Полное собрание сочинений. Том 15. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть третья

* № 278 (рук. № 98. T. IV, ч. 3, гл. III—VII).⁷⁶⁷

III

Петя Ростов, покинув при выезде из Москвы своих родных и присоединившись к своему казачьему полку, скоро после этого из полка перешел в ординарцы к генералу, командовавшему важной частью.

Поступив в действующую армию и увидав на деле войну, Петя⁷⁶⁸ всё это время находился в состоянии восторга и поспешности, в котором находится ребенок, придя в игрушечную лавку.⁷⁶⁹

Он всё время был, как в тумане. Ему всё казалось, что там, где его теперь нет, там-то совершается самое хорошее, геройское, и он всё торопился поспеть туда, где его теперь не было,⁷⁷⁰ и сделать что-нибудь необыкновенное.

⁷⁷¹ Первый раз, когда под Вязьмой Петя был в сраженьи, его генерал послал Петю передать приказание в авангард. Петя, стремглав поскакав в цепь, выскакал за нее под выстрелы французов, выпалил два раза из пистолета и, несмотря на выговор своего генерала, был очень счастлив своим поступком.⁷⁷²

21-го октября его генерал, желая захватить большой транспорт кавалерийских вещей и русских пленных, шедший по большой Смоленской дороге, послал Петю к партизану Денисову, ходившему с своей партией в тех же краях.⁷⁷³ Петя должен был получить от Денисова верные сведения о транспорте и предложить Денисову для нападения соединиться с генералом. Счастливый данным ему поручением, Петя в ночь с 21 на 22 с казаком поехал отыскивать памятного ему еще с детства и представлявшегося героем – Денисова.⁷⁷⁴

Несколько раз рискуя попасться французам, расспрашивая у встречавшихся казаков, у мужиков, Петя⁷⁷⁵ 22-го нашел Денисова с его партией не на стоянке, а на ходу в 2-х верстах от большой дороги⁷⁷⁶ и присоединился к нему.

Последние числа октября было время самого разгара партизанской войны. Тот первый период этой войны, во время которой партизаны,⁷⁷⁷ сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, уже прошел. Теперь уже война эта определилась – вошла в известные⁷⁷⁸ формы. Было уже ясно, что было можно предпринять с французами и чего нельзя было. Теперь уже только те начальники отрядов, которые робко ходили вдали от французов, считали еще многое⁷⁷⁹ невозможным. Те же партизаны, как Денисов, давно уже начавшие свое дело и близко высматривающие французов, считали возможным то, о чем не смели и думать начальники больших отрядов. Казаки же и мужики, лазившие между французами, считали, что всё уже было возможно.

Кроме того, в эту пору партизанской войны, с увеличением числа партизанов, между ними разгоралось соревнование: один прежде другого хотел захватить такую-то и такую-то часть французов и один перед другим доказывал свою смелость и ближе и ближе ходил около французов, высматривая и выхватывая то, что было по силам. По мере увеличения успеха для рядовых партизанов увеличивалась и награда за этот успех – добыча.

Прежде лестная добыча для партизанов (казаков, солдат, мужиков): платье, обувь, оружие с убитых французов – теперь уже пренебрегалась, а фуры, повозки, кареты, наложенные награбленными вещами в Москве, составляли лакомый кусок для рядовых партизанов. Но, кроме славы, наград⁷⁸⁰ для начальников партии и добычи для рядовых партизанов, и для тех и других теперь в высшей степени разгара было одно странное,⁷⁸¹ бессмысленное чувство наслаждения в трудах, в опасностях, в высматривании, в выслушиваньи, в нападении, в захвате людей, в пленении и в убивании их.

Это было странное чувство, не только подобное, но совершенно тожественное чувству охоты – не на зверя, а на людей. То же было, как на охоте,⁷⁸² поглощение всех человеческих способностей в бессмысленном⁷⁸³ желании взять убитым или живым, но взять. То же заглушение⁷⁸⁴ человеческого чувства жалости к своей дичи и то же внутреннее сознание невиновности в жестокости вследствие трудов и опасностей, переносимых охотником.

Как человек, содрогающийся от ужаса и готовый плакать при виде зарезанного цыпленка, спокойно, не видя его страданий, добивает волка или прирезает зайца или стреляет бекаса, так точно в числе 10 000 партизанов, действовавших в то время,⁷⁸⁵ добивавших французов, большая часть были люди, не могущие видеть человеческих страданий. Для совершения тогда необходимого и неизбежного дела, уничтожения нашествия, нужно было, чтобы на⁷⁸⁶ людей, исполнявших это дело, была напущена слепота, и слепота⁷⁸⁷ эта была напущена на них⁷⁸⁸ этим чувством охоты на людей.⁷⁸⁹

В тот день, как⁷⁹⁰ Петя⁷⁹¹ нашел его, Денисов с утра со всей партией следил за тем самым транспортом, узнать о котором⁷⁹² был послан Петя, и на рассвете другого дня вместе с другим партизаном, Долоховым, намеревался без⁷⁹³ донесения о том высшим начальникам атаковать и взять этот транспорт.

Транспорт шел в этот день от деревни Микулиной к деревне Шамшеву – 19 верст. С левой стороны дороги от Микулиной к Шамшеву шли большие леса, местами подходившие к самой дороге, местами отдалявшиеся от дороги на версту и больше. По этим-то лесам целый день, то углубляясь в середину, то выезжая на опушку, целый день ехала партия Денисова, не выпуская из виду широкой, извивавшейся лентой по Смоленскому большаку колонны французов с их тощими командами, обозами и отсталыми. С утра недалеко от Микулиной, там, где лес близко подходил к дороге, партия захватила две ставшие в грязи фуры с кавалерийскими седлами и, второпях захвата перебив французов, которые были при фурах, увезла фуры в лес. С тех пор и до самого вечера партия, не нападая, следила за движением французов.⁷⁹⁴ Местами, когда лес подходил близко к дороге и видны были без осторожности шедшие, растянувшиеся французы, казаки умоляли Денисова ударить. Несмотря на жалостные просьбы,⁷⁹⁵ несмотря на желание Денисова угостить Петю зрелищем молодецкой войны, Денисов не позволял людям своей партии нападать. Надо было не испугать⁷⁹⁶ их. Надо было им дать спокойно дойти до Шамшева и там установиться и тогда, соединившись с Долоховым, который должен был к вечеру⁷⁹⁷ приехать на совещание к караулке в лесу в версте от Шамшева, на рассвете пасть с двух сторон, как снег на голову, и побить, забрать всех разом.⁷⁹⁸

Позади, в 2-х верстах от Микулиной, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено⁷⁹⁹ 6 казаков, которые должны были стоять тут и донести сейчас же, ежели покажутся новые колонны французов. Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть французские войска. Так что Денисов знал, что он будет иметь завтра дело только с той колонной, которая шла от Микулиной. Колонна эта казалась очень большою – казаки оценяли ее в 1000 человек. Видны были обозы и кавалеристы и кучками шедшие люди с штыками. У Денисова было 200 человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска, и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской⁸⁰⁰ колонны). В утреннее нападение на фуры в самой середине колонны французов дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только одного больного мародера, ничего не знавшего о шедшей колонне, и мальчишку 15 лет, барабанщика, который тоже ничего не мог сказать положительного о том, какие были войска в колонне. Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всей колонны, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щарбатова захватить, ежели можно, хоть одного [из] бывших там фр[анцузских] передовых квартириеров. Т[ихон] Щ[арбатов] был мужик, взятый Денисовым из деревни под Гжатью, где этот мужик, составив команду из робят [?], с топорами и вилами охотился за миродерами, как называли мародеров. Никто во всей партии не умел так, как этот Т[ихон] Щ[арбатов], пройти по самым опасным местам, неслышно подлезть в самую середину французов и выхватить человека или двух, и потому Тихон был неоцененный человек для партии, и теперь Денисов ожидал наверное успеха от данного ему поручения.⁸⁰¹

^____________

День был темный, мокрый, осенний. День драгоценный для охотников. Оттого-то и все люди партии были довольны выбранным днем. Неба не видно было никакого.⁸⁰² Та же жижа, которая была на платьях, в сапогах, на земле, тоже цвета мутной воды, стояла и над головами. То моросил мелкий дождичек,⁸⁰³ то вдруг припускали крупные капли с ветром, хлеща в лицо людям. Точно сыпались капли с веток от порыва ветра, но эти капли, обещавшие пройти сейчас, хлестали так иногда по целому часу. Партия Денисова шла по лесной дороге, по которой вел их маленький, мокрый мужичок, шлепавший впереди их своими лаптями по мокрым листьям. Впереди ехали втроем Денисов, Петя и казачий эсаул, главный сотрудник Денисова.⁸⁰⁴

Все они были мокры насквозь, лошади их были глянцовиты, поджимали уши и набок сворачивали головы от дождя, и седла лоснились и чмокали на езде.

Денисов, одетый в папаху с висящим на его лице вымытым дождем курпеем, в бурку, которую он беспрестанно распахивал, выказывая большой образ, висевший у него на груди, делая жесты руками, и в больших, порыжевших от дождя сапогах,⁸⁰⁵ сидел бочком, подкорчив мускулистые ножки, на худом, избитом и ширококостом вороном донце и, смеясь, громко говорил. Похудевшее его теперь лицо с обросшей черной бородой и блестящими более обыкновенного глазами светилось⁸⁰⁶ возбужденным выражением.⁸⁰⁷

Эсаул Ловайский, 3 сотрудник Денисова, был⁸⁰⁸ молчалив, спокоен и светел. Эсаул был длинный, плоский, как доска, белокурый, обстриженный в кружок человек с⁸⁰⁹ узкими светлыми глазками и франтовски самодовольным выражением и в лице и в посадке. Несмотря на то, что [он] был второе лицо в партии, что он был ниже чином и беднее Денисова, под ним лошадь была гораздо лучше, сытее, сам он был гораздо лучше одет. На нем была тоже папаха, но не с таким длинным курпеем, как у Денисова, чекмень его был, вероятно, сух, потому что он был укрыт весь буркой, аккуратно завязанной спереди, и на голове у него, как бабий платок, была надета попона. Руки, которые чуть высовывались из-под бурки, были в кожаных перчатках, длинные ноги, около одной из которых висела в чехле длинная шашка, были в натянутых новых сапогах. Все движения его были сдержанны и точны, рука, которая правила лошадью, <не> шевелилась, ноги чуть покачивались, чтобы <управляя> притронуться. Лошадь была золотистый, круглый, с породистой головой и небольшим кадыком крупный мерин, с кованными, тонкими и на коротких бабках ногами. Седло и сбруя – новые с серебряным набором. За седлом был маленький вьючек. Нельзя было сказать, в чем была особенность убора лошади и седока, но чувствовалось при первом взгляде на эсаула, что это не человек, который сел на лошадь, а что этот человек вместе с лошадью – одно увеличенное двойной силою существо.

Петя восхищался одинаково и⁸¹⁰ размашистыми манерами Денисова с его спустившимися мокрыми сапогами и мотавшимся мокрым образом, и растерзанной шеей, за которую заливала вода с боков, и этой подобранной степенностью казака с тихим, как будто насмешливым блеском в узких глазах. Позади их ехали по узкой лесной дороге в шинелях гусары и казаки в бурках, прикрытые также с головой, кто рогожкой, кто мешком, кто попоной. Между ними ехал казак, везя сзади себя 15-летнего босоногого мальчика в французском барабанщичьем мундире. Мальчик, подняв брови, держась за спину казака, беспрестанно оглядывался.

Петя, одетый в форменную шинель, фуражку и обыкновенные сапоги, был мокрее всех, но этот хлещущий ему в лицо и наполняющий его сапоги и все платье дождик, казалось, доставлял ему большое удовольствие. Ему всё время хотелось смеяться от радости.

Дождик шел всё сильнее и сильнее, и в высоком лесу становилось уже темно. Выйдя на торную дорогу, перерезавшую лесную дорожку, по которой шла партия, проводник остановился и снял шапку, обращаясь к Денисову.⁸¹¹

– Ну что, борода?

Мужик объяснил, что влево дорога шла к Шамшеву, не больше 100 шагов до опушки леса, откуда видно всё. А вправо в лес, где был предполагаемый ночлег и место соединения с Долоховым.

– Так, – сказал Денисов. – Поедем, посмотрим на них еще разик.

– Ах, пожалуйста, поедемте, – сказал Петя.

– А вы идите к караулке, – сказал Денисов другому из своих офицеров, – и становитесь: пускай поедят и отдохнут люди.

Эсаул распорядился о баране и костре.

Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками,⁸¹² послав партию к караулке, поехали влево по дороге, ведшей в Шамшево, и выехали на опушку леса, у которой, следя за движениями французов, неподвижно стояли два гусара.⁸¹³

– Ну что? – понижая голос, сказал Денисов, подъехав к ним.

– Становятся, —отвечал также таинственно, но не громко хохол гусар с стекающими по нем ручьями дождя.

– Ну, а Тихон⁸¹⁴ что? Не видать?

– Проволок одного низом, вон тама, – сказал хохол, указывая направо.

– Он опять пошел, – сказал другой гусар.

– Брешешь, – сердито проговорил хохол.

– Ну-ка, посмотрим!

Денисов выехал на самую опушку леса, так что только голый ореховый куст отделял его от поля, шедшего за опушкой. Петя продвинул свою лошадь рядом с Денисовым и тоже стал смотреть. Лес, в котором они были, находился на бугре, по которому на пол версты шло полубугром яровое поле до дороги, шедшей низом, так что прямо перед собой не видно было дороги. Левее и назади к Микулиной дорога шла выше, и по ней сквозь дождь виднелось что-то, двигавшееся по дороге верстах в двух расстояния. Но не вперед и влево, а вправо почти вперед невольно обращалось всё внимание смотревших. Вправо, почти перед ними, выходил крутой голый овраг из леса, расширяясь по мере того, как он отдалялся, и сливавшийся с болотцами, поросшими кустами, и речкой, вившейся под противуположным бугром. За этой речкой был пруд, над прудом сад и выше сада на бугре небольшая деревушка с домами с одной левой стороны улицы. На правой стороне к саду была господская усадьба. От этой деревушки вниз по бугру шла между рытвинами глинистая дорога к мосту чрез речку и скрывалась за буграми, бывшими впереди смотревших. В этой деревне в разоренных мужицких и в барском доме и по всему бугру у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более, как 200⁸¹⁵ саженях расстояния, виднелись из-за косого дождя подходившие, устанавливавшиеся в деревне и разбредавшиеся по саду и около пруда люди. Слышны были явственно их крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг к другу.

– Устанавливаются, устанавливаются, – говорил Денисов.

– Вон пехота. А видите – козла.⁸¹⁶

– А смотрите: из-под горы-то кавалерия рысью, – сказал эсаул.

– Э! Это – не кавалерия, это с конвоем в карете кто-то на рысях. Да так и есть, сторонятся. Вот кабы Наполеон.

– Да, как же!

– А пожалуй, что маршал какой-нибудь. Вишь, чешут.

Карета, ясно видная на горе, четверкой, с конвоем впереди и сзади, проехала рысью в гору в деревню, остановилась там и поехала дальше.

– Где Тишка проклятый? – опять сказал Денисов. – Где ты его видел, Грицук? – спросил он опять у гусара.

Гусар показал на лощину по болотам и на пруд.

– Тут прополз, вашбородие. Мы видали: увалился в саду. А тут один ихний за водой сошел, он его и взял, да опять лощиной кустами в лес ввалился. Ему ужо придти надо.

Другой гусар опять заспорил, утверждая, что действительно Тихон провел кустами и болотом француза, но потом вернулся опять в сад.

Петя,⁸¹⁷ быстрым движением поворачивая голову, оглядывался⁸¹⁸ то на Денисова, то на эсаула, отыскивая в их лицах объяснение того, что занимало его. Эсаул, как будто с улыбкой щуря узкие глазки, всматривался в деревню.

– Должны быть 4 батальона, – сказал он.⁸¹⁹

– Как же вы будете атаковать? – спросил Петя.

– Как атаковать? – сказал Денисов с серьезным лицом.

– Нет, пожалуйста, мне расскажите и дайте мне отряд.

Денисов улыбнулся.

– Пехота наша, 60 человек, полезут этими болотами к саду. Мы – лощиной через мост и в гору. Долохов оттуда – видишь, проехавши деревню, лесок. Он там с партией.

– Лощиной нельзя будет, Василий Федорович, – сказал эсаул. – ⁸²⁰Топко, надо будет объезжать полевее…

В то время, как они вполголоса говорили таким образом, внизу в лощине от пруда щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой, и послышался дружный крик, больше – веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. Низом, по болотам, изогнувшись, бежал человек в лощине. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы. Несколько человек бежало за ним и наперерез, и сверху, тах-тах – послышались выстрелы.

– Наш Тихон, ей-богу, – сказал Грицук.

– Шельма,⁸²¹ растревожил, – с досадой сказал Денисов.

– Уйдет, – щуря свои глаза, сказал эсаул, и вдруг и Денисов, и эсаул, и оба гусара, и Петя – все⁸²² захохотали.

Бежавший человек, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Tax, тах, – провожали его выстрелы.

– Ушел-таки, шельма.⁸²³

– Ради бога, позвольте, – сказал Петя Денисову, указывая на бежавших за Тихоном французов. – Мы их отхватим.

Денисов улыбнулся.

– Погоди, постой, до завтра. Спасибо еще, не к нам бежит, – сказал Денисов, глядя на подбегавшего к лесу Тихона. – Ну, поедем. Экий шельма.

И, повернув лошадей, Денисов, эсаул и Петя поехали назад по дороге к караулке, в которой они должны [были] обсушиться и поесть.

– Я только не понимаю, что такое наделал этот Тихон, – сказал Денисов, обращаясь к эсаулу. Петя жадно прислушивался.

– А видите ли, Василий Федорович, я знаю, – сказал эсаул, щуря глазки. – Он взял одного, да и привязал его в лесу или так обобрал, да полез за другим.

– Куда же он его дел? – спросил Петя.

– Убил, – отвечал⁸²⁴ эсаул. Петя с возбужденным лицом, подергивая поднятой кверху головой, смотрел на казака.

– Экая бестия, – сказал Денисов.

– Набаловался, – сказал эсаул, смеясь. – Это еще с Кукуевской сцены (казак любил употреблять иностранные слова).

– А что? – спросил Денисов.

– А как же, ему в это место, – эсаул указал на спину, – всадил пулю француз.

– Я и не знал, – сказал Денисов, – ранили?

– Да, и сильная рана была. Он не сказывал, над ним все казаки смеялись.⁸²⁵

– Об чем? – спросил Петя.

– Да об пульке об этой. Ну, с той поры он уж пардона не дает. Должно быть, убил, да и полез за другими.

Петя с той способностью очень молодых людей глотать, не пережевывая, непонятные нравственные вопросы, поспешно проглотил то, что сказал эсаул. Что-то ему показалось неловко и страшно, но он только почувствовал необходимость повыше поднять голову и подбодриться, чтобы не быть недостойным того, общества, в котором он находился.

– А, что он, молодец, этот Тихон? – спросил Петя у Денисова.

– ⁸²⁶Такая шельма, что не хуже казака, – сказал эсаул.

– Ну, не хуже, батюшка. Ни один ваш казак ему в, подметки не годится. Что этот человек делает – это непостижимо, – говорил Денисов всё подбадривающемуся Пете. – Куда хочешь, пошли, он как по своему огороду ходит. Я его взял, так уж он их, я думаю, сотню уложил. С робятами баловался, – он говорил.

– Рожа – так вы испугаетесь, – вставил эсаул⁸²⁷

– Ему⁸²⁸ 80 верст пройти ничего. Он всегда с нами с кавалерией пешком бегает и никогда не отстанет.

– Что ж, силен очень?

– Не сила (эсаул сам хвалился своей силой), а здоровенный меренина, так сказать. Здоров, чорт.

– Да как же не сила. Он при мне за хвост один выворотил лошадь, а как завязла наша фура, как подопрет плечом Тихон и выдерет, – сказал Денисов, видимо любивший своего Тихона.

– Что же, скоро он придет? – спрашивал Петя.

^________

Когда Петя с Денисовым и эсаулом подъехали к караулке, уже было темно. На поляне вокруг караулки в полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики и в лесу в овраге (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь. В караулке в сенях казак жарил шашлык на угольях, в самой избе сидели три офицера из партии Денисова перед устроенным из двери столом на лавках из жердей. Петя никак не ожидал такого благоустройства, которое он нашел в караулке. Были и стол, и полотенце, и водка в фляжке, и ром, и белый хлеб, и баранина с солью, и огонь в печи согреться и обсушиться, и ловкие казаки, которые, казалось, понимали мысли начальства и всё умели устроить. Петя снял и отдал сушить сапоги и чекмень, присел вместе с офицерами за стол, выпил водки и, разрывая руками, по которым текло сало, ел жирную душистую баранину. Восторженное состояние духа Пети – глупого и милого детского самодовольства и желания быть прекрасным – дошло до высшей степени после выпитой водки и съеденной пищи. Он был смешон, никому не давал говорить, но все – от Денисова и до Лихачева, казака, прислуживавшего господам, с улыбкой веселья смотрели на него. Все ласкали его, и он всё больше и больше осмеливался и громче и больше говорил.

– Так что ж вы думаете, Василий Федорович, – обращался он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: «Ведь мне велено, но вот я узнаю. Только вы меня пустите в самую… штуку. Мне не нужно наград. А мне хочется». – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой.

– Да ничего, ничего, – сказал Денисов и, обращаясь к эсаулу, сказал.