Полотенце на проволоке обдаёт потоком, разгоняя пыль по всей комнате. Трухлявое тело сокращается в остатках мышц, покрываясь мурашками. Руки и ноги в секундный электрический разряд. Взгляд прикован к его отражению. Она даже не сразу узнаёт его в этом виде. Скелетообразное существо с глубоко посаженными глазами. Серые оттенки вокруг глаз подчёркивают глубину глазниц. Нос тонкий, две дырки кажутся огромными на истощавшемся лице.

– Сэм…? Боже, что ты с собой сделал… Боже… – Но Богу молиться уже поздно.

Он смотрит ей в глаза. В полость глазницы скатывается капля. Слеза. Тонкие губы изображают подобие улыбки. Пальцы рук еле подвижно бьются в спазмах. Тело Сэма наклоняется назад, и теряя равновесие, полые кости распластаются на полу длиной человекообразной фигуры.

3

Ты сам создаёшь себя таким, какой ты есть. С детства тебе говорили правильно одеваться, правильно поступать, делать всё так, чтобы не отличаться от других. Просто не быть белой вороной среди кукушек. Тебе навязывают некоторые идеи, мысли и слова. Тебя формируют как человека. Но ты делаешь вид, что не слышишь. Ты создаёшь себя сам. Таким, каким чувствуешь себя сам. И это отличает тебя от других: ты не надеваешь маску, когда тебе это выгодно, ты живёшь в этой маске. Это твоё лицо. Ты с ним родился, меняются с возрастом лишь отдельные его черты. Твоя маска пропитана существом, а не ситуацией.

Голова запрокинута набок, язык торчит наружу вялой тряпкой. Ноги подняты наверх, пятки массажирует рука. Зрачки запрокинуты глубоко за веки, глаза – потрескавшиеся стёкла из кровяных сосудов на сером фоне. Девушка обливает его лицо водой, давит рукой на грудь, делает искусственную вентиляцию. Она не позволит ему умереть вот так.

Холодная, липкая, бледная кожа. Глухое редкое дыхание. Низкое давление. Если это не артериальной гипотензия, известная так же, как гипотония, то считай, что на этот раз тебе повезло.

Чахлый мешок с костями, что ты сделал с собой. Зачем ты так?

Веки содрогаются, ресницы создают мимолётную волну. Сэм в сознании. Но глаза в лунках по-прежнему закрыты. Он боится открыть глаза. Боится смотреть. Она сдавливает грудь, ждёт ответную реакцию. Что угодно. Она не знает, что может сломать его полые кости, она давит. Она ждёт, когда он скажет: хватит. Но он не говорит. Она не знает, что давить нужно чуть выше, иначе потом ему придётся собирать осколки рёбер по всему животу. Она не знает, что он в сознании. Она вообще ничего не знает.

Он хочет, чтобы она сломала его рудную клетку.

Рука поднимается и мёртвые пальцы гладят её волосы. Улыбка, показывающая на выступающих дёснах краешки зубов. Тонко открытые глаза. Сэм гладит её.

Девушка целует его руку и слёзы проскакивают на её смертельно перепуганном лице. Её глаза – отдельный вид искусства. Она улыбается, сдавливая двумя руками его хрупкую кисть. Она смеётся. Её улыбка – как улыбка. Как экзальтация. Как трехпроцентный промедол.

– Сэм… – говорит она шёпотом сквозь ладони, – Сэм, зачем…? Ответь мне, зачем…?

По его пальцам стекают капли её слез. Папиллярные каналы пропускают ручей в ладонь, где он впадает в озеро скопившегося там пота. Девушка целует его руку, ощущает солёность на губах.

Она поднимает его тело в сидячее положение. Голова Сэма запрокинута назад, рот открыт. Глаза невольно тянуться к полному раскрытию век. Мышцы спины, держащие позвоночник, они усыхают и тянут голову назад. Она подхватывает рукой этот плоский затылок и поднимает его полностью. Садит на стул и рассматривает стянутое в узел никчёмное тело. Ей не противно. Сэм ей не противен.

Сэм опёрся локтями о стол и сидел, прикрыв иссохшими запястьями лицо, положив костлявые кисти на кудрявые волосы. Он спросил, показывая неестественно искреннюю улыбку на лице:

– Хочешь, уйдём отсюда, хочешь… туда..?

Голос ему не соответствовал, слишком басист он был для этой груды обломков.

Сэм не хотел, чтобы она видела его в таком состоянии.

И она, улыбнувшись, говорит – да.