Он переставил бегунок воспроизведения, после чего картинка прервалась, и появилась новая: на ней было все то же самое, только теперь повсюду виднелись каменные развалины, похожие на останки разрушенного города, а далеко впереди стояло здание странной формы – с куполообразными башнями и большим крестом на самой вершине.

– Храм! – догадался Карл. – Это же христианский храм. Он единственный сохранился на Земле из всех религиозных памятников. И я был там.

– Вы ездили туда? – с некоторой насмешкой спросила Наташа, с любопытством смотря на экран. – Но позвольте, доктор, что вы там делали? Неужели вы верите в эти примитивные байки о боге? Вы – человек науки все-таки.

В современном обществе интерес к подобным темам является признаком дурного тона, поэтому Наташа так и отреагировала.

– Я – нет. Моя мать верила. Она, конечно, не читала никаких священных писаний, легенд и преданий… – жаль, забыл, как называется та самая книга, впрочем, не важно, – нет, не до такой степени. К тому же, в сети мало что можно отыскать на эту тему…

– Вот-вот, – перебила его Наташа, – в сети нет ничего! Так стоит ли верить этому?

Карл пожал плечами:

– Не знаю. Мать рассказывала мне про того самого Христа, которого считали сыном бога, – она верила, что он существовал в действительности, и ей всегда хотелось съездить туда, где сохранился последний артефакт этой древней религии. Вот он – старый, полуразрушенный храм.

Да, это действительно был последний храм на всей планете, но и он, как и все в этом мире, постепенно умирал, с каждым годом все больше теряя свой былой облик и рассыпаясь на тысячи каменных осколков. Его ржавые колокола уже более ста лет не издавали не единого звука, а стены, казалось, уже вот-вот должны обрушиться. Но именно сюда, в этот заброшенный, труднопроходимый край стекались те немногие, кто бережно хранил веру предков, чтобы хотя бы раз в жизни своими глазами увидеть символ умирающего духа христианства. Они шли сюда, чтобы снискать здесь благодать и обратить свои молитвы к богу, который, вытесненный духом информационного прогресса, уже давно покинул Землю. Надеясь, что он все же услышит их, они приносили к храму цветы, а уходя, обязательно забирали с собой по одному или несколько камней, выпавших из его стен.

– Мне было тогда пять или шесть – не помню. Мать взяла меня с собой. – Он вдруг увидел, что эта женщина несет в руках розы, и задумчиво прикоснулся рукой к экрану. – Так странно, та пациентка, оказывается, тоже была там… И этот старик, – он указал на сгорбленного человека в шляпе, который, прихрамывая и опираясь на короткий падог, шел впереди нее, – почему-то я уверен, что видел и его. Неужели мы были там в один и тот же день?

Нейман облокотился на стойку с препаратами и вжал в плечи свою большую голову. Ему казалось, что приближается что-то страшное – буря с грозой, стихийное бедствие, наподобие тех, что загадочным образом случаются в старых фантастических фильмах при раскопках каких-нибудь тайных захоронений с наложенным на них проклятьем. А тут еще этот храм.

Карл снова промотал запись вперед, и теперь храм был виден изнутри: высокие своды с кое-где сохранившейся мозаикой, покосившийся иконостас, догнивающие деревянные иконы с почерневшей позолотой, с которых грустно смотрели вниз почти совсем уже стершиеся лики святых. Смотря на них, верующие плакали и истово крестились.

Рядом с этой женщиной все время кто-то был – кто-то маленького роста, – и он почему-то никак не хотел попадать в кадр. При выходе на улицу в ее обзоре вновь появился тот самый хромой старик – он напоследок еще раз взглянул на распятье, вытирая слезы белым платком. И вдруг этот платок выскользнул из его трясущейся руки и упал на пол. В этот момент на экране замельтешили помехи. Картинка вскоре прервалась, и драйвер выдал короткое пояснительное сообщение: «Мозг умер».

– Неужели все? – с досадой произнес Карл, глядя на угасающую нейрограмму. – Ну надо же… Я хотел что-нибудь еще посмотреть из ее памяти. Видно, не судьба.

Не сводивший с него глаз Нейман облегченно выдохнул, проведя ладонями по раскрасневшемуся лицу.

Тут, как будто бы что-то вспомнив, Карл погрузился в свой рабочий обзор, и стал торопливо перебирать пальцами в воздухе.

«Нужно подключиться к „Органайзеру“ – там должна быть моя видеозапись этой поездки».

За секунду он настроил связь со своим умным кабинетом и открыл заветный значок «Органайзера». Найдя по календарю дату посещения храма, он стал быстро перелистывать изображения. Перед его глазами возникли те же самые картины: дорога, идущие люди, серые развалины города. С ним рядом идет его мать, и у нее в руках – похожие розовые розы. Переключившись вперед, он снова попал внутрь храма. В этот момент поверх видео-окна возникла фотография Эрики.

– Чего тебе опять? – разозленно спросил Карл, приняв вызов.

Пока длился их недолгий диалог, при котором он, как всегда, не сдерживался в выражениях, порой оскорбительно и обидно высказываясь в адрес будущей супруги, на видео, что было сверху прикрыто ее фотографией, показался тот самый старик, что, стоя у выхода, смотрел на распятье и крестился, шепотом читая молитву. Белый платок выскользнул из его руки и плавно приземлился на камни. Маленький Карл, протянув к платку свои ручки, поднял его и, аккуратно сложив, протянул старику.

Закончив разговор, Карл резким взмахом отключил все, что было в обзоре.

– Эдриан, подготовь другой образец, – скомандовал он, направляясь к выходу.

– А ты куда? – несмело спросил Паттерсон.

– Я пойду отключу пациентку от системы. Думаю, незачем нам больше мучить ее тело. Пора ей в контейнер.

Паттерсон, не двигаясь, с минуту отрешенно смотрел перед собой, потом медленно опустился и сел прямо на пол, в отчаянии склонив голову.

Глава X

Итак, после открытия Z-элемента ученым, наконец, удалось создать надежный интерактивный биодрайвер и точно в срок закончить все работы. Информационный вирус безупречно исполнял все команды и был полностью готов к тому, чтобы работать в условиях «in vivo vivo» – как выражался Паттерсон, в самых что ни на есть естественных условиях. Шпектор, понятное дело, был на седьмом небе от счастья. Но проект не был закончен: хоть самая сложная его часть и была выполнена, тем не менее, оставалось еще три очень важных вопроса – почти уже решенных, но пока не закрытых. Так что красную ленту, растянутую перед входом в царство новой расы, резать было еще рано.

Все это время, пока велись лабораторные разработки, мощные строительные 3D-принтеры возводили новый, самый высокий небоскреб на всей планете – здание еще одной, крупной производственной компании, «G-MIND-G», которая вскоре должна заявить о выходе на рынок революционно-нового электронного устройства, а вместе с тем, – и, пожалуй, в первую очередь – место базирования единого мирового разума, или, как его называли члены проекта, Центральное Звено. Бесчисленные сервера, передовое техническое оснащение, огромные производственные площади – все это было уже готово. Оставалось только доработать и внедрить программное обеспечение по управлению глобальным киберрефлексом, чем, собственно, и занялся Карл, сразу после создания вируса, и на что у него ушло еще около года. Ну и, конечно же, стоить отметить деятельность дружественной компании «CYBERPRIME», ведь ее специалисты тоже трудились в поте лица все это долгое время: именно они занимались изготовлением технической части, то есть «железа», того самого устройства, которое должно было провести биодрайвер в головы миллиардов информационных потребителей, а именно – всех жителей Земли.

Карл был в курсе всех направлений работы проекта: он знал обо всем и заведовал всем, строго контролируя работу каждого департамента. Его подчиненные, Нейман и Паттерсон, пока он работал в ЦЗ, должны были проверить на материале каждую из десятков тысяч команд, написанных для драйвера, чтобы, ни дай бог, не возникло каких-либо непредвиденных неполадок, – Карлу нужны были идеальные результаты. Так что именно этим они сейчас и занимались. С ним они теперь виделись очень редко, поэтому сегодня снова решили собраться все вместе, только уже не в лаборатории за ширмой, а в настоящем ресторане. Причем, что удивительно, желание изъявил сам Карл. Думаете, в нем еще теплились дружеские чувства к ним? Вряд ли. Бывшие коллеги верно разглядели подоплеку его намерения встретиться: ему что-то было нужно от них, и это, скорее всего, касалось работы – больше нечего.

– Ну, и что это за прибор? Как он выглядит, и в чем его функции? – Любознательный Паттерсон, поражая своей простотой, как всегда, стал доставать его вопросами о ЦЗ, о программе киберрефлекса, о приборе – он сегодня задал их уже миллион, но у Карла на все был один ответ.

– Вы все узнаете в свое время, согласно регламенту, – говорил он своим неживым, стальным лицом, отведя взгляд на бултыхающееся в бокале вино.

Уверяем, если бы могли воочию увидеть сегодняшнего Карла и сравнить его с его же воссозданным образом пятилетней давности, вы не нашли бы между ними ничего общего – серьезно. Мы не говорили бы об этом снова и снова, если бы сами не поражались до глубины души. Этот жесткий, тяжелый взгляд, торчащие скулы, искривленные постоянным напряжением губы и озлобленная ухмылка, порой возникающая на его бледном, как у мертвеца, лице, определенно принадлежали другому человеку, не ему – прежнему обаятельному красавцу. Вообще, то, что облик человека при изменении его характера, привычек, поведения может претерпевать значительные метаморфозы, всем известно, но чтобы вот так кардинально – это удивительная редкость. У таких людей, как правило, очень трудно определить возраст: на вид вроде бы еще молодой, но по выражению лица – сильному, умудренному жизненным опытом и, одновременно с этим, необычайно жестокому – можно было дать и все пятьдесят.

Все же дотошность Паттерсона, который пытался вытянуть из него хоть какую-нибудь новость, не могла не вызвать у него улыбки. После очередной обоймы расспросов он мягко ответил:

– Через две недели состоится финальное собрание, на котором будет представлено устройство, а после этого мы все вместе поедем на осмотр ЦЗ.

– Неужели, – отозвался Нейман. – Я уж думал, не доживу до этого.

Паттерсон рассмеялся.

– Не переживай! Если что, я тебя в морозилку отправлю. Там ты прекрасно сохранишься.

Карл снова сдержанно улыбнулся и, пока еще Эдриан не успел опустошить уже третий бокал, решил поговорить о работе.

– Как идут дела с тестами? – спросил он, прислонив друг к другу ладони и перебирая пальцами.

– Да нормально все – ты же сам все команды прописывал. Все работает. Кристиан, кстати, сейчас тестирует плацебо – поразительная штука!

Карл заинтересованно посмотрел на Неймана:

– Правда?

– Да, с помощью внушения мне удалось вылечить кое-какие заболевания в организме. Признаться, способности мозга удивляют меня все больше.

– Отлично. Направь мне отчеты – я хочу посмотреть.

Пока они беседовали, их стол пополнялся все новыми блюдами и выпивкой, что доставляли им симпатичные официантки-роботы. Подвыпившие «лабораторные крысы», как в шутку именовал себя и своего коллегу Эдриан, становились все веселее и разговорчивее, чего нельзя было сказать о Карле, который даже после выпитой бутылки нисколько не изменился в лице.

Эдриана, как всегда, понесло на философские откровения.

– У меня есть тост, – громко оповестил он, дернувшись с места. – Пять лет кропотливой работы – пять лет, только подумайте! Но каков результат, а! Доктор Гринберг, без вас нам бы не удалось осуществить и десятой доли того, чего мы добились, работая сообща, бок о бок. Я бесконечно горд. Горд за вас и за науку!

Он говорил от всей души, искренне. Они с Нейманом действительно гордились тем, что работали вместе с Карлом, ведь как-никак именно они были его учителями, и именно на их глазах вырос этот гений. Не смотря на то, что теперь он был их руководителем, и иногда они в чем-то не понимали его и даже боялись, все же считали его своим хорошим другом, пусть и не таким дружелюбным, как раньше.

– Так! – скомандовал Паттерсон, поставив на стол пустой бокал и потерев руки. – Хватит спать!

Кому он это сказал, стало понятно после того, как на столе появилась объемная видеотрансляция из камер с модифицированным материалом, которую могли наблюдать только эти трое через свои линзы. Подключившись к головам заключенных через программу, Паттерсон направил в их мозг закодированную команду, и через несколько секунд, когда заиграла ритмичная музыка, все они, сидевшие до этого на полу, теперь, как один, поднялись на ноги и стали вдруг танцевать. Глаза их были совершенно стеклянными и непонимающими, а на лицах – натянутые неестественные улыбки. Они коряво двигали высохшими руками и ногами, то приседая, то мотая головой и время от времени кружась вокруг себя.

– Видишь? Они счастливы! – воскликнул он, прослезившись. – Это ты их осчастливил.

Карл смотрел на танцующих подопытных с видом довольного, насытившегося хищника. Он простер над ними ладонь и стал медленно шевелить вытянутыми пальцами, будто бы подергивая привязанными к ним невидимыми нитями, и те, подчиняясь его руке, покорно двигались в такт звучавшему ритму.

– Уже скоро, – говорил он, глядя на них, – скоро все на Земле станут счастливы. И тогда затанцует весь мир… Все, отключай. – Паттерсон послал в их головы новую команду, и все они тут же рухнули на пол. Карл задумчиво сказал: – Слушайте, я тут вот над чем задумался. Вы ведь всегда больше меня знаете из того, что касается, так сказать, посторонних, нерабочих моментов – проще говоря, сплетен, – так что наверняка вам известно и это: куда подевался профессор Векслер?

– О-о-о, – протянул Паттерсон. – А то как же – знаем.

– И почему я нисколько не удивлен? – развел руками Карл. – Я его встречал пару раз – честно признаться, он показался мне очень странным: когда я с ним поздоровался, он как-то испуганно на меня посмотрел и так изменился в лице, как будто… – я даже не знаю, с чем это сравнить, – то ли сказать мне что-то хотел, то ли, наоборот, был готов побежать от меня прочь. Он, вообще-то, в себе? И чем он занимается – тоже ведет какой-то проект? Шпектор не очень-то разговорчив на эту тему, а у меня этот генетик почему-то из головы не идет.

– Насчет того, в себе он или нет, сказать трудно. Иногда он и впрямь походит на сумасшедшего. А по поводу работы – да, он ведет какой-то параллельный проект, только нам об этом ничего не известно.

– Самое удивительное то, – сказал Нейман, – что он живет и работает на первом ярусе.

– Правда? Никогда бы не думал. Почему же?

– Да поди пойми его! – с насмешкой воскликнул Паттерсон, взмахнув руками и чуть не опрокинув тарелку с салатом. – На самом деле, Шпектор ценит профессора больше, чем кого-либо, – ну, кроме тебя, разумеется. Он предлагал ему переехать на девятый, но тот, отказался: хочу, говорит, внизу работать – и точка! Тогда Шпектору пришлось выкупить для него несколько нижних этажей в одном из небоскребов – как раз там он и разместился. И сдается мне, что в его распоряжении такие лабораторные хоромы, о которых нам можно только мечтать, да и то не всем полушарием. – Он постучал пальцем по правой стороне головы, звук получился смешной, похожий на деревянный.

– Да уж, – задумчиво сказал Карл, потирая подбородок. – Имея возможность переехать на самый верх, но жить при этом на первом уровне – нормальным это назвать сложно. На что он тогда тратит заработанные деньги?

– Понятия не имею. Да и черт с ним! – решил Паттерсон. – Вообще-то, сказать по правде, я терпеть его не могу. Только представьте: чего он мог лишить человечества из-за своего страха и скудоумия, пытаясь скрыть информацию о биокоде? В голове не укладывается!

Тут ожил Нейман, который от количества выпитого уже, мягко говоря, приуныл.

– Да, да, да. Ты бесконечно прав. К черту Векслера! Это все он – великий Шпектор! И давайте выпьем еще по одной за его здоровье!

Только они успели в очередной раз поднять бокалы, как Паттерсон вдруг, резко выпрямившись, уставился куда-то в сторону. Карл невольно обернулся и увидел Эрику, которая направлялась к их столику. Она, вероятно, выследила его по GPS-приложению и решила приехать.

Паттерсон тихо засмеялся.

– Кто на этот раз: начальница или жена?

– Никакая она мне не жена, – безразлично ухмыльнулся Карл.

– Как? Сам господь бог Леонард вас вроде бы уже давно благословил – разве нет? Только вы все чего-то медлите.

– Я никаким богам не подчиняюсь, – дерзко ответил Карл. – Я – теперь сам, как бог.

Судя по всему, он не очень-то обрадовался ее появлению. Его лицо не выражало ничего, кроме скуки и неприятия. Широко отведя локоть и опрокинув бокал, он демонстративно сделал вид, что вовсе ее не замечает. Эрика скромно и растерянно встала поодаль, не решаясь подойти.

За эти годы она тоже очень сильно изменилась, как, впрочем, и ее карьера. С появлением Карла она утратила все свои позиции в проекте, и ее руководческие функции постепенно сошли на нет. Былого почтения и уважения к ней уже никто не испытывал, для всех она стала неприметной серой мышью. Перед вами поразительный пример того, насколько сильно может сдуться искусственно созданная индивидуальность: ни былой власти, ни значимости, ни красоты. Возраст женщину не красит, а в ее случае смысл этого выражения смело можно помножить на два. Выглядела она утомленно, безрадостно, одета была просто: без каблуков и манящих вырезов – в обычных джинсах и бесформенной куртке. Отросшие до плеч волосы были собраны в тугой хвост, а глаза воспалены – видимо, от слез, и даже плотный слой косметики не мог скрыть впалые синие круги.

– Мисс Эберт, присоединяйтесь к нам, – любезно предложил Нейман, отодвинув от стола стул, но она отрицательно покачала головой.

– Карл, – робко позвала она. – Он нехотя повернулся. – Можем поговорить?

В глазах Гринберга вспыхнула злость. Он поднялся из-за стола и, пройдя мимо нее, направился к выходу. Эрика поспешила за ним.

На улице было шумно, несколько парней и девушек стояли у входа и весело общались о своем. Карл, кажется, заметил среди них знакомую – откровенно одетую высокую брюнетку – и, не стесняясь спутницы, подошел к ней, слегка приобнял и шепнул ей на ухо что-то такое, от чего девушка расплылась в улыбке. Эрика встала в сторонке, в очередной раз проглотив обиду и терпеливо дожидаясь, когда он к ней подойдет.

– Карл, что происходит? – спросила она, с укором глядя на него и вытирая слезы. – Я звоню тебе – ты не отвечаешь, приезжаю к тебе домой – тебя там никогда нет. Джек мне больше не открывает дверь.

Понимая, что не услышит от него оправданий, она, больше не задавая вопросов, обняла его и попыталась дотянуться до его губ, встав на цыпочки. Он стоял прямо, как исполин, опустив руки и безразлично глядя куда-то вверх. Она с надеждой и лаской смотрела в его глаза, но в их холодном блеске больше не видела взаимности.

– Я люблю тебя, – шептала она, все сильнее прижимаясь к нему. – Может, поедем домой?

Он вдруг грубо оттолкнул ее.

– Перестань, хватит! Неужели ты не видишь, что между нами уже давно ничего нет и быть не может? И неужели хочешь ты, чтобы я говорил тебе об этом снова и снова?

Эрика беззвучно рыдала, отказываясь верить в то, что слышит.

– Мы же собирались пожениться! Как ты смеешь мне говорить все это?

– Я передумал, – твердо ответил он. – Все кончено. Уходи.

Он было развернулся, и пошел обратно в ресторан, но она снова подбежала к нему и цепко схватила его за пиджак. Приказным тоном сказала:

– Нет, постой!

Он вновь оттолкнул ее и на этот раз с такой силой, что она упала на пол, больно ударившись виском об выступ в стене. Услышав ее сдавленный вскрик, он даже не обернулся – ушел, неприязненным рывком на ходу поправив пиджак. Она так и осталась сидеть на холодном бетоне, вытирая рукавом слезы, смешавшиеся с кровью.

– А где миссис Гринберг? – весело и просто, без всякого умысла спросил Эдриан, когда Карл вернулся обратно. – А, дай угадаю: наверное, провинившийся муж пришел с нами попрощаться в угоду супруге? В таком случае ты – истинный подкаблучник!

В простодушной шутке Паттерсона, как всегда, не было совершенно никакого злорадства, но, видимо, его нетрезвое сознание забыло напомнить ему о суровом нраве друга и о том, что шутить с ним нужно крайне аккуратно, тем более на такую тему. Лицо Карла вмиг побагровело от ярости. Словно ополоумевший, он подлетел к столу, стал переворачивать и швырять стулья, а затем, когда добрался до Эдриана, который от страха согнулся почти пополам, намереваясь нырнуть под стол, схватил его своими крепкими руками за ворот так, что затрещали швы, и уже готов был разорвать его на части.

– Брось, Карл! Я же пошутил! – испуганно кричал Эдриан, тщетно пытаясь высвободить шею от капкана из его пальцев.

Посетители вокруг занервничали, повскакивали со своих мест, и где-то рядом уже слышался приближающийся железный топот роботов-охранников. Карл, не унимаясь, с силой швырнул Паттерсона на пол и, стоя над ним, как палач, стал засучивать рукава. Тут к нему подскочил мигом протрезвевший Нейман.

– Карл, ну что ты, не горячись! Перестань, пожалуйста.

Тот уже занес кулак над бедным Паттерсоном, но в следующую же секунду был схвачен роботами. Железные верзилы, заломав ему руки, увели его за собой.

– Нет, стойте, подождите, – суетился Нейман. – Вот же черт! – Неуклюже крутясь возле валяющегося Паттерсона и пытаясь собрать его с пола, он нечаянно наступил ему на руку. Тот заорал. – Да тише ты! Ну-ка, поднимайся. Вот обалдуй, какого дьявола ты на рожон полез?

– Какая муха его укусила? – обиженно всхлипнул Эдриан, заползая на стул.

– Это не муха, это твоя пустая башка! Знаешь ведь, что у них все непросто, – зачем со своими дурацкими шутками пристал к нему, а?

Уже после первых минут допроса с пристрастием, который здесь полагается проводить с финансово обеспеченными нарушителями порядка прежде, чем сдавать их полиции, Карлу известным способом удалось загладить свою вину в причинении морального и материального ущерба ресторану, а также добиться уничтожения видеозаписи с камер уличного наблюдения, где была запечатлена их сцена скандала с Эрикой. Проще говоря, пополнив электронный кошелек управляющего на внушительных размеров сумму, он получил свободу и благополучно отправился домой.

Летя над вечерним мегаполисом и с равнодушием глядя в окно аэрокара, он ощущал внутри себя пустоту, заполненную остатками нерастраченного гнева и все усиливающимся жгучим желанием выплеснуть его на какую-нибудь сгорающую от страсти красотку: истязать до кровоточащих ран ее тело и затем раствориться в любовном экстазе. Последнее время на его GPS-карте все чаще появлялись новые отметки посещенных им тайных заведений, где можно снять одну из самых дорогих и шикарных девушек и, упиваясь собственной фантазией, делать с ней все, что душе угодно. А кое-где, если прилично раскошелиться, в процессе жестких сладострастных утех допускалось даже убийство своей партнерши. Как в этом ни прискорбно сознаваться, но одно из таких мест Карл уже успел посетить.

Ее звали Аманда – ту молодую жгучую мулатку с головокружительной фигурой, обтянутой латексными ремнями. В уединенной интимной обстановке, при свете скользящих по ее телу красных неоновых лучей, она танцевала для него на подиуме в закрытой изнутри клетке, словно змея обвиваясь вокруг пилона. Он в это время расслабленно сидел в кресле и потягивал коктейль, рисуя в воображении картины своих самых невообразимо жестоких желаний. Едва дождавшись кульминации танца, когда она, обнаженная и уже готовая на все, открыла дверь клетки, он сорвался с места, подхватил ее на руки и понес на кровать. Заткнув ей рот кляпом, он долго избивал плетью ее упругое тело, от чего оно сплошь покрылось глубокими ранами, а потом, обмотав цепью ее шею, в порыве страсти сдавил ее так, что она задохнулась.

Об этом случае из его окружения, разумеется, никто не знал – о таком редко кому рассказывают. Хотя Эрика подозревала о его наклонностях и знала о том, что он ей регулярно изменяет. Иногда он даже прямо при ней назначал свидания любовницам, нисколько этого не скрывая, но она терпела все его выходки.

В колонках гремела тяжелая музыка, которая лишь усиливала его агрессию, а из головы так и не уходил образ той самой мулатки. Только он надумал изменить маршрут и вновь навестить то самое место, как увидел, что уже приближается к дому.

«Ладно. Не сегодня», – подумал он, смирившись с тем, что проведет сегодняшнюю ночь в своей постели.

Защитный купол распахнул свои огромные створки, и аэрокар плавно опустился на площадку. Вдруг Карл увидел, что на его территории есть кто-то еще. Это была Эрика. Не поворачиваясь в его сторону, она подошла к крыльцу и села прямо на ступенях, съежившись от холода и укрываясь воротом куртки от бьющего в лицо ветра. Шатающейся походкой он подошел к ней, встречаемый ее жалобным, умоляющим взглядом, и вдруг в его памяти ожили воспоминания о той прежней Эрике, которую он знал пять лет назад, – ослепительной и гордой женщине, такой желанной, но такой недоступной. К ее ногам он был готов бросить все, даже собственную гордость. Но теперь перед ним сидела самая обычная тридцатипятилетняя женщина, одинокая, отчаявшаяся, неинтересная. Она потеряла все, в том числе и своего бога, которому тоже стала уже не нужна. Теперь она была готова подчиниться воле своего нового повелителя, который сейчас надменно смотрел на нее свысока, и непременно исполнить любое его желание. В глазах Карла она выглядела такой жалкой, что он не испытывал к ней ничего, кроме отвращения. Но, решив вернуться к своим недавним мечтаниям, он незаметно включил в обзоре запись с Амандой, и его пылающая кровь снова стала разгоняться по телу. Он хватил Эрику за волосы, заставив подняться со ступеней, и стал небрежно и грубо ее целовать, больно сжимая руками грудь. Затем принялся нещадно срывать с нее одежду прямо здесь, на улице. По ее лицу текли слезы, но она не смела противиться его желанию. Все сильнее дрожа от холода и от невыносимой любви, она наслаждалась каждым его грубым жестом и каждым хлестким ударом.

Проснувшись утром, он увидел, что Эрика лежит на полу около кровати, укрытая простыней, свернувшись в клубок, как кошка. Голова его раскалывалась от боли, и, как страшный надвигающийся поезд, в ней пронесся тревожный импульс, напомнивший ему о его вчерашних выходках. Дрожащей рукой он стянул с нее простынь: ее тело было полностью покрыто синяками и ссадинами с каплями запекшейся крови. Приложил пальцы к шее – тепло, чувствуется пульс.

«Живая», – подумал, облегченно вздохнув.

Беспокойство вмиг улетучилось, а следом исчезло и ненавязчивое угрызение совести. Удивившись самому себе, он решил, что ему совсем ее не жаль. Он перевернулся на спину, потянувшись, включил значки рабочего обзора, и тут же получил уведомление о видео-сообщении от Шпектора, которое было прислано сегодня в половине девятого утра. Карл настороженно покосился на лежащую на полу Эрику:

«Насчет нее? Да нет, вряд ли».

После нажатия на «Play» круглая лысая голова Шпектора ожила и, озарившись радостью, заговорила:

«Карл, прости, что беспокою тебя в твой выходной, но мне бы хотелось, чтобы ты сегодня навестил меня в моем офисе. Я буду ждать тебя к 12:00. До встречи!»

Напоследок он интригующе улыбнулся, и запись закончилась.

Карл посмотрел на часы – было уже почти половина двенадцатого, так что он быстро, не раздумывая, стал собираться.

Джек, – обратился он к управдому в гостиной. – Позаботься о том, чтобы мисс Эберт покинула мой дом не ранее, чем через пару часов. Если ей потребуется медицинская помощь, одежда или что-то еще – организуй.

– Непременно, – отвечал безотказный дворецкий.

Карл вышел из дома, а Эрика, стоявшая наверху и слышавшая его слова, от бессилия и обиды прильнула спиной к стене, придерживая простынь у груди, в голос зарыдала и медленно сползла на пол.

Тем временем аэромобиль Карла уже рассекал воздушные просторы мегаполиса. Он не любил опаздывать, считая это безответственностью, даже если до этого не давал обещания быть вовремя – это как бы подразумевалось само собой. Поэтому он лихо мчался по самому скоростному коридору, не успевая замечать, как мелькают за окном остающиеся позади машины. И вот вдали уже виднелись тонированные окна офиса, что находился на тысяча восемьдесят шестом этаже, если считать с самого низа.

Карл уже давно был почетным гостем в резиденции Шпектора и имел не разовый пропуск, как все остальные, а постоянный. Он прошел по знакомому коридору и перед цифровыми дверями офиса встретил новенькую секретаршу-робота – после Бризеллы эта, кажется, была шестая или седьмая по счету. Он редко когда обращал на них внимания, порой даже не зная, как их зовут, но, увидев эту, он буквально опешил от удивления: секретарша была один в один похожа на прежнюю Эрику – блондинка с серо-зелеными глазами, короткой стрижкой, на высоких каблуках и в строгом, соблазнительном костюме, и даже черты лица те же. Эта модель, видимо, была еще более совершенной, поскольку от обычного человека ее отличить было очень трудно. Если бы он не знал наверняка, что это робот, то, наверное, подумал бы, что перенесся во времени назад и встретил там ту самую женщину, которую так любил когда-то.

Ее звали Клэр. Имя автоматически высвечивалось в обзоре посетителей – так была настроена ее программа. Просканировав Карла взглядом, она нашла его данные в своей памяти.

– Приветствую вас, доктор Гринберг. Господин Шпектор ожидает вас, вы можете пройти.

Ну, конечно: как же она могла его не узнать?

Он был в замешательстве от того, что видит перед собой, и на несколько секунд «завис», внимательно рассматривая ее: «Этот взгляд, эта улыбка…» Но вскоре вернулся на землю, в очередной раз признав превосходство высоких технологий, растерянно ей улыбнулся и проследовал в офис по выстланной зелеными пикселями дорожке.

По большому окну-монитору, что окружал офис по всему периметру, гипнотически медленно передвигались светящиеся нейроны и оплетающие их многочисленные тонкие ленты из цифр – нулей и единиц. Видимо, теперь это была любимая заставка Шпектора. За столом сидели сам Шпектор и Ларс Аренс – директор «CYBERPRIME». Они пили кофе и о чем-то громко разговаривали. Леонард был в отличном настроении, весь, как всегда, блестел и переливался цифровыми узорами на костюме.