Предательски чистое небо

– Помохите, – пережевывая песок, пролепетал я. Спасительная рука с громким пыхтением перевернула меня на бок, я глубоко вдохнул, поперхнулся и с диким кашлем выплюнул целый ком побуревшей земли. – Спасибо, – наконец отдышавшись и протерев глаза непослушными пальцами, я приподнял голову и уставился на своего благодетеля. Это была чуть полноватая женщина, бледная, как диск луны, с тонкими розовыми губами и прямым носом. Голову покрывал белый платок, в тон платью, достающему до самых щиколоток.

– Сейчас всякое случается, – снисходительно улыбнувшись, она протянула мне руку. Ухватившись что было сил, я подтянулся и встал. В ладошках осталось что-то похожее на луковую шелуху, коричневое и сморщенное, наверное подцепил какой-то мусор с земли. Время поджимало, я слишком торопился, чтобы и дальше обмениваться любезностями, к тому же сильно жгло горло, не то от внезапно разгорячившегося воздуха, не то от съеденного песка, но просто развернуться и уйти не позволяло воспитание.

– Это мой дом, – объяснился я, показывая за спину. – Не хотите войти?

– Зачем? – удивилась женщина.

– Выпьем чая, – смущенно пожав плечами, я уже было повернулся к крыльцу, как глаза ее удивленно расширились, из-под век засочились слезы, сначала прозрачные, как горный хрусталь, а затем рубиново-красные. – Не расстраивайтесь так, не хотите – не будем, – испуганно залепетал я, пытаясь отыскать в карманах платок. Тем временем ее глаза расширились настолько, что выпали из орбит и теперь словно шарики раскачивались на сплетениях нервных волокон. Сердце пропустило удар, в эту секунду я забыл и одновременно вспомнил обо всем на свете, а заодно и о том, как быстро передвигать ногами, потому несколько секунд простоял как вкопанный и только потом припустил по улице точно пятнистый олень в разгар охоты.

– Ничего не пей! – раздалось мне вслед.

– Очень уж надо! – ответствовал я на бегу, просто для того, чтобы не сойти с ума.

Достигнув края улицы, упирающейся в береговую линию реки Ота, я наконец остановился перевести дух и, конечно же, обернуться. Улица, как и прежде, оказалась пуста, но с такого ракурса напоминала выставочный зал. Неровные фасады домиков, выкрашенные белой краской, тут и там зияли темными пятнами. В голове пронеслась шальная мысль о том, что это тени исчезнувших людей – очень уж сильно походили на силуэты бегущих мужчин, женщин и детей. Бежали, конечно же, не все: кто-то сидел на крыльце и раскуривал трубку, кто-то стоял, запрокинув голову, и мечтательно смотрел в чистое небо. Я так увлекся, подбирая контурам гипотетически запечатлевшихся в них людей, что не заметил, как тени начали подрагивать, а затем и шевелиться. Они сползали со стен, ломались на каменных ступеньках, стекали в неровные черные лужицы, а потом – бум! – вспорхнули огромным облаком пепла, отрезавшим солнечный свет от всего мира. Зачарованный работами неизвестного художника, вместе с хлопком я будто вынырнул из-под толщи воды, раззявил рот и хрипло вдохнул. Пепел возле лица зароился, как и песок до этого, впился в кожу тысячами маленьких игл. Отрывистое дыхание вот-вот должно было оборваться и унести меня в пучину темноты, превратить в смазанную тень самого себя, однако что-то больно стукнуло меня по спине. Хруст позвоночника звонким эхом отдался в голове.