Эмили в детстве, когда еще жила с родителями, часто видела письма, которые приходили матери от ее любимой подруги из Лондона. Девочке нравились красивые конверты из плотной кремовой бумаги, которые часто лежали в самых различных местах, разбросанные по всему дому мадам де Ноалье, не склонной к поддержанию строгого порядка. Эмильенна помнила, что на этих конвертах значилось «Фаррингтон роуд», но вот номер дома, она, спустя столько лет, не могла воспроизвести в памяти.

Арман нанял закрытый экипаж, пообещав извозчику изрядную переплату, если тот сумеет найти нужный особняк. Ламерти не ошибся в расчете, кэбмен тут же отыскал какого-то родственника, занимающегося извозом более тридцати лет. Родственник, в свою очередь, знал дома многих обитателей богатых районов и подтвердил, что почтенная миссис Стилби действительно проживает на Фаррингтон роуд, назвал номер дома, и в дополнение подробно описал внешний вид особняка.

И вот экипаж тронулся. Молодые люди оказались наедине в тесном пространстве наемной кареты. Если до этого Арман старался не встречаться глазами с Эмильенной, то теперь, напротив, смотрел на нее неотрывно. Этот выразительный взгляд смущал девушку.

– Почему вы на меня так смотрите? – не выдержала она.

– Хочу сохранить в памяти ваш образ, – ответил Арман. – Ведь меньше, чем через полчаса мы расстанемся навсегда.

– Это обязательно? – Эмильенна нервно комкала подол платья.

– Что именно? – не понял Ламерти. – Запоминать ваше лицо?

– Нет – расставаться. Неужели мы должны сказать друг другу «прощай» навеки? Это очень патетично, но глупо и жестоко! – девушка говорила проникновенным взволнованным тоном, стараясь убедить собеседника в своей правоте. – Почему мы не можем остаться друзьями и видеться тогда, когда пожелаем?

– Друзьями? – Арман презрительно усмехнулся. – Избавьте меня от этих глупостей! Если даже вы верите в возможность такой дружбы, то должны бы уже, хорошо изучив меня, понимать, насколько нелепо предлагать подобное мне. Я вовсе не нуждаюсь в дружбе той, которую хотел бы видеть своей женой!

– А я думаю не о вас, а о себе! – вспылила Эмильенна. – Я нуждаюсь в вашей дружбе! Я не хочу терять вас и расставаться навеки!

– Приступ эгоизма? Чуть ли не первый за время нашего общения, – Ламерти удивленно хмыкнул. – Чего вы от меня хотите?

– Я хочу иметь возможность видеть вас, – честно призналась Эмили. – Говорить с вами.

– Нет ничего проще – выходите за меня замуж! – Арман очень странно и пристально смотрел на свою спутницу, словно пытался понять, есть ли в ее неожиданных словах надежда для него. – Став моей женой, вы будете ежедневно видеть меня и сможете говорить со мной сколько душе угодно.

– Это мы уже обсудили, – тихо, но твердо ответила Эмильенна, не решаясь поднять глаза на собеседника.

– Тогда ступайте ко всем чертям со своей дружбой! – грубо ответил Ламерти. – И не вздумайте при прощании завести свою обычную песню,о том как вы мне благодарны!

Девушка молчала. Она отвернулась, но пространство экипажа было слишком тесным, чтобы Арман не заметил, как она украдкой смахивает слезы с глаз. Видя ее искреннее страдание, он несколько смягчился.

– Полноте, – он осторожно обнял ее за плечи. – Поверьте, сомнительная утрата моего общества не стоит ваших слез…

Эмили хотела что-то ответить, но как раз в этот момент кэбмен сообщил, что они прибыли на место. Ламерти отворил дверцу кареты, вышел и протянул руку своей спутнице. Когда ее ладонь оказалась в его руке, молодые люди встретились взглядами и замерли, не отрывая глаз друг от друга. Эмильенна застыла на подножке кареты, а Арман не мог найти в себе сил выпустить ее руку из своей. Из оцепенения их вывел все тот же кэбмен, жаждущий получить обещанную плату, в несколько раз превышающую его обычный гонорар. Это вернуло Ламерти к реальности.

– Ну, что ж, прощайте, – прежде чем отпустить ладонь девушки, он прикоснулся к ней губами. Подняв голову, Арман в последний раз взглянул в голубые глаза своей бывшей невесты. И столько чувства было в этом поцелуе и в этом прощальном взгляде, что Эмильенна почувствовала смятение. Но прежде, чем она смогла вымолвить хоть слово, Ламерти уже вскочил на подножку кэба и велел кучеру трогаться, захлопнул дверцу.

Глава сорок седьмая.

Оставшись одна, Эмильенна почувствовала растерянность. Девушка двинулась было по направлению к дому, но остановилась и, привалившись к отделанному мрамором столбу ограды, решила перевести дух и собраться с мыслями. Сейчас ей предстоит встреча с миссис Стилби, а все мысли заняты только Арманом. Надо перестать о нем думать и сосредоточиться на том, что она скажет, войдя в этот дом.

Взгляд девушки опустился на платье. Оно было в приличном состоянии, но теперь, когда ей не нужно изображать из себя мещанку, казалось неподходящим для первого впечатления, которое ей предстояло произвести на семью Стилби. Эмиленна вспомнила, что Ламерти уже в Лондоне предлагал купить ей новое платье, более соответствующее ее истинному статусу. Тогда девушка отказалась, а теперь жалела об этом. Нынешний ее наряд был куплен в Бетюне взамен предыдущего, испачканного кровью и лишенного рукавов после трактирной дуэли. Новая одежда была милой, но совсем не подобала аристократке. В свете этого Эмили еще раз оценила предусмотрительность и заботу Армана, особенно с учетом того, что предложение о покупке платья было высказано молодым человеком, когда они были уже в ссоре.

Ну вот, она опять думает о нем! Какого бы предмета не коснулись ее воображение, оно неизменно возвращалось к Арману де Ламерти. И бесполезно стоять здесь под дождем, в надежде выкинуть его из головы. Лучше уж пойти в дом, поскольку привести мысли в порядок все равно не получается, зато есть шанс промокнуть до нитки, и выглядеть еще менее презентабельно. Рассудив подобным образом, девушка решительно двинулась к особняку.

Когда Эмили прикоснулась к дверному молотку, ее неожиданно захлестнула волна паники. Если до этого момента все казалось простым и логичным, то теперь девушка с трудом представляла, как объяснит хозяйке свой приезд, да еще с целью остаться. Но поворачивать обратно было поздно и Эмильенна постучала в дверь как можно решительней, словно стараясь заглушить свои опасения. Не прошло и минуты как дверь распахнулась, и за ней возник силуэт дворецкого, который с недоверием оглядел мокрую барышню в скромном наряде. Красивое лицо Эмили, неизменно производящее глубокое впечатление на мужчин, было наполовину скрыто капюшоном, поэтому вышколенный слуга мог безупречно выполнять свою обязанности, без опасности попасть под обаяние женских чар.

– Вам чего, мисс? – недовольным тоном вопросил он. – Если по вопросам благотворительности, то госпожа Стилби и дамы -попечительницы принимают посетителей по средам.

– Мне нужно увидеть миссис Стилби, – Эмильенна ответила с таким достоинством, что слуга пришел в недоумение, образ промокшей простушки не вязался в его сознании с аристократическим тоном и манерой держаться.

– Госпожи нет дома, – неохотно сообщил лакей. – Она уехала с визитом.

– Могу я ее дождаться? – осведомилась Эмили все так же надменно. – Или оставите меня мокнуть под дождем?

Дворецкий пребывал в явном замешательстве. С одной стороны чересчур настойчивую визитершу надо было гнать, с другой – что-то подсказывало ему, что если он так поступит, то после пожалеет. Меж тем Эмильенна откинула наконец капюшон и это сразу облегчило слуге непростой выбор. Назойливая просительница мгновенно преобразилась в его сознании в прелестную гостью.

– Проходите, мисс! – он гостеприимно распахнул дверь, пропуская девушку внутрь. – Позвольте ваш плащ.

Помимо желания угодить красивой барышне дворецкого съедало любопытство. Он решил, пользуясь отсутствием хозяйки, во что бы то ни стало выведать о гостье все, что возможно. Девушка, не оборачиваясь, бросила на руки слуге мокрый плащ, и дворецкий отметил небрежность и аристократичность этого жеста. Подойдя к большому стенному зеркалу, Эмили вгляделась в свое отражение с целью оценить ущерб, нанесенный дождем ее одежде и прическе.

В этот момент сверху донесся шум, хлопнула дверь, и на площадке лестницы показался молодой джентльмен, одетый по-домашнему, но в то же время дорого и со вкусом. Перегнувшись через перила лестницы он нетерпеливо крикнул:

– Брендон, что там происходит? У нас гости?

В этот момент молодой человек увидел внизу Эмильенну. Девушка стояла к нему спиной, а ее отражения сверху было практически не видно, однако, увиденного ему было достаточно, чтобы за считанные секунды миновать несколько лестничных пролетов.

Эмили обернулась, и столкнулась с юношей лицом к лицу.

– Чем могу быть полезен, мисс? – галантно вопросил молодой человек. Но вдруг в его глазах промелькнул огонек узнавания и он удивленно уставился на девушку. – Эмильенна?!

– Ричард? – в свою очередь Эмили узнала сына миссис Стилби, с которым была знакома по их парижскому визиту.

Молодые люди действительно были знакомы, но в то время он был совсем юнцом, а она – и вовсе ребенком.

С удивлением наблюдавший эту сцену дворецкий, пришел к выводу, что неожиданная посетительница – одна из бывших подружек молодого хозяина. Ну, конечно же! Все указывало на это – судя по одежде девица явно из низшего сословия, но при этом не совсем простолюдинка, а манер дворянских нахваталась от Ричарда. Что ж, сына миссис Стилби можно понять – такая красотка! Однако это дерзко и неприлично – являться в дом к своему покровителю. Подобные девушки должны знать свое место! И ради всех святых, зачем этой легкомысленной прелестнице понадобилась госпожа? Ведь она спрашивала вовсе не Ричарда, припомнил дворецкий, более того, судя по неподдельному удивлению, явно не рассчитывала на встречу с ним. Брендон, гордившийся своей проницательностью, решил, что роман молодого хозяина с этой барышней, очевидно, имел последствия, и дерзкая девица явилась к матери своего любовника, чтобы угрожать и требовать денег. Праведное негодование слуги, за минуту разобравшегося в ситуации, пересилило впечатление от внешности девушки, и он уже с презрением окидывал гостью возмущенным взглядом, готовясь без жалости вышвырнуть ее за порог, дабы та не посмела тревожить покой миссис Стилби и портить ее отношения с сыном.

Между тем, молодые люди справившись с первым смущением, решились наконец заговорить друг с другом, причем сделали это практически одновременно.

– Ричард, тебя не узнать!

– Ты стала еще красивее!

Эмильенна по старой привычке обратилась к молодому человеку на «ты» и тут же задумалась, уместно ли это. Ведь перед ней был уже не товарищ их с братом детских проказ, а взрослый мужчина. Ричарду сейчас должно быть двадцать два или двадцать три года, посчитала Эмильенна. Когда он гостил у них, ему было семнадцать. Молодой человек был хорош собой, но не той изнеженной, почти идеальной красотой, что Ламерти. Внешность Ричарда привлекала совсем иным – мужественное открытое лицо, смеющиеся серые глаза, темные, слегка вьющиеся волосы. Если Арман в воображении девушки походил на загадочного надменного короля из старинных баллад, то Ричард напоминал скорее храброго и веселого рыцаря.

Брендон, меж тем, продумывал тактический маневр по изгнанию нахалки из порядочного дома. Мало ли что Ричард, судя по всему, рад ее видеть. Хозяин молод и легкомыслен, а подобная красотка вскружит голову хоть монаху, вон даже его, Брендона, чуть не провела своими невинными голубыми глазищами. Но нет, милочка, не на того, напала! Уж он-то позаботится о том, чтоб ее скорее спровадить, даже если это закончится ссорой с молодым мистером Стилби.

– Ну что же ты стоишь? – Ричард без лишних церемоний подхватил девушку под руку. – Пойдем скорее наверх. Боже, да ты вся промокла! Ты сейчас же мне расскажешь все, но сначала тебе нужно обсохнуть, переодеться и немедленно выпить чего-нибудь горячего.

– Брендон, – обратился он на этот раз к слуге. – Вели Луизе нагреть для барышни ванну, найти ей сухую и чистую одежду и распорядись на кухне, чтобы в малую столовую через полчаса подали чай.

– Но, господин, – запротестовал Брендон. Голос его дрожал от осознания, что он позволяет себе указывать хозяину, но дворецкий, вознамерившийся любой ценой сохранить семейный покой, был непреклонен. – Это никуда не годится! Простите, что позволяю себе лишнее, но позвольте вам заметить, что девице ее положения негоже находиться в домах, подобных этому.

– Чего?– Ричард опешил. – Ты что несешь?! Какого такого «ее положения»? Ты хоть знаешь кто перед тобой?

– Догадываюсь, – холодно ответил слуга, исполненный, как ему самому казалось, оскорбленного достоинства.

– Да будет тебе известно, что мы имеем честь принимать у себя мисс… то есть мадемуазель Эмильенну де Ноалье.

Теперь уже опешил незадачливый дворецкий. Имя гостьи ему ничего не говорило, но что значит приставка «де» перед фамилией он знал. А еще он понял, что очень крупно попал впросак. Оправдывая допущенную оплошность тем, что желал хозяевам только добра, покрасневший как рак, Брендон поспешил убраться, и со всем рвением бросился выполнять поручения Ричарда.

Сам же Ричард, держа Эмили под руку, не успел подняться и до середины лестницы, как внизу отворилась дверь, и вслед за лакеем, в холл вошла элегантно одетая дама средних лет, которую можно было бы назвать скорее приятной, чем красивой.

– Мама, – крикнул сверху Ричард. – Ты не поверишь, кто к нам пожаловал!

Глава сорок восьмая.

Миссис Кларисса Стилби с удивлением и любопытством взглянула на сына и его спутницу и тут же изумленно охнула. Она сразу узнала совершенно неожиданную, но оттого не менее желанную гостью.

– Эмили, девочка моя! – миссис Стилби взлетела по лестнице с резвостью, не уступающей той, с которой преодолел эту же лестницу ее сын, увидев девушку.

Мгновением позже благородная дама уже прижимала к сердцу дочку своей лучшей подруги. Затем, слегка отстранив от себя девушку, миссис Стилби, залюбовалась ею. А Эмильенна в это же время вглядывалась в знакомые, но слегка позабытые черты хозяйки дома.

Любой человек, взглянувший на Клариссу Стилби немедленно проникался к ней доверием. Приятная округлость форм хорошо сочеталась с невысоким ростом, черты лица были несколько мелковаты и не совсем правильны, зато миловидны, густые темно-каштановые локоны дополняли образ, а глаза были такие как у сына – серые, большие и веселые. Несмотря на то, что женщине было уже за сорок, она выглядела почти юной.

Только теперь, взглянув на миссис Стилби, Эмильенна вдруг осознала, почему все это время так стремилась в Англию, почему была уверена, что подруга матери примет ее с распростертыми объятиями и без всяких условий. Девушка вспомнила, каким обожанием прониклась к чудной, веселой и доброй гостье тогда, пять лет назад. Эмили, лишенная в силу обстоятельств материнского общества, нашла в миссис Стиби то, чего ей так не хватало – одновременно и мать, и подругу. Эмильенна очень любила и уважала свою тетю Агнессу, но не могла не отметить, что в сравнении с обаятельной и живой приятельницей матери, тетушка казалась чопорной, строгой, сухой и скучной. В те два месяца девочка была просто очарована гостьей и это впечатление оказалось таким сильным, что годы спустя, во время испытаний и лишений, Эмильенна стала искать защиты и покровительства прежде всего у нее. И едва взглянув в эти лучистые серые глаза, девушка поняла, что не обманулась в своих ожиданиях.

– Родная моя! – Кларисса покрывала поцелуями девичье личико. – Господи, как же мы боялись за вас! Ах, если бы ты могла читать письма своей матушки! Она просто в отчаянии! Но я утешала и обнадеживала ее как могла. Правда, Ричард? – она обернулась к сыну, но не дав ему сказать ни слова, продолжила. – Ну, теперь-то я напишу дорогой Денизе, что ее девочка жива. Боже, как же она обрадуется! Я прямо сейчас возьмусь за письмо, только чуточку еще полюбуюсь тобой. Дик, ты распорядился чтобы о нашей Эмили достойно позаботились?

– Да, мама, – молодой человек воспользовался шансом вставить хоть слово в восторженный материнский монолог. – Но если ты не отпустишь Эмили, то она не сможет принять ванну, высушиться и переодеться, а, следовательно, все мои распоряжения будут напрасными.

– Конечно же! – спохватилась женщина. – Это я от радости. А вот и Луиза, – миссис Стилби заметила на верхней площадке лестницы горничную. – Луиза, милая, проводи молодую госпожу и позаботься о ней хорошенько. Это мисс Эмильенна, она мне как дочь! Запомни и передай всем – в этом доме с Эмильенной должны обращаться как с принцессой!

Луиза – долговязая серьезная девица – присела в почтительном реверансе, предназначавшемся, очевидно, обеим дамам – хозяйке и гостье.

– Позвольте, мисс, я провожу вас в вашу комнату, – почтительно предложила она Эмили.

Девушке не очень хотелось расставаться с хозяевами, особенно, учитывая, что она и пары слов-то толком не сказала. Но оба – и мать, и сын, были тверды и абсолютно едины в намерении немедленно отправить промокшую гостью в горячую ванну. Эмильенне оставалось лишь повиноваться и последовать за Луизой.

Добравшись наконец до ванны с горячей водой, девушка в полной мере оценила заботу и настойчивость хозяев. Это было истинное блаженство. И не только потому, что она промокла и замерзла. Эмили с удивлением осознала, что последний раз по-человечески принимала ванну в Париже, в доме Ламерти. Но тогда ей сложно было так безмятежно нежиться в воде, поскольку присутствие в доме двух мужчин не отягощенных моральными устоями и приличиями никак не способствует желанию продлить подобную процедуру. Девушка вспомнила, как впервые за долгое время оказавшись вне тюремных стен и получив возможность помыться, разрывалась между чистоплотностью и стыдливостью.

Нет, ну надо же! Она опять думает о нем! Что ж, с этим стоит смириться. Скорее всего, Ламерти и все, что с ним связано еще долго будет всплывать в ее воспоминаниях. И это неудивительно и даже логично, ведь последние два месяца, которые были, пожалуй, самыми насыщенными в ее жизни, она провела в его обществе. Эмили вздохнула, невольно вернувшись мыслями к тому, что не больше часа назад рассталась с этим человеком навсегда. К этому очень сложно будет привыкнуть, но выбора он ей не оставил.

Вспомнив в очередной раз об Армане и их совместных приключениях, Эмильенна задумалась над тем, как ей рассказать об этом семейству Стилби. Несмотря на доверие, которое вызывали в ней обаятельная Кларисса и ее сын, девушке не очень-то хотелось рассказывать им о том, что она много недель находилась в обществе мужчины, причем питающего к ней отнюдь не братские чувства. Как можно, не погубив навеки своей репутации в глазах этих в высшей степени порядочных людей, признаться, что она ночевала с ним в одной комнате во всяких подозрительных трактирах, а порой и вовсе в лесу. А уж если упомянуть историю и повод их знакомства, то можно быть уверенной, что ее – несчастную девицу, попавшую в подобную ситуацию, конечно, пожалеют, но на уважение после этого нечего и надеяться.

Эмили решила подольше задержаться в ванной, используя это время, чтобы продумать наиболее пристойную версию рассказа о своих приключениях. Луиза, со всем рвением желая угодить гостье, постоянно подливала горячую воду, кроме того, она решительно настояла на том, чтобы вымыть прекрасные волосы молодой госпожи. Эмильенна, хоть и давно уже привыкла мыть голову самостоятельно, не стала спорить, только удивилась тому, как изменились ее привычки за последнее время. Ведь раньше, даже после революции, она и представить себе не могла как можно вымыться, одеться, причесаться без помощи служанки. Но заключение, а затем два месяца в обществе Ламерти сделали девушку куда менее прихотливой.

Выйдя из ванной, Эмильенна, опять же с помощью Луизы, облачилась в домашнее платье миссис Стилби, которое было хоть и слишком просторным, зато чистым, сухим, и, главное, по ткани и фасону подходило тому сословию, принадлежность к которому Эмили больше не нужно скрывать. Застегивая крючки на спине и стараясь получше приладить на девушке вещь с чужого плеча, Луиза деловито сообщала о планах на ближайшее будущее.

– Завтра вы с госпожой, конечно же, отправитесь к мадам Дорин. Это портниха, лучшая в городе! Она, кстати, из Франции. В ее мастерской с вас, мисс, снимут мерки и можете не сомневаться, что через несколько недель у вас будет великолепный гардероб.

Слушая Луизу, девушка задумалась, из каких денег будет оплачиваться все это великолепие. Уже много лет родители посылали Лонтиньякам средства на ее содержание из Нового Света. Что ж, если госпожа Кларисса напишет матери, что ее дочь жива и выбралась невредимой из Франции, то родители могут по-прежнему обеспечивать ее, только деньги будут высылаться не в Париж, а в Лондон. Хоть об этом можно не беспокоиться, нахлебницей она не будет. Еще не хватало, чтобы Стилби, приютившие Эмильенну, помимо этого и обеспечивали ее. Конечно, до того, как придут первые деньги от родителей, волей неволей придется пользоваться щедростью материной подруги, но зато потом Эмили все возместит из своего содержания.

И вот Эмильенна – сухая, чистая, прилично одетая, с сияющими уложенными волосами, в сопровождении неизменной Луизы проследовала в малую столовую. Там ее уже ждали Ричард с матерью. Миссис Стилби сама разливала чай, ласково глядя на девушку.

И, сидя в красивой уютной комнате, в окружении чудесных людей, Эмили наконец ощутила, что все страшное осталось позади, и она наконец-то дома. Пусть этот дом был чужим, но как же ей хорошо здесь! Девушку радовала каждая мелочь – веселый огонь в камине, старинные бронзовые часы на каминной полке, нежные голубые цветочки, которыми был расписан тончайший фарфор чайного сервиза, горячий ароматный чай и тающие во рту крошечные печенья.

– Ну, душа моя, – обратилась к девушке миссис Стилби. – Я уже отправила с Энтони письмо твоей матери, но пока без подробностей, их я опишу завтра в новом письме, а сейчас моей дорогой несчастной Денизе достаточно знать, что ее девочка жива и в безопасности. А теперь я надеюсь, что ты расскажешь нам как смогла вырваться из этой ужасной республики и добраться сюда.

Осторожно подбирая слова, чтобы не соврать, но и не сказать случайно той правды, которая могла с точки зрения Эмили повредить ее репутации, девушка поведала о том, как друзья помогли ей выбраться из тюрьмы и выехать из Франции. На немедленно последовавшие вопросы о том, кто же эти таинственные и благородные друзья, Эмильенна отказалась отвечать, сославшись на то, что люди, оказавшие ей столь важные услуги, пожелали сохранить свои имена в тайне и взяли с нее слово. Это, конечно, была уже откровенная ложь, но меньше всего на свете Эмили желала произносить имя Армана де Ламерти в этом доме. Довольно того, что она не в силах выкинуть его из головы.

Благородные хозяева, не настаивали на раскрытии имен таинственных благодетелей, миссис Стилби сказала лишь, что будет молиться за тех, кто спас дочь ее обожаемой подруги.