Домочадцы и другие лоскутяне

– У нас достаточно Жаблей, чтобы сейчас всех вас поднять в воздух и увезти отсюда. Времени только в обрез. Поэтому сначала сажаем на Жаблей женщин и детишек. Потом уже на посадку пойдут мужчины! Не волнуйтесь, никто не потеряется, всех перевезём в определённое безопасное место! Проходите скорей!

Началась спешная посадка.

…Жабль с картографами «на борту» поднялся повыше, потому что ледовый поток уже начал вливаться в горло ущелья. В этот момент Сима крикнул: «Вниз!». Жабль на мгновение завис, затем пошёл на снижение. В бегущем свете фонаря чуть ниже по склону жался к чахлому серому кусту козлёнок. Должно быть, испуганный грохотом, он отбился от семьи, и теперь стоял открытой мишенью для летящих камней. Никто не успел остановить Симона – он спрыгнул с Жабля и бросился к козлёнку. Камни и куски льда сыпались со всех сторон, били его по ногам, по плечам, по спине. Вареник застонал от ужаса. Миша побелел. На их глазах Сима заслонил козлёнка от смертоносной лавины, и в эту же минуту шквал обрушился на него. В несколько мгновений Симона полностью засыпало…

…Над Молочными Реками зависла стая Жаблей. Почти все уже были подняты на безопасную высоту, Гоша, Чау и несколько мужчин спешно обходили дома – вдруг кто-то не смог выбраться, или так крепко спал, что не услышал сигнала тревоги. В одном доме обнаружили развалившегося на тёплой печи заспанного рыжего кота, который принял всё происходящее за помеху своим сладким снам. Гоша бережно взял его на руки. Теперь всё – можно и самим садиться. Нарастающий гул от идущей горной беды уже не позволял терять ни минуты времени на размышления…

…Увидев, что лёд и камни заживо погребли Симона, Миша бросился было вниз, но мощный рывок Ди Ноеля за кафтан удержал его на месте.

– Сидеть! Мальчишка! – рявкнул он, и в голосе его была слышна генеральская сила. – Вареник, остаёшься за старшего! Я спускаюсь, вы страхуете. Примерно через минуту начнутся взрывы пороха. Если до этого времени я не поднимусь с Симоном – уходите немедленно! Это приказ, понятно? – Говоря это, он обвязывал себя верёвкой. Ещё одну, свёрнутую, укрепил на поясе и резким толчком спрыгнул вниз. Тренированные мышцы солдата помогли ему удержать равновесие при прыжке. Грохот наполнял ущелье. Казалось, в мире кроме этого неживого и убивающего звука больше ничего не существовало. Ноель начал руками разгребать образовавшийся над Симоном холмик. Через несколько секунд рабочие перчатки из грубой кожи превратились в лохмотья. В следующие – в лохмотья превратилась кожа на его пальцах. Он отбрасывал куски льда и кричал «Симон!» – но сам не слышал своего голоса. Время для него как будто остановилось, в жизни больше не было ничего, кроме резкой боли в пальцах и одуряющего грохота… Тридцать пять секунд… Сердце его разрывалось – ведь он, хотя и был закалённым воякой, всё же так нелепо погибать не хотел! Тридцать девять! Вдруг из-под отброшенного камня появилась ладонь. Ноель схватил руку Симы, тот вцепился в его запястье. Мгновенно генерал обмотал свою и его руки верёвкой, отбросил ещё пару камней. Сорок семь секунд! «Держись!» – беззвучно крикнул он Симону и дал знак Варенику и Мише. Они вдвоём стали вытягивать Ноеля и Симу из каменного мешка. Жабль помогал им, как мог… Пятьдесят шесть секунд – генерал и спасатель оказались на Жабле, и все увидели, что левой рукой Симон держит у груди дрожащего козлёнка.

«Вперёд!» – снова беззвучно закричал Ноель, и Жабль взмыл вверх, а затем взял направление к основанию горы…

И в эту секунду начали взрываться установленные ими пороховые заряды… Взрывов слышно не было из-за скрежета крошащихся языков льда. Просто, в ночи вдруг один за другим раскрылись девять ослепительных золотисто-розовых цветков. Нельзя было понять, что происходит вокруг: огненные вспышки от взрывов оказывались в мешках густой пыли, и в их недолгом свете были видны движущиеся драконьи хребты, заполнившие вход в ущелье. А дальше снова воцарилась темнота. Вдруг грохот, убивающий всё живое, зазвучал по-другому – в горах повис рёв смертельно раненого чудовища… Он ещё длился, умножаемый совершенно обезумевшим эхом, но сила его ослабевала. Рёв затухал… Потом стал отчётливо слышаться стук от падения мелких камней – каменный град, затем шум дождя из песка и ледяной крошки. И тут наступила тишина! Такая, что от неё больно стало ушам! Сима, Миша, Вареник и Ноель заговорили одновременно, но слух их отказывался понимать звуки человеческой речи…

– Как ты правильно рассчитал места заложения зарядов! – кричал Вареник Ноелю

– Из-за этого козла ты всех заставил волноваться, – кричал Ноель Симону.

– Как хорошо, что деревня не пострадала, – кричал Симон Ноелю.

– Какое счастье, что с тобой ничего не случилось, – кричал Миша Симе.

…Жители Молочных Рек сидели на Жаблях. Напряжение и печаль читалась на их лицах, но никто не плакал – это были труженики, и они знали, что вместе смогут преодолеть всё. Их тучные стада вместе с пастухами находились на дальнем пастбище, и коровам ничто не угрожало, а значит, всё у знаменитого посёлка сложится хорошо, и новые сыры созреют в положенное время. А дома, если понадобится, они отстроят заново – все вместе! Гоша поднял руку, чтобы дать знак Жаблям трогаться в путь, но в это время Чау сказала ему: «Грохот стал другим – он затихает!»

Ах, это правда – слух у собак во сто крат сильнее человеческого! Несколько минут тяжёлого ожидания показалось сельчанам бесконечными. Но вот и они услышали – этот гул, наполнявший ночь, стал слабее! Затем он стал напоминать тяжёлый выдох засыпающего зверя – и эхо отозвалось несколькими выдохами, а потом одно только эхо пробежало между вершинами и стенами ущелья и спряталось где-то… Стало тихо.

«У них всё получилось, – сказал Гоша Чаушке. – Они смогли остановить лавину!» А потом он закричал во весь голос:

– Они смогли остановить лавину! На всех жаблях сразу раздались радостные восклицания, жабли снизились, все спешились и окружили Гошу и Чау Гоша стал рассказывать о том, что Симон и Миша остались в горах, чтобы остановить ледник – не дать завалить озеро и разрушить Молочные Реки… Вот тут женщины стали плакать.

И в этот момент над посёлком завис Жабль, на котором сидели Сима, Миша, Ди Ноель и Вареник. Они спустились на траву, и все увидели жмущегося к ногам Симона козлёнка.

Гоша отвернулся и стал вытирать глаза белоснежным платком, который был при нём всегда – такая была у него привычка. Молочнорекцы бросились к вновь прибывшим с объятьями и поцелуями и окружили их плотным восклицающим кольцом…

Ди Ноель по своей военной натуре одновременно видел всё, что происходит вокруг.

От него не укрылось, что Миша тихонько погладил Жабля по запылённому брюшку. Он почувствовал угрызения совести, подошёл к скромняге Жаблю и звучно чмокнул его в щёку. «Славная боевая лошадка!» – пробормотал генерал командным голосом. Жабль засмущался и из серо-зеленого стал пунцовым. Вареник достал из кармана походных штанов сухарик, и на ладони протянул его Жаблю. Тот никогда не ел сухарей, но из деликатности взял угощение губами и заложил за щёку, намереваясь выплюнуть при первом удобном случае…

Они вернулись в Дом утром. Все события прошедшей ночи были кратко рассказаны домочадцам. А дальше и спасатели, и спасённые направились в комнату Симы, всегда готовую принять вернувшихся домой с непростого пути.

– Ну, козлёнок попал в хорошее общество, – смеялся Сима, продолжая разговор.

– Совершенно не представляю, каким образом разрушилась эта ледовая шапка! Я определённо видел какое-то постороннее движение над той площадкой, где мы с Вареником вели измерения. Что это могло быть? Теперь мы не узнаем – там всё сейчас стало другим… И кто же перерезал нашу верёвочную лестницу? А вызову-ка я Жабля и слетаю глянуть на этот ледник! Надо осмотреть свежий фронт картографических работ, и чем скорее – тем лучше! Нет, ну как вспомню – вдруг посреди этого камнепада Симон бросается вытаскивать козлёнка! Мои волосы сами собой в косы заплетаются!

– Да я сегодня только козлёнка и спас, – сказал Сима. Всех остальных спасал ты, генерал, – и Вареника, и меня… А если честно, что бы я сегодня без вас сделал? Но вообще, все мы Чау жизнями обязаны! Ведь без неё пришлось бы долго искать ту расселину, в которую упали Ноель и Вареник – и ледник накрыл бы и нас, и озеро… А теперь спать! Нужно отдохнуть после ночных приключений! – с этими словами он опустился на кровать и уснул прежде, чем голова коснулась подушки.

Ди Ноель на цыпочках вышел из комнаты, жестом позвав с собой остальных домочадцев. Затем спустился во двор и кликнул Жабля. Вернулся через несколько часов. Рабочая тетрадь его была испещрена новыми заметками. Он собрал мужчин и сообщил странную новость.

– Поднявшись над ледником и облетев его, я увидел неожиданную приладу: за массивным отрогом были разложены несколько больших металлических листов. Отполированные до зеркального блеска, они располагались таким образом, что отражали усиленные солнечные лучи в определённую точку. Именно это и вызвало резкое таяние и обрушение ледника. А за ним последовал сход лавины. Так что вчерашняя беда была неслучайна. Кто-то подготовил её. Вот почему на берег озера наползли огромные валуны. И скальный грунт стал мокрым и вязким… Я забрал железяки оттуда, чтобы не случилось чего подобного ещё раз…

– Вот оно что! – протянул Миша. – На Острове затаился враг! Сигнал для всех нас – быть внимательными. Хорошо, что Сима вчера ночью принял твой сигнал! Но для чего кому-то понадобилось стереть с карты Лоскутянии горное озеро и Молочные Реки? Как нам это узнать?

– Узнаем, дай срок. – протянул Гоша. – Только женщинам пока этого говорить не надо. Для чего беспокоить их раньше времени? И, кстати, Ноель, что это за словечко такое – «прилада»? Откуда оно у тебя?

– Это, брат, я привёз из дивной страны Сайбирии, когда был там на учёбе. Богатое слово, и очень оно мне понравилось. Устройство или приспособление означает, вот как.

– И мне по душе пришлось. Яркое, выразительное!

– Значит так! Не отвлекаемся! – подвёл итог дедушка Бертик. – Не будем пока никого извещать о находке генерала. Однако всем нам надо повнимательнее стать. Приглядываться, задумываться, запоминать всё необычное, что заметим. А там видно будет.

– Но мы-то с Вареником столько дней составляли карту этого ущелья! – сказал Ди Ноель. – И теперь она недействительна!

История шестая

Бабушка Лина с утра стала отбирать срезанные в огороде тыквы на зимнее хранение. Полки кладовой уже тщательно протёрты, вдоль стен и в углах разложены и развешаны связки чеснока, лука, перца и укропа – для зимних обедов, и чтобы отпугивать вредителей. Тыковки подобрались одна лучше другой – большие и маленькие, крутобокие, всех цветов тыквенного спектра – от золотисто-серого через солнечно-оранжевый к тёмно-зелёному. Укладка тыквы на хранение процесс ответственный и очень важный – ведь вложенный в них труд домочадцев, щедрость земли и тепло летнего солнца надо сберечь до следующего сезона сбора урожая.

Бабушка отменно готовила тыкву – в её Книге домашних премудростей были записаны рецепты, доставшиеся ещё от прабабушек, и она могла угодить самому взыскательному гурману. Домочадцы съедали её обеды с отменным аппетитом и удовольствием. Бабушка Лина знала предпочтения каждого. Хулиган Гоша, например, очень любил тыкву, и мог есть её хоть каждый день! Но здесь, пожалуй, надо дать некоторые разъяснения.

Хулиган Гоша на самом деле был исключительно воспитанный человек, и с детства радовал своих родителей и всю многочисленную родню примерным поведением. Ему так хотелось быть предводителем окрестных мальчишек в их рискованных забавах, получать тройки и даже двойки на уроках – но вместо этого он был круглым отличником, ходил в аккуратной одежде и даже красиво писал в тетрадях и на доске! Ну, никак не получалось у него писать коряво и не понимать, как решать сложные задачи и примеры! Однажды его бабушка, открыв коробочку с успокоительными пилюлями, которые она принимала на ночь, нашла в ней шоколадную конфету Позвав внука, она спросила у него – как это надо понимать, и он честно сказал, что хотел сделать ей вкусно. «Хулиган!» – с улыбкой сказала бабушка, и это стало его шутливым домашним прозвищем. Сейчас он был профессором текстильных наук и умел создавать высокохудожественные ткани в самой разной технике. Но близкие друзья с любовью могли назвать его Хулиган Гоша, и это очень веселило и их, и самого Гошу.

Между тем, все тыквы, как тыквы, спокойно укладывались на полки, и вдруг одна категорически воспротивилась этому.

– Что значит «не хочу»? В кладовой уютно – темно, прохладно, сухо. Пахнет пряностями. Что тебе ещё надо? Лежи себе и дремли в ожидании следующего превращения… Как все тыквы лежат…

– Ая хочу мемуары писать, мне есть, что сказать островитянам! Я даже псевдоним себе придумала – Ликёр из Тыквы, очень романтичный, правда? А семечки – это мои мысли, мои дети, они меня переполняют, я хочу высказаться, а не лежать на полке в темноте и ожидании…

– Дорогая, но как же ты будешь писать? Ты ведь даже пера держать не умеешь! – Бабушка Лина всплеснула руками.

– А что, все, кто сейчас пишет, умеют это делать? А ведь пишут же! Некоторые даже полагают, что пишут стихи! Так что, не переубеждай меня, я твёрдо решила – буду писать… Что-нибудь такое… романтическое из жизни тыкв… глубокие переживания тыквы, взгляд тыквы на вечность… на мораль и нравственность… авантюрный тыквенный роман… хорошо, что мои мысли разбегаться не могут, сидят на своих местах! Ну, творческие планы сразу не перечислишь, хотя, думаю, всё, что я создам, будет интересно каждому…

– Так ты решительно не пойдёшь в кладовую? И где же ты будешь жить? – Бабушка поняла, что эта тыква не даст остальным спокойно уснуть в кладовке до лучших времён, и решила устроить её в другом месте, например, на чердаке Дома.

– В твоей комнате, рядом с тобой – ты только подумай, как тебе будет интересно наше общение!

– Послушай, Тыква! – попыталась возразить Бабушка Лина, но тыква прервала её:

– Ты должна звать меня Ликёр из Тыквы!

– Ликёр? Ликёр я… Ликёр из… Тьфу! Нет! Это не имя! Это что-то из магазинного ассортимента! Я буду звать тебя… буду звать… А! Лукерья буду тебя звать, – твёрдо сказала Бабушка Лина. Тыква поняла, что это окончательное решение, и по-другому не случится. Она умолкла, но отметила про себя, что такую фамильярность будет позволять одной Бабушке, и никому больше.

– Но только ты поставишь у себя в комнате для меня круглый пуф и постелешь коврик! – сказала она после раздумья, приняв в качестве компромисса «Лукерью» вместо «Ликёра»… Впрочем, теперь ей надо было придумать для себя новый творческий псевдоним, потому что «Лукерья из тыквы» звучит по меньшей мере странно… Тыква глубоко задумалась.

Часа в три пополудни у Дома остановился экипаж. Четыре сильных гнедых лошади были впряжены в крытую повозку, обтянутую кожей, окрашенной в оливковый цвет и оббитой медными гвоздиками. С запяток соскочил одетый подорожному служка и открыл дверцу. По складным деревянным ступеням на дорогу спустился худощавый мужчина выразительной внешности – с густыми чёрными бровями, глубоко посаженными тёмными глазами, тонким с выраженной горбинкой носом и небольшой чёрной бородкой, одетый строго, по-деловому. Опираясь на трость, он вошёл в калитку и позвонил в колокольчик над дверью. Открывшей ему Бабушке Лине мужчина сказал, что приехал к уважаемому Гоше и хотел бы с ним поговорить. Бабушка указала ему на сегодняшнюю дверь в комнаты Гоши.

Войдя на разрешающий возглас хозяина, он поклонился и представился.

– Меня зовут Тантемир, я торговец. Моё имя известно в домах очень состоятельных людей – я поставляю им предметы роскоши, в этом я знаю толк и занимаюсь много лет.

– Очень приятно, – сказал вежливый Хулиган Гоша, – чем обязан вашему визиту?

– В одном из богатейших домов в моём краю готовятся к свадьбе. Очень пышной свадьбе, вы понимаете. И невеста потребовала изготовить для одного из её парадных туалетов особую ткань. Она дала небольшой образец. Но такого материала даже я нигде не смог отыскать. И тогда мне указали на вас, как на единственного специалиста, который может создать нужную ткань. Поэтому я и прибыл к вам – с почтительнейшею просьбой спасти эту свадьбу: без такого туалета невеста отказывается заключить брак с моим клиентом! Цена работы – любая, какую вы сочтёте нужным потребовать. Срок – неделя.

Всё, что вам потребуется для работы, я готов предоставить.

– Ничего себе невеста, – сказал Гоша, – замуж она иначе не пойдёт… А кто направил вас ко мне? – Ему было любопытно, куда дошла слава о его профессиональном мастерстве, всё же он давно уже не садился за ткацкий станок – профессор, как-никак, следовательно, теоретик. А ткацкий станок для него теперь – что холст для маститого художника: основа для создания шедевра, не меньше.

– Я и не упомню, кто именно, – ответил торговец, – главное – ваша известность! А для меня найти эту ткань – вопрос престижа. Так что я готов понести любые расходы, в любом случае они окупятся! Вот, посмотрите образец – что вы мне об этом скажете. – Он раскрыл плоскую шкатулку ароматного сандалового дерева и вынул из неё небольшой, сантиметров тридцать в длину и ширину, лоскут. Гоша с интересом взял её в руки и водрузил на нос очки. Ткань была необычной – мягкой и лёгкой, как шёлк, и объёмной и покрытой выпуклым сложным золотым рисунком, словно парча. А цвет – какой же редкий цвет был у неё! Специалисты называют его «сливовый» – слегка напоминает мякоть сливы, но в основе своей всё же блёкло-розовый… Было очевидно, что соткал её мастер высокого класса, Гоша даже не мог вспомнить, когда в последний раз видел такую талантливую работу.

– Я не уверен, что смогу сделать точно такую же, – сказал он, после долгих размышлений Тантемиру – Мне надо детально исследовать этот отрезок, провести анализ красителей, разобраться со способом плетения, построить специальный ткацкий станок. Для этого нужно время. А вы торопите! Нет, боюсь, я вам помочь не смогу.

Лицо торговца на мгновение взорвала ярость, но он тут же овладел собой.

– У меня нет выбора! Мне назвали вас, как единственного специалиста, который может изготовить нужную ткань. Я готов подождать. Может, согласитесь – я могу создать для вас все условия в моём доме и перевезти вас туда на время работы. Подумайте – у вас не будет никаких забот: обслуживать будет прислуга, еда – любая, какую захотите, отдельное помещение для работы, все необходимые материалы будут предоставлены в кратчайшие сроки… И оплата – на ваших условиях, цена любая, сколь угодно высокая! Соглашайтесь, прошу вас!

– Это исключено, – коротко ответил Гоша, – я ещё не знаю, смогу ли вообще сделать подобную ткань, это мне станет ясно дней через шесть-восемь, не раньше. Да и работать всегда лучше на привычном месте, заранее трудно сказать, какой именно инструмент может неожиданно понадобиться… Так что, ни о каком переезде не может быть и речи. Мне просто самому интересно попробовать, уж очень высокого качества этот образец… Хочется к такому уровню подняться. Значит, если вы оставите мне этот лоскут (он говорил «лоскут», так говорят специалисты), через неделю я скажу вам – смогу ли я сделать подобное.

– Я вернусь через неделю. Надеюсь, у вас получится. – Тантемир церемонно раскланялся, сняв свой фиолетовый замшевый берет с маленькой розеткой из перьев сокола. Поклонившись в ответ, Гоша проводил его до повозки и торопливо вернулся в свою комнату. Ткань показалась ему чрезвычайно интересной. Проходя по коридору, он услышал, как Лукерья говорит Бабушке Лине: «…потому что уметь читать, это не просто знать буквы. Надо ещё иметь воображение, чтобы из них сложить слова!» Укрепив яркий светильник над столом, он разложил кусок ткани на столешнице и, взяв мощную лупу, склонился над отрезом.

…Гала обычно – когда позволяла погода – работала на своём большом балконе, увитом цветущими лианами, и птицы прилетали к ней в гости, рассказывали обо всём, что повидали, и ночевали в гнёздах, свитых у её окон. Она умела наполнить красотой и уютом любое жилище, одеть с ног до головы каждого человека – она была Дизайнером уютов и красот – так называлась её специальность и образ жизни… Она умела делать своими руками почти всё, что наполняет быт – ткать ткани, ковры и гобелены, шить, вязать и вышивать, делать мебель, расписывать посуду, выращивать цветы, она даже умела делать чеканку по металлу, а уж про разного рода украшения, статуэтки и панно из камней, дерева и ракушек, что и говорить! Она просто не могла сидеть без дела, и всё, чем бы ни занималась, доводила до совершенства. Неудивительно, что слава о её мастерстве распространилась далеко. Галу приглашали обставить новый дом, украсить помещения для праздника, а сотканные ею ковры и ткани ценились дорого и вывозились далеко за пределы городка, в котором она жила. Однажды, когда она заканчивала расписывать светильник белыми и красными маками, в дверь её дома постучали. Взглянув с балкона, она увидела стоящую у ворот запряжённую четвёркой лошадей крытую повозку, обшитую невыделанной кожей. На крыльце дома стоял незнакомый горбоносый мужчина. Гала спустилась и отворила дверь. Две огромных сторожевых собаки, следовавшие за ней неотступно, сели возле её ног.

– Добрый день, уважаемая, – сказал гость. – Я приехал пригласить вас убрать к свадьбе несколько больших помещений, а заодно подготовить праздничные уборы для жениха и невесты.

Гала немного помедлила с ответом.

– В какие сроки вам это надо? У меня много заказов, и я не всегда бываю свободной.

– Дата праздника ещё не выбрана окончательно, поэтому у нас с вами достаточно времени, чтобы подготовиться. Возможно, мы сможем согласовать дату так, чтобы вы могли всё успеть. Может быть, поедете со мной, чтобы посмотреть предстоящие вам работы? Дорога туда и обратно займёт полдня.

– Хорошо! Я сейчас выйду, – сказала Гала, взяла с собой перо, бумагу и чернильницу-непроливайку накинула синюю дорожную накидку, надела синие с серебряными тонкой работы пряжками туфли для улицы, выпустила собак во двор и села в повозку. За окном побежал золотой осенний пейзаж – стоял тёплый сентябрь.

В дороге мужчина, назвавшийся Тантемиром, рассказал ей, что женится его близкий друг, очень влиятельный вельможа, на прекрасной принцессе из соседнего княжества. И надо подготовить праздничное убранство нескольких залов и покоев в замке этого вельможи по имени Дон Кардамон.

Окружённый рвом замок стоял на вершине холма. Стук лошадиных копыт гулко отозвался на каменном мосту. Галу неприятно поразило, что, когда повозка въехала во внутренний двор, мост надо рвом поднялся. Впрочем, возможно, таков был замковый распорядок. Из парадных дверей к ним вышел мажордом. Тантемир сказал ему показать Гале парадные залы и покои Дона Кардамона и Принцессы, которые надо подготовить к торжествам. Осмотрев помещения и обсудив с мажордомом и Тантемиром пожелания Дона Кардамона, Гала стала делать предварительные расчёты работ. Большой ковёр под креслами с гербами Дона, где должны были воссесть жених и невеста, надо было заменить – местами его узор был протёрт до проплешин. Кое-где на стенах облупилась штукатурка, в этих местах надо было укрепить картины или венки из живых цветов.

Она, как профессиональный дизайнер, сразу заметила потёртости на обивке мебели, облезшую на подсвечниках позолоту и то, что золотые вставки на фамильных гербах почти везде были заменены на медь. С этим она умела справляться и знала, что нужно сделать, чтобы никто не заметил признаков обветшания и пошатнувшегося благополучия… Однако, ей надо было не только украсить дворец, но и подготовить парадные костюмы жениха и невесты, а для этого надо было снять с них мерки. Первым к ней спустился Дон Кардамон.

Перед Галой предстал статный мужчина в коричневом с золотом платье. Пронзительные карие глаза его смотрели надменно и неприветливо. Он позволил снять с него мерки и, не глядя на неё, изложил свои пожелания по фасону и тканям одежды. Гала отнеслась к его манере общения с пониманием – для неё он был одним из тех заказчиков, о которых она забывала, когда завершала работу. Затем Дон Кардамон приказал мажордому проводить Галу в гостевые покои, где до свадьбы располагалась принцесса.

Принцесса была настоящей – хрупкой, с тонкими чертами бледного лица. Её серые глаза смотрели кротко и прямо в глаза Галы. Она двигалась, как будто шла в танце, а речь её была похожа на пение флейты. Мажордом стоял возле двери и тоже отмечал у себя на листочках все замечания Галы. Принцесса, в отличие от своего жениха, смотрела на Галу весьма внимательно, заглянула в её бумаги, на которых мастерица делала свои записи, долго советовалась с ней в выборе фасонов и тканей платьев. Гала сказала, что может привезти ей на выбор много замечательных материй, и принцесса этому очень обрадовалась. Они условились, что специально для этого за Галой через три дня снова пришлют экипаж.

У себя на балконе Гала стала детально продумывать предстоящую работу. Она делала эскизы праздничного убранства парадного зала и представляла себе принцессу, спускающуюся к гостям по широкой дубовой лестнице, устланной красно-золотыми коврами… Она перебирала ткани и думала о том, какими должны быть платья невесты в каждый из дней торжества… Почему-то ей не давала покоя хрупкость девушки и печальный флейтовый голос… Её не покидало странное ощущение, что она не услышала что-то, сказанное принцессой. Или не увидела. Но что? Вдруг она вспомнила: глаза на лице принцессы жили самостоятельной жизнью. Принцесса улыбалась, рассматривала записи Галы, обсуждала туалеты – а в глазах её били крыльями серые птицы беды. В условленный день, приехав в замок Дона Кардамона с эскизами и образцами тканей, Гала вошла в парадный зал. Лакей сказал, что господин уехал на охоту и вернётся через два дня, а мажордом находится в винных подвалах и сейчас поднимется к ней. Поскучав немного на массивной скамье с огромными подушками в потёртых парчовых чехлах, она решила пока внимательнее осмотреть примыкающие к залу коридоры – как-никак, из них к гостям будут выходить танцовщики и демонстраторы праздничных подарков, а затем в сопровождении подружек, к лестнице проследует прекрасная невеста. Эти выходы ей тоже надо было декорировать. Поднявшись по ступеням, Гала вошла в тёмный коридор. «Добавить светильников – вот здесь, здесь и здесь» – отметила она про себя и приготовилась вписать это в свои заметки. В этот момент самая дальняя дверь приоткрылась, и из неё выглянула принцесса. Увидев Галу, принцесса сделала ей призывный знак рукой. Гала поспешила на зов. Принцесса была ещё бледнее, чем при первой встрече. Не отвечая на поклон Галы, она торопливо заговорила:

– Я видела в окно, что вы приехали, но даже не надеялась, что смогу поговорить с вами наедине! Помогите мне! Меня удерживают здесь насильно и готовят свадьбу против моей воли! У меня нет возможности никого попросить о помощи, я постоянно нахожусь под наблюдением слуг Дона Кардамона. Сейчас вас хватятся, если вам удастся уйти отсюда, пошлите мне спасение!

– Всё сделаю, не волнуйтесь, – ответила мастерица, – когда вернусь домой, подниму на ноги всех! Но почему вы соглашаетесь на этот брак и не сопротивляетесь?

– Они сказали мне, что это бесполезно! Я смогу только после заключения брака показаться перед посторонними, а тогда никакие мои слова не будут приниматься во внимание – Дон станет по закону властителем моего княжества… И если я даже попытаюсь после свадьбы заявить протест, он скорее убьёт меня, чем расстанется с властью. Пока он готовит пышное свадебное торжество, у меня есть надежда на спасение. Он не может жениться на мне тайно – я Алина, наследная принцесса княжества Кантилена, и тайный брак никто не признает. Но у него совсем нет денег, поэтому подготовка к свадьбе так затянулась. Сейчас понемногу деньги из казны Кантилены ему пересылает Дон Квадрильон – его старший брат. После смерти моих родителей он интригами добился места Наиглавнейшего Министра Кантилены. Сначала он попытался склонить меня к замужеству с ним. Но после моего резкого отказа помог Дону Кардамону похитить меня во время прогулки, и теперь они решили женить на мне младшего из них. В Кантилене все думают, что я нахожусь в гостях у Дона Кардамона, поэтому никто не волнуется…

– Я сейчас же отправлюсь домой, – только и успела ответить Гала, как раздался короткий стук в дверь и на пороге появился мажордом.

– Очень жаль, что вы не дождались меня внизу, – сказал он Гале с поклоном, – и мне пришлось искать вас… Я вижу, вы уже поговорили с принцессой. Теперь давайте спустимся в зал и займёмся нашими делами. С этими словами он указал Гале на выход.

– Ну, что ж, принцесса, вы скажете мне, какие именно ткани вас заинтересовали, и тогда мы обсудим фасоны платьев… Гала поклонилась и вышла, сопровождаемая мажордомом.

Вдвоём они проследовали по коридору в зал. Гала указала ему места для дополнительных светильников, а потом, раскрыв свой сундук, достала новые парадные портьеры и материал для обивки мебели в трёх дворцовых залах. Наконец, пришло время возвращения, Гала закрыла свои папки, надела дорожную накидку и направилась к выходу. Неожиданно мажордом сказал ей:

– Такая неприятность – сломалось колесо у экипажа. Починка займёт некоторое время, так что сегодня мы никак не сможем отправить вас домой. Придётся на ночь задержаться у нас! Я уже распорядился, вам приготовлена комната в другом крыле замка. Давайте я провожу вас. Ужин подадут туда же…

Гала поняла, что мажордом решил задержать её в замке до возвращения хозяина, потому что застал её за разговором с принцессой наедине. Надо было срочно придумать, как же позвать кого-нибудь на помощь – ведь теперь и Гала находилась в ловушке! Чтобы успокоиться и глубоко обдумать положение, она достала из сундука небольшой ткацкий станок. Он был разборным, и на нём она обычно делала образцы тканей. Работа позволяла ей сосредоточиться. К утру она всё-таки нашла выход!

После завтрака мажордом сказал, что принцесса приглашает её на прогулку по террасе замка. Гала торопливо написала записку, положила её в карман накидки и спустилась вниз. Она склонилась в поклоне перед принцессой, но принцесса ласково приветствовала её и подозвала к себе. Они стали медленно прогуливаться вдоль галереи. Солнце согрело каменный пол, короткие тени ограждения ложились к ногам женщин. Тонкие паутинки в солнечном потоке пролетали перед ними и повисали на ветках цветущих кустарников, высаженных у основания террасы. Слуги следовали за ними неотступно, но Гала всё же уловила момент, когда они с принцессой перебирали цветы в вазоне, и передала в руки принцессы туго свёрнутый секрет. Они говорили о погоде, обсуждали последние течения придворной моды, читали друг другу комические куплеты, словом прекрасно проводили это сентябрьское утро. Но в глазах принцессы били крыльями серые птицы нетерпения. К обеду принцесса поднялась в свои покои, а Гала продолжила работу по украшению парадных залов замка. Однако после обеда мажордом сказал ей, что поломка экипажа оказалась неожиданно серьёзной, и сегодня её снова не смогут отправить домой! Гала очень огорчилась, но ничего другого, как дожидаться завтрашнего дня, ей не оставалось. Она была спокойна за свой дом – соседи, с которыми она очень дружила, знали, она может из-за непогоды или из-за дальности расстояния к ночи не вернуться с вызова. Поэтому каждый вечер они заглядывали к ней, и, если видели, что её нет, кормили собак, впускали их в дом и закрывали калитку на засов. Но теперь и Галу охватило нетерпение – сейчас она может только ждать!