Не было ни торжественных речей, ни громких гуляний. Весь экипаж собрался в главном зале, где когда-то уходил в последний путь Иосиф. Последний капитан «Ермака».

«Жаль, что ты не дожил до этого дня, папа. Жаль, что так больше и не смог улыбнуться».

Сотни жителей ковчега молча смотрели на изображение, которое транслировал экран. На нём не было ничего, кроме чёрной пустоты.

– Подходим, – тихо произнёс Рыбаков. – Мы уже близко. Осталась пара минут.

За десять лет, прошедших с момента, когда «Ермак» в очередной раз изменил курс, Андрей успел поседеть. Его голос ослаб, а смех больше не звучал так же ярко, как прежде. Андрей изменился после смерти Петра. Стал более мрачным, закрытым. Будто частица брата осталась жить в нём.

– Ничего не вижу, – тихо прошептал я Андрею. – Ты уверен, что она там?

– Уверен. Приборы не врут.

В звенящей тишине было слышно лишь громкое дыхание.

Дыхание сотен людей.

И вдруг кто-то в толпе закричал:

– Смотрите! Смотрите, братцы! Это ведь планета! Она светится!

***

Море.

Бескрайнее синее море. Оно размывало линию горизонта.

И всё же он был, горизонт.

– Забавно, – произнёс я Лили, которая лежала рядом со мной с закрытыми глазами. Лежала на жёлтом песке. – Ни на одной из записей не было главного.

– Чего?

Я прикрыл глаза. Вдохнул горький солёный воздух и ответил:

– Запаха. Он похож на запах нашей безвкусной еды.

– Это называется йод.

– Да, возможно…

Лили прижалась ко мне. Положила голову на грудь. Её тёмные волосы щекотали мне шею.

– А знаешь, это действительно красиво… И огненный шар, что медленно тает в волнах. И еле видимый свет, словно от свечи, который горит в глубине…

Было тепло. Непривычно тепло. Там, на корабле, весь жар шёл от нижних отсеков, иногда обжигая ноги, а здесь он нежно струился сверху… Припекал кожу. Заставлял жмуриться.

– А ещё забавно, что нас забыли, – сказал я тихо. – Мы были первыми, милая. Но нас всё равно забыли. Кто же знал, что кротовая нора заберёт шесть тысяч лет?

Лили усмехнулась сквозь дрёму. Дотронулась до белого пластикового кольца на моём безымянном пальце.

– И всё же, мы остались первым. Навеки первыми. Хоть и ступили на эту планету вторыми. Как же забавно… Ты только представь, милая. Ведь одновременно со всем этим мы ещё и последние люди во Вселенной, которые помнят, с чего начиналась Земля. Все забыли нас. Забыли наши предания. Наши мифы. Наши стихи. А мы помним.

– Не вини их, Нил, – спокойно ответила Лили. – Они создали великую цивилизацию. Построили её снова на руинах и вышли в космос. Разве это не прекрасно?

Я улыбнулся. Взглянул на разбивающиеся о берег волны.

– Прекрасно. Конечно же это прекрасно. Они сумели прилететь сюда раньше нас. Наши потомки… И это действительно восхищает.

Где-то в высоком небе зарокотали тёмные облака. Налетел ветер.

Так необычно… Чувствовать ветер.

Мы лежали долго, пока наше новое солнце не скрылось за горизонтом. Небо потемнело. И на нём вновь засияли звёзды.

Белые. Мерцающие. Похожие на ту самую крохотную точку на голограме, давным-давно подававшую сигнал бедствия.

Лили чуть приподняла голову. Посмотрела на меня.

– Что дальше, Нил? – спросила она, улыбнувшись. – Что будем делать дальше?

Я вновь прикрыл глаза. Полной грудью вдохнул морской воздух, от которого щипало в носу. А затем обнял Лили. Поцеловал её. И тихо прошептал на ухо:

– Я хочу сына, любовь моя. Я так хочу сына.

В тёмном небе что-то вспыхнуло. Потом загремело.

И пошёл дождь.