Александра

Наташа заволновалась, заметя слёзы в глазах сестры. И испуганно простонала: – «Саша, что случилось? Ты заболела? Тебя кто-нибудь обидел? Прости, прости меня. Я так увлеклась весельем, что бросила тебя одну. Свет мой, не мучай. Скажи хоть слово».

Саша обречённо взглянула на сестру: – «Не пугайся, Солнышко. Меня никто не обижал. Только кое-что произошло… И оно меня пугает… И отец… Ну к чему он пригласил Черкасовых на ночлег? Это так некстати…»

– «Душечка, это из-за Андрея?»: округлила глаза от удивления Таша: – «Так это же так прекрасно… Сашенька, любовь она так прекрасна… Её не надо бояться. Даже если она мимолётна, это такой порыв души. Это случается с каждым. И это так романтично… И молодой граф, он хорош. Брось плакать, радуйся… Это же приключение, новые впечатления… Не смей трусить, ты же у меня смелая. Я в тебя верю». Таша затрясла поникшую сестру за плечи. Саша улыбнулась: – «Всё, всё, Наташа. Я всё поняла. Пойдём ужинать».

В столовой слышались оживлённые голоса. Девочки вошли и сели на оставшиеся места.

Настёна подала горячее. Саша старалась вести себя, как обычно чтобы не вызвать подозрения у родителей. И в данный момент сосредоточенно остужала суп. Лев Прохорович, оказался весёлым, остроумным балагуром и теперь, пользовался всеобщим вниманием, придаваясь накопившимся впечатлениям. Павел действительно очень походил на отца, и красноречие это было его фишкой. Теперь же он поддакивал отцу и не преминул вставить кое-что своё. Выглядело это так гармонично и забавно. Саша расслабилась и в какой-то момент даже забыла о своих проблемах. Всё стало на свои места… И она с удовольствием прислушивалась к высказываниям, вошедшего в раж соседа. Родители были в хорошем настроении и с удовольствием смеялись. Отец, поддерживая беседу, так же рассказал пару эмоциональных историй. И девочки смеялись от души.

Андрей сидел молча. Говорить не хотелось. Радовало лишь то, что напротив сидела та, что вдруг так внезапно и без поворотно стала смыслом жизни. Её ямочки на щеках, звонкий сдержанный смех. Восхищала даже её манера держать ложку, и то с какой любовью она поглядывала на родителей.

Дядя вдруг заметил перемены в племяннике и так просто и невинно сообщил окружающим: – «Вы простите сегодня Андрея за молчания. На самом деле он не страдает косноязычием. Но этот день стал ему испытанием. Видимо стрелы амура достигли и его сердца». И он добродушно хихикнул.

Спать не хотелось. Таша нежилась в постели, делясь переполнявшими её чувствами. Саша включила настольную лампу и взяла в руки книгу, это был учебник грамматики итальянского языка. Это должно было отвлечь от роящихся в её голове нелепых желаний.

Таша заворчала: – «Да ты меня не слушаешь. Ты где витаешь неверная девчонка?» Александра удивленно взглянула на сестру.

– «Да, да, это кому я, это всё рассказываю?»: Она наигранно надула губки и сдвинула брови:

– «Ты вовсе меня не слушаешь… А ещё сестра. И что это мы читаем? Учебник грамматики. Душечка, не уж то так всё плохо? Ты же счастливица. Он так на тебя смотрит… Аж, дух захватывает. И никого вокруг не замечает. Я тоже так хочу. Душечка, я тоже этого хочу…» Она мечтательно вздохнула, потянулась и отвернулась к стене. Скоро Саша поняла, что Таша угомонилась…

Утомилась. Столь энергии растрачено. Столько восторга за один вечер. Она улыбнулась, вспомнив, как сестра кружила по залу, и сколько глаз следили за ней в тот миг, сгорая от ревности. Спи, Кроха. У тебя ещё всё впереди. Всё ещё будет. И ты обязательно найдешь своего принца… В дверь тихо постучали.

Она чуть приоткрылась, и Саша услышала, как кто-то умоляюще шептал: – «Саша, будь так добра. Удели мне немного времени. Поговори со мной. Мне так много надо тебе сказать. Прошу, сжалься». Девушка сразу узнала, кто так настойчиво требовал внимания. Она ещё не раздевалась. И боясь разбудить сестру. Быстро поднялась и вышла.

– «Помилуйте сударь»: шептала она в ответ: – «Вы всех разбудите».

Они столкнулись лицом к лицу, и девушка от неожиданности пошатнулась, и чуть не упала. Андрей подхватил её, и она оказалась в его объятиях.

– «Прости»: смущено шепнул он. И в это момент она ощутила, как его губы устремились к её губам, обжигая страстью, и сомкнулись в поцелуи. Она затрепыхалась, но быстро сдалась, и обмякла. Он не отпускал, нежно целовал и целовал: её волосы, глаза, губы. Саша ощутила, как по телу растеклось томительное тепло, и доверчиво прижалась к неугомонному юноше. Он подхватил и с ней на руках спустился в зал. Сел на диванчик, усадив как маленькую на руки. – «Сашенька. Свет мой. Я пропал. Пощади меня, девочка. Я будто в быструю реку вошел и меня уносит течением. Милая. Я как увидел тебя, сразу понял, что попал, как заяц в силки. Я буду у родителей просить твоей руки. Только скажи. Ты испытываешь ко мне те же чувства?» Он заглянул в её глаза. Саша молчала обдумывая ответ.

– «Андрей. Вы торопитесь. Да, я испытываю к вам те же чувства. А вдруг это будет скоротечным? И вы как вспыхнули, так же быстро остынете? Не торопитесь. Проверти себя. А я подожду»: Она умолкла и зарылась у него на груди. – «Саша, ты мне не веришь? Но я же искренен и честен. Я тебя люблю. Девочка моя, не терзай мое сердце сомнением. Это так больно». – «Я верю тебе. Но мы так мало друг друга знаем. Разве тебе дядя не рассказывал, что мы Сатурмины странные. Что мы упертые заучки. Что нам надо больше всех. Красота, это проходящее… А характер у меня отцовский… Ты этого желаешь? Может рядом где-то ходит твоя судьба. Мягкая, нежная, уступчивая, домашняя. Та, что будет исполнять любую прихоть беспрекословно. И заглядывать в глаза преданно и верно, не замечая холода, и безразличия. Я избалована любовью. Наши родители, они жизнь прожили на одном дыхание. Я хочу того же. А готов ли ты к этому?»: она умолкла. Андрей тоже не торопился продолжить разговор. Лишь крепче прижал её и поцеловал в макушку: – «Ты у меня такая рассудительная. Ну, хотя бы объявим о помолвке. Я смогу чаще тебя видеть. Смогу к тебе прикасаться. Ощущать тепло твоего тела. Без кривотолков, бывать в вашем доме. Сашенька позволь». Он достал из кармана бархатный футлярчик, и положил на её ладонь: – «Сашенька увильнуть не удастся, решай сейчас. Я отчаянно, как последний безумец влюблён. И могу наделать глупостей. И только ты можешь спасти или предрешить мою судьбу».

– «Андрей. Ну, ты такой упрямец. Ты что же уже сбегал в ювелирную лавку?»: она открыла коробочку и внимательно с любопытством разглядывала кольцо. Оно было старинным. И грандиозным. Его не удастся носить так, чтоб никто не заметил. Но сопротивляться больше не было сил. Она взглянула ему в глаза и тихо сказала: – «Да».

К завтраку спускаться не хотелось. Настёна, уже дважды заглядывала в комнату, поторапливая. Таша ушла, не дождавшись, капавшуюся, как сонная муха, сестру. Саша ещё раз глянула в зеркало, глаза припухли от бессонной ночи. Рука отяжелела от массивного кольца, и дыханье всё время перехватывало, лишь только она намеревалась выйти.

– «Ух. Страшно»: опустилась на кровать. В дверь постучали. Она приготовилась оправдываться. Но дверь открылась. В комнату вошел Андрей.

– «Саша, не бойся. Всё будет хорошо. Я всё скажу сам. Иди ко мне. Мы пойдём вместе. Дай мне руку»: он протянул к ней свою ладонь, и поманил. Александра вздохнула. Молча поднялась. Взяла его под руку, и они молча стали спускаться по ступенькам. Настёна вышла из столовой, намереваясь вновь поторопить Сашу к столу. Но так и замерла, ничего не сказав…

В столовой слышались оживленные голоса близких. Саша чуть не сорвалась обратно в комнату. Но Андрей крепко держал. Она бросила на него умоляющий взгляд. Но поняла, – напрасно. Он был настроен решительно. И покорно последовала за ним в столовую. Голоса смолкли. Саша проследовала за Андреем, не поднимая глаз. Присела на предложенный стул. И молча приступила к трапезе. Андрей остался стоять и попросил внимания: – «Прошу вас. У нас с Сашей есть объявление… Я просил её руки… И она дала согласие… С этого дня мы помолвлены»: он посмотрел на Сашинного отца, и понял, чего боялась девушка.

Илларион Михайлович побледнел. Он не был готов к такому повороту дела. Он привык всегда узнавать первым о подобных событиях. И был уверен, что о таком, дочь сообщит ему-то заранее. А сейчас новость резанула его по сердцу, как ножом. Граф беспомощно моргал и не мог собраться мыслями. Для него Саша, ещё была той же маленькой, беззащитной девочкой. Что ещё вчера висела у него на шее. Сидела на коленях. И искала ответа на все мучащие её вопросы.

Перед отъездом Черкасовых в имение. Андрей долго о чём-то толковал с отцом в кабинете. Нет, не было слышно ни криков, ни стрельбы, ни разбивающихся от падения предметов. Это было просто томительное течение времени. Лев Прохорович в ожидание смущённо примостился на диванчике. Павел напряженно ходил по комнате. Тупо разглядывая интерьер. Женщины, ошеломленные известием, спрятались в столовой, делая вид, что заняты обыденными делами. Саша укрылась в комнате.

Они вышли вместе. Буря миновала. Профессор по-отечески обнимал Андрея за плечи и улыбался: – «Да господа. Дети удивительно быстро растут. Что ж будем считать, что с этого дня, Андрей и Александра помолвлены. Как считаешь Лев Прохорович?». Черкасов старший вздрогнул и подскочил с диванчика, как ужаленный.

– «О! Ты же знаешь, как я отношусь к твоему семейству, Илларион Михайлович. И намеки мои были не двусмысленны. Я только не был готов к таким быстрым событиям. Прости, я даже не подозревал»: он примирительно протянул руку. Они засмеялись.

Андрей поднялся в комнату к Саше попрощаться. Саша притихла на кровати, и лежала как испуганная мышка, укутавшись в плед, её бил озноб. Андрей подошел, и приподняв подхватил на руки: – «Солнце моё, отец согласен. Мне будет позволено бывать у вас. И мне будут доверять тебя в променадах. Не грусти. Девочка моя. Я тебя люблю… Саша. Я готов прожить с тобой, всю жизнь, как одно дыханье, и буду ждать твоего решения».

Пылающий горизонт

1

Следующий день, было двадцать девятое декабря. Саша, как всегда проснулась рано. Солнце ещё не коснулось своими лучами горизонта. И чтобы не будить домашних, тихо лежала, мысленно листая и переживая последние события. Кто бы мог подумать, что она вдруг так поспешно повзрослеет. Отец вчера заходил перед сном, поговорить по душам. И было видно, как он напуган и растерян. Он, как и она сама, не был готов, к таким кардинальным переменам. Но не противился. Как он любил повторять: – «Любовь это самое важное событие в жизни каждого человека. Главное, это её узнать и принять, как дар небес». Что ждёт её впереди? Чем обернуться, такие скоропостижные решения? Саша даже предположить боялась. Но ей было приятно вспоминать минуты близости с Андреям. Его нежные, красивые слова. Она вспыхнула только от одного воспоминания своего первого поцелуя и уткнулась в подушку. Ах, что же это со мной? Непомерная глупость или юность так обостряет ощущения. Интересно, когда он вновь появится? И что будет говорить? Как вести себя? Ей было интересно знать, и нет… Пусть это будет сюрпризом. Она не выдержала, приподнялась, дотянулась до тумбы, включила лампу и взяла книгу.

Когда она всё же поднялась, все уже были на ногах. И ждали её появления. Да конечно у них так принято, поздравлять и вручать подарки с утра. Утром ощущения самые обострённые. И она не хотела нарушать традиции. Тщательно причесавшись и выбрав самый яркий наряд, поспешила спуститься в зал. Ну да, всё уже было готово, когда же они успели? Зал выглядел торжественным и обновлённым Праздничные расшитые золотом шторы. Накрахмаленные накидки. Сверкающий паркет. Лишь только стукнула её дверь, родные высыпали в ожидании в зал. Держа перед собой, яркие подарки. Она спускалась не торопливо, предвкушая весь это всплеск приятных эмоций. И лицо горело, выдавая волнение.

Ожидания не подвели. Раздались поздравительные куплеты. И по очереди приготовленные презенты были вручены имениннице. Мама с папой хотя и вручили свой подарок заранее не преминули вручить другой поскромней, но не менее приятный. Это была золотая цепочка с кулоном в виде сердца. Он раскрывался, и в нутрии была вставленная камелия семейного портрета. Саша всхлипнула и прослезилась. Отец обнял и чмокнул её в лоб: – « С совершеннолетием, девочка моя. Пусть дни твои будут долгими и наполнены счастьем. А мы будем смотреть, и радоваться за тебя» Мама тоже плакала и промокала слёзы ажурным платком. Прижала дочь к груди и осыпала волосы поцелуями: – «Деточка мы всегда будем рядом».

Таша подарила альбом со своими зарисовками. И большой увесистый, англо-русский словарь. Настёна, – Палехскую шкатулку с набором костяных гребней. Саша отметила, что как всегда, всё было нужным и до боли приятным.

Гостей на такие мероприятия не звали. Это был сугубо семейный праздник. Но к обеду прибыло семейство Черкасовых в полном составе. И Саша с удовольствием отметила, что Андрей был сдержан и не назойлив. Единственно, его взгляды, они были такими пылкими и откровенными, что вызывали безудержные всплески адреналина. Они тоже привезли подарки имениннице. И их щедрости не было предела. Оказалось, что к кольцу полагался комплект. Состоящих из таких же старинных, массивных, – инкрустированных, крупными бриллиантами, серёг. И плетённым, тяжелым ожерельем. Что и было вручено ей, молодым графом по случаю дня рожденья. Павел так же подарил украшение: – «Необычный гранатовый браслет, зеленого цвета, в оправе из белого золота». Лишь Лев Прохорович проявил смекалку и подарил Саше старинную малахитовую шкатулку уральских мастеров.

После обеда, как всегда были танцы под граммофон. И в этот раз танцевали все, кроме Настёны. Отец первый танец предложил виновнице торжества, а мама танцевала с пылким седовласым балагуром. Павел весь сиял, ведя в своих объятиях младшую Сатурмину. Наташа тоже была рада. А последующие вариации. Андрей не уступал Сашу, никому. Не покидая ни на минуту. Как самый отъявленный собственник. Ещё засветло они уехали… Саша была счастлива. Этот день был самым необычным в её жизни.

Новый год справляли в том же тесном семейном кругу, в полном составе семейства господ Черкасовых. Но это не создавало неудобств. И встретив год за столом у ёлки, они высыпали на улицу, кататься на санях с горки. Играть в снежки и лепить снеговиков. Андрей, усадил Сашу в сани, и возил по улице около двора. Забавно, но это было приятно, как в детстве. Отец так же возил их с Ташей, изображая ретивого красавца коня. А теперь это делал он, и было приятно и весело. Сани остановились. Он подхватил её на руки и закружил от обуревающих его чувств. Саша запищала, испугавшись и забарабанила в грудь безумца: – « Отпусти, отпусти. Мы упадём». Он подчинился. Опустил. Но объятья не разомкнул, наклонился и жадно впился в полуоткрытый рот. Она вновь ощутила, как сладкая истома стала растекаться неудержимо по всему телу: – «Ах, что же это?» Ей хотелось этого, она желала, этого. Она не вырывалась, а прикрыв глаза, наслаждалась необычным, новым для неё ощущением.

На следующий день они вечером отправились все вместе в драмтеатр. Ставили пьесу Чехова, – «Вишневый сад». Состав актеров был одним из лучших. И просмотр оказался увлекательным. Саша сидела рядом с Андреям, радуясь и сопереживая персонажам. Не отрывая глаз от сцены. А он смотрел на неё. Держал в своей руке её руку и был неописуемо счастлив.

2

Теперь он бывал еженедельно приезжая на выходные дни, и оставался с ночевой. Они сидели вечерами около камина, глядя на языки пламени, и беседуя на различные темы.

– «Саша, ты не будешь смеяться. Я тут попробовал себя в написании стиха. Послушаешь?»: как-то шепнул он.

Она улыбнулась: – «Что, так всё плохо? Смелей, я тебя не съем». Он достал свернутый, как древний манускрипт, плотный лист бумаги. И стал тихо, но выразительно читать. Вкладывая в слова, как можно больше чувств:

Спеша, летели мои дни.

Не замечая всех чудес,

Я утомленно шёл вперед,

И нёс возложенный мне крест

Но встретив чудный кроткий взгляд,

В толпе торговцев и зевак,

Я вдруг узрел, что мне других,

Уже ненадобно наград.

Ты, только ты, моя награда,

Теперь томлюсь я без тебя.

Нет, это вовсе не бравада,

Ты ощути, пойми меня.

Ответь мне тем же пылким чувством,

И назови своим навек.

Я не был в слове столь искусным,

Но вот пишу от чувств к тебе.

И жду в ответ как озарения,

Твоих заветных нежных слов,

Ты не томи, отринь сомнения,

Ведь я на всё теперь готов.

– «Скажи, ты это сам писал?»: чуть помолчав прошептала пораженная девушка: – «Стих удивительный. Но Андрей ты меня торопишь. Не спеши. Все может измениться. Я же никуда не денусь. Я здесь, я рядом. И я вся твоя, до кончика волос». Он присел на пол рядом с её креслом, и положил голову на колени: – «Я хочу большего. Я не хочу тебя делить ни с кем. Я хочу тебя видеть каждую минуту, каждую секунду. Ощущать твой сладкий аромат, обнимать тебя, целовать, не страшась, что кто-то увидит и осудит. Я хочу, чтобы ты была действительно вся моя. И навсегда».

Александра положила не уверенно руку на его голову и погладила, как маленького расстроенного ребенка: – «Я тоже тебя люблю. Но понимаешь, грядут тревожные времена. Я не уверенна, что всё останется, как и прежде. И не хочу обременять тебя обязательствами. Пусть всё остаётся, неизменным». Она умолкла и тяжело вздохнула.

Юноша поднял голову и взглянул в встревоженное лицо любимой: – «Сашенька, ты, о чём это?» – «Неужели ты не видишь? Война уже третий год. Народ нищает. Больных и калек, больницы не вмещают»: горячо зашептала она: – «И осенью здесь был проездом один человек, и он предвещал, что грядут времена, когда народ свергнет нас, как пиявок с тела».

– «Саша, и ты с этим живёшь? Душа моя, как ты ещё улыбаешься. И радуешься, чему-то?»: удивлённо прошипел молодой человек: – «Солнце моё. Даже если весь мир перевернётся. Мои чувства к тебе останутся прежними, до скончания дней». Она наклонилась и поцеловала его. А он привстал, обхватил её сильными руками и нежно и трепетно поцеловал в губы. – «Нет, радость моя, гони эти мысли прочь. Я сумею тебя уберечь. Мы будем с тобой всегда вместе»: простонал он, прижимая её к своему сердцу.

Февраль выдался на удивление лютым, и ветреным. Поземка крутила по земле, поднимая столпы снега. И заветривая слежавшийся старый наст. Жизнь шла своим чередом, пока до них не дошли слухи о смене правительства. О беспорядках. Отец нахмурился и несколько недель ждал чего-то. А потом как-то стукнул по столу и сказал: – «Чего же они тянут? Дождутся, всё полетит в тартарары». И грустно взглянул на дочь.

Испытания

1

Весна была ранняя и дружная. Работа захватила. И думать о дурном, было некогда. Но всё же переменны были на лицо. И в не лучшую сторону. Враг уже топтал южные окраины страны, бывшие союзники отрывали сладкие куски от родины. Губернатор бежал. Чиновники расползлись и попрятались. Саша быстро завершила учёбу, сдала экзамены экстерном. И теперь всецело проводила время в школе.

От Светки долго не было никаких вестей. Но как-то раздался звонок. И послышался хриплый далекий, но родной голос: – «Милые мои, родные простите, что долго не отзывалась. Я родила прекрасную девочки, назвали Машенькой. Но есть и неприятные новости, мы не в Москве. Мы в Крыму и завтра отплываем в Швейцарию к родителям. Золотые мои, бегите если сможете, подальше от родных мест. Вскоре Россия взорвётся, как пороховая бочка. Я вас люблю. Я за вас боюсь. И молюсь». Звонок прервали, и это было последним известием от неё.

В городе появилась другая власть, – «Большевики». Которые как раз не упускали возможности всё подмять под себя.

– «Вся власть народу»: было их лозунгом. А лидером являлся, тот самый мужичок. Что прошлой осенью имел честь вести беседу с отцом. Это был Ленин. Пока ещё власть делилась с эсерами, меньшевиками, кадетами. Но профессор знал, что они просто выжидают. И скоро по стране пробежится волна террора и насилия, что до неузнаваемости изменит лицо матушки Росси.

Как предвещал осенний гость, власть отдавать добровольно никто не желал. Царские войска жестоко подавляли народные недовольства. А народ отчаянно сопротивлялся голыми руками. На полях сражений лежали и разлагались трупы. Появились анархисты, черносотенцы, и просто бандиты, что грабили и убивали лишь с целью наживы.

С наступлением жары выползли жуткие заболевания и расцвели на фоне голода, антисанитарии и беспорядков. Усугублялось всё это войной и нестабильностью власти. Которая не знала, куда приложить свои золотые ручки. Как и обещал заезжий мужичок. Время было дано. Но оно не использовалось плодотворно. В городе стало неспокойно. Велись облавы и расстрелы. В деревнях забирали самых захудалых мужичков, чтобы пополнить редеющие ряды. Оставались лишь бабы и дети, да немощные старики. С подворий чтобы прокормится мели всё, что плохо лежит.

Из имения Черкасовых не было вестей. Саша волновалась. Приезжал Данила Могилин управляющий. Рассказывал: – «Беспокойно в деревнях. Рвут бандиты, последнюю рубаху отобрать готовы. Разобраться не возможно, кто свой, кто чужой, всем коня, да пожрать дай.

А вот Черкасовы обороняются. Молодые господа собрали крестьян. И бьют всех, кто диктовать свою волю пытается. У них спокойно. И жратва есть. А мы скоро, портки терять начнём. И защитить не кому». Отец тогда его ещё перебил и подытожил: – «Прятать надо. Подальше положишь, поближе возьмёшь. А драться будешь, жизнь потеряешь. Они всё равно всё отберут».

Госпитали переполнились раненными и больными. Школу закрыли и развернули там дополнительные места. Вся семья Сатурминых с готовностью предложила свою помощь. И теперь проводила большую часть времени, в госпиталях выхаживая пострадавших. Саша иногда уставала так, что просто валилась с ног. Но мужественно продолжала менять бинты, подавать воду, раздавать лекарство, которого категорически не хватало. Еще прибавилось хлопот с появлением вшей. Эта братия только способствовала распространению эпидемии.

Отец дома по ночам в лаборатории гнал спирт, варил мыло. И наладил производство некоторых простейших лекарств. А днём помогал в стационаре. Мама с Ташей тоже были здесь. И Саша просто приходила в ужас, представляя чем это может кончиться.

И это случилось, вечером двадцать второго июля. Мама разыскала Сашу и сообщила угасшим голосом: – «Милая, не пугайся… Таша заболела… Да, у нее тиф…».

Теперь только они с отцом оказывали помощь госпиталю. Мама находилась при Таше дома. Саша изредка срывалась и бежала пешком домой, чтобы навестить сестру. Сидела рядом смотрела на исхудалое бледное лицо. И тихонько плакала. Таша вскрикивала, металась по постели и обессилив падала в подушки. Она неумолимо угасала. И помочь уж было нечем…

– «Господи не уж-то суждено свершится тому сну?»: терзала себя в отчаяние девушка: – «Нет, это невыносимо. Это не должно быть так. Она так молода… Ведь у неё всё ещё впереди… Господи, пощади и помилуй…»: молилась она, беззвучно шевеля губами: – «Господи, я готова уступить ей свою жизнь, только спаси и сохрани».

Беда не ходит одна. Мама, измотавшись и обессилив от горя, слегла тоже. Теперь уже дом напоминал госпиталь. И Саша оставалась приглядывать за ними. Отец тоже не мог надолго покинуть семью и теперь лишь ограничился ежедневными визитами. Отвозя в госпиталь спирт, мыло лекарство. А остальное время он сидел молча, около постелей в кресле обхватив руками голову. Отлучаясь лишь по ночам в лабораторию. Он вдруг страшно постарел. Саша почти не спала. Ей было страшно. Как тогда во сне. И ей казалось, что выгляни сейчас она в окно, то непременно увидит языки пламени на горизонте. Силы постепенно угасали и в ней.

…Саша снова смотрела в окно, в доме было душно и пекло, как будто печку нещадно перетопили. По лицу катился соленый пот. Он попадал в глаза и безжалостно разъедал. Мама с Ташей лежали бездыханно на диванчике. Но у Саши не было сил даже двинуться с места. И она только горько всхлипывала и завывала. Отец сидел на кресле, обхватив голову, и мерно раскачивал ею из стороны в сторону.

– «Господи. У него не выдержит сердце. Господи, дай ему сил. Я не хочу оставаться одной… Я их люблю… Господи, я хочу быть с ними…»: молилась она срывающимся голосом. Где-то рядом кто-то тоже тихо, тихо горько, жалостливо причитал.

Саша открыла глаза. У изголовья сидела Настёна. Она всхлипнула и вытерла глаза рукавом.

– «Сашенька, Сашенька, ты наконец-то очнулась»: она опять горько застонала и завыла. Саша посмотрела на неё ещё раз и обессилев закрыла глаза.

– «Их нет, их никого нет»: из глаз потекли слезы. Тело била мелкая дрожь: – «Это случилось. Это всё же случилось».

2

С наступлением осени. Напряжение в городе возросло. Саша не покидала дома. Окна занавесили темной тканью. И она молчаливо сидела в кресле у камина. Настёна привычно суетилась. Обращаясь к ней лишь по надобности. Всё мал малость ценное, попрятали, с глаз долой. Даже кольцо что подарил Андрей, сняли и убрали от греха подальше. Саша не смогла снять только цепочку, что подарили родители на день рожденья. Ей казалось, что от того ей легче переносить их утрату. Спала она в кабинете отца, на кожаном диванчике. Завернувшись в плед, свернувшись калачиком. По ночам ей снились счастливые сны. Где все они вместе. Полны сил, и надежд. Просыпаясь, рыдала, горько и безудержно не в силах остановиться. Чтоб не пугать Настёну пряталась в подушку, и обессилев снова засыпала.

В ноябре свершилось то что назвали революцией. Большевики взяли власть в свои руки. Заключили варварский мир. И приступили к наведению порядка в растерянной и истерзанной стране. Настин муж, Егор, вернулся домой. И они теперь жили вместе. Запасов продуктов хватало.

Из деревни приезжал управляющий. Привёз часть собранного урожая и дров. Они долго о чём-то толковали промеж собой на кухни. Перед отъездом Данила зашел попрощаться и долго грустно увещевал её: – «Девонька, полно те, жизнь продолжается. Не всё так плохо. Родители были бы счастливы твоему выздоровлению. Надо двигаться. Чем-либо заняться. Саша, может в деревню, ко мне поедешь. Ребятишек грамоте поучишь. Приход та разрушили. Теперь детишки по домам сидят. А ты отвлечёшься. Да и подальше от города будишь. В имении потише стало. Сборище братьев Черкасовых ведёт круговую оборону. И теперь заезжих бандитов нет. Так что подумай деточка. А я в следующий раз приеду и заберу».

Девушка слушала молча отрешенно глядя в пол, она не находила в себе сил даже на то чтобы передвигаться в четырёх стенах. Ей казалось, что иногда она даже забывала дышать. И теперь смысл сказанных им слов с трудом пробивался через притупленное сознание. Он ещё немного постоял. Покачал на послед головой и удалился.

Следующий раз он приехал с первым снегом. Сашу одели потеплей, укутали в тулуп и усадили в сани. Она не сопротивлялась. И не проронила ни единого слова. Снег продолжал падать. Задул легкий ветер. Данила заторопился. Успеть бы, не то метель застигнет в пути, не миновать беды.

Сани летели. Кони дорогу знали. И от того несли легко и скоро. Управляющий, ещё и подгонял боясь быть застигнутым ненастьем. И потому версты мелькали, проносясь незамедлительно перед глазами. Саша сидела, прикрыв веки, время от время тяжело вздыхая. Впереди послышался топот копыт, громкие голоса. Данила притормозил. Кони заскользили и едва устояли на ногах. Сани остановились. Кто-то прыгнул в них и присел рядом. Саша не шелохнулась. Казалось, что откроет она глаза, и боль вернётся с новой силой. И она даже не пыталась приложить усилие для каких-либо действий. Вдруг этот кто-то пробрался к ней под тулуп и прижался, крепко обнимая безвольное тело: – «Сашенька, Солнышко очнись. Милая я так по тебе скучал. Сладкая моя карамелька. Что ж с тобой случилось. Радость моя. Я тебя так люблю. Держись. Я тебя никогда не покину. Драгоценность моя…. Изумруд моего сердца. Сашенька ну открой глаза. Ласточка услышь меня». Саша, наконец, открыла глаза и грустно улыбнулась.

– «Граф, это вы»: она вздохнула, и слёзы тихо заскользили по бледным осунувшимся щекам. Он наклонился и нежно прижался губами к её губам.

– «Сашенька, солнышко я скоро заберу тебя, и мы будем с тобой вместе и навсегда. Поправляйся милая. Я буду рядом». Он снова тщательно укутал её в тулуп и соскочил с саней.

– «Гони коней. Метель усиливается»: крикнул он возничему. Затем всё зашумело и незамедлительно стихло. Сани уверенно заскользили, по знакомой колее набирая ход.

…Её расположили в отдельной не большой комнатушке. У Могилина был добротный домишко, но семья едва помещалась в нём. Так как детей было непомерно много. Вообще-то фамилия его звучала иначе. Андреев он по отцу. Но так случилось, что жены его мерли, как мухи, оставляя лишь потомство. И теперь он был женат на четвертой и содержал человек семнадцать детей. А селяне называли его никак иначе, как Могила. Но он не обижался. Да и не смели его обижать, был он мудрым и уважаемым человеком.

Саша знала многих из его детей с раннего детства. Это были смекалистые и работящие ребятишки. Они приезжали к ним в Самару помогать по дому. И когда они с отцом выбирались в имение, то тоже виделись. Но сейчас Саша была в таком плачевном состоянии, что не узнавала никого. Её сознание просто отказывалось воспринимать реальность. Лишь боль, – она ощущала в полной мере, боль утраты, крушение надежд. И теперь тихо лежала на перине, разглядывая бревенчатый потолок.

3

После нового года, Саше полегчало. Она стала подниматься. И потихоньку передвигаться по дому. Дар речи возвращался тоже постепенно. Груня, старшая дочь Данилы терпеливо возилась с ней, как с ребенком. И спала рядом в той же комнате на большом деревянном сундуке. Как-то утром Саша проснулась, и тихо лежала, поджидая, как проснётся её хранительница. А Груня лежала, выжидая её пробуждения.

Наконец Саша тихо позвала: – «Груня ты спишь?» Девушка удивлённо присела на корточках перед Александрой.

– «С добрым утром девонька моя»: прошептала она тихо: – «Ты что ж молчишь, что проснулась? Я тоже тебя жду. Кушать хочешь? Наши так уже давно позавтракали. Мамка не стала у нас шуметь. Чтоб тебя не будить, а ты лежишь. Вставай я тебе помогу одеться. Принцесса наша, Белоснежка». Саша улыбнулась: – «Прости меня Грунечка. Я тебя наверно замучила. Сколько я у вас уже так живу?»

– «С осени. Четвертый месяц пошёл. Да я вижу, мы идём на поправку. С возвращением друг мой». Она довольно хохотнула. Ей было чуть меньше годков, чем Саше, но она чувствовала себя гораздо старше. Потому что ответственности у нее было по более. Своё, девятнадцати летие Саша благополучно миновала, на дворе шел тысяча девятьсот восемнадцатый.