Предательски чистое небо

– Смотри-ка, с кожей, – обращаясь к своим спутникам, заметила женщина. – Как думаете, она ему еще нужна?

В первую секунду я хотел бездумно прыгнуть назад, в реку, и будь что будет, однако разум работал вразрез инстинктам. Я сдуру рванул вдоль побережья. Мокрый песок хватал за ноги, словно был заодно с преследователями. Сил не хватало, я очень устал, еще и этот проклятый песок, засеянный тухлой рыбой и трупами. Когда начинает казаться, что все плохо, неожиданно понимаешь, что может быть еще хуже: позади разрывали воздух собачий лай и выстрелы. Нужно уносить ноги с прямой и путать следы, да и пахну ли я человеком? Все это проносилось в голове со скоростью безумия. Река вынесла меня в пригород, редкие хижины торчали в поле желтой травы, как проклюнувшиеся грибы после дождя. Я сменил траекторию, намереваясь добраться до жилых кварталов, но и там меня поджидала засада. Времени думать не оставалось. Забарабанил по окну ближайшего дома, повернул за угол и с размаху вперился в дверь. Последняя гостеприимно растворилась и я повалился на пыльный пол. Все тело била крупная дрожь, отчего казалось будто я им больше не управляю. Едва ли справившись с щеколдой, я повернулся и медленно сполз по двери. Лай становился громче, псы приближались, а потом раз, и все утихло. Несколько мгновений я слышал лишь стук своего сердца, пытающегося сломать ребра изнутри.

– Упустили, прожорливые твари, – выстрел и последующий визг заставили меня вздрогнуть. Крепкие лапы шарахнули по двери, заглушив тихое поскуливание умирающего пса. Я отполз в противоположный угол, вжался в него спиной и совсем по-детски обхватил руками дрожащие коленки.

– Пить, – кажется, хриплый голос напугал меня гораздо больше, чем рвущаяся в дом свора собак. Я с опаской покосился на соседний угол, все еще надеясь, что мне показалось. Осунувшийся старик с морщинистой, но все же присутствующей, кожей и блестящей лысиной сверлил меня пронзительно серыми глазами. Приглядевшись, я не нашел на его лице ни бровей, ни ресниц.

– У меня нет воды, – шикнул я свистящим шепотом. – Ее вообще нельзя пить, – увидев, что творится в реке, я наконец понял, что добрая самаритянка у моего крыльца была единственным нормальным человеком, встретившимся мне после пробуждения.

– Восемь пятнадцать.

– Что? – все так же тихо переспросил я.

– Восемь пятнадцать. Часы, – указывая на стол у левой стены, повторил он. Удивительно, на улице все еще сверкает своей чистотой раннее утро. Неужели я пролежал на мосту "теней" целые сутки? – Теперь всегда будет восемь пятнадцать, – с горькой усмешкой пробормотал старик, словно бы втиснувшись в мой внутренний монолог. – Никогда никуда не опоздаешь.

– Здесь есть другой выход?

– Воды, – безапелляционно заявил дед, как будто это и был ответ.

– Я принесу воды, но мне нужно выйти. Обещаю, я вернусь, – конечно же, ни о каком возвращении и речи быть не могло, дайте выбраться и я безудержно рвану в сторону города. Да и что я найду, когда псы пробьют оборону?

– Шкаф, окно, – как же я люблю лаконичных людей! И совершенно не люблю себя забывчивого: ведь я тарабанил в окно. Шкаф рухнул, собаки с еще большим остервенением вгрызлись в деревянную, отчаянно скрипящую, дверь. Распахнув створки, я аккуратно вылез наружу.