Сети разума

Глава 3

Выходные Котова пролетели быстро – в пятницу, пока Рита была на работе, он с друзьями играл в покер почти до субботнего утра: все разъехались уже когда светало. Девушка, вернувшаяся на такси после продолжительной рабочей смены (по пятницам и субботам кафе работает до последнего клиента, а в эти дни они, как правило, никуда не спешат), разминулась с гостями Котова всего на несколько минут.

Юрий неожиданно много проиграл в покер, однако получил огромное удовольствие от игры и общения с близкими по духу людьми, но вместе с тем и усталость, так что полсубботы он тупо проспал. Вечером Рита приготовила ужин, и они несколько часов смотрели романтические комедии, а воскресенье ей пришлось снова выйти на работу – вместо заболевшей напарницы, и Котов провёл чудесный лентяйский день – проспал до обеда, заказал доставку индийской еды на дом и читал Лавкрафта до самого возвращения девушки, ни разу не вспомнив ни об отце, ни о ритуальных убийствах, ни о своём детстве.

Рита устала так, что ей не хотелось даже есть – она приняла душ, намазалась своими душистыми кремами с ног до головы, переоделась в смешную пижаму с медвежатами и рухнула в постель лицом в подушку, а парень до полуночи смотрел стенд-ап-шоу, отложив поиск криминальных новостей на завтра. Юрий не удосужился прочесть даже то, что заботливо нашла и распечатала для него девушка. Он как мог гнал от себя мысли о своём, как он считал, пропавшем детстве, об отце, о котором не было вестей уже много лет, и о мистическом совпадении с резной миниатюрой, хотя сам даже не осознавал, что он это делает.

Утром в понедельник Котов подогрел себе на завтрак блинчики с творогом и приготовил кофе, а для девушки оставил на столе рекламный буклет службы доставки (как и он, Рита обожала индийскую еду) и короткую записку нежного содержания.

Шереметев уже неделю был в отъезде, оставив Юрию кучу всевозможных поручений – в числе которых было подписание рабочих бумаг и решение мелких рутинных вопросов.

Котову нравился кабинет шефа, и когда он замещал Шереметева, то (разумеется, по согласованию с последним) всегда работал именно там.

На самом деле обстановкой кабинеты отличались не так уж и сильно – большое кожаное кресло на колёсиках, добротный стол с выдвижными ящичками, этажерка с документами, шкаф для верхней одежды, мусорная корзина, пара стульев для посетителей и большие окна с видом на Тверскую. Кабинет шефа был немного просторнее, для посетителей были предусмотрены два кресла и диван, у окна кулер, а на угловой тумбе – небольшая кофемашина: шеф был заядлым кофеманом, как и сам Котов. На открытых полочках тумбы всегда можно было найти кофейный сервиз, капсулы с отличным кофе, сливки, сахар и неисчерпаемый запас печенья – за регулярным пополнением запасов следила секретарша.

Юрий приготовил очередной кофе (пил он из собственной, чайной, кружки, которую принёс из своего кабинета). Осознав, что это уже третий за утро, он подумал и добавил в кофе порцию сливок, чтобы немного смягчить терпкий вкус напитка, и стал подписывать бумаги. Счета на оплату канцтоваров и мобильной связи сотрудников галереи, акт выполненных работ за услуги кейтеринговой службы (в этом месяце в галерее состоялось открытие выставки китайского фарфора шестнадцатого века, на котором к услугам гостей был сервирован роскошный шведский стол с десятками всевозможных закусок и напитков), и целый ворох договоров с владельцами коллекций на будущие экспозиции и аукционы… Ко всеобщему удивлению, очередной финансовый кризис не особенно сильно ударил по антикварному бизнесу. Доходы Шереметева не только не снизились, но даже выросли, и шеф (без единого намёка со стороны сотрудников) повысил всем зарплату – в то время, когда в других сферах вместо повышений окладов прошли только сокращения.

Через час Котов закончил с бумагами и стал разбирать электронную почту. Когда он пил четвёртый за сегодня кофе (снова со сливками) – хотя на часах ещё не было и двенадцати, – в кабинет, цокая шпильками, вошла Леночка, молоденькая секретарша Шереметева и всеобщая любимица. Хрупкая блондинка в безупречном бежевом костюме всегда пребывала в отличном расположении духа и тонко чувствовала настроение окружающих.

– Я за документами, – девушка взяла со стола красную папку с наклейкой «на подпись». – Всё подписано?

Юрий кивнул, не глядя на неё, и отхлебнул кофе, держа кружку в левой руке – в правой была компьютерная мышь. Леночка неодобрительно покачала головой:

– Это уже какой кофе за сегодня?

– Четвёртый. А что?

– Хотите получить сердечный приступ, Юра?

Парень усмехнулся и посмотрел на сотрудницу. У неё были удивительно красивые голубые глаза.

– Это будет не худшее событие в моей жизни, поверьте. На больничной койке я точно не буду стоять в пробке, или подписывать документы, или отвечать на письма психопатов и звонки… пожалуй, вообще ни на чьи звонки не буду отвечать.

Леночка понимающе кивнула:

– Плохой день?

– Плохая жизнь.

Леночка кисло улыбнулась: она ненавидела чёрный юмор.

– Всё будет хорошо, – сказала девушка. – Попробуйте отвлечься. Подумайте о чём-нибудь хорошем… Кстати, через полчаса у вас встреча.

– Встреча, – машинально повторил Котов.

Ни о какой встрече парень не помнил – в последние дни он, как ни старался, не мог сосредоточиться ни на чём: мысли то и дело перескакивали на воспоминания об отце и детские рисунки со странной фигуркой. Со временем эти мысли стали такими настойчивыми, что их уже было не отогнать.

– Ну с австралийкой этой, Анной Строгофф! Приедет поговорить о своей выставке. Вы разве забыли?

Ну конечно, австралийка! Юрий вспомнил, что перед отъездом шеф предупреждал его о встрече – Анна была давней знакомой Шереметева, и предварительно они согласовали, что в галерее будет выставлена какая-то коллекция женщины – с целью продажи с аукционом. Такие мероприятия происходили в галерее время от времени, хоть и не слишком часто. В зависимости от предмета коллекции к её подготовке к выставке-продаже привлекались разные сотрудники. Прерогативой Юрия были в основном резные предметы искусства.

В приёмной зазвонил телефон, и Леночка убежала, быстро цокая шпильками, а Котов откинулся на спинку кресла и попытался вспомнить, что именно шеф говорил об этой своей приятельнице.

Родилась и жила Анна в СССР, работала в каком-то областном краеведческом музее… когда ей было уже под тридцать, она всё ещё была не замужем – а в то время это было почти предосудительно. Женщина уже совсем было отчаялась, когда подруга посоветовала обратиться в одно брачное агентство, специализировавшееся на знакомствах с иностранцами…

Некоторое время спустя Анна переписывалась с австралийцем намного старше себя – из семьи мигрировавших во время революции русских. Ещё через несколько месяцев Союз распался, а австралиец сделал женщине предложение. На родине её ничего не держало – родных не было, музей подлежал расформированию (экспозиции перевозили в соседнюю область), и Анна рискнула. Через год она уже была замужней дамой и (к огромной своей радости) молодой мамой… Муж Анны, человек весьма обеспеченный, владел небольшой юридической фирмой и коллекционировал статуэтки со всего мира. Недавно он умер, и вдова унаследовала всё его немалое состояние. Анна не разбиралась ни в бизнесе мужа, ни в его коллекции, поэтому решила всё распродать, положить деньги в банк и жить на проценты, ни в чём себе не отказывая. В принципе, это желание можно было понять – много кто на её месте сделал бы то же самое. Но если с бизнесом всё обстояло относительно просто (деловой партнёр супруга сразу же согласился выкупить его долю за весьма приличную сумму), то куда девать коллекцию мужниных фигурок, женщина не представляла.

Тогда она и вспомнила об Аркадии – когда-то давно они вместе изучали в университете музейное дело, и теперь время от времени переписывались, поддерживая дружескую связь. Узнав о том, что Шереметев – владелец собственной галереи с антикварным магазином, Анна попросила о помощи, и мужчина сразу же согласился, предвкушая, в том числе, и личный гешефт…

Анна оказалась интеллигентной женщиной лет пятидесяти пяти – полноватой, но одетой со вкусом: тёмно-синее бархатное платье удачно скрывало недостатки фигуры, а декольте подчёркивало её неоспоримые достоинства. Тёмные волосы без намёка на седину подобраны вверх и уложены волосок к волоску. Свежий маникюр, сдержанный макияж, до блеска начищенные туфли. Довольно свежее, моложавое лицо, как решил позже Котов, не несло отпечатка недавнего траура – как будто женщина не позволяла себе тосковать об умершем муже. Она вошла в кабинет Шереметева без стука и решительно протянула Юрию руку:

– Анна Строгофф.

Котов пожал мягкую женскую ладонь и предложил гостье кресло, а сам вернулся за стол. Леночка принесла кофе. Напиток Анны источал тонкий аромат апельсина и гвоздики: у секретарши был талант угадывать, кто какой кофе предпочитает. Кофе Юрия, как ему почудилось, содержал двойную порцию сливок, сгладивших и терпкость, и крепость напитка. Сахара, к его облегчению, в чашке не оказалось.

– Коллекцию начал собирать мой свёкр, – без лишних предисловий начала Анна. Женщина осторожно попробовала кофе, секунду подумала и удовлетворённо кивнула секретарше. Леночка улыбнулась и вышла из кабинета, довольная собой. – Его отец приехал в Сидней из России во время революции. Говорят, к старости он совсем тронулся умом – всё время говорил о какой-то фигурке, которую вырезал из кости его друг, известный в то время скульптор. Даже пытался её рисовать у себя в дневнике… После его смерти свёкр заинтересовался и стал искать эту фигурку… И не нашёл. Но зато нашёл другие, похожие по описанию на ту, только… немного недоделанные, что ли… Впрочем, они тоже оказались весьма ценными…

Котов чуть подался вперёд:

– А ту самую нашли? Или… её не существует?

Женщина сделала ещё глоток кофе и поставила чашку на стол.

– Ну почему же… существует. Мой муж… Артур… нашёл фигурку. Она находилась в постоянной экспозиции в краеведческом музее – в том, где я работала, в Архангельской области… После развала Союза наш музей расформировали – что-то перевезли в другие музеи, что-то попало в заказники… что-то было продано… Так фигурка попала к моему мужу… Из всех этих похожих фигурок она одна законченная, поэтому отличается от других… Вы сами увидите – она как будто гипнотизирует… Конечно, в коллекции есть и другие фигурки, не похожие… Всего их… штук, наверно, пятьдесят, – задумчиво сказала Анна. – Честно говоря, я не большой специалист по этой коллекции… и не хочу продолжать это коллекционировать и вообще держать в своём доме. Я собираюсь её продать – Аркадий вам, наверное, говорил.

Юрий услышал звук входящего СМС на своём телефоне и решил, что прочтёт позже. Он был заинтригован:

– А где сама коллекция? Вы привезли её с собой в Москву?

Женщина посмотрела на него так, словно хотела сказать: «Парень, ты в своём уме вообще?».

– С собой у меня только фотографии, – Анна открыла «шанелевскую» сумочку и, не глядя на Котова, стала перебирать в ней разные предметы. – Помощник Артура… То есть мой… оформляет сейчас документы на вывоз коллекции. Как вы понимаете, за один день такие вещи не делаются.

Анна достала из сумочки конверт с фотографиями и передала Котову.

– Мой сын Джеймс приехал в Москву вместе со мной. Думаю, он сможет рассказать вам гораздо больше, чем я – он как-то проникся, в отличие от меня… Я попрошу его зайти, если хотите.

– Да, пожалуйста, если вам не трудно. Мне нужно немного больше информации, чтобы понять, с чем предстоит работать.

– Завтра в первой половине дня вам будет удобно?

Юрий кивнул и украдкой взглянул на телефон: СМС было от Риты – девушка обещала устроить любимому незабываемый вечер.

– А… простите, Аркадий когда будет в Москве?

Котов отвлёкся от телефона:

– В пятницу должен быть уже в офисе, так что, скорее всего, в Москву он вернётся в четверг. Но точно не знаю. Вам лучше ему позвонить.

– Спасибо, я так и сделаю. Ну, мне пора. – Анна встала. – Думаю, фотографии вы можете посмотреть и без меня…

Женщина ушла, оставив после себя ускользающий аромат пряных духов. Оставшись один, Юрий аккуратно распечатал конверт, достал фотографии и обомлел: фигурки, изображённые на фото, он уже видел.

***

Когда Корриган, одетый в безупречно выглаженные тёмно-синие брюки и того же оттенка шерстяной пуловер, наконец, пришёл в паб, Дуглас Бишоп в мятом сером костюме пил уже второй эль. Впрочем, он не выглядел утомлённым ожиданием – мужчина явно получал удовольствие от напитка.

– Супруга? – понимающе спросил он, обменявшись коротким рукопожатием с коллегой.

– Ага, – так же коротко ответил Корриган, присаживаясь рядом и подавая знак бармену. – Всё мечтает о моей пенсии, будь она неладна.

– Слышал, это уже вроде на следующей неделе?

– Вроде того… Если что-нибудь, – Ричард спрятал в усах многозначительную улыбку, – снова не помешает.

– Мы будем ходатайствовать о том, чтобы твой выход на пенсию отложили, – понимающе улыбнулся в ответ Бишоп. – Там ведь твои картины нашлись.

– Брось, приятель, если бы дело было только в картинах, которые уже нашлись, ты не позвонил бы мне в воскресенье, – Корриган посмотрел в глаза коллеги, пытаясь найти там подтверждение своему предположению, и нашёл его: глаза Бишопа не улыбались. Инспектор был необычайно серьёзен. – Давай, выкладывай.

Час и две кружки эля спустя Корриган был кратко посвящён в произошедшее в Эль-Пасо, маленьком городишке на границе США и Мексики.

Несколько дней назад был убит криминальный авторитет Санчес, которого долгое время не могло взять ФБР. Обстоятельства смерти неоднозначны: это могло быть и самоубийство, хотя видимых причин для этого не было. Ни родные, ни соседи ничего не видели и не слышали, записи наружных и двух внутренних видеокамер оказались затёрты: специалисты занимаются их восстановлением. На разборки кланов не похоже – приближённые Санчеса уверены в том, что никого из участников конкурирующих банд в тот день в Эль-Пасо не было. Собственно, «коллеги» Санчеса и сами хотят знать, кто его «завалил», иначе не обратились бы в полицию.

При осмотре дома был обнаружен подвал, битком набитый всевозможными ценными вещами и музейными экспонатами – картины, скульптуры, драгоценности… В их числе оказались картины, за которыми давно охотился Корриган – они всё ещё числились в международном розыске: два Матисса, Рембрандт и четыре Пикассо. После окончания следствия всё, конечно, вернут в музеи, где экспонаты и находились до того, как были похищены. Это будет громкое событие: общая стоимость богатства, изъятого у убитого наркобарона, исчисляется триллионами долларов.

– Ну ясно, – пробормотал Корриган. – Один Пикассо чего стоит!

Но вот что странно: убийца не взял ничего, хотя каждая из находившихся в тайнике вещей стоила целое состояние. Пропали только две маленькие резные костяные фигурки, которые были убитому дороже всего остального добра: вдова сообщила, что Санчес мог смотреть на них часами. Работы девятнадцатого века, ничего особенного – изображают английского солдата конца семнадцатого века и бедного индийского крестьянина того же периода. По признанию вдовы, Санчес неоднократно говорил – то ли в шутку, то ли всерьёз, – что готов убить за них. Но теперь, видимо, убили его самого…

Миниатюры не имеют какой-то особой ценности, но они уникальны: обе вырезаны с мельчайшими подробностями: вплоть до того, что под слоем ажурной одежды просматриваются скелеты человечков и их внутренние органы (Бишоп видел фотографии собственными глазами, обещал прислать их Корригану). По предварительным данным, фигурка англичанина похищена несколько лет назад из музея Клюни в Париже – музей собирался её приобрести, но эксперт даже не успел оценить стоимость вещи – фигурку выкрали прямо из его кабинета. Миниатюра, изображающая индуса, была похищена из Баварского национального музея в Мюнхене задолго до этого случая – тогда пропала целая коллекция изделий из слоновой и моржовой кости; позже было найдено всё, кроме этой фигурки.

Корриган был заинтригован.

– Но ты сказал, что фигурки не имеют какой-то исключительной ценности.

Бишоп кивнул:

– Таково предварительное заключение экспертов. Но очевидно, что убийство как-то связано с их похищением. И пока кража не будет раскрыта, убийство останется «висяком». Мы должны узнать, кому и зачем могли понадобиться эти фигурки. Тем более… – Бишоп наклонился к коллеге и, понизив голос, доверительно закончил: – Что это не единственное убийство, связанное с этими чёртовыми фигурками.

Три часа спустя Ричард Корриган ужинал с женой при свечах в полной тишине – Линда так и не решилась спросить мужа, как прошла его встреча с коллегой.

Женщина возлагала большие надежды на этот ужин: ей казалось, что Ричард, сам себе в том не признаваясь, уже очень сильно устал за много лет работы, и достаточно лишь ещё разок расписать ему прелести давно заслуженного отдыха, чтобы он сдался и решился, наконец, уйти на пенсию. Линда потратила немало времени на то, чтобы их и без того уютная гостиная стала этим вечером ещё уютнее и романтичнее: зажгла свечи и сервировала журнальный столик у камина. Подсознательно соперничая с работой супруга, миссис Корриган успела красиво уложить волосы и, решив не откладывать сюрпризы на потом, надела новое вечернее платье, которое было куплено ещё несколько лет назад и с тех пор висело в шкафу без дела; женщина собиралась взять его в круиз. Еда была вкусной, трайфл получился бесподобным, а Линда в новом образе была просто обворожительна – но мистер Корриган не замечал ни романтической обстановки, ни приятных перемен во внешности жены.

Инспектор был полностью поглощён мыслями о том, что рассказал ему Бишоп: три убийства.

Одно – на границе с Мексикой, которое произошло совсем недавно. Второе – в прошлом году в Пакистане: вор убил местного коллекционера, украл у него фигурку (к слову, это оказался английский офицер в форме семнадцатого века) и попытался нелегально переправиться с ней в Индию, куда гражданам Пакистана въезд запрещён. Его поймали ночью на границе. Преступник сопротивлялся недолго, но из его признания ничего нельзя было понять: он всё твердил, что совершил убийство ради Учителя, которому должен доставить фигурку – причём этот Учитель якобы внушал ему всё, что он должен сделать, на расстоянии, а сам в это время находился в Индии. Вместо тюрьмы преступника ожидала психиатрическая экспертиза и, видимо, длительное лечение… А фигурка потерялась при перевозе на склад улик – осталось только фото.

Третье убийство, строго говоря, таковым не являлось: японский коллекционер, в знак особого расположения, сам подарил фигурку американскому деловому партнёру (который позже продал подарок на e-bay), но, проведя несколько дней в депрессии, решил, что не выдержит разлуки с миниатюрой, о чём и сообщил родным в предсмертной записке – и покончил с собой.

Итак, все три смерти связаны с коллекцией вырезанных из кости фигурок, которые ничем, кроме мельчайшей детализации исполнения (по всей видимости, весьма талантливого исполнения), не отличаются. В деле присутствовала и мистическая сторона – поговаривали, что эти фигурки выглядят как живые маленькие человечки, и что, если достаточно долго смотреть на них, можно даже увидеть, как у них бьётся сердце, – но всю эту напускную таинственность Корриган отверг сразу: его дело – факты. Факты, факты, и ещё раз факты. Жёсткие и неумолимые. Произошло преступление. И Ричард был заинтересован в том, чтобы его раскрыть.

Стараясь не смотреть на жену, которая и так уже всё поняла без слов, Ричард достал из кармана свой телефон, набрал номер Бишопа и сказал:

– Это Корриган. Я согласен.

Глава 4

Котов вернулся домой уставший, весь в мыслях о своём прошлом, о маленькой резной фигурке, об отце, о ритуальных убийствах в Москве и коллекции Строгофф. Как это всё связано между собой – и действительно ли связано? Едва ли не впервые в жизни Юрия окружали сплошные загадки, разгадать которые было необходимо, и чем скорее, тем лучше: ему казалось, что ещё чуть-чуть, и эти загадки начнут жрать его изнутри – полная неизвестность относительно судьбы отца, так рано ушедшего из его жизни, детской болью распространялась по всему телу, ядом растекаясь по венам и заполняя собой мозг.

Марго однажды сказала, что взаимосвязь есть всегда, между любыми людьми, вещами и событиями, даже если на первый взгляд они кажутся абсолютно независимыми друг от друга. Мы все – суть одно, сказала она. Одна душа. С тех пор Юрий подсознательно искал взаимосвязи во всём.

Парень оставил машину у дома, вошёл в подъезд и поднялся на лифте на свой этаж. Дверь в квартиру не была заперта на замок. Рита хлопотала на кухне – в воздухе витал запах жареной курятины с кучей восточных специй. На всю квартиру грохотала Lacrimosa. Юрий тихонько подошёл к девушке сзади и поцеловал в плечо. Та подскочила и прижала руки к груди:

– Как ты меня напугал!

Юрий пошутил:

– А если бы это были воры? Вдруг тебя украли бы у меня? А я ведь уже к тебе привык…

Девушка едва улыбнулась:

– Ты нашёл меня не для того, чтобы так просто потерять. Я тебе нужна, – она вопросительно посмотрела в глаза Котова. Он молча крепко прижал её к себе. Рита быстро обняла его в ответ, но тут же, извинившись, высвободилась из объятий и отвернулась к плите. – Ужин будет готов минут через двадцать. Я только начала.

В ожидании ужина Котов решил принять душ – не потому, что чувствовал в нём необходимость, а потому что хотел ещё немного побыть наедине с собой. Все его мысли, как бы он этому ни сопротивлялся, снова заняла Марго – потрясающе умная девушка, она всегда, в любой ситуации, находила нужные слова. Всегда знала, что сказать, как утешить… Эта же способность была и у Риты, но всё-таки с Ритой всё было совсем не так – конечно, она тоже обладала тонким женским чутьём и умела увидеть ситуацию с другой стороны – со стороны, недоступной Котову, даже когда речь шла о нём самом… Но утешение Риты было сродни утешению матери, которая не решает детские проблемы, а лишь отодвигает их во времени, переключая внимание ребёнка на что-то другое: не плачь о том, что мы все умрём, малыш – ведь сейчас мы живы, солнышко светит, а я куплю тебе вкусное мороженое… Говорить с Ритой иногда было то же самое, что говорить с самим собой.

Марго была не такая. Её мудрость и логика была совсем иной: да, мы умрём, но это не страшно – мы не исчезнем навсегда, а просто будем другими, не такими, как сейчас, и всё вокруг будет другим… Марго никогда не отодвигала решение проблемы во времени, а, наоборот – заостряла эту проблему до такой степени, что она приобретала совсем другие, космические масштабы – такие, что любое её разрешение вообще теряло всякий смысл. Проблема переставала быть проблемой. И сейчас, когда жизнь Котова шла на очередной резкий поворот, когда у него появились новые вопросы, когда осложнились отношения с матерью, когда на работе творилась непонятная чертовщина, Марго была ему необходима, хотя в этом и трудно было признаться. Причём парень не ждал от неё ответов на свои многочисленные вопросы – ему просто отчаянно хотелось выговориться. Именно ей, не кому-то другому. Говорить с ней было удивительно легко. Она всегда понимала людей как никто другой, и никогда никого не жалела. Некоторые их общие друзья считали Марго холодной и временами жестокой, но Юрию она нужна была именно такой. Он не нуждался в жалости и сочувствии, он жаждал чего-то иного, чего Рита – как, впрочем, и любая другая девушка – дать не могла, и Котов старался убедить себя в том, что давно с этим смирился. К Марго возврата нет, и с этим придётся жить.

В конце концов, иногда достаточно уже того, что ты не один. Рядом с тобой кто-то есть. И даже если этот кто-то лишь повторяет твои собственные слова и озвучивает в сотый раз твои же мысли или высказывает какие-то банальные вещи, это всё равно лучше, чем говорить с самим собой. Наличие живого собеседника даёт основание считать себя психически нормальным.

Вытирая махровым полотенцем мокрые волосы, Юрий окончательно выбросил Марго из головы. Да, он понимал, что это не насовсем, а лишь на какое-то весьма непродолжительное время. Но сейчас этого было достаточно.

Еда была потрясающе вкусной – что-что, а готовить Рита умела. Ароматное жареное мясо прекрасно оттенялось овощным салатом с восточными специями, но, хотя Котов и любил изысканную еду, в тот вечер ему было всё равно, что есть.

– Что-то не так?

Юрий очнулся:

– Прости. Ты что-то сказала?

– Что-то не так? Тебе не нравится еда?

– Конечно, нравится, милая. Просто…

Рита вздохнула:

– Опять работа, да?

– Типа того… Я говорил, что у меня сегодня была встреча? Знаешь… так странно…

Пока влюблённые ели, Котов рассказал девушке об Анне Строгофф и коллекции её покойного супруга – точнее о фигурке, похожей на ту, что некогда принадлежала отцу Юрия, и на ту, что нашли на месте ритуального убийства, и всё это странно, и во всём этом наверняка есть какая-то взаимосвязь. Но какая?

– Боюсь, я этого так и не узнаю, – вздохнул Котов. – И это хуже всего.

Рита секунду подумала:

– Подожди, а ты вроде говорил, у тебя есть какой-то друг в жёлтой газете… Рептилоид, кажется. Он может тебе помочь, как ты думаешь?

– Не знаю… Вообще он, конечно, предлагал помощь… Только я не уверен, что её стоит принимать…

– Почему?

Юрий вздохнул:

– Понимаешь, Рептилоид неплохой мужик, но фантазия у него просто безграничная. Ты себе не представляешь. В целом это можно терпеть, и его воображение даже делает его неплохим собеседником… Но эти фигурки, это всё… это очень важно для меня. Я бы даже сказал, слишком важно. И мне сейчас нужны факты, а не чьи-то домыслы.

– Почему ты думаешь, что Рептилоид не сможет добыть тебе факты? Думаешь, он опять что-то нафантазирует? Но разве ему есть смысл тебе врать?

– Смысла врать нет, но проблема в том, что он сам всегда искренне верит во всё, что слышит. И даже в то, что придумывает сам. Так что я не уверен, что смогу ему доверять. Скорее даже наоборот…

– Зря ты так. Мне кажется, ты относишься к нему с предубеждением. А он реально может тебе помочь. Тем более, тебе всё равно больше не к кому обратиться – к частному детективу разве что…

– Об этом я уже думал, – мрачно отозвался Котов. – И дело даже не в деньгах, а в том, что я просто не знаю, что сказать детективу и как ему объяснить, чего я хочу…

– А вообще, кто может рассказать тебе что-нибудь об отце? Родные, его бывшие коллеги, соседи? Можешь кого-то найти?

Котов качал головой.

– Юр, а может, ты всё-таки позвонишь маме?

– Нет, это вообще не вариант. Она увезла меня в Краснодар ещё когда я был маленьким. Никаких родственников у нас нет – а может, вообще никогда не было, я не знаю. Я даже не знаю, где мы жили раньше, не помню соседей, друзей. И они наверняка меня не вспомнят.

– А соцсети?

– Пробовал. Ничего. Даже странно… Даже однофамильцев нет.

– Получается, у тебя нет совсем никого?

Котов подумал и криво усмехнулся:

– У меня есть ты. И ещё друзья.

Рита спросила:

– Ты ведь и Рептилоида считаешь своим другом? – Юрий кивнул. – Тогда ты должен ему довериться. Выбора у тебя всё равно пока нет. Так что позволь ему хотя бы попытаться помочь тебе, а уже потом будешь решать, чему верить, а чему – нет…

Парень задумался.

– Наверно ты права… Рит… спасибо тебе.

– За что?

– За то, что ты со мной… И… – Котов растерянно посмотрел на опустевшую тарелку. – Прости за ужин – как-то не слишком романтично получилось.

Рита улыбнулась и погладила любимого по руке:

– Это ничего… Хочешь, поищем новости про эти убийства? Мало ли – вдруг ещё что-то обнаружится…

Однако обнаружилось совсем не много: убитые – обычные подростки, каких в Москве тысячи. Ни в чём не замечены, ничем не выделялись из толпы сверстников. Да и само убийство, хоть и было по смыслу резонансным, казалось, не слишком удивляло полицию: рассматривалась даже версия двойного самоубийства, хоть и при весьма странных обстоятельствах.

О маленькой резной фигурке, мелькнувшей в первом новостном репортаже, не было ни слова…

***

В 10:15 по лондонскому времени роскошный, белый с красным, лайнер Airbus A330, принадлежащий компании Air India, приземлился в международном аэропорту Хитроу.

Самолёт подкатился к зданию аэропорта, открылась дверь… Первым из салона вышел единственный пассажир бизнес-класса – высокий индус крепкого телосложения в традиционном белоснежном одеянии. В его тёмных волосах и аккуратной бороде виднелась седина. Стюардесса в бордовом костюме, с идеально уложенной причёской и вишнёвыми губами, почтительно поклонилась пассажиру, сложив ладони в прощальный жест:

– Благодарим вас за то, что выбрали нашу авиакомпанию, сэр. Будем рады снова приветствовать вас у нас на борту. Свой багаж вы можете получить…

Мужчина коротко кивнул и, не дослушав, зашагал прочь. Стюардесса невольно залюбовалась, глядя на его идеальную осанку и лёгкую пружинистую походку.

Очнулась она от голоса, раздавшегося прямо у её уха:

– Послушай, мне всю дорогу не давало покоя… В общем… – девушка с бледной коралловой помадой на губах и ярко подведенными глазами замялась. – Может, конечно, это не моё дело…

– Давай говори. – След таинственного пассажира уже простыл, а проводившая его стюардесса всё ещё продолжала улыбаться, глядя в сторону, куда он ушёл.

– Я посмотрела документы – у нас не было на рейсе бизнес-пассажиров…

– Постой, ты о чём? – улыбка первой стюардессы таяла на глазах. – Я не понимаю. Ты что – ты намекаешь…

– Я не намекаю, Шакти, я прямо тебе говорю, – твёрдо ответила её коллега. – Я позвонила в офис и проверила: на наш рейс не было. Продано. Ни одного. Билета. В бизнес-класс. Только «эконом».

– Что?!

– Хотели даже подать другой лайнер, но не успели – Tata Motors сдали билеты сотрудников в последний момент, у них там что-то перенеслось…

– Послушай, Амрита, я тебе клянусь… – Шакти смутно чувствовала, что в чём-то провинилась, но до конца не понимала, в чём именно. Под взглядом коллеги её уверенность в себе улетучилась вслед за улыбкой. Но долго рассуждать было некогда – «эконом-пассажиры» уже томились в ожидании у выхода. – Я тебе клянусь: я видела его посадочный талон. У этого мужчины был оплачен бизнес-класс.

Амрита скривила тонкие губы:

– Так, всё, ладно. Потом разберёмся. – Девушка кивнула кому-то в салон: – Благодарим вас за выбор нашей авиакомпании и желаем хорошо провести время в Лондоне, сэр. Надеемся снова увидеть вас у нас на борту, мэм.

Длинной вереницей из салона белоснежного лайнера потянулись пассажиры, но Шакти почти никого не видела – её глаза застилала пелена готовых пролиться слёз: она была абсолютно уверена в том, что у высокого статного индуса был билет в бизнес-класс. Иначе она ни за что не усадила бы его в не полагающееся по статусу кресло и не обслуживала бы соответствующе во время полёта. Но Амрита была так уверена, что… Разве может такое быть? Шакти отказывалась в это верить. Её послужной список был безупречен, она ни разу не допустила ни малейшей ошибки. И всё же слова коллеги заставили её усомниться. Могла ли она настолько попасть под очарование пассажира, его бездонных глаз и лёгкой улыбки, чтобы вместо «эконом» усадить его в бизнес-салон? Мужчина, безусловно, был очень обаятелен, но всё-таки недостаточно для того, чтобы вскружить голову Шакти – он же ей в отцы годится, и Шакти бы никогда…