– Да. Я ждала твоего прихода. И даже если ты – сын медведя думаешь, что быть здесь не должен – ты ошибаешься. У судьбы нет случайных дорог. Все они вплетаются в единый узор, что был соткан, ещё задолго до того, как ты ступил на свой путь, – она усмехнулась, глядя на округлившиеся глаза Медвежонка и Мю – Ну, малыши, идем скорее в дом, пить чай. Он как раз заварился.

Волшебные лепешки бабули

В уютном теплом домике, за столом первой была подана горячая мясная похлёбка, согревающая с головы до пят. А на сладкое – ягодные лепешки с травяным чаем.

– Бабуля бывает странной, – шепнула рыжая Мю, набивая рот. – Но лепешки печёт отменные.

Медвежонок съел штук 5 лепешек не меньше, уж больно вкусны оказались. Когда же все полностью оттаяли и разомлели, старая Нэ – так звали хозяйку этого дома, налила каждому ещё по пиале ароматного чая да пригласила к печи: греть лапы, слушать сказки, петь песни. "Лучшее занятие, если за окном разыгралась вьюга – пути до завтра всё равно не будет", – сказала она, устраиваясь с вязанием на мохнатый ковёр. Мю легла рядом на живот, вытянув лапы в стороны. Малыш медвежонок свернулся клубком. Странно, но здесь никто ни о чем его не расспрашивал. Мю сама болтала без умолку. А Нэ, казалось, и так всё знает. Она отхлебнула из пиалы глоток чая и завела сказку. Ловко сплетались в её устах звуки, слова, предложения, выводя дивную историю о мирах, про которые медвежонок слыхом не слыхивал. Быстрые спицы отбивали в такт "чок-чок-чок". Вместе с историей творилось вязанное полотно, узоры на нем – один чуднее другого: рыбы, птицы, раковины, бушующие волны и серые острые камни.

– Ну, а какую песню споет нам медвежье сердце? – спросила Нэ, когда сказка закончилась и отзвуки её улеглись. – Песни бывают без слов. Стоит лишь закрыть глаза да подумать о самом важном, сердце само запоёт.

– Самое важное, – это лепешки, о них надо петь! – оживилась Мю, в лапах её тоже стрекотали спицы, но вместо пряжи был собственный хвост.

Медвежонок закрыл глаза. Он думал о маме. Здесь тёплый чай, вкусная еда, сказки. А мама где-то в холодной укиной норе. Хорошо ли ей там? "Там-там-там" – застучало медвежье сердце заливаясь до краев тревогой. Он должен её спасти. Сын медведя смел и силён. И никого не боится. Сердце с галопа перешло на марш. Они вернутся в свой домик у бурелома, будут вместе печь ягодные пироги, а вечерами непременно смотреть на звезды с полной кружкой теплого молока. И тогда мелодия зазвучала колокольчиком: ласково, нежно обнимала, весело смеялась, дарила надежду. Прекраснее неё, пожалуй, не было во всем белом свете. "Самое сильное сердце – то, которое любит. Ему ничего не страшно", – проговорила Нэ и мягкое, тёплое слово "любовь" скользнув по языку медвежонка, упало в кошелёк, что подарила Ко. И сам того не заметив, он крепко уснул. Во сне его не было тревог, колокольчики прогнали их своим звоном прочь, как ветер разгоняет хмурые тучи с небосвода. Лишь песня, от которой в груди становилось жарче, играла до самого рассвета.

Укина нора

Когда малыш проснулся, за окном давно расцвело зимнее солнце. Утренний чай ждал на столе, а новый день, хватая морозцем за пятку, звал в путь. Снегу намело пуще прежнего. Постаралась погодная ведьма – дорожку белым ковром застелила, чтоб мягко на санях ехать, эх, кабы они были…

– Пей чай да не печалься, – старая Нэ будто отгадала мысли. – Есть у меня кое-чего в сенях, погоди чуть-чуть, покажу.

Рядом юлой крутилась Мю. Ей не терпелось поскорее выйти на улицу. Но бабуля ставила брови домиком. "Пока не поешь досыта, стол тебя не отпустит", – говорила она, накладывая густой каши полную тарелку.

– Бее, – скорчила рожу Мю. – Не лучше ли позавтракать чем-то повкуснее?

– В жизни есть не только лепешки, Мю. – Нэ собирала лапой со стола крошки, будто драгоценные камушки и перекатывала их в ладони. – В каше смысла больше. А тому- герою, что её осилит, непременно полагается конфета.

Нэ хитро прищурилась. Она знала толк в волшебных словах как и то, что сладкая цель помогает справиться с любой кашей.

– До укиной норы вёрст 5, не больше. Но пешком идти по снегу долго придётся, – сказала она, жестом позвав малыша к себе, когда с завтраком было покончено. Из-под рогожи торчало что-то большое и знакомое.

– Не твоё-ль добро?

Медвежонок застыл на мгновение и подпрыгнув от радости завизжал: "Йёоо!!"

Его снежный жук стоял целехонький, дорожная сумка, карта, пуховое одеялко – всё на месте! Вот это радость!

– Давеча чертовка росомаха в ель влетела на повороте. Сама в сугроб, набив шишку, кувыркнулась, а сани-то вот – к нашему дому подъехали, хозяина дожидаться, – поведала Нэ. – Поделом ей-хитрюге, обманом нажитое удачи никому не приносит.

Медвежонок запрыгнул в сани, сердце его застучало – путь звал. Нэ понимающе кивнула – пора.

– Йёо! – крикнул малыш, благодаря за гостеприимство.

– Йёо-йёо!! – верещала Мю, прыгая рыбкой в снежные волны.

– Верь в себя, малыш!

Жук завелся и полетел быстро-быстро, превращая в маленькие рыжие точки Нэ и Мю. Позади оставалась гора, сад добрых волшебников, дерево-дом хозяйки леса и родной ельник. Так далеко от дома малыш медвежонок ещё ни разу не заходил. Ему вдруг стало немного страшно. Укина нора виднелась из далека – чёрная разинутая пасть с острым игольчатым забором из сосулек. Какой зверь мог вырыть такую? Не иначе, как зубастый, когтистый и, стало быть, крайне злой. Санки остановилось. Медвежонок обернулся, вот бы сейчас увидеть волка, великана, хозяйку леса или хотя бы Мю. Но рядом не было ни души. Маленький медведь крепко зажмурился и прыгнул вниз. "Йёооо," – пищал он, падая в темноту. Но к удивлению, приземление оказалось мягким – в стог сена. Медвежонок огляделся: солома была повсюду, а впереди мерцал огонёк. Он подошёл ближе. Большая восковая свеча, стоявшая в блюдце по средине, озаряла нору, а возле сидела крыса. Маленькая белая с красными глазкам и яростно грызла сухарь.

– Ууу? – спросил медвежонок. Крыса не шелохнулась.

– Мэ? – позвал тогда малыш. Но никто не ответил. Где-то вдалеке капала вода.

– Мэ! – закричал медвежонок так громко, как мог. Тишина в ответ окатила волной внезапного отчаяния. Крыса сверкнула глазенками и будто увеличилась в размере. Страх когтистой лапой сжимал маленькое медвежье сердце. "Мамы нет. Мамы здесь нет. Мамы нигде нет", – стучало в голове – «Все было напрасно». Надежда, что вела его весь путь, гасла вместе со свечой, погружая во тьму. Крыса росла. Уши, хвост, лапы стали огромные. Красные глазища смотрели прямо в душу, парализуя. "Хам", – клацнули острые зубы прямо у носа медвежонка. "Мэ", – позвал он тихо. И где-то вдалеке, может даже в самом его сердце, послышался тихий звон колокольчиков, похожий на мамин весёлый смех. "Мэ!Мэ!" – радостно вскричал медвежонок, давая песне колокольчиков звучать все громче:

"Я мамин медвежонок

Я шёл сквозь снег и страх.

Карабкался на гору и ехал на санях,

Мне волки помогали и грозный великан.

Но ради милой мамы, я здесь, а мог быть там....

Эйя-эйя-эйя – йёоо!Эйя-эйя-эйя – йёоо!"

Его сердце пело, а нора ходила ходуном. Белая крыса закружилась в танце, лысый хвост её покрылся серой пушистой шерстью, глаза заискрились небесной голубизной, а на большой усатой морде заиграла добрая улыбка. От крысы не осталось и следа, вместо неё сидела огромная серая кошка с длинными ушами с кисточками на концах.

– Так-то лучше, – сказала она. – От ваших тревожных песен, я становлюсь сама не своя. И это, честно говоря, не очень-то приятно – не принадлежать самой себе. Вместо молока приходится грызть сухой черствый хлеб.

Кошка рассмеялась, тысячи тысяч колокольчиков эхом захихикали вместе с ней.

– Ты, верно, здесь не спроста?

– Мэ! – уверенно сказал медвежонок, кто бы ни была эта зверюга, он найдет свою маму. Она была где-то рядом, он чувствует.

Кошка улыбнулась, моргнула глазами и в норе стало светлее. В самом дальнем углу, на лежанке из соломы, спала большая медведица. Медвежонок немедля рванул к маме.

– Прости дорогой, но музыка её тревожного сердца играла так громко, что мне пришлось усыпить ее и забрать с собой – пояснила кошка. – Когда страх становится сильнее любви, рождаются чудовища. И она в доказательство показала свои зубы, которые ещё пару минут назад были опасными клыками.

Малыш прижался носом к маме. Тёплой, мягкой, самой родной. Лёгкое словно перышко, звонкое как колокольчик слово – "люблю" сорвалось с его губ. Мама пошевелила лапой и открыла глаза. ««Малыш»», —прошептала она сонно. "Мама-мама!" – запищал медвежонок, прижимаясь крепче. Мама сгребла его в лапы, улыбнулась и заплакала от счастья.

Ука моргнула дважды, и медвежонок с мамой оказались на её спине.

– Держитесь крепче, самое время вернуться домой!

Одним прыжком кошка-Ука выпрыгнула из норы, а вторым нырнула в тёплое ночное небо. Они поплыли вперёд по течению в след за игривой рыбой-луной.

Где-то внизу Старая Нэ пела новую песню засыпающей Мю, Вечно Зелёная Ко рисовала в альбоме солнце – завтра будет ясно. А хозяйка леса, сидела на пригорке, поглаживая сосновую морду. "Там, где нет страха, есть место чудесам", – говорила она. И ночное небо смеялось тысячью тысяч колокольчиков ей в ответ.