Ноттингем

Глава 7

Всю неделю я была как на иголках. Казалось, что Каллум выбросит в сеть фото из моего дневника, где я, как одержимая фанатка, пишу о том, как люблю Сойера Вуда и хочу когда-нибудь родить ему детей.

Но Каллум бездействовал. Либо у него нет фото, либо он выжидает. Никак не пойму – блефовал ли он?

Чтобы думать об этом меньше, я решила добавить к утренним пробежкам еще и вечерние. Но сегодня погода явно оказалась не в настроении, и буквально через десять минут бега начался ливень. Я успела промокнуть и продрогнуть, пока бежала до дома.

Этим вечером родители взяли Фелис в наш любимый семейный ресторан, где подают лучшие в мире ребрышки в пивном соусе. А я, несмотря на уговоры, осталась дома. У меня апатия и слабость в теле, а еще я жутко боюсь, что от нервов могу сорваться и съесть слишком много, а потом винить себя за это.

Я заканчиваю домашнее задание, сверяюсь с расписанием дел на неделю и, созвонившись с Хлоей и Ви в Зуме, принимаюсь за уборку.

– Уилл пишет, что скучает, – говорит Ви.

– Как он сделал это, если ты добавила его в черный список? – спрашивает Хлоя, отвлекаясь от рисования в альбоме.

– Уже вытащила. Но это ненадолго, просто хотела проверить, пишет он вообще или нет. Может, я и правда поспешила с нашим расставанием?

– Ты это слышала, Райли?

– Мхм.

– Эй! – Ви щелкает пальцами. – Да что с тобой? Разве ты не должна сейчас отговаривать меня, поливая Уилла дерьмом?

– Он полный отстой, – отвечаю я, собирая на столе тетради в ровную стопку.

– Ты уже пару дней сама не своя. – Хлоя откладывает альбом в сторону. – Говори уже, что стряслось.

У меня внутри все ноет от желания рассказать девочкам правду, но, чтобы передать всю суть ссоры с Каллумом, мне придется выдать свои чувства к Сойеру. Это мое, то, что никто на свете не должен был узнать. Но Каллум, прочитав дневник, словно вырвал меня из безопасного места и заставил идти без страховки по канату под куполом цирка.

И если я и дальше буду молчать и не попрошу помощи, то просто сойду с ума.

Сев на стул, я делаю глубокий вздох, набираясь смелости, и рассказываю Хлое и Ви абсолютно все. Они не перебивают, но я даже не знаю, насколько подруги шокированы, потому что все это время смотрю на свои сцепленные в замок пальцы.

– Этот идиот правда думает, что настроит нас против тебя? – удивленно спрашивает Хлоя, как только я завершаю рассказ. – Пусть поест дерьма!

– Каллум не понимает, с кем связался, – поддерживает Ви. – Пусть только попробует, и мы переиграем его, настроим команду и всю школу против него же.

– Погодите. – Посмотрев в экран, я вскидываю ладони. – Вы вообще собираетесь удивляться тому, что я с пеленок влюблена в своего лучшего друга?

– Зачем? – Ви пожимает плечами. – Это же очевидно.

– Неправда!

– Ты вечно пялишься на Сойера голодным взглядом, стоит ему пройти мимо. Но тебя можно понять, он секси.

– Еще ты часто говоришь о нем, – соглашается Хлоя. – Сойер то, Сойер это, Сойер встречается с шлюхой.

– Я никогда не говорила так о его девушках, – отвечаю я с обидой в голосе.

– Однажды ты сказала, что лучше бы он был геем, чем встречался со Стефани. И добавила, что ее смех похож на крик вороны.

– Но у нее правда был ужасный смех. Это объективная оценка.

Хлоя подается ближе к камере, и по ее серьезному выражению лица я сразу понимаю, что сейчас она скажет что-то, что мне совсем не понравится.

– Почему ты просто не признаешься ему, Райли? Это мигом решит все твои проблемы.

– Потому что не могу. Он воспринимает меня только как друга.

– Это ты так за него решила. – Глядя в зеркало, Ви намазывает губы блеском и звонко чмокает. – Может, он тоже хочет тебя.

– Мне нужно, чтобы он хотел меня не только физически, но и вообще хотел быть со мной. – Запустив пальцы в волосы, я крепко зажмуриваюсь. – Я боюсь все испортить. Если Сойер вдруг не чувствует того же, что и я, то наша дружба развалится и тогда я совсем его потеряю. У меня начинается паника, как только думаю о признании.

Я хватаюсь за сжавшийся в спазме живот и начинаю ловить ртом воздух.

– Ну вот, меня уже тошнит. Без шуток.

– Ты и так потеряешь его после того, как вы разъедетесь по университетам, – говорит Ви. – Выпей успокоительное, и вперед.

– Я уже несколько раз пыталась сказать ему, но потом отступала. Вдруг Сойер вообще воспринимает меня только как сестру. – От этого предположения я невольно вздрагиваю. – Мне легче поменять веру, чем признаться ему.

– Поменяй психотерапевта.

– Молодец, Ви. – Хлоя показывает большие пальцы. – Просто отличная поддержка.

Не успеваю я сказать Хлое спасибо, как она продолжает:

– Но Ви права. Сделай это, скажи, что чувствуешь. И если он не захочет быть с тобой, то к черту его, ты это переживешь, ведь у тебя есть мы.

– Или просто соблазни его.

– Ну да, – рассмеявшись, я откидываюсь на спинку кресла.

Соблазнить Сойера Вуда. Надо же такое ляпнуть.

– Ни за что не поверю, что тебя нужно этому учить. Ты отлично флиртуешь.

– Да, с парнями, над которыми чувствую превосходство. Рядом с Сойером я всегда теряюсь. Черт, да я краснею, когда он просто оказывается слишком близко. С ним… С ним все иначе.

– Я не говорю тебе отыметь его здесь и сейчас. Просто пофлиртуй, надень майку с глубоким вырезом. И, бога ради, сними с себя жопу Халка.

Опустив подбородок, я с грустью смотрю на футболку лаймового цвета, которую стащила у папы.

– Посмотришь, как он будет реагировать. Так мы по крайней мере будем знать, относится он к тебе как к сестре или нет. Флиртуй и забирай себе парня. Ты из команды «Северных звезд» в конце концов, мы не спрашиваем разрешения, а приходим и забираем победу.

Раздается стук, а затем поднимается оконная рама, и я тут же прикладываю палец к губам, прося девочек не говорить лишнего.

– Привет, Гномик. – Сойер останавливается позади меня и, сжав мои плечи, чмокает в макушку. – И вам привет, девочки. Опять собираете сплетни Ноттингема?

– Ты даже представить себе не можешь, на какую тему эти сплетни сегодня, – отвечает Ви с загадочной улыбкой.

О боже. Именно из-за таких многозначительных улыбок, взглядов и брошенных вскользь фраз я и не хотела делиться секретом с подругами.

– Вообще-то могу, учитывая то, что у моей сестры почти нет подруг и поэтому она докладывает мне все против моей воли.

Сойер отходит к шкафу, чтобы спрятать гитару, а Вивиан, подпиливая ногти, начинает напевать песню Нелли Фуртадо «Say it right». Я тут же завершаю звонок и мысленно добавляю в расписание дел пункт «Зайти в «Гугл» и найти киллера, который незаметно устранит мою лучшую подругу».

Но девочки правы, чтобы избавиться от страха перед Каллумом, нужно либо признаться в чувствах, либо сделать первый шаг к соблазнению и посмотреть на реакцию Сойера. Оба варианта кажутся мне до жути пугающими. Я никогда не флиртовала с ним всерьез, только в виде шуток и сарказма.

Ладно, флирт так флирт. Аминь.

Судорожно выдохнув, я потираю вспотевшими ладонями о бедра.

– Ты мог бы зайти в дверь, дома все равно никого.

Первый намек брошен: мы в доме одни, мистер.

– Твое окно – моя вредная привычка.

Сойер заваливается на кровать и берет с тумбочки книгу, на которой изображена девушка в объятиях полуобнаженного демона.

– Что читаешь на этот раз?

– Положи на место.

– Похоть гнева, – зачитывает он название. – Звучит как одна звезда на «Гудридс».

Вообще-то две с половиной, но ему необязательно об этом знать. Как и то, что я перечитываю «Похоть гнева» уже во второй раз, а на «Гудридс» оставила пять звезд и писала автору в «Твиттере», слезно прося продолжение дилогии.

Игнорируя мои просьбы не трогать книгу, Сойер открывает ее там, где я оставила закладку, и начинает смеяться уже через пару секунд.

– Ну что?

– Его холодный твердый член вонзился в ее разгоряченное естество, – читает он вслух. – Либретта стонала и молила о большем своего самого заклятого врага.

– Ничего смешного, между прочим, это переломный момент всей дилогии.

– Боже правый, еще и дилогия. Холодный член? Либретта спит с трупом? И почему вонзился? Это секс или поножовщина?

А ведь мы могли бы разобрать этот текст на практике, не держи ты меня во френдзоне с самого детства, идиот. И чтобы выйти из нее, я судорожно думаю над тем, какой следующий шаг применить из моей личной библии флирта. И, к слову, в случае с Сойером эта библия очень тонкая.

– Он не труп, а демон.

– И как его зовут?

– Вео.

Сойер щурится.

– Нет, после Либретты это слишком просто. – Он переворачивает книгу, чтобы прочитать аннотацию. – Тут явно есть какой-то подвох.

– Не надо, прошу, не смотри!

– Его зовут Бульвеонит? Серьезно? Знаешь, это настолько плохо, что даже восхитительно в каком-то извращенном смысле.

– Зря ты так, на самом деле это очень трогательная и глубокая история.

– Ну, судя по тому, что я только что успел прочесть, глубокая не только история, но и глотка Либретты.

– Убери руки от книги и заткнись.

Пора приступать к шагу номер два, назовем его «Покажи формы» – я видела этот трюк в фильме «Блондинка в законе». Пока Сойер возвращается к чтению, я медленно веду ладонью по столу и сбрасываю карандаш на пол.

– Оу, надо же, укатился.

Встаю со стула и медленно наклоняюсь, чтобы продемонстрировать свой обтянутый в шорты зад. Подхватив карандаш, я резко выпрямляюсь, чтобы эффектно взмахнуть волосами, но перебарщиваю, и меня чуть заносит в сторону.

Опустив раскрытую книгу на грудь, Сойер награждает меня долгим взглядом.

– Ты в порядке, Райлс?

Нет, не в порядке, потому что ты, черт возьми, не видишь мои сигналы!

Хорошо, шаг номер три. Я видела этот совет у одного блогера-сексолога: нужно соблазнительно показать предмет фаллической формы рядом с губами. Тогда у мужчины на подсознательном уровне должны возникнуть ассоциации и пробудиться инстинкты.

– В порядке, просто вот уронила. – Я прикусываю зубами кончик карандаша.

Сойер вскидывает бровь:

– Он только что был на полу, Гномик.

Отбросив карандаш, я хватаюсь за воротник своей футболки и вытираю рот. Ладно, шаг три официально провален.

В моей библии флирта осталась последняя глава.

Сажусь на кровать рядом с вытянутыми ногами Сойера, он смотрит на меня с недоверием, словно я прячу за спиной пистолет. Мои щеки горят, в горле пересохло, а голова становится ватной. Тело ломит, будто оно сопротивляется тому, что я собираюсь сделать.

– Здесь так жарко, тебе не кажется? – Подхватив край футболки цвета задницы Халка, я медленно тяну ее вверх.

Сойер откладывает книгу и, сев, подается ближе ко мне. Он касается прохладной рукой моего лица, и я едва сдерживаюсь, чтобы не прикрыть веки от наслаждения.

– Ты горячая.

– Знаю, спасибо, – протягиваю я с довольной улыбкой. Наконец-то заметил.

– Черт возьми, ты вся горишь. – Он проводит по моему лбу тыльной стороной ладони. – У тебя температура. А я все думаю, почему ты ведешь себя так, будто обдолбалась.

– Нет-нет, ты не понимаешь, это совсем другой вид горения…

Но Сойер уже не слушает и, поднявшись с кровати, идет в ванную. Возвращается он с градусником, который, несмотря на мои протесты, заставляет зажать между губ. Когда тот пищит, я с ужасом смотрю на цифры на крошечном экране – 100.4ºF^[11].

Я официально проиграла этому дню. И проиграла в игре во флирт – как только я выпиваю жаропонижающее, Сойер накрывает меня одеялом и целует в лоб, как покойника.

* * *

К утру я чувствую себя так, будто меня переехал трак. Голова тяжелая, нос заложен, мышцы не хотят слушаться, и даже мысли в голове шевелятся заторможенно.

Я заболела во время пробежки под ливнем. Не удивлюсь, если это долбаный Каллум сходил к ведьме, чтобы вызвать ледяной дождь в Гамильтоне.

Сойер оставался рядом со мной, пока родители с Фелисити не вернулись из ресторана. Мама начала без остановки охать и ахать, а потом и вовсе заставила меня выпить ненавистное горячее молоко.

Измерив температуру, я издаю недовольный стон – те же цифры, что и вчера. Только теперь мне не жарко, а жутко холодно. Хочется надеть теплые носки и свитер, залезть под одеяло и не вылезать оттуда до конца дня, но я не могу пропустить тренировку. Для тренера Кинни единственное приемлемое оправдание пропуска – смерть. Мне ни за что не дадут место капитана, если я не приду.

Выпив жаропонижающее, я умываюсь и наношу макияж, пытаясь замаскировать покрасневший нос и залегшие под глазами тени. Влезаю в джинсы, надеваю футболку, а поверх нее теплый свитер, но меня все равно чертовски знобит. Нахожу в шкафу шапку и зимнюю куртку – пусть не по сезону, зато поможет согреться.

Нужно уйти из дома до того, как проснутся родители, иначе они не выпустят меня. Осторожно стучусь в комнату к Фелис, но застеленная кровать говорит о том, что она уже проснулась.

Спускаюсь на первый этаж и вижу, как Фелисити открывает входную дверь.

– Эй, – зову я, – подожди, я тоже иду.

– Бог мой, Райли, ты уверена? – Она смотрит на меня с сочувствием, и я стараюсь отогнать мысли о том, насколько плохо, по всей видимости, выгляжу. – Тебе лучше отдохнуть.

– Не могу. – Отмахнувшись, застегиваю молнию на куртке до самого подбородка. – Идем, нужно успеть на школьный автобус и уехать до того, как Сойер начнет играть в мамашу и отчитывать меня, загоняя домой.

Фелис стоит на месте, продолжая сжимать дверную ручку, и я боюсь, что она сейчас позовет родителей. Раскрыв губы, она опускает взгляд, но так ничего и не произносит.

– Что такое?

С улицы раздается двойной автомобильный сигнал, и щеки Фелисити мгновенно краснеют.

– Да в чем дело?

Отодвинув ее, выхожу на крыльцо и вижу у подъездной дорожки красный «Мустанг».

– Не может, на хрен, быть.

Стекло с водительской стороны опускается, и из-за него появляется сияющее красотой и здоровьем лицо Каллума Брайта.

– Доброе утро, Райли! – Обнажив зубы в улыбке, он взмахивает рукой, но не в приветствии, а прося меня отойти в сторону и не загораживать Фелисити. – Ну ты как там, малышка, идешь?

– Малышка? – повторяю я.

– Прости. – Рука Фелис опускается на мое предплечье. – Каллум написал вчера вечером, предложил поехать в школу вместе, а заодно обсудить занятия по физической анатомии.

– У меня что, слуховые галлюцинации от температуры?

– Он хочет, чтобы я с ним позанималась. Стала репетитором.

– Но у него все в порядке с оценками. – Глянув на довольное лицо Брайта, я закатываю глаза. – Не делай этого, Фелис, он дьявол. Точнее, стал им пару дней назад. Он одержим местью мне и…

– Хочешь сказать, – между ее бровями ложится складка, – он придумал, что его могут выгнать из команды за плохие оценки?

– Выгнать и правда могут, но у него точно все нормально с оценками. Каллум что-то задумал, он явно хочет сблизиться с тобой назло мне.

– Он пообещал хорошо заплатить за репетиторство. Прости, Райли, но я не буду отказываться от возможности заработать. И сама подумай, – пожав плечами, Фелис приподнимает уголки губ в короткой улыбке, – какой ему от меня прок в ваших ссорах?

Сжав лямки рюкзака, она спускается с крыльца, а Каллум выходит из салона и играет в гребаного джентльмена, открывая перед ней дверцу. Черт, да он даже мне никогда дверцу не открывал! Блестящий спектакль.

Красный «Мустанг» дважды сигналит мне на прощанье перед тем, как сорваться с места, а я бреду в конец улицы к остановке школьного автобуса.

На риторике я стараюсь вникнуть в тему занятия, но сосредоточиться слишком сложно. Виски пульсируют от боли, а насморк такой сильный, что я уже трижды брала у мистера Чалмера пропуск, чтобы сходить в уборную и высморкаться.

Путь до стадиона кажется мне вечным. В раздевалке девчонки бурно обсуждают Каллума Брайта, который привез в школу новенькую, прямо как Эдвард Каллен в «Сумерках». Все сочувствующе посматривают на меня, что жутко нервирует.

– Хватит уже, мне плевать на Каллума, – огрызаюсь я, но вряд ли это звучит убедительно из-за слезящихся от простуды глаз.

– Черт, подруга, тебе лучше пойти домой, – обеспокоенно произносит Ви, оглядывая меня с головы до ног. – Выглядишь отстойно.

– Я чувствую себя намного лучше, чем выгляжу.

Шмыгнув носом, я захожусь в кашле, и Ви предусмотрительно отходит на шаг.

– Вперед, «Северные звезды»! – выкрикиваю я, выбрасывая вверх сжатую в кулак руку. – Видишь?

– Вижу, что ты где-то подцепила черную чуму.

Разминка начинается с пробежки по стадиону, и уже через сто пятьдесят футов я готова выплюнуть легкие. При очередном приступе кашля я останавливаюсь.

– Беннет, на сегодня свободна! – слышу я за спиной крик тренера Кинни.

– Я в норме! – Показав большой палец, возобновляю бег.

– Не хватало, чтобы ты всю команду заразила. Домой!

Я думала, что намного сильнее, была уверена, что выдержу тренировку, но у меня нет сил даже на то, чтобы спорить с тренером, поэтому сдаюсь и плетусь к раздевалке. Что ж, по крайней мере, я попыталась.

С радостью влезаю в теплый свитер и куртку. Натянув шапку, выхожу на улицу и тут же замираю, когда вижу Сойера, прислонившегося плечом к стене рядом с дверью.

– Ты чего тут делаешь?

– Подрабатываю твоим сталкером по найму. Ждал, когда тебя выгонят с тренировки и отправят домой.

– Мама с папой прислали?

– Да. – Протянув руку, он снимает рюкзак с моего плеча. – Ты все утро не берешь трубку, твои родители с ума сходят.

– Я забыла телефон дома.

– Поверить не могу, чтобы Райли Беннет забыла телефон. Ты точно не в себе.

– Заткнись.

– Как себя чувствуешь? – Закинув рюкзак на плечо, Сойер поправляет мою съехавшую набок шапку. – Хотя можешь не отвечать, и так вижу. Какого черта?

– Я думала, что справлюсь. Меня ведь не зря называют Райли «все, везде и сразу» Беннет.

Склонив голову набок, он цокает языком.

– Никто тебя так не называет.

– Правда? Ты уверен?

– Я абсолютно точно уверен в этом, Райлс.

– Ну, значит, меня могли бы так называть, надо просто пустить слух о новом прозвище. – Шмыгнув носом, я потираю слезящиеся глаза. – Меня выгнали с тренировки, но я рада, потому что у меня гудит в ушах и ломит все тело. А еще я хочу плакать и спать. – Всхлипнув, я быстро вытираю слезы тыльной стороной ладони. – Хотя я уже плачу.

– Иди сюда.

Тихо усмехнувшись, Сойер притягивает меня к себе и крепко обнимает, отчего я окончательно расклеиваюсь.

– Пореви немного, – говорит он, покачивая меня в объятиях, – и я отвезу тебя домой. Идет? Будешь весь день спать, ну или читать свои любимые книги про холодные члены.

Рассмеявшись сквозь слезы, я прижимаюсь щекой к его груди. Почему-то, когда Сойер рядом, я разрешаю себе быть слабой и часто веду себя как нытик. Может, все дело в том, что в школе никто не должен видеть меня такой: жалкой, слабой и ноющей из-за пустяков. Все знают Райли Беннет из Ноттингема как позитивную девушку, которая никогда не устает, с легкостью везде все успевает и мотивирует других на победу.

А Сойер знает меня с другой стороны: настоящую, вредную и плаксивую. И в этом мы похожи, потому что тем, кто с ним близко не знаком, может показаться, что он суровый, немногословный и замкнутый. Когда мы вместе, то Сойер много смеется и шутит, а моментами может вести себя как ребенок, потащив меня на улицу, чтобы пройтись под летним дождем.

Наши настоящие версии словно секрет, который знаем только мы, и мне больше ни с кем не хочется делиться этим.

Глава 8

Родители ворчат на меня с присущей им родительской заботой. Мама заставляет поесть, хотя аппетита совсем нет. Она приносит мне куриный суп прямо в постель, и это значит, что уровень ее переживания дошел до отметки «критический».

Мама поддерживает меня во всем, разрешает ходить на свидания, знает, что я уже начала вести половую жизнь, поэтому время от времени напоминает о защите, но если я ем в постели – она превращается в злую мачеху и кричит до тех пор, пока тарелка с едой не окажется на обеденном столе. Страшно сосчитать, сколько раз мне прилетало за то, что я ела злаковое печенье в кровати и оставляла после себя крошки. Еда в постели в этом доме – привилегия для заболевших.

Выпив лекарство, я кутаюсь в одеяло и почти мгновенно засыпаю.

Просыпаюсь ближе к вечеру. Состояние паршивое, грудная клетка болит от кашля, влажная от пота пижама липнет к телу, но, несмотря на это, я чувствую себя намного лучше, чем днем.

Взяв телефон, заглядываю в соцсети. Хлоя с Ви, как обычно, написали в общем чате уйму сообщений.

Хлоя:

Каллум и Фелисити? Какого черта?! Весь Ноттингем сегодня только и говорил об этом.

Ви:

Кретин выбрал самую идиотскую тактику. Чего он добивается, ревности? К манчестерской мышке в похоронном платье? Не смешите меня.

Хлоя:

Райли, ты как? С Сойером получилось?

Вздохнув, я пишу, что ничего не вышло и, не дочитав переписку, отбрасываю телефон.

Переодевшись в чистую пижаму, спускаюсь на первый этаж. Папа в гостиной, потягивая пиво, смотрит «Крутой тюнинг». Я готова поспорить, что он уже видел все выпуски с десяток раз, но собирается посмотреть еще столько же.

– Можно составить компанию? – Не дожидаясь ответа, сажусь рядом, забираясь с ногами на диван.

– Солнышко, как ты себя чувствуешь? – обеспокоенно спрашивает он и, отставив пиво на журнальный столик, прикладывает ладонь к моему лбу. Так, если папа отставил пиво – значит, уровень его волнения намного больше, чем я могла себе представить.

– Уже готова к новой пробежке под дождем. Где мама и Фелисити?

– Мама ушла в винно-книжный клуб. Хотела остаться дома, вдруг у тебя снова сильно поднимется температура, но она так много и долго причитала, что я без сожаления выставил ее за порог и отправил к подругам.

Рассмеявшись, я опускаю голову на его плечо. От фланелевой рубашки пахнет бензином и машинным маслом. Похоже, папа не переодевался после работы и, поужинав, сразу сел к телевизору, чтобы не пропустить ни одной минуты «Крутого тюнинга».

– А Фелисити?

Папа молчит, и я похлопываю его по предплечью, требуя ответа.

– Она отпросилась на вечер, чтобы позаниматься с Каллумом. Он заехал и даже подарил цветы. А час назад Фелис позвонила и сказала, что после занятия они решили погулять.

Я поднимаю голову и смотрю на комод, где стоит ваза с белыми фрезиями.

– Это же мои любимые цветы.

Прочистив горло, папа с неловкостью потирает щеку, но при этом в его зеленых глазах не отражается ни капли сожаления.

– Хочешь знать, почему я отпустил ее с твоим бывшим, да еще и после того, как он подарил ей цветы?

– Вероятнее всего, потому, что я приемная и ты хочешь, чтобы я чувствовала себя униженной.

– Мне никогда не нравился этот парень. Я хочу, чтобы ты поняла, на какого идиота тратила свое время.

– Я это уже и так поняла. Необязательно для этого бросать под поезд Фелис. А если он воспользуется ею?

– Фелис умная и скромная девушка, мне знаком такой типаж еще по молодости. Так что твой бывший качок не получит от нее то, что планирует.

Как же мало отцы знают о том, насколько сильно меняются и на что готовы пойти влюбленные девушки, даже самые стеснительные.

– А я, по-твоему, не умная и не скромная?

– Я не это имел в виду. Ты умная, но любишь авантюры и открыта ко всему новому. Но насчет своей скромности ты явно погорячилась.

Папа тянется за пивом и делает долгий глоток.

– Я даже не стал предлагать ему пятьдесят баксов, чтобы отстал.

– Хочешь сказать, когда мы с Каллумом ходили на свидания, ты предлагал ему деньги, чтобы он отстал от меня?

– Да, я все время повышал ставки, дошел до трех сотен, а потом мама застукала и отругала. Пришлось прекратить.

– Это… даже не знаю, что сказать. – Я издаю смешок. – Браво.

– Вот станешь родителем и поймешь меня.

– А Сойеру ты тоже предлагаешь деньги за то, чтобы он пользовался дверью, а не окном?

– Я даю ему подзатыльники. А еще знаю, что он не тронет тебя, если не хочет стать трупом.

Меня вдруг осеняет. От этой догадки я чувствую внезапный прилив бодрости и сил. Губы сами собой расплываются в довольной улыбке.

– Хочешь сказать, что когда-то ты пригрозил Сойеру, чтобы он не приближался ко мне и все такое?

– И все такое?

– Ну, в стиле рейтинга восемнадцать плюс.

– Нет. – Рассмеявшись, папа отмахивается, а моя секундная радость исчезает так же быстро, как и появилась. – Я же его с детства знаю, Сойер мне как сын. Он хороший парень и ни за что не обидит тебя, так что в этой просьбе нет необходимости.

– А может быть, ты все же пригрозил ему, но просто забыл об этом?

Папа качает головой, лишая меня последней надежды.

– Вернешь мне ключи от машины в качестве извинения за то, что пытался купить у моего бывшего парня расставание со мной?

– Они спрятаны в моем комоде, прямо под свитерами. Если снова будешь игнорировать дорожные знаки или врежешься во что-нибудь, то оплачивать ремонт будешь сама.

– Для этого нужна работа, а для работы – время. А у меня всего пара свободных часов в неделю.

– Значит, продашь свои книжки с голыми мальчиками на обложке. Уверен, что порнография все еще пользуется спросом.

Мы досматриваем выпуск «Крутого тюнинга», и сразу после него начинается сериал о копах, которые в конце серии всегда находят преступника.

Примерно на середине серии открывается входная дверь и в дом заходит Фелис, держа в руках большого плюшевого медведя, к лапе которого привязан фольгированный шарик в виде лайма.

– Да ты, черт возьми, издеваешься, – бормочу я и, не удержавшись, закатываю глаза.

Точно с таким же набором подарков я вернулась с нашего первого свидания с Каллумом. И шарик в виде лайма я выбирала сама.

– Как погуляла? – спрашивает папа.

– Спасибо, мистер Беннет, было весело. – Сжав медведя крепче, Фелис замечает меня. – Как ты себя чувствуешь, Райли?

– Ошеломительно. Просто крышесносно.

– Я рада, что тебе лучше. – Коротко улыбнувшись, Фелисити утаскивает игрушку к себе в комнату.

Я чувствую раздражение. Какого черта добивается Каллум? Повторить с Фелис наше первое свидание, чтобы вызвать у меня ревность? Глупая затея. Я не ревную, но это не мешает мне злиться.

Оставив папу наедине с полицейскими из телевизора, я поднимаюсь на второй этаж и, постучавшись, заглядываю в комнату Фелис.

Она, кажется, не услышала стука. Стоя посреди комнаты, Фелисити с восхищением рассматривает сидящего на кровати медведя. В эту самую секунду во мне внезапно просыпается к ней жалость, потому что мне знаком этот взгляд. Я также была очарована поведением Каллума, тем, каким он может быть галантным и внимательным. В такие моменты мне легче удавалось не думать о Сойере.

– Кажется, у тебя и правда был хороший вечер, – говорю я, заставляя ее вздрогнуть от неожиданности.

– Это была дружеская встреча. Каллум сказал, что хочет отблагодарить меня ужином, потому что он понял тему. Говорит, я все понятно объясняю. Я с детства мечтаю стать учителем, поэтому знание, что кто-то легко усвоил материал, – приносит двойное удовольствие.

Интересно, она правда настолько наивна?

– Просто будь с ним осторожна.

Я разворачиваюсь к двери, но Фелисити окликает меня:

– Райли, я знаю, что он делает все это из-за тебя. Подарки, цветы… Я не настолько наивна. Но со мной такого никогда не было. Никогда. Чтобы такой парень, как Каллум, подошел при всех и заговорил со мной, отвез в школу. Сегодня я впервые гуляла с парнем, который не издевался надо мной, задавал вопросы и даже делал комплименты. Мне просто хотелось почувствовать, каково это – быть нормальной. По крайней мере, притвориться, что я не предмет насмешек или мести. Что парню действительно может быть интересно общаться со мной.

От ее слов во рту появляется горький привкус, и в этот момент я ненавижу Каллума, потому что он обязательно разобьет Фелис сердце. Тут не нужно быть экспертом, чтобы понять – всего лишь за одно свидание Фелисити умудрилась влипнуть в Каллума Брайта.

– Запомни и зафиксируй здесь, – я касаюсь своего виска указательным пальцем. – Во-первых, нормальность переоценена. Во-вторых, перестань думать, что кто-то не может быть с тобой просто потому, что ты ему на самом деле интересна. Это не так. Но, прошу, постарайся вычеркнуть Каллума из головы, потому что разбивание женских сердец – его хобби.

– Звучит как клише.

– Поверь, он и есть ходячее клише.

– Но тем не менее твое сердце он не разбил.

Натянуто улыбнувшись, я киваю:

– Просто это уже сделали до него. В Ноттингеме полно хороших парней, присмотрись к кому-то, кто не одержим местью.

Вернувшись в комнату, я закутываюсь в одеяло и беру телефон. Хлоя и Ви успели написать еще больше сообщений, а еще появилось оповещение из чата с Сойером.

Сойер:

У меня дежавю.

Райли:

Видел машину Каллума, Фелис, медведя и лайм?

Сойер:

Что это было?

Райли:

Каллум мстит мне за то, что мы не вместе.

Сойер:

Сколько раз мне переехать его на машине, чтобы ты не расстраивалась? Пятидесяти будет достаточно?

Райли:

Хорошая идея, но мне нравится, когда ты на свободе, а не сидишь в тюрьме за убийство.

Сойер:

Смерть под колесами маминого «Понтиака». Только представь насколько это унизительно. Господи, никто не сможет прочесть некролог без смеха.

Рассмеявшись, я накрываюсь одеялом с головой.

Сойер:

Как ты себя чувствуешь, Гномик? Принести что-нибудь вкусное? Что там обычно едят чирлидерши, сельдерей с блестками?

От его заботы у меня, кажется, снова поднимается температура, потому что я плавлюсь от таких простых мелочей.

Райли:

Да, и розовые цукини. Спасибо, но я ничего не хочу, чувствую себя как выжатый лайм.

Сойер:

Ты ведь знаешь, что в этом выражении используют слово «лимон»?

Райли:

Да, просто хотелось, чтобы ты лишний раз закатил глаза. Получилось?

Сойер:

Райлс?

Райли:

М?

Сойер:

Я все никак не могу выбросить из головы твою книгу. Если он демон, какого черта у него холодный член?

Райли:

Иногда ты не помнишь, какую сплетню я рассказала тебе пару дней назад, зато вторые сутки не можешь забыть член демона. Это впечатляет.

Сойер:

Ничего не могу с собой поделать. Я теперь одержим этой книгой. И демоническим членом, по всей видимости.

Райли:

Честно говоря, я понятия не имею, у этого нет причины. Вео просто описан как парень с большим холодным сердцем и таким же причиндалом.

Сойер:

Боюсь представить, какие после этих книг у тебя требования к парням.

Райли:

Завышенные, большие и холодные.

Сойер:

Тогда почему ты встречалась с Каллумом?

Райли:

Он красил член в лаймовый цвет. Живи с этой информацией и спокойной ночи.

Через пару дней я чувствую себя гораздо лучше, и тренер Кинни позволяет вернуться к тренировкам. Фелисити больше не ходила на свидания с Каллумом и вообще внезапно стала еще тише, чем была. Хлоя и Ви сказали, что те несколько дней, когда я пропускала ланч, Фелис тоже не появлялась в кафетерии, как и Каллум. И сегодня этих двоих не было за столом. Все указывает на то, что Фелис с Брайтом видятся во время ланча в укромном месте.

– Нет, эту девчонку нужно поставить на место. – Скрестив руки на груди, Ви ходит вдоль ряда раковин в женском туалете. – Монашка должна понимать, что бывший твоей подруги, даже если он последняя сволочь, пожизненно под запретом.