Золотая рыбка
Отпуск закончился, Тася вернулась в город в больницу. Сразу же окунулась в работу. Она стала быстро забывать почти все слова, которые слышала, когда разговаривала с Богом. Остался в памяти только тот фак, что это с ней было, картинка которую она ясно видела перед глазами и ощущение чего-то непознанного, которое было за гранью ее понимания
Она все время об этом думала, поэтому ей хотелось остаться одной и думать. Через два дня, чтобы ей никто не мешал она ушла спать в подсобку, прилегла на кушетку. Она хотела полежать подумать перед сном. Но она так устала, что почти сразу уснула.
Снится ей сон, та же картина, только теперь она была в ней, она была всем, она могла своей мыслью менять ее, она начала творить чудеса. Ей захотелось, чтобы в этом озере плавали золотые рыбки. Она увидела, как серебристые рыбки плещутся в озере.
Одна из рыбок заплыла в теплую тенистую заводь, затаилась там, где был мох. Он покрывал спадающие в озеро сломанные веточки, траву, нашла укромное место в глубине и начала метать икру. Желтые икринки прикреплялись к веточкам и спокойно почивали.
Проходили дни и ночи, быстро появились головастики с глазами и хвостиками. Они быстро и хаотично двигались, но из домашней заводи не выплывали, стали подрастать, вытягиваться, начали появляться плавники снизу и золотые спинки сверху.
И вот они уже мальки, самых любопытных, которые отплывали от убежища, начали заглатывать рыбки по крупнее. Кто пошустрее, мелькая на солнце золотым блеском, мгновенно прятались и тут же снова, выскакивали играя в прядки. Из нескольких сотен икринок, осталось всего лишь несколько десятков.
– Этак вы тут всех склюете. Давайте рыбки быстрее подрастайте. Тася начала представлять, как рыбки быстро растут, переливаясь на солнце. Плавники их становились широкие, как крылья птиц, как бальные, воздушные платья. Но опять нашлись рыбы крупнее и они, открывая широко свои зубастые пасти, без зазрения совести заглатывали эту красоту, вытаращив глаза, крутя ими по сторонам искали новую жертву.
– Этак вы и меня слопаете. Подумала Тася. Надо ускориться, еще быстрее увеличиваться в размерах. Но может найтись еще больших размеров рыба, нужно стать русалкой. Она начала мысленно представлять себя русалкой. Она заплыла в заводь, ее плавники уплотнялись, превращаясь в руки, вытягивались в пальцы, а лицо рыбы превращалось в прекрасное девичье личико.
Тася, уже сидела на берегу, ее длинный хвост плавник плещется в озере, она хотела иметь очень длинные золотые волосы. И вот она уже в глубоком озере играет с рыбками, которые ее совсем недавно хотели оставить на ужин или на завтрак. Но она так заигралась с рубками, что вовремя забыла остановить рост волос. Они выросли на три метра, когда она плавала в воде, под этим шлейфом, прятались разные золотые и серебряные рыбки, было так забавно смотреть.
Иногда она выплывала из воды, садилась на теплый, серый камень, он был не высокий, плоский, как диванчик. Она входила на край, шла на другой, садилась на камень, спускала хвост в воду или вся грелась на солнце. Ее длинные волосы укрывали серый камень, как покрывало, ветер играл в волосах, камень сушил ее золотые волосы. Затем высохшие волосы ветер разбрасывал, расчесывая их, чтобы они не спутывались.
В озеро часто заплывали теплоходы, останавливались на несколько дней. В этот раз тоже в озеро заплыл белый, праздничный теплоход. На палубе играла музыка, все были одеты в длинные, дорогие, роскошные платья. Тася спряталась в зарослях шиповника, когда они подплыли близко к берегу, она заметила отдельно стоящего красивого парня. Это был принц. Он был в очень дорогих, расшитых камнями одеждах и к нему обращались, как к принцу.
– Боже! Это же мой Антон Полеванов. Что же делать? На палубе мой принц Антон, а я еще с хвостом. Нужно быстро становиться принцессой. Она приплыла к другому небольшому камню, который стоял в стороне озера, села, опустила хвост в воду и начала визуализировать. Она смотрела на свой хвост с закрытыми глазами в темноту, представляла, как ее хвост раздваивается, разрывается пополам.
Она так торопилась на встречу к принцу, что это происходило очень болезненно, когда открыла глаза, то увидела, вдоль хвоста глубокую рану, а по воде текла алая кровь. Тасе было так больно, что она охала и стонала от боли и плакала. Русалочка вытащила свои еще не ноги, но уже не хвост подсушить на солнце. Кровь остановилась, начали появляться, округляться, красивые, стройные, длинные ноги с изящными пальчиками. Ноги почти были готовы.
– А платье? Где я возьму платье, не могу же я появиться перед принцем в таком, обнаженном виде. Тася придумала. У нее были длинные, густые, золотые волосы. Она начала на половину длины откусывать свои волосы. Сверху она их связывала пучками, прядь к пряди, сплела себе золотой мешок, накинула его на себя, подвязала его плетеным пояском, получилось очень красивое, праздничное, длинное до пола платье. Так она и волосы укоротила и платье сочинила.
Она подплыла к камню-дивану, полулежа легла на камень, опираясь на руку, а другой рукой она играла в воде с рыбками. Так, поблескивая на солнце она привлекала внимание принца. Она была очень скоро замечена. Принц в сопровождении свиты уже сел на лодку и подплывал к Тасе. Она присела на камень, опустила ноги в воду в ожидании своего счастья.
– О прекрасная незнакомка! Скажи мне имя твое.
– Та. От волнения у Таси пересохло в горле. Ся.
– Тассия. Какое прекрасное и редкое имя.
– Ваша ослепительная красота, разбила мое сердце, я умру если вы не станете моей женой. Тася немного опустила голову, опустила свои золотые ресницы.
– Ну что же вы молчите? Я не оставлю вас, пока вы не скажите мне, да. Я понимаю, вам нужно подумать, но только недолго, всего одну секунду, иначе я умру от вашей ослепительной красоты.
Принц протянул ей руку, Тася приподнялась, встала на камне во весь рост и подала принцу свою белоснежную руку. Принц поцеловал руку Таси.
– О Боже! Какая нежность, какая свежесть. Тассия, вы Богиня, спустившаяся на нашу грешную землю. Я понял, я не достоин вашей чистой и святой любви. Принц опустил голову. Тася положила свою другую руку на его голову. Принц обеими руками схватил девушку за талию, приподнял ее легонько и опустил в лодку.
– Ах! Произнесла тихонько Тася.
– Тогда я украду вас. Без вас мне все равно не жить. Да пусть простят меня Боги. Принц Антон нес Тасю русалку на руках по палубе судна. Музыка стихла.
– Вот моя невеста! Прекрасная Тассия! Я нашел ее. Все молча смотрели на принца и Тасю. Едемте скорой в деревню к моему батюшке за благословением. Золоченая карета принца, стояла на берегу запряженная тремя белыми скакунами. Карета въехала на небольшую площадь. Четыре раба вынесли позолоченный трон короля. Со всех сторон начал сбегаться народ, все с нетерпением хотели посмотреть на невесту принца. Охрана с ружьями оцепила площадь. Принц на руках вынес из кареты Тасю, взял ее за руку.
– Батюшка! Вот моя невеста, Богиня Тассия!
– Сынок. А где ты ее нашел, в каком селении, в каком государстве?
– Батюшка! Моя невеста спустилась с небес и сидела на теплом камне, посреди голубого, живописного озера, ее послали мне Боги.
– Деточка, ты правда Богиня?
– Да. Тихо произнесла Тася. И все люди, живущие на земле, тоже Боги.
– Все? Спросил король.
– Да. В каждом человеке есть частичка Бога.
– Гм. Задумался король. И мои слуги?
– Да.
– И мой чумазый, неумытый народ?
– Да.
Твердо ответила Тася. Король хотел почесать голову, но мешала корона. Он одной рукой снял корону, другой рукой почесал затылок и снова надел на голову корону. Народ начал переговариваться между собой. Тася посмотрела по сторонам. Все они, ее принц и король, охрана, приближенные, народ, все были смуглые и с черными волосами.
– Она забрала сердце нашего принца! Послышалось из толпы.
– Да она же колдунья, еретичка!
– Она не похожа на нас!
– Она чужеземка! Послышались из толпы громкие, грозные выкрики.
– Тихо! Грозно крикнул король. Две медные тарелочки, в руках слуги, звонко стукнулись друг о друга. На площади воцарилась тишина.
– Прости сынок. Мой народ против этой девушки. Я не могу пойти против моего народа.
– Нет! Отец! Не делай этого! Тогда мы убежим в леса, будем жить как дикие звери. Антон взял девушку за руку, они пошли в сторону кареты.
– На костер ее! Послышались из толпы гневные выкрики.
– Сжечь ее! Сжечь колдунью! Сжечь еретичку! Толпы людей как мураши, стали просачиваться сквозь охрану.
– Не делайте этого, Боги вас накажут. Кричал принц. Но его уже никто не слышал. Неуправляемая толпа схватила Тасю, потащила на поляну, рядом с площадью, кто-то уже тащил хворост, кто-то солому, кто-то копал яму. Несколько человек тащили узкое, длинное бревно, кто-то уже привязывал Тасю к столбу.
Толпа как стая мурашей, быстро сделала свое дело, окружила эшафот, рядом стоял невысокого роста, некрасивый, коренастый мужчина, видимо палач. Он смотрел на толпу, толпа замерла и смотрела на Тасю. Тася стояла с высоко поднятой головой, она щурила глаза от солнца, а ее длинные, золотые ресницы вздрагивали, как золотые бабочки. А ветерок развивал ее золотое платье с золотыми струйками, и ее золотые волосы, то в одну, то в другую сторону, то резко поднимал вверх ее платье, оголяя ее длинные, стройные, белоснежные ноги.
– Не делайте этого! Вас Боги сурово накажут! Кричал принц, пробиваясь сквозь многочисленную толпу.
– Ну если она Богиня, то воскреснет, а если еретичка, то сгорит! Громко и грозно выкрикнул палач.
– И то правда. Послышалось из толпы.
– Сжечь еретичку! Сжечь колдунью! Смерть еретичке! Смерть иноземке! Громко выкрикивали из толпы. Толпа махала руками, палками, граблями над головой и кричала. Палач поднес факел к соломе у ног Таси.
– Антон! Любимый! Спаси! Крикнула Тася и опустила голову.
Девушка проснулась от собственного крика. Ее ноги и лицо сильно горели, в каптерке было душно, все было закрыто. Тася вышла в освещенный и прохладный холл. Там никого не было, было тихо, спокойно.
– Какой прекрасный и ужасный в конце сон. Почему люди мне не поверили? Почему люди не верят Богам? Ведь там я была Богиня, вся в золотом убранстве. Наверно потому Боги и не спускаются на землю к людям, наверно они уже знают, чем это закончится, а может так уже было раньше, а может и не раз было, раз они не приходят на землю.
Тася никак не могла дождаться прихода Веры на работу, говорили, что она в отгулах. Тасе хотелось побыстрее рассказать ей о своем удивительном сне. Вера, как никто понимала Тасю, она была начитанная, образованная, с ней было интересно.
Вера вышла на работу, но у нее совсем не было времени поговорить с Тасей. Наконец через несколько дней, Тася, как всегда подвинула стул к Вериному столу и рассказала в подробностях свой красивый, сказочный сон.
– Да, сон прекрасный, сказочный. Нам всегда по жизни идут какие-то подсказки, предупреждения, особенно в снах.
– А какие же здесь подсказки, что означает мой сон?
– Скорее твой сон не подсказка, а предупреждение. Думаю, как раз о том, о чем я предупреждала тебя в прошлом нашем разговоре. Тася задумалась.
– Мы тогда много о чем говорили.
– В прошлый раз, я тебе говорила, постарайся никому больше не рассказывать, что ты мне говорила.
– О разговоре с Богом?
– Да. Понимаешь, у людей разное мировоззрение, понимание жизни у каждого свое, как бы со своей колокольни, есть такое выражение. Люди могут не понять тебя, или неправильно тебя понять, могут над тобой посмеяться, испортить тебе настроение.
Такие разговоры можно вести в определенном кругу людей, которые интересуются такой темой, которые разбираются, или в кругу близких людей. Все люди разные, у всех людей разные интересы, особенно в больнице. Люди погружены в свои болезни, в свои переживания, в свои воспоминания. У всех людей разное воспитание, разное образование, особенно в городе, здесь совсем другие люди, чем в поселках и деревнях.
– Значит если я с деревни, то со мной не о чем разговаривать городским и образованным людям?
– Не обижайся Тася. Ты хорошая девушка, прости меня за откровенность, но отношение у людей к тебе, как к обслуживающему персоналу.
– Я все поняла. Тася соскочила со стула, поставила его на место, убежала в каптерку, она не пошла плакать, она была сильная. Она налила в ведро воды, бросила туда тряпку.
– Раз я обслуживающий персонал, я пошла обслуживать персонал. Во как сказала. Она поставила ведро в коридоре подальше от Веры. Сейчас была ночь, утку просят обычно утром или под утро.
– Да пошли вы все. Она схватила с психом ведро, зашла в каптерку и легла на кушетку. Вера смотрела на психоз девушки и улыбалась. Она больше не стала лезть с разговором к девушке, она понимала, то что она сказала, было не приятно, но правда, как правило горькая, это ложь и лесть сладкие.
Ноябрьские праздники
Тася больше не подсаживалась к Вере, она избегала разговора с ней. Она с большим рвением взялась за свою работу, чтобы у нее совсем не было свободного времени. Потом просто падала на кушетку в своей каптерке или на свободную кровать в любой палате, когда все спали, вставала рано, когда еще все спали.
В свободное время ходила по магазинам, искала и покупала своим родным подарки, смотрела фильмы в кинотеатре, ела мороженое и некоторые сладости. Она почти все деньги отправляла маме, оставляла себе немного на подарки. Она с нетерпением ждала встречи со своими родными.
– Маманя. Прости меня, писала она почти в каждом письме. Очень вас всех люблю, скучаю и обнимаю. Приеду на ноябрьские праздники. И вот она уже дома.
– Нянька приехала! Бросились ей на встречу бегом Анечка и Витенька, когда она зашла в свой родной дом. Ой какие вы все большие стали, тяжелые, я же сейчас упаду.
– Нянька приехала! Бежала навстречу маленькая Лидочка.
– Доченька! Тасенька! Милая! Плакала Мария.
– А где Ванятка?
– Он у себя в мастерской, пристроил комнату, столярничает. Ваня услышал крики детей и пришел.
– Сестра! Здравствуй родная. Ваня обнимал Таисию.
– Как ты себя чувствуешь?
– По-разному.
– Как ты то дочка? Тася открывала сумки, доставала подарки детям.
– А это тебе мамочка. Тася, как фокусник, взмахнула руками и развернула огромный, красивый, цветастый платок.
– Ой доченька, красота то какая. Неужто в городе красоту то такую продают.
– Там маманя чего только не продают, были бы только деньги. А это тебе Ванятка, теплая кофта, теперь все девки твои будут Невесту-то себе еще не присмотрел?
Тася зашла в мамину комнату, подошла к иконам в переднем углу, на подставке, на кружевной самотканке, стояли две иконы. Она долго стояла и смотрела, пока не подошла мать.
– Маманя, я смотрела на икону Христа, тут написано: Заповедь новую даю вам да любите друг друга.
– А как это любить друг друга?
– А что тут непонятно, любить, прощать, не держать зла на людей, как Бог нас всех любит.
– А он всех любит? А если плохой человек?
– Для Бога все равны, он всех любит одинаково, как мать любит всех своих детей одинаково и нам заповедует.
– Маманя. А Бог есть?
– А как же, конечно есть. Без Бога не до порога, так в народе говорят.
– А где он?
– Как где? На небушке с ангелами, где ж ему еще быть-то.
– А что он там делает?
– Как что, молится за нас, за наши грешные души, за наше здоровье, за наше прощение.
– А зачем он молится? Он же Бог. Это люди ему молятся. А он кому молится?
– Да ну тебя Тася. Болтаешь не весть что. Ему чай лучше знать кому молиться. Чур меня, в грех вводишь. Прости меня, Господи. Прости ты ее грешную, не ведает, что болтает. Мария перекрестилась перед иконами и поклонилась.
– Ваня. А ты веришь в Бога? Тася зашла в мастерскую к Ивану, когда все легли спать.
– А как же. На войне без Бога нельзя.
– Только на войне? А в жизни? Ты же сейчас не на войне.
– Ты что сестра такие разговоры заводишь?
– А все же?
– Когда в бой шли говорили, Господи, спаси сохрани и помилуй. А раненые в бреду, как дети малые, мамку звали. Ваня сыпал табак в самокрутку и вытирал слезы
– Вань. А я с Богом разговаривала.
– Во сне?
– Нет. Не во сне.
– А я с ним теперь всегда разговариваю, каждый день и во сне. Тася подошла и обняла брата.
– И что он тебе говорит Вань?
– Он мне ничего не говорит, но, когда что-то не ладится по работе, я прошу у него помощи, как будто легче становится, мысли приходят нужные, как лучше что-то сделать, тятьке же нет, помочь некому.
Тася вернулась на работу в больницу. Она так и не решилась рассказать своим родным про серебряный столб.
– Кто в это поверит, ведь это же было в моей голове. Тем более, что она уже стала понемногу забывать точные слова. Ей был понятен смысл и сам факт произошедшего, как будто ее душа поглотила и впитала в себя и не хотела никому открывать эту тайну. Она хранила все в памяти, но где-то глубоко, а словами выразить точные фразы не могла.
А вот сон, так крепко запал в ее памяти, она его помнила до мельчайшей подробности, словно это было наяву с ней только вчера.
Вечером Тася мыла пол в мужской палате.
– Дочка, налей мне пожалуйста водички из крана, в стаканчик. Тася налила воды, подала мужчине, поправила одеяло, подушку под его головой, присела на край его кровати.
– Как вас звать?
– Михаил Иванович.
– Михаил Иванович. А вы верите в Бога?
– Верю дочка. Мы забываем его, когда нам хорошо. А когда плохо зовем его, просим его помощи, и он приходит и помогает нам. Это еще моя бабушка говорила, не отворачивайся от Бога, он всегда с тобой, проси его, он всегда тебе поможет. И тебе дочка поможет, он всем помогает. Счастья тебе дочка.
– Выздоравливайте побыстрее Михаил Иванович. Тася всегда помогала больным, выслушивала их терпеливо, их истории, когда они рассказывали ей о своих душевных и физических болях. Потому Тасю все любили. Вера всегда говорила ей:
– Не привязывайся к больным, их выпишут, а ты потом будешь тосковать, страдать, вспоминая их.
скандал
Скоро новый год. Через неделю наступит 1948 год.
– Тася, ты на меня до сих пор сердишься, избегаешь меня, не подходишь ко мне. Ну давай наконец мириться.
– А мы с тобой не ссорились. Просто я думала, что мы с тобой подруги, а оказалось, что я для тебя обслуживающий персонал.
– Мы с тобой подруги, Тася. Не обижайся на меня. Ты меня не так поняла, я имела ввиду, чтобы ты не рассказывала никому о твоем разговоре, я тебе верю, но люди тебя не поймут.
– Вера, я на тебя не обижаюсь. Иди себе с Богом.
– Тася, мама просила тебе передать, что мы тебя ждем на новый год. Ты ей очень понравилась.
– Спасибо твоей маме, а так ты бы ко мне не подошла?
– Ты тоже. Так что передать маме?
– Передай, что я ее люблю.
– Так ты не придешь? У тебя еще есть время передумать.
– Извини Вера, но я теперь буду неловко себя чувствовать у вас в гостях.
– Ох и упрямая же ты все-таки Тася. Тася обиженно посмотрела на Веру и ушла в свою каптерку.
Тася не пошла к Вере. Домой тоже не поедешь, там сугробы. Она решила собрать девчонок, санитарок, медсестер, кто дежурил в эту ночь, купила торт, кто хотел тот пришел. Девочки принесли сладости к чаю, конфеты, печенья, пряники, заварили чай. Устроились на диванчике в холле за журнальным столиком. Девочки сидели тихо. Разговаривали между собой почти шепотом. Тася встала.
– Ой девочки уже 12 часов. Наступил новый год. Желаю в новом году, всем много, много, много счастья. Давайте стукнемся стаканами, можно начинать есть торт. Недалеко от них, в палате скрипнула дверь, в проеме показалась женщина.
– Таисия. Принесите мне судно, я хочу в туалет. Вызывающе скомандовала женщина.
– Судно полагается только лежачим, а вы, как все видят ходячая.
– А я хочу, чтобы вы мне принесли судно.
– А я хочу, чтобы вы шли спать и не морочили мне голову.
– А вы что тут вино распиваете, на рабочем месте?
– Какое вино? Это же чай. Вы что, не видите?
– Девочки, говорила вам, давайте лучше сядем в столовой. А вы здесь празднично, здесь празднично. Девочки собрали продукты и ушли пить чай в столовую.
После праздника. В обед в кабинет сестры хозяйки постучали в дверь.
– Да. Да войдите. Кого там еще принесла нелегкая, подремать не дадут. Буркнула про себя сестра хозяйка.
– Таисия Ивановна, я Ерохина из четвертой палаты.
– Да. Да Ерохина входите. Что вы хотели?
– Я хотела пожаловаться на санитарку Тасю.
– А что случилось? Рассказывайте.
– Тася собрала обслуживающий персонал, и они в холле пили вино, встречали новый год. А когда я им сделала замечание, она ответила мне в грубой форме, и они ушли пить в столовую.
– Все? Это все, что вы хотели мне сообщить?
– Она плохо выполняет свои обязанности. Три дня назад, когда она мыла окно, потом села на подоконник, долго сидела и смотрела в окно, и что-то бормотала себе под нос. А вчера утром, когда она мыла в палате пол, села на свободную кровать и вместе со шваброй задремала. Она ведет себя не адекватно, мы больные люди, мы беспокоимся. Может она не нормальная? Надо принять меры.
–Хорошо. Я с ней поговорю.
– Тут не говорить, тут лечить надо. Таким не место в больнице, среди людей.
– Хорошо Ерохина, спасибо за сигнал мы примем меры. Не беспокойтесь, отправляйтесь в свою палату.
Вера, проходя по коридору, услышала знакомый голос Таси из кабинета сестры хозяйки.
– А я вам еще раз говорю, что мы пили чай.
– А я тебе еще раз говорю, еще одна жалоба на тебя поступит, пиши заявление на увольнение. Вера открыла дверь.
– А что здесь происходит?
– Ты поняла меня, Плугина? А сейчас спустись на первый этаж и зайди в 7 кабинет.
– Ксения Ивановна, что случилось?
– Ты не вмешивайся, Вера, когда я с подчиненной разговариваю.
– Но я как бы несу ответственность за Тасю, это я вам ее рекомендовала. Она что, не справляется со своими обязанностями?
– Да работает она хорошо, две ставки тянет.
– Как это две ставки? Вы ей платите за 1,5 ставки.
– Ну не могу я ей платить 2 ставки, не положено, понимаешь?
– А работать 2 ставки положено? А куда вы ее сейчас отправили? В 7 кабинете, по-моему, психолог работает, зачем ей психолог?
– Больные жалуются, зависает она, бред у нее, бормочет, что-то себе под нос. Больные пугаются, села на кровать и задремала.
– Что значит зависает? Что значит бред? Вы бы ей еще 3 ставки дали, а платили 1,5 она бы вообще, как лошадь стоя спала. Значит так, Ксения Ивановна, забираете у нее полставки, платите ей как положено. Если я еще раз услышу о ее увольнении, я доложу Главврачу.
– А кому я отдам ее полставки.
– Вы же только что хотели ее уволить, значит кому-то хотели отдать ее 2 ставки.
– Да не хотела я ее уволить, просто пугала.
– Так вот, я вас не пугаю. У девушки тяжелое материальное положение, она из многодетной семьи, без отца, она все деньги отправляет матери. Могли бы ей на новый год хоть премию выписать. Девушка старается, с ног уже падает.
Тася спустилась на первый этаж, нашла 7 кабинет, прочитала табличку на двери, психотерапевт.
– А это, что еще за штука? Удивилась она, может тут помыть или убрать надо.
– Здравствуйте. Сестра хозяйка велела мне зайти к вам. Что-то случилось?
– Входите. У меня нет, а вот у вас похоже случилось что-то. Откинувшись на спинку стула, вальяжно сидел худощавый мужчина в очках. Он внимательно смотрел на Тасю. Указал жестом на стул.
– Присаживайтесь. Я хотел поговорить с вами, о вашем душевном состоянии.
– Душевном? Тася осмотрела свою одежду. А что не так-то?
– Больные на вас жалуются, распиваете вино с подружками на рабочем месте.
– Мы пили чай. Это был чай.
– Бредите, засыпаете, опять же на рабочем месте, дома нужно спать. А на работе нужно работать. Что вы мне на это скажите? Что вас беспокоит? Поделитесь со мной своими мыслями.
– Меня ничего не беспокоит. А я поняла, это Ерохина на меня нажаловалась, очень неприятная женщина, все время чем-то недовольна. В дверь постучали.
– Да. Да войдите. Ой Верочка, рад тебя видеть, присаживайся.
– Отпусти девушку. Строго сказала Вера.
– Мы еще не договорили.
– Со мной договоришь.