Курортный роман длиною в жизнь
Сразу после Нового года Татьяна Алексеевна уехала с дочерью в санаторий. Наконец-то, для Оленьки удалось достать путевку в Подмосковье – там был специальный детский санаторий для сердечников. Порок сердца у девочки обнаружили совсем недавно. Сколько слез Татьяна выплакала, мотаясь с дочерью по врачам! Больницы, таблетки – такое детство выпало ее Оле. Врач сказала, что ей непременно три года подряд надо полечиться в санатории. И тут Татьяна сделала все, чтобы отправить дочь в один из лучших санаториев. По счастью, подвернулась путевка и для Татьяны. Только «в нагрузку» ей дали еще шестерых детей, которые ехали лечиться в Подмосковье в одну смену с ними. Так ненадолго Татьяне пришлось переквалифицироваться в воспитатели. Маленькие земляки хлопот ей не доставили. Поездом от Челябинска до Москвы добрались за сутки, на вокзале их уже ждал автобус. Еще два часа через заснеженные леса Подмосковья – и они были на месте.
Детские жилые корпуса стояли отдельно. У них была своя столовая со специальным меню и школа. Татьяна, было, расстроилась, что расстается с дочерью. Но улыбчивая молоденькая медсестра, что принимала детей, успокоила ее:
– Будете по вечерам гулять вместе, ходить в кино и на концерты. Забудьте хоть на время обо всех заботах, отдыхайте сами.
После душа Татьяна прилегла на постель и почувствовала усталость: в поездах она обычно спала плохо, а тут еще о детях беспокоилась. «Хоть высплюсь здесь, – подумала она. – А главное, вон из головы мужа-пьяницу. Всю душу он мне вымотал». После новогодних праздников Аркадий едва просох. Татьяна терпеть не могла праздников. Для кого-то это было веселье, а для нее – сплошное мучение. Муж считал, что имеет законное право превратить любой праздник в попойку, и всегда набирался до скотского состояния. За четырнадцать лет она устала с ним бороться. Татьяна не заметила, как заснула. К ужину встала посвежевшая и совершенно отдохнувшая.
Соседка по комнате и случайные сотрапезники в столовой – все были люди приятные, с которыми можно было перекинуться несколькими дежурными фразами, поговорить о погоде и обсудить новости, увиденные по телевизору. Обычный курортный атрибут – обсуждение стихийно сложившихся парочек. Татьяна не была охоча до сплетен и равнодушно пропускала мимо ушей подобные новости. На попытки ухаживать несколько курортных мужчин получили от нее мягкий отказ. Татьяна много гуляла, наслаждаясь морозным воздухом. Мысли были легки, хотелось петь и читать стихи. Ее не смущало одиночество, она отдыхала от всех.
Прошло девять дней. За завтраком москвичи, муж и жена, у которых закончилась путевка, попрощались с соседями по столику. Места пустовали недолго. К ужину Татьяна немного опоздала, провозилась с прической, долго выбирала, что надеть. Вечером были танцы, хотелось выглядеть не хуже других. За их столиком сидели двое незнакомых мужчин. Она поздоровалась и села напротив. Мужчина, черные волнистые волосы которого слегка посеребрила седина, улыбнулся и ответил на приветствие. За одну секунду она прочитала в его глазах ум, спокойствие, доброту. Ей очень захотелось понравиться ему. Она вспомнила свое отражение в зеркале и осталась им вполне довольна. Остальные соседи по трапезе как сговорились и тоже опаздывали. Но вот собрались все шесть человек. Помня, как ее принимали в «семейный» круг курортники-старожилы, Татьяна представилась, стала расспрашивать новичков, как зовут, где поселились. Выяснилось, что номер седовласого мужчины в одном корпусе, на одном этаже и более того – через стенку от Татьяны.
Вечером она мучительно пыталась вспомнить имя своего нового соседа – какое-то необычное, редкое. Но, перебрав в голове все старинные русские имена, она так и не вспомнила его, уснув с необъяснимой тревогой в сердце. За завтраком, не боясь быть нетактичной, Татьяна начала разговор с новыми знакомыми:
– Имя Бориса я вчера запомнила, а вот ваше, извините, вылетело из головы.
– Лаврентий. Попробуйте запомнить так. В суп кладут лавровый лист, потом, правда, выбрасывают. Вот и я Лавр. Кстати, моего отца звали так же. Так что я Лавр Лаврович. Без отчества проще.
– Я тоже не настаиваю на отчестве, можно просто Таня.
Ей понравилось, что сосед не обиделся на ее забывчивость и шутливо представил себя. Ей было с ним легко и просто. Она спрашивала, как спалось на новом месте, получил ли лечение, что заказал на обед, задавала другие вопросы, не очень важные, но которые позволяли побыть подольше рядом. Это получилось само собой, без какого-то умысла, тем более что и Лаврентий, она это чувствовала, с удовольствием поддерживает беседу. Она не заметила, как опустела столовая, официантки заканчивали убирать посуду, а они все сидели друг против друга. Наконец, Татьяна встала из-за стола и с улыбкой попрощалась:
– Увидимся за обедом.
По обыкновению, после завтрака она пошла гулять по самой длинной аллее парка, к концу которой примыкал детский санаторий. Перед уроками в классе она встречалась здесь с Олей. Татьяна спрашивала, как чувствует себя дочка, хорошо ли спала. Оля, видимо, давно ждала ее и замерзла, она подпрыгивала на месте, пытаясь согреться.
– Мама, ну, где ты? Я уже опаздываю на уроки.
– Да заболталась с соседями за завтраком. Ты уж меня извини, – Татьяна поцеловала дочку в морозную щеку. – Беги. Я приду в водолечебницу, встречу тебя после процедуры.
Татьяна не спеша возвращалась по заснеженной аллее, и необъяснимое счастье переполняло ее. У главного корпуса она увидела Лаврентия. Он купил в киоске кипу газет, здесь же рядом сел на лавочку и углубился в чтение. Ее муж, кроме бутылок, ничего не покупал в магазинах. И этот контраст между измотавшим ее душу пьяницей и интеллигентным соседом по этажу поразил ее, хотя ведь ничего особенного в том, что человек покупает и читает газеты, нет.
Лаврентий увидел Татьяну, приветливо улыбнулся:
– Гуляете? Сегодня замечательно дышится, морозец совсем легкий. У нас в Сибири в январе обычно крепко прижимает, не до прогулок. Если вы не против, пройдусь с вами.
У них вошло в привычку все свободное время гулять вместе. Лаврентий познакомился с Олей. Он затевал с ней умные разговоры, вникая в трудные задания по физике и математике, шутил, чем абсолютно расположил к себе девочку. Она так привязалась к нему, что при встрече издалека кричала:
– Здравствуйте, дядя Лавр, – а потом уже обращала внимание на мать.
Нежностью и счастьем были наполнены вечерние часы. Они вновь и вновь бродили вдвоем по слабо освещенным аллеям. Татьяна дурачилась, как девчонка. То кидала в Лаврентия снежками. То толкала его в сугроб, потом вытаскивала его из снега и заботливо отряхивала пальто. То убегала вперед, плюхалась на спину в снег; когда он приближался, протягивала руки; он помогал ей подняться; она не отпускала его руку и через варежку чувствовала тепло ладоней. В эти моменты он был так близко, что она различала дыхание человека, который за несколько дней стал ей очень близок. Первый раз они поцеловались на морозе под тусклым фонарем в их любимой аллее. Потом у Татьяны болели губы, и эта сладкая боль не давала уснуть.
Первым слова любви произнес Лаврентий. Она верила в искренность его чувств и его слов, потому что сама, теперь она это точно знала, полюбила его с первого взгляда. Отдыхающие шушукались по поводу их курортного романа. Татьяне было все равно. Чужие люди разъедутся в разные концы и вскоре забудут их банальную историю. Для нее самой эта любовь, эта яркая вспышка в ее серой безрадостной жизни, скоро станет историей. И она благодарна судьбе, что случился этот счастливый миг.
Путевка у Татьяны закончилась. Оля еще оставалась в санатории на два месяца. Группу детей домой в конце марта должна была привезти мама одной из девочек, которая тоже удачно получила путевку в одно время с ребенком. А Татьяна уезжала завтра утром. Последняя вечерняя прогулка была полна грусти.
– Мы не можем просто так расстаться. Я хочу тебя видеть, – сказал Лаврентий.
Татьяна никогда бы не сделала первой шаг к сближению, но очень ждала этих слов. Встреча в ее или его городе была невозможна и не только потому, что надо было скрываться от домашних. Оба жили в «зоне» – городах засекреченных, работали, как тогда говорили, на оборону. Получить разрешение на въезд даже близким родственникам туда было очень сложно. Татьяна предложила нейтральную территорию:
– До конца отпуска у меня еще осталось десять дней. Я поеду к двоюродной сестре в Свердловск. Если захочешь, позвони, вот ее домашний телефон.
Татьяна ничего не скрывала от сестры. С Галей они были близкими подругами с детства и привыкли доверять все секреты. Безрадостная жизнь Татьяны была хорошо известна сестре, она считала, что та заслужила немного счастья. Можно ли было ее осуждать за измену мужу с женатым мужчиной? Гале самой было интересно, позвонит ли Лаврентий.
Звонок раздался на второй день вечером.
– Танечка, я не могу без тебя. Все бросаю и еду к тебе.
– Как там Оля? Ты видел ее?
– Видел сегодня утром. Решали трудную задачку по физике. Я сказал, что буду звонить тебе. Передает привет, просила сказать, что скучает. А я не просто скучаю, дышать без тебя не могу. Так я приеду?
– Приезжай.
– Завтра куплю билет и позвоню, когда поезд. Встретишь меня на вокзале? Или диктуй адрес сестры.
– Встречу.
Это была какая-то сумасшедшая неделя счастья. Сестра рано утром уходила на работу, а они до обеда валялись в постели, потом на целый день уходили бродить по городу. Здесь они не знали никого, и их никто не знал, они могли не таить своей любви – ходили, взявшись за руки, как юнцы, и, может, со стороны казались смешными.
Всему приходит конец. Пришла пора расставаться и Татьяне с Лаврентием. Была последняя суббота вместе. Татьяне надо было добраться до дому и в понедельник выходить на работу после отпуска. У Лаврентия заканчивалась путевка, которую он прервал, уехав к возлюбленной. Но оба уже так прикипели друг к другу, что не мыслили жизни врозь.
– Только сейчас я понял, что много лет назад сам заточил себя в клетку. Обед из одной кастрюли, привычка жить рядом еще не могут называться семьей. Только с тобой я понял, что такое настоящая любовь. Ты дала мне крылья. Я вырвусь из этой клетки, чтобы быть рядом с тобой. Дочери взрослые, они меня поймут.
Верила ли Татьяна словам Лаврентия? Зная его историю, сейчас, сию минуту верила.
Отца арестовали в тридцать восьмом. Без суда и следствия объявили врагом народа. Не помогло то, что был тезкой всесильного Лаврентия Берии. А может, как раз имя и было роковым, может, Берия хотел остаться единственным Лаврентием на земле. Через месяц после ареста жену с грудным ребенком выслали в Сибирь. Она так и прожила в сибирской глубинке, работала медсестрой в медпункте и нашла свое пристанище на сельском кладбище. Всю жизнь она мечтала, что Лаврентий выучится, вернется в их родные края на Волгу, заберет ее к себе. Как ни тревожилось сердце, женщина отправила сына в интернат в райцентр, где он смог учиться в средней школе. Не ведая ни о чем, получив аттестат с одними пятерками, Лаврентий подал документы в Красноярский политехнический институт. На следующий день его вызвали в серое здание, за тяжелыми дверями которого, казалось, все говорили шепотом. Следователь вкрадчивым голосом сообщил Лаврентию, что его отец враг народа, и если юноша не хочет повторить его судьбу, а наоборот, хочет учиться в институте, должен отказаться от отца. Лаврентий дрожащей рукой подписал бумагу. Много позднее, когда три его дочери были взрослыми, Лаврентий узнал, что отец был расстрелян через месяц после ареста, мать выслали из города на следующий день. Все обвинения с отца сняли. Лаврентию выдали справку о его реабилитации. Матери уже не было в живых. Жене он ничего не сказал. Только мысленно попросил прощения у человека, который дал ему жизнь, которого он совсем не знал и которого он предал.
В институте Лаврентию было трудно. Нет, не учиться: как и в школе, в его зачетке были одни пятерки. Он был вечно голодный, стипендии едва хватало, хотя ребята старались варить нехитрые похлебки на общежитской кухне, чтобы хоть как-то сэкономить. Редкие заработки, как правило, на погрузке-разгрузке, позволяли купить то новые ботинки, то подремонтировать износившееся пальто. Их группа была сплошь мужской, только случайно затесалась одна девчонка – смешная пигалица, с носа которой вечно съезжали очки с толстыми стеклами. В противоположность своему несерьезному внешнему виду имя она носила внушительное – Маргарита. И голос у нее был несколько грубоватый, с хрипотцой – может быть, вследствие простуды. Маленькая Маргарита держала себя в мужском царстве очень уверенно, не комплексуя по поводу недостаточного роста. Уверенность вскоре всем однокурсникам стала понятна: отец Маргариты был секретарем обкома партии. Одевалась она с шиком, регулярно демонстрируя сокурсникам наимоднейшие обновки. Юноши вьюном вились возле маленькой «принцессы»: что греха таить, многие были не прочь завладеть ее рукой и поселиться в центре города в папиной пятикомнатной квартире. Маргарита знала свои преимущества и вела себя, как настоящая принцесса, отметая поклонников одного за другим. Лаврентий не был в числе ее свиты, но именно его она выбрала – красивого высокого юношу, с черными кудрями и умными серыми глазами. Природная женская хитрость помогла Маргарите завоевать сердце избранника. Высокопоставленный папа изучил анкету будущего зятя, было, воспротивился решению дочери, но она, унаследовав от отца сильный характер, настояла на своем. Секретарь обкома быстро сдался, тем более что после смерти Сталина и ареста Берии в справедливости обвинений врагам народа сильно сомневались.
Лаврентий думал. Детство в деревне, где неделями не было электричества, а дорогу до райцентра заметало двухметровыми сугробами. Интернатская палата на двадцать человек. Жидкий суп и серые застиранные простыни в институтской общаге. Что его ждет после института? Та же общага, только заводская. И он принял решение: женится. Собственно, Маргарита – прелестная девушка. Ему льстило, что при таком богатом выборе она предпочла его. Он не испытывал к ней пылкой любви. Да и есть ли она на свете?
Свадьба была шикарная в самом дорогом ресторане Красноярска. Невеста в умопомрачительном белом платье казалась просто ангелом. Высокая прическа и туфли на шпильках сделали Маргариту выше, но все равно она едва доставала до плеча красавца-жениха. Студенты наелись-напились на дармовщину. Веселые, громко кричали «горько» и искренне желали молодоженам счастья. Несчастливыми они просто не могли быть, живя в роскошной папиной квартире. Домработница ставила им на стол тарелки с вкуснейшими борщами и котлетами, убирала за ними пустую посуду. Из института они возвращались в уютную убранную квартиру. Не считали денег, отправляясь на каникулах к морю. Единственной заботой молодых была учеба. У Лаврентия с каждой сессией прибавлялись «отл.» в зачетке. Рядом с ним и Маргарите было учиться легче. Марина родилась перед последним курсом. Академки Маргарите удалось избежать, няньками были и мама, и домработница. Дипломы инженеров-химиков Лаврентий и Маргарита получили в один день. Все, что смог сделать папа для молодых специалистов, это устроить их на оборонный завод в запретку – и не в цех, а сразу в управление. Тем более что самого папу вскоре отправили на пенсию по возрасту, и гарантировать дочери и зятю продвижение в краевом центре он не мог. Многие выпускники мечтали попасть в «зону»: там сразу давали хорошие квартиры, высокую зарплату, полки магазинов ломились от заморских шмоток и диковинных продуктов, чего не было в обычных городах и даже столице. Все это сразу получили Лаврентий и Маргарита.
Жизнь текла своим чередом. Работа увлекала Лаврентия. Дома было тепло и уютно, квартира обрастала роскошью, за стеклами наимоднейшей мебели сверкал импортный хрусталь. В прихожей висела дубленка и пыжиковая шапка. Три дочери, которых произвела на свет Маргарита, были разодеты, как куколки из зарубежного фильма. Командовала в доме Маргарита, и Лаврентий привык, что все важные семейные решения принимает жена. Ему хватало забот и головной боли на заводе, где он дорос до начальника основного цеха. Домашний «директор» Маргарита, однако, всегда чувствовала грань, за которую не переступала, руководя мужем. Эта женская хитрость позволяла ей сохранять семью, в которой с годами так и не поселилась любовь. Но пуще любви держала их вместе привычка и привязанность. Все было в их семейной жизни хорошо – так, как распланировала Маргарита.
Вот только старшая дочь Марина заставила родителей волноваться до сердечной боли. На первом курсе института, не спросив маму-папу, выскочила замуж, родила сына Алешу и подкинула его родителям. После мучительных скандалов развелась. Перед окончанием института вновь вышла замуж и уехала. Родители уже привыкли к Алеше и внука с дочерью не отпустили, сказали Марине: «Тебе новую семью строить, Алеша будет только мешать». Лаврентий всю жизнь мечтал о сыне, но в семье рождались только девочки. И сейчас он всю нерастраченную отцовскую любовь отдавал внуку. Мальчик радовал его, рос смышленым, уже до школы хорошо читал и решал несложные задачки. Дед мечтал, что он станет известным ученым. Но Маринины фортеля серьезно подорвали отцовское здоровье. Появилась седина, хотя ее причиной мог стать и возраст – до пятидесятилетия Лаврентию оставалось всего три года. Пошаливало сердце, он несколько раз лежал в больнице. И, наконец, поехал в подмосковный санаторий, где и встретил Татьяну.
Эти двадцать дней он был как бы и не он: решительный, сильный, потому что рядом с ним оказалась женщина, которую хотелось защищать – высокая, стройная, молодая, красивая. Это была настоящая любовь, первая в его жизни. И он был полон сил бороться за эту любовь. Лаврентий уезжал домой с уверенностью, что расстается с Татьяной ненадолго, сам записал в ее блокнот рабочий телефон.
У Татьяны вовсе не было такой уверенности. Она любила Лаврентия, но знала, что палец о палец не ударит, чтобы ускорить его развод. А вот для себя решила твердо: как только вернется, сразу объявит Аркадию о разводе. Знакомство с Лаврентием открыло ей глаза: на свете есть нежные, любящие мужчины. Она не хотела больше терпеть издевательства пьяного мужа. Просто до недавнего времени она не подозревала, что бывает другая жизнь, и сделать ее другой она может сама.
Отца своего Татьяна помнила плохо. Они долго жили вдвоем с матерью. Когда ей было далеко за тридцать, она вышла замуж. Муж был на девять лет моложе. Мама старалась всеми способами сохранить молодость, чтобы соответствовать мужу и тем самым удержать его. Во время уроков воспитания всегда становилась на сторону отчима, даже если он был чрезмерно придирчив. Татьяна не обижалась на мать, она так мало видела счастья. Понимала, что, взрослея, становится помехой, и после восьмого класса решила уехать из дома. Поблизости от их маленького северного уральского городка был только один техникум. Туда Татьяна и решила поступать. В школе она училась хорошо и была уверена, что станет студенткой. Но надо же такому случиться: на экзамене по математике попалась трудная задача, получила трояк. При зачислении ей не хватило одного балла. Поревела. Домой решила ни за что не возвращаться. В городе было еще два училища – педагогическое и строительное. В педе сказали, чтобы готовилась после окончания работать учителем начальных классов в деревне. А в строительном могла появиться перспектива получить распределение в большой город в любой области на Урале. В училище вместе со специальностью штукатура-маляра она могла получить среднее образование. Татьяна выбрала строительное.
Распределение получила в Челябинскую область – в «зону». Что это такое, узнала только там. Сколько ни хлопотала, маме так ни разу и не разрешили приехать к ней в гости. Начинала Татьяна штукатуром-маляром в ЖКО, бригада таких же, как она, девчат ремонтировала подъезды в жилых домах – дело нехитрое, но и не особенно интересное. Не расставались с девчонками сутками – вместе на работе, вместе в общежитии. Татьяне все-таки удалось осуществить детскую мечту – поступила в техникум на заочное отделение. В закрытом городе он был единственный – политехнический. То, что специальность будет абсолютно мужская, что придется работать с металлом, Татьяну совершенно не волновало. Главное – она учится. Поначалу прочитанное в учебниках с трудом доходило до нее. Экзамены сдавала хорошо, только зазубривая целые страницы. После второго курса была практика на заводе. Старательную девушку заметили и пригласили на работу в цех помощником мастера. Вот здесь вся теория стала ясной и понятной. А вместе с дипломом Татьяна получила предложение перейти в отдел заводоуправления.
С Аркадием их познакомили на свадьбе. Он был один – гость со стороны жениха. Татьяна тоже одна – невестина подруга. Тогда было модно устраивать комсомольско-молодежные свадьбы. Особо отличившимся активистам дарили ключи от квартиры. Подвыпивший председатель профкома, только что выполнив почетную миссию вручения дорогого подарка, сел рядом с Аркадием и сказал:
– Ты у нас отменный сварщик. Женись, и тебе подарим однокомнатную квартиру. Только поторопись, а то желающих много.
Сначала Татьяна подумала, что Аркадий шутит, предлагая ей выйти за него замуж. Предложение он сделал через две недели после знакомства. Сказал об обещании профорга. Аркадий был из местных, но родители и вся его многочисленная родня жили за «зоной» – поселок стоял всего в нескольких километрах, куда можно было пешком добраться за какой-нибудь час. Сам он, как Татьяна, жил в заводской общаге, только в соседнем корпусе, и их дороги почему-то до сих пор не пересекались. Еще через месяц Аркадий предложение повторил. Татьяна не стала испытывать судьбу и согласилась. Весь этот месяц прошел в раздумьях. Больших иллюзий по поводу своего внешнего вида она не питала. Из-за высокого роста еще в школе ее обзывали дылдой. Все бы ничего, но излишняя полнота не очень ценилась среди ровесников. Татьяна завидовала своим изящным маленьким подругам, невольно сутулилась. Мама еще в детстве сказала, что у нее некрасивые ноги, и хотя, разглядывая их в зеркале, Татьяна считала свои ноги вполне стройными, думала, что просто не находит в них изъяна, который виден со стороны. Даже симпатичное лицо и красивые волосы в воображении Татьяны не могли компенсировать недостатки фигуры. Так стоит ли отказываться от мужчины, проявившего к ней внимание? И потом ей так надоела за все эти годы общага. А тут сразу после свадьбы она сможет заехать в новую квартиру. О такой удаче совсем недавно она не могла даже мечтать. Председатель профкома обещание сдержал и вручил им на свадьбе ключи от однокомнатной квартиры в только что сданном доме. А буквально через два года, когда Татьяна после рождения Оли только вышла из декретного отпуска, они переехали в двухкомнатную квартиру.
Она очень быстро поняла, что ошиблась, и поговорка «Стерпится – слюбится» не про нее. Пил Аркадий по-черному. Видит Бог, не Татьяна была причиной его запоев. Даже когда Оля была совсем маленькая, и Татьяне приходилось ночами не спать у постели больной дочери, к приходу мужа с работы всегда был готов обед и убрана квартира. Потом она без устали крутилась между работой, детсадом и домом. Татьяна была хлебосольной хозяйкой и умела принять друзей своих и мужа. Аркадий напивался прежде всех гостей. Если по молодости после бутылки водки все еще хорохорился и веселился в компании, то с годами и с половины валился под стол.
Да и в трезвые дни было не лучше. После ужина Аркадий заваливался на диван и тупо смотрел в телевизор или крутил на магнитофоне кассеты с блатными песнями, которые раздражали Татьяну. А то выходил во двор, где мужики резались в домино или карты на интерес. Но оттуда он возвращался всегда навеселе. Татьяна пыталась подсунуть мужу книгу, увлечь нашумевшей статьей в газете. Он только отмахивался. Так и не взял с полки ни одной книги из домашней библиотеки, которую по крупицам собирала Татьяна. Разве что после настойчивых просьб иногда читал маленькой дочери сказки. Аркадий даже не закончил восемь классов, выяснилось, что его выгнали из школы за неуспеваемость и драку. Татьяна так и не сумела уговорить мужа пойти в вечернюю школу.
– Ты вон ученая, а получаешь в два раза меньше. Я и без школы лучший сварщик на заводе. Меня вон как ценят: сам начальник цеха машину присылал, когда авария была, – выкладывал свои козыри перед женой Аркадий.
Что правда, то правда: на заводе его ценили. Но очень скоро и свое мастерство он пропил. Первый раз он попробовал спиртное в двенадцать лет. В доме всегда была брага и самогон, который гнали тайком по ночам. Аркадий со смехом рассказывал, как подговорил одноклассников отметить начало каникул. Утащил бутыль самогону. Мальчишки залезли на сеновал. С непривычки было противно. Аркадий сходил за хлебом. Накрошили куски в миску, залили самогоном и ели пьяный хлеб. Тут же на сеновале и заснули. Мать потом отодрала его ремнем. А на шестнадцатилетие сама поставила перед сыном стопку, посчитав, что он уже взрослый. Этот урок, в отличие от школьных, он усвоил быстро.
Борясь с пьянством мужа, Татьяна использовала все известные ей способы. Были уговоры, были запреты. Когда она решила, что не будет больше отмечать праздники, дабы не давать повода к пьянке, наказала только себя. Она просиживала все дни дома, а Аркадий все равно находил, с кем напиться. Лечиться он категорически отказался: «Я не алкоголик». На ультиматум Татьяны: «Или ты бросаешь пить, или мы разводимся» – держался две недели, а потом сорвался на недельный запой. Она никуда не ушла. А он уверовал, что все ее угрозы пусты и что никуда она не денется.
Аркадий был патологически ревнив. И чем больше пил, тем более дикие сцены ей устраивал. Зная эту болезненную ревнивость Аркадия, подвыпившие дружки в шутку подначивали его: якобы вчера вечером видели его жену с каким-то мужиком в кино, а может, это была не Татьяна, а другая баба, похожая на нее. Аркадий приходил домой разъяренный от ревности, даже не соображая, что вчера весь вечер Татьяна была дома – шила дочке платье. Бывало, в приступе ревности он хватался за нож. Были прямо сцены из «Отелло»: душил ее – не доставайся никому. Благо, ростом и силой Татьяна не была обижена, всякий раз умудрялась вырваться.
Нервы были на пределе. Татьяна постоянно жила в ожидании пьяных выходок мужа. Еще вчера молодая и здоровая, она начала болеть. Пропал аппетит, резко стала терять вес, одна простуда сменялась другой, на бледной коже стали проступать пятна. Метания от одного врача к другому привели Татьяну к психиатру. И выяснилось, что всем ее страшным болезням одна причина – нервные срывы. И лечение нужно одно – отдых и смена обстановки. Она уехала по путевке на Черное море, где провела вместе с дочерью чудесный месяц.
Август подходил к середине, а на Южном Урале все еще держалось тепло. На День строителя Аркадий с большой компанией друзей и родственников собрался на озеро. Ну, и Татьяна решила отдохнуть со всеми в выходной на природе. Ясно, что все пили под шашлыки. Ну, тут уж ничего не попишешь – праздник. Вода в озере была прохладной, но Татьяна все равно решила искупаться. Рискнуть-то рискнула, но, выскочив из воды, побежала греться к костру. Ее стройную, бронзовую от южного загара фигуру с одной стороны освещало вечернее солнце, с другой – пламя костра. Это была таинственная, необыкновенно красивая лесная нимфа.
– Твоя Танька с моей «коровой» не сравнится, – подвыпивший брат сделал комплимент Аркадию.
– Ишь ты, стоит, задницей вертит, думает, мужики на нее клюнут, – свекровь почему-то с первого дня невзлюбила Татьяну, использовала любой повод, чтобы унизить ее, вот и тут подвернулся случай.
Что щелкнуло в затуманенном пьяными парами мозгу Аркадия, неизвестно. Только он схватил топор и с диким ревом кинулся к жене. Она носилась от него по поляне, уворачиваясь от страшного орудия. И никто не пришел ей на помощь, не попытался остановить пьяного безумца. Истошный крик Оли: «Мама-а-а!» придал Татьяне сил. Она схватила валявшийся у костра дрын и со всей силы опустила его на приблизившегося Аркадия. Удар пришелся по плечу. Он рухнул, выронив топор. Татьяна кинулась успокаивать рыдающую дочь. Мамаша, пальцем не шевельнувшая, пока Аркадий носился с топором за Татьяной, побежала на отечных ногах к сыну. Истошно завопила: «Убила, убила…». Татьяна обмерла: неужели убила? Подбежала к лежащему Аркадию, ее встретил храп: пьяный заснул сразу, как только упал от удара. Татьяна чертыхнулась, наскоро оделась, собрала вещи и ушла с дочкой к шоссе. Домой добрались на попутке. И в душе ее ни разу не шевельнулось беспокойство: где муж, серьезно ли он травмировался? На другой день Аркадий появился с перевязанной рукой: дрыном она все же перебила ему ключицу. Но ни слова упрека он жене не высказал. И она не сказала ничего. Было ясно, что семьи у них не получилось, что они дошли до края. Пока он ее не убил, нужно уходить. Но и сейчас Татьяна не сделала этого решительного шага. Известная бабская боязнь: вдруг хуже будет?
Силы разорвать порочный круг дал Татьяне Лаврентий, вернее, ее любовь к нему. До сих пор загнанная в угол, она вдруг почувствовала уверенность и силу. Вернувшись из отпуска, почти сразу подала на развод, не скрывая от Аркадия ни брезгливого отношения к нему, ни обретенную любовь к встреченному ею настоящему мужчине. В маленьком городе история пьяных драк и мучений Татьяны была всем известна, судья даже не стала уговаривать Аркадия одуматься и попытаться супругов сохранить семью. Оля еще не вернулась из санатория, а Татьяна получила решение суда о разводе. У нее хватило сил пережить безобразные сцены раздела имущества с бывшим мужем и тяжелый обмен квартиры. В результате она переехала с дочерью в хорошую однокомнатную квартиру, поставив жирный крест на прошлой жизни.
Она свободна. Эту новость Татьяна поспешила сообщить Лаврентию. У них вошло в привычку каждую неделю разговаривать по телефону. На новой квартире телефона не было. Среди ночи она мчалась на переговорный пункт, чтобы в пять часов вызвать нужный номер. Там, в Восточной Сибири было уже восемь часов утра, у Лаврентия начинался рабочий день, и он ждал в оговоренное время новостей от своей возлюбленной. Все телефонистки были осведомлены обо всех перипетиях жизни своей ночной клиентки. Теперь Татьяна стала ждать, когда же Лаврентий получит официальный развод. Она не настаивала, не задавала лишних вопросов, просто ждала. Наконец, он выслал ей решение суда о разводе. Казалось, рухнуло последнее препятствие. Но как же она ошибалась.