– Ты что, врезала мне по лбу?
– Кажется, так оно и было, – смеется Аня.
Что ж, и это тоже кусочек моей личной терапии, потому что мысль о кольце и свадьбе перестает казаться такой уж опасной и страшной. Нет, я точно пока не готова принимать такие решения, но почему я не хочу замуж за Диму? Ну, вернее, почему я не хочу замуж в целом?
– Ань, а ты всегда замуж хотела?
– Думаю, да. Но я хотела платье, чтобы как кремовое пирожное, торт ярусов в десять и потом медовый месяц на островах. Лет с десяти хотела именно такой вариант свадьбы. А потом, после Саши, вообще ничего не хотела. Женя меня потом уговаривал.
– Я помню Сашу. Но он разве мог так отбить твое желание выйти замуж? Ничего криминального не помню…
– Ничего и не было. Но однажды он заявил, что свадьба – единственный день, который принадлежит женщине, так что можно хоть платье-зефир, хоть торт размером с девятиэтажку. А потом, после свадьбы, женщина принадлежит мужу. Принадлежит, прикинь? И слышалось в этом, что вся ее счастливая жизнь заканчивается, она становится бесплатным приложением к мужу, его рабой и прислугой. Короче, бежала я от него так быстро, что пятки сверкали. Думала, все мужчины так считают.
– Вот это да. Ты никогда не рассказывала.
– Это дело прошлое, – она делает еще глоток кофе и улыбается. – Так почему тебе не хочется замуж? За Санникова ты хотела.
Я раздумываю над этим вопросом несколько минут, но так и нахожу ответа. Может быть, мне нужно побыть не чьей-то, а своей собственной? Может, я просто только вылезла из тяжелых отношений? Это последствия многократного стресса? А, может, на самом деле я просто не люблю Диму?
Эта мысль выбивает меня из колеи. Если такой шанс есть, как понять точно? Но озвучивать это я не тороплюсь.
– Может как раз потому, что за такого человека, как Санников, я хотела? Обжегшись на молоке, на воду дуют.
– Твоя вода за тобой приехала, смотри не дуй слишком долго, – Аня приобнимает меня и отправляет навстречу Диме.
. . .
До самого позднего вечера я прокручиваю в голове эти мысли. Что если я, правда, не люблю Диму? Вдруг мне это просто кажется? В конце концов, я пережила столько всего за последние месяцы, такой стресс. Откуда я могу знать? Как могу продолжить себе доверять?
– Дим, откуда ты знаешь, что любишь меня? – спрашиваю я его тихонько, когда совместный просмотр фильма окончен, и мы просто сидим рядом в темноте.
– Просто знаю, – отвечает он, двигаясь еще ближе.
Он разворачивает меня к себе, в сумерках я вижу его хуже, чем при свете, но вполне различаю не только очертания, но и черты лица.
– Чувствую это вот здесь, – он прикасается пальцем к своему лбу, а потом прикладывает руку к груди, где бьется сердце. – И вот здесь.
Я улыбаюсь и даю поцеловать себя в висок. В темноте мне не так страшно задавать странные вопросы и разглядывать его, пока он не видит или делает вид, что не видит.
– Почему ты спрашиваешь? – этот вопрос застает меня врасплох, но Дима ждет ответа, внимательно меня рассматривая.
– Потому что в последнее время не доверяю себе, – признаюсь смущенно.
Несколько секунд Дима думает, что ответить и выглядит немного напряженным, но в какой-то момент расслабляется и кивает головой своим мыслям. Следующая его фраза звучит как гром среди ясного неба.
– Тогда, наверное, нам нужно расстаться.
Глава 41.
Вот это год! Говорят, тридцать третий год жизни – это год перемен, событий, судьбоносных решений и всяких шансов. Люди заканчивают давние отношения, находят любовь, решаются на путешествия, авантюры, новую профессию, детей…
Мне двадцать семь, у меня этот год – сейчас. Вот последние два месяца и конкретно сегодня.
Дима, значит, говорит мне, что нам нужно расстаться, и я сижу в ступоре, не зная, что сказать. Это вообще что такое? Второе расставание за месяц, или сколько там прошло? Прямо бойфренд-спринт какой-то.
– Зачем расставаться? – выдавливаю я и растерянно на него смотрю.
Я сказала, что не доверяю себе. В контексте разговора это означало, что я не уверена в своих чувствах. Он вполне мог бы сказать, что фигню я думаю и я бы, наверное, успокоилась. И тут на тебе, первая сложность – давай расстанемся?
Я начинаю злиться, заводиться прямо на глазах, и Дима явно это замечает. И его ухмылка окончательно выводит меня из себя.
– То есть ты, Фёдоров, балабол, каких свет не видывал? Весь такой галантный, «люблю тебя», «выходи за меня», колечко притащил. А как первая трудность, первое мое откровение, что я где-то растерялась и не уверена, так сразу в кусты? Расставаться? Козел ты, вот ты кто!
Эмоции бьют ключом, мне хочется орать, побить его чем-нибудь, высказать все свои претензии. Надумал он, значит, расставаться! Я тебе расстанусь! Гад какой! И вот тут эмоции отступают, на самый миллиметр, почти незаметно, но тут же появляется обида. Такая острая и тягучая, она просто заливает меня, и я тону, как муха в янтаре, захлёбываюсь ей.
– Что ты сейчас чувствуешь? – спрашивает он, игнорируя все мои обвинения, и я невольно задумываюсь.
– Злость. Раздражение. Обиду. Разочарование, – перечисляю я, сама не знаю зачем. Он просто слишком спокойно это спрашивает, подозрительно, что-то здесь не так.
– Значит, ты ко мне не равнодушна.
– И без тебя это знаю. Хорошо, что не съехались, сейчас бы опять чемоданы собирать.
Я пытаюсь встать, но он хватает меня за руку, и я опять плюхаюсь на диван.
– А ты думала о том, чтобы жить вместе?
Я начинаю злиться еще больше, и на эти дурацкие вопросы, и на падение на диван, и вообще на всё. Мне хочется поскорее убраться отсюда, в свою маленькую студию, где я не буду его видеть, слышать, так явно чувствовать его запах. Постираю к чертям все свои вещи еще раз, залью кондиционером для белья с запахом лаванды и пойду зализывать раны.
– Думала, конечно. Теперь-то какое тебе дело? Пусти, – огрызаюсь и пытаюсь слезть с дивана, все время цепляясь за Диму.
Это просто какой-то бред. Ну как мне может так не везти с любимыми мужчинами? Один мне изменял, все время имел мозг, внушая, что это со мной что-то не то. Второй, выдержав лавины моего сарказма, нападки и нападения бывшего, налоговые войны, кольцо без ответа, вдруг решает расстаться из-за одной дурацкой фразы! Да как так-то?
И тут я на секунду замираю. Как мне может так не везти с любимыми мужчинами. Любимыми мужчинами. Ага. Лёшу я не люблю, это мы уже выяснили, и именно это в итоге принесло раздор в мою голову. То, как быстро я сумела разлюбить его.
Ну, он очень активно мне помогал, конечно. Но именно это в итоге заставило меня сомневаться в том, что я люблю Диму. Ну, и свадьба. Но сейчас я просто четко подумала о нем, как о любимом мужчине. И все это на автомате, не задумываясь, на фоне раздражения и злости. И обиды, конечно.
– Ты это специально сказал, чтобы спровоцировать меня? – спрашиваю я, в момент успокоившись.
– Конечно. Метод жестковат, прости, но он созвучен с методом подбрасывания монетки. Когда ты не знаешь, чего хочешь, просто бросаешь монетку, и уже когда она летит, ты точно знаешь, какой вариант хочешь. А результат вообще не важен. И тут ты тоже наверняка только что подумала, что именно чувствуешь ко мне.
Он выжидательно смотрит на меня, пока я вынужденно не киваю. Да, окей, правда подумала, но ты все равно гад.
– Метод хороший. А ты бесчувственный и бессердечный, – я поджимаю губы и думаю, смогу ли простить его, но ответ приходит слишком быстро. Конечно, я его прощу. На самом деле, он смог развеять мои сомнения, а это дорогого стоит.
– Ты переедешь ко мне? – спрашивает он, вместо того, чтобы извиняться или рассказывать, что он вообще не бессердечный, а вполне себе чуткий.
– Хорошо, – отвечаю я, неожиданно даже для себя самой. Вообще не думала об этом, если честно.
– Прости, что заставил тебя нервничать, – он сжимает мою руку и притягивает к себе.
– Я тебя все-таки люблю. Оказывается, – говорю в ответ, и это правда.
И только теперь я понимаю, что моя жизнь изменила еще больше. Я согласилась переехать к нему. Какой смысл мне теперь бояться свадьбы, раз тест-драйв семейной жизни ждет меня?
О расставании мы больше не заговариваем.
Глава 42.
Интересно, что нужно сделать, чтобы почувствовать себя свободной женщиной? Казалось бы, я в новых отношениях, на новой работе, в новой квартире, но есть какая-то ниточка, которая никак не дает мне полностью распрощаться с Лёшей.
Все компроматы я отдала его отцу, решив, что так будет правильно, да и чуть более безопасно.
А на прошлых выходных мы с Димой собрали мои вещи и перевезли к нему, так что теперь у меня полноценная большая кухня и вид на парк. Но кольцо я еще не приняла, оно лежит у меня в тумбочке, хоть и пугает с каждым днем все меньше.
– Ты любишь шакшуку? – раздается голос из-за плеча и теплая широкая ладонь ложится мне на талию. Да, это уже хорошее утро, а тут еще и еду предлагают, вместо требования приготовить завтрак. Жизнь прекрасна.
Очень хорошее утро плавно переходит в очень хороший день. Начинаю верить, что заслужила белую полосу, ведь в вазе на столе стоят подсолнухи, Катя приносит качественный и понятный отчет, а в нем еще и цифры говорят о том, что моя работа приносит пользу и прибыль, а в обед звонит Аня с хорошими новостями.
– Меня повысили! – говорит она радостно, – Я теперь не просто босс, а биг босс.
– Поздравляю, детка! Отличные новости. А я тут подсолнухами любуюсь.
– Ты в поле что ли? – я почти вижу, как Анькина права бровь взлетает вверх.
– Нет, они в вазе, а я в своем кабинете. Сейчас фотку пришлю.
– Помнишь свой проект по мебели?
Ну, как же не помнить, ведь мы его потеряли, когда я ушла. Димина компания потерпела значительные убытки, но он уверял, что это ерунда по сравнению с приобретением в лице меня.
– Так вот, теперь его веду я, – продолжает она, – и угадай кто наш поставщик? Бинго! Компания «Лес».
– Ого, Ань! Я даже не знаю что сказать, – говорю я растерянно. Я начинала этот проект с одной стороны и, видимо, закончу его, но по другую сторону. Вот уж, наверное, судьба.
Ну и дружба, да, куда без нее на наших рынках.
– Скажи спасибо и жди на кофе! – раздается веселый голос в трубке.
– Спасибо! И я тебя всегда жду, ты же знаешь, – говорю я, и это чистая правда.
– На то и расчет!
Мы разговариваем еще минут десять, обсуждаем новости, планы и мой классный завтрак, а потом приходит время обеда.
. . .
Я еще не привыкла называть Димину квартиру домом, но тут всё именно так, как мне бы хотелось. Тут нет минимализма, серых стен и острых углов, к которым я привыкла и это чудесно. Зато есть большой мягкий диван и пушистый ковер в гостиной, где я полюбила проводить время.
Да, это место вполне может стать моим домом.
Дима сегодня на переговорах, так что решаю порадовать его ужином, ведь, на самом деле, очень люблю готовить, когда это происходит без комментариев типа «почему ты помешиваешь спагетти против часовой стрелки» и без спешки. Идеальное время наедине с собой.
Я повязываю фартук, который купила сто лет назад, но так ни разу и не использовала до этого момента, включаю бодрую музыку и начинаю творить. Через полтора часа у меня уже готово ризотто с гребешками, зеленый салат и брауни. Ну, вернее, гребешки я поджарю в последний момент, иначе будут резиновые.
Я гордо именую крутым себя шеф-поваром и иду переодеваться, потому что Дима должен быть дома с минуты на минуту, а мне очень хочется встретить его в приличном виде.
Слышу поворот ключа в двери и спешу на встречу, но увидев Диму в коридоре, резко останавливаюсь и смотрю на него во все глаза.
Наверное, белая полоса была коротенькой и прямо возле хвоста зебры, потому что первое, что я вижу – перепачканную помадой рубашку.
Глава 43.
Мы стоим в коридоре, друг напротив друга и молча пялимся друг на друга. Время будто застыло между нами, Дима смотрит на меня неотрывно, не моргая. Его зрачки расширены, я вижу это даже с пяти шагов, которые нас разделяют. Сама я, наверное, тоже выгляжу странно, вся при параде, только босиком, стою и не двигаюсь, как на паузу поставили.
Я отмираю первой, говорить начинаю скорее по инерции, потому что всегда много говорю, когда нервничаю.
– Так. Я уверена, этому всему есть нормальное объяснение, но пока есть два варианта – истерить или шутить в духе «на тебя опрокинулся грузовик с помадой», пока не определилась, чего хочется больше. Я много говорю, когда нервничаю, ты помнишь, а еще надумаю сейчас с три короба полного трэша, так что начинай отвечать скорее!
Дима, наконец, моргает и отмирает. Конечно, я говорю так быстро, что ему пришлось вслушиваться в каждую букву, чтобы мозг смог ее расшифровать. Я вообще могу говорить со скоростью сто слов в минуту, мы с Аней проверяли, правда, надо нервничать или точно знать, то говорить. Ну, сейчас я не знаю, что сказать, но нервничаю-то точно за троих.
– Это моя бывшая, Рита, – начинает он, и я разочарованно прикрываю глаза. Ну, нет, это даже звучит как в какой-то мыльной опере. Черт, да я живу в этой мыльной опере, с каким-то вздорным сценаристом-истеричкой, который нас из стороны в сторону болтает! Что вообще происходит с этим миром?
– Пока не очень оптимистично, – комментирую я, всем своим видом показывая желание слушать дальше.
– Она ждала у дома, говорила, что ей тяжело, плохо и ее психолог сказала нормально попрощаться…
– С кем попрощаться? – недоумеваю я.
– Со мной. Она никогда психологов не признавала, вообще над ними смеялась и тут вдруг… психолог. Я подумал, наверное, что-то серьезное.
– Ну, конечно, ты решил, что у нее любовь до гроба и она не может пережить ваше расставание, так?
Дима смущенно опускает глаза, а я ставлю себе галочку. Какая изобретательная дама, надо же, надо сделать себе пометку где-нибудь, что мужчины охотно на такое ведутся. Ну, по крайней мере, один конкретный. Я так любила тебя, так любила, а ты оставил меня, я смириться не могу, к психологу пошла, теперь вот надо попрощаться. Поразительный бред.
Сначала она вломилась в мой домик в парк-отеле (кстати, тема ключа так и осталась тайной), теперь вот караулит моего мужчину у его дома, что дальше? Угрозы, молчаливые звонки, зеленка?
– Ну да, она примерно это и сказала. А потом попросила обнять меня на прощание, сказала, что ей надо правильно завершить наши отношения, – говорит о виновато и делает небольшую паузу, как перед главной новостью, и спустя секунду я понимаю какой. – Обнимала меня пару минут, а потом полезла целоваться.
Вот же какая… коварная! У меня в уме пролистывает упрощенный словарь русского матерного с красивыми, а главное, очень подходящими словами. Я зверею, кулаки сжимаются, брови наезжают на переносицу. Мой кровожадный взгляд, наверное, многое говорит Диме в этот момент, и он поспешно принимается объяснять дальше.
– Ничего не было! Я от нее сразу метра на два отпрыгнул, даже в стену врезался, правда! – он комично выставляет вперед руки, и я отмечаю про себя, что это смотрится немного забавно: большой мужчина в панике закрывается от маленькой, хрупкая, но кровожадной женщины. Хотя, что тут смешного? Кто не знает, что существа страшнее разъярённой женщины просто не найти.
– Ну, распрощался издали, зашел в лифт, смотрю – помада вообще везде. Я даже не понял, как так вышло, и целых тридцать секунд думал, как это тебе объяснить.
Он тяжело дышит, будто марафон бежал, да и выглядит почти так же, сразу видно, что очень нервничает. Я решаю, что такое не выдумаешь, тем более ему незачем это делать.
– Звучит, конечно, как абсурд, – резюмирую я, и его плечи мгновенно опускают, а сам он становится ниже и… очень грустным.
– Мне незачем тебя обманывать, я только тебя перевез в свою квартиру и планировал никогда отсюда не выпускать, – он говорит это каким-то тусклым, безжизненным тоном, что я даже немного удивляюсь, как он контрастирует со смыслом слов. – Но звучит ужасно, согласен.
– Я пока думаю, что звучит ужаснее – твоя история или «никогда отсюда не выпускать», – я улыбаюсь и громко вздыхаю, заставив его оживиться. – Ох, Фёдоров, что за истории у нас с тобой, а? Иди, снимай рубашку и к столу, я тут играла в Гордона Рамзи на досуге.
Но он никуда не идет и сбрасывает рубашку прямо там, где стоял, а потом перешагивает через нее и делает несколько шагов ко мне. Да, ровно пять, как я и думала. Заметно осмелев, он тут же прижимает меня к себе так сильно, что выбивает весь воздух из легких, но это то, что нам обоим сейчас нужно.
Ну да, у него тоже стресс, как и у меня. Не привык человек, что женщины бывают коварные и изобретательные, что поделать.
– Будет что детям рассказать, – шепчет он мне на ухо, прежде чем поцеловать, горячо и голодно.
И я думаю, да. Будет что рассказать нашим детям. А потом мы забываем про ризотто, гребешки и брауни. Совсем не они нам сейчас нужны.
Глава 44.
Окей, Гугл, где лучше спрятать тело?
Нет, у меня его пока нет, то однозначно будет к концу вечера.
А началось все очень оптимистично, мы решили поехать на пикник, потому что мне показалось, что в моей жизни не хватает простой романтики. Не той, которая «сто роз, ресторан, кабриолет», а которая «пикник, речка, шашлык». В общем, решили по-студенчески выбраться на шашлыки с играми в крокодила и спорами, какой маринад круче. Позвали Аню с Женей, раз не так давно Дима грозился дружить семьями, загрузились в их машину, потому что семейный внедорожник имеет больше шансов выбраться из ямы, чем Порше с золотыми дисками, за которые я периодически зову Диму пижоном, ну и поехали покорять ближайшую реку.
Мариновали в аджике, кефире и минералке с лимоном, чтобы сравнить и выработать собственное мнение, что лучше. Но, скажу сразу, все варианты были перепутаны и исчезли в желудках быстрее, чем мы смогли заметить разницу, как и всегда.
– Это корова? Нет? А, почему тогда пятна? Две коровы? – выкрикивает Аня, пока я выжимаю из себя весь возможный артистизм и показываю небывалые фигуры.
– Две, но не коровы? У них кольца? Как у Сатурна? Сам я Сатурн? Понятно. Ань, давай лучше ты, она ругается хоть и без слов, но слишком очевидно, – смеется Женя.
– У них есть крылья? Да ладно, пятнистые и с крыльями? А! Божьи коровки!!! – орет Аня и я тыкаю в нее пальцами, кивая головой, как болванчик. Да, да! Ура. Осталось совсем немного.
Крокодил – сложная игра, особенно если загадывает приложение, да не на самом легком режиме. Никогда я еще не показывала такого.
– Дима? Ну…мужчина? А ты женщина. Разнополые божьи коровки? – хмурится Аня, когда я тыкаю то на Диму, то на себя. – У нее волосы что ли? Нет? Это паранджа? Фата? А! Божьи коровки молодожены! Божьи коровки молодожены?!
На лице Ани читается полный ужас и восторг одновременно, а я устало сажусь прямо на траву. Ура! Это был сложный и нечестный бой, но я победила этот телефон с его божьими коровками.
Спустя полчаса мы с Аней решаем пройтись за водичкой к ларьку, который видели неподалеку.
– Телефон сегодня просто перлы выдает, – смеется Аня.
– Ну ладно, божьи коровки это странно, но жалкая устрица – вообще кошмар, – вторю ей я. – А как тебе Шаромыжник? Я даже не знала кто это…
– Я знала, но не угадала бы все равно. Хорошо, что Дима по буквам буквально показывал.
– Меня бальзамический уксус добил.
Когда я пытаюсь расплатиться за лимонад, ни одна моя карта не проходит. Аня предполагает, что размагнитились, но я мало в это верю. Решаю разобраться потом, тем более вожделенный напиток со мной, благодаря Ане и ее финансам.
Приезжаем домой за полночь, так что в банк я звоню только наутро и узнаю, что все мои карты заблокированы, а счета арестованы. В полной уверенности, что это какая-то ужасная ошибка, лезу на сайт государственных услуг, а там моя полная тезка из Сибири, только на десять лет старше, вот уж совсем не я.
Когда нахожу само дело, понимаю, что очень уж у судьи знакомая фамилия. Санникова.
И вдруг такое бессилие меня окутывает, такое уныние и чувство несправедливости, что я опускаюсь на пол прямо по центру комнаты. Слёзы льются сами, я даже не могу их сдержать. Ну что за жизнь? Что за стерва?
Чувствую, как Дима опускается на пол рядом со мной и обнимает крепко.
– Дим, это просто невыносимо, невозможно. Это мать Санникова, она судья, большая шишка. У меня ведь больше нет компромата, нечем на нее надавить. Ну как так, они же обещали все это прекратить! Это нечестно, нечестно.
Я плачу просто навзрыд, потому что не плакала так давно, считая это слабостью. Но теперь не могу сдержаться. Ну, да, пусть слабость, но я женщина. Мне положено иногда быть слабой, особенно, если со мной сильный мужчина. Но и злость тоже сюда примешивается, поскольку прибить эту дамочку мне очень хочется.
Успокаиваюсь минут через десять, полностью залив его рубашку слезами. Вспоминаю, что нельзя мне так плакать, только недавно нервы сдавали и вот опять. Дима аккуратно сажает меня на диван, дает в руки чашку с какао, каким-то волшебным образом появившуюся на нашей кухне и отходит к окну с телефоном.
– Нодар, вечер добрый. Рад слышать, мир твоему дому, – говорит Дима в трубку с каким-то вселенским спокойствием. – Вот в моем доме не совсем мир теперь. Да. Думаешь, сможешь помочь? Там крупная птица… Слышал ли ты о судье по фамилии Санникова?
Дима разговаривает на знакомом мне языке, но так, что я совершенно его не понимаю. И голос у него другой, спокойный, какой-то благостный. Я смотрю на него совсем другими глазами и думаю, кто же на самом деле этот человек?
Глава 45.
Спать ночами – бездарно тратить время! Наверное, примерно так думает мой мозг, потому что я всю ночь не могу сомкнуть глаза. Да, у меня был нервный срыв, но все это время у меня не было проблем со сном и тут оп! Сюрприз, Алиса. Посчитай-ка трещинки на потолке.
Я пытаюсь лежать неподвижно, с закрытыми глазами и считать вдохи-выдохи, в надежде, что мне станет так скучно, что я смогу, наконец, провалиться в сон. Но проваливаюсь в итоге в подозрения.
В какой-то момент Дима встает и уходит на кухню. Сначала я думаю, мало ли, водички попить, но потом слышу тихий разговор, и всё во мне просто вспыхивает, сердце взрывается бешеным ритмом, дыхание сбивается, волоски на руках становятся дыбом. Ух, кому же мужчина может звонить в три часа ночи? Любовнице? Ну, тогда понятна его рубашка в помаде. Но, вообще-то она и раньше была понятна, совсем по другой причине. Мне незачем сомневаться в Диме, да и Рита уже раз показала свой темперамент, так что он, вероятно, говорил правду.
Тогда кто это?
Когда он возвращается, я решаю спросить, кому он звонил.
– Тебе приснилось, зайчик, – с совершенно невозмутимым видом говорит он.
Я решаю не спорить, послушно укладываюсь ему на плечо, но сон так и не приходит. Я до самого утра гоняю в своей голове мысли, пока не встает солнце. Почему-то именно с рассветом я засыпаю.
. . .
– Ань, он кому-то звонил ночью, и это полная фигня, – говорю я Ане на той стороне трубки. Я привыкла бежать к ней в такие моменты, ведь две головы всегда лучше, чем одна, да и просто проговорить свои опасения вслух – дорогого стоит.
– Это подозрительно. Совсем не хочется разочаровываться, Фёдоров казался мне хорошим парнем, – выдает Аня, и я про себя киваю, мол, да, мне тоже в итоге казался хорошим.
– Я, конечно, могу себе представить любовницу, но это было бы странно.
– Или у него есть вторая, какая-нибудь зловещая криминальная жизнь. И он такой, скажем, черный плащ, ужас, летящий на крыльях ночи. Или якудза, да! У него есть тату на всю спину?
– Нет, тату точно нет. А вот первый вариант может быть, если черного плаща не считать… Он недавно звонил какому-то Нодару и речь его была такая… спокойная. Так, мне кажется, священники разговаривают. Иди буддийские монахи. И он говорил про мать Санникова.
Мы обе замолкаем ненадолго, переваривая сказанное. Хм, в самом деле, я ничего не знаю о том, как он жил эти десять лет. Ну, кроме его этой Риты. Как он пришел к владению большой компанией, откуда взял деньги.
– Ну, ты имеешь что-то против того, чтобы судья больше не лезла в твою жизнь? – спрашивает она, а я не могу сказать точно.
– Не знаю. А вдруг это значит, что она просто физически не сможет на меня влиять?
– В смысле физически, потому что у нее будут связаны руки? В переносном смысле этого слова.
– В смысле, физически, потому что она не будет дышать. Если это криминал, такое же возможно? Вдруг там всё только так решается? Блин, Ань, это как-то страшновато.
Я чувствую себя героиней боевика, типа фильмов из девяностых со Сталлоне или старым добрым Арни, которые любила смотреть моя бабушка. Там были перестрелки, бои, всякие похищения и тайны. Девушки там, правда, обычно были для украшения. Ну, чем я не украшение? Классическая дева в беде.
– Давай мы пока не будем выдумывать, ладно? Уверена, у него просто есть какие-нибудь знакомые знакомых в суде. Помнишь эту тему про пять рукопожатий? Вот, может быть, этот Нодар – его первое рукопожатие на пути к твоему спокойствию, – говорит Аня и похлопывает меня по плечу.
Скоро мы заканчиваем этот разговор, но вот мозг себя накручивать не перестает.
. . .
– Дим, а кто такой этот Нодар, с которым ты говорил?
Дима удивленно оборачивается ко мне и на секунду откладывает готовку. Сегодня он кормит меня ужином из трех блюд.
– Не думал, что ты его запомнишь. Просто давний, знакомый ничего интересного, – он притягивает меня к себе и крепко обнимает, но я не даю сбить себя с толку.
– Почему вы говорили о Санниковой?
– Потому что ты плакала. Я попросил его найти какие-нибудь ниточки, за которые можно подергать. Он раньше работал следаком, но сейчас занимает местечко повыше, но неофициальное.
Я думаю спросить что-то еще, но звучит таймер и Дима спешит вытащить из духовки ростбиф, а потом всем своим видом показывает, что не настроен на разговоры.
В целом ужин проходит хорошо, учитывая, что Дима хороший повар, а я – страстный любитель мяса. Я как раз пытаюсь прожевать огромную картофелину, которую от жадности запихнула в рот целиком, когда в новостях показывают мать Лёши, а ведущий говорит, что она арестована за взяточничество.
Я пораженно вдыхаю и тут же закашливаюсь. Вот тебе и Нодар.
Глава 46.
Интересно, кто всё-таки такой этот Нодар? Если то, что Санникову закрыли, связано с ним, то он какой-то божественно быстрый. Два дня, по сути, даже не полных и тут же арест. Сколько готовятся такие операции? Неужели ночь – и готово?
Ну, или кто-то точил на нее зуб давным-давно. Или операция по поимке на горячем уже была в процессе и это просто совпадение. Ох, как не умереть от любопытства.
Но одно я понимаю точно – Дима не так прост, как кажется. Я совсем его не знаю.
Конечно, в моей голове живет образ, который я составила его десять лет назад, а сейчас он дополнился новыми характеристиками, в основном хорошими, но что было в эти десять лет? Это ведь целая жизнь, самый важный ее этап. Становление. Достижение целей. Я на свои цели просто пахала, но делала это законно, долго и утомительно. А как он достигал своих?
В голове роятся мысли и каждая из них оставляет неприятное послевкусие. Я только думала, что знаю его. Он показывал мне хорошую обертку, а что скрывается под ней?
И главное, как я могу выйти за человека, которого совсем не знаю?
Дима как будто чувствует мои сомнения и метания. Он становится еще более обходительным и заботливым, отменно готовит, разминает мои плечи, а на днях предложил завести кота.
И все это время я чувствую, что он отвлекает мое внимание, как будто уводит от важной темы.
Все мои вопросы о том, кто такой Нодар и связан ли он с арестом Санниковой, остаются без ответа. Дима изобретает тысячу и один способ, как уйти от ответа, чтобы это казалось случайностью.
Спустя несколько недель я узнаю, все из тех же новостей, что Людмила Санникова получила штраф (в размере сорокакратной суммы взятки, а значит, он имеет не менее шести нулей) с лишением права занимать должность судьи на пять лет, но в ее случае это уже навсегда. Судей-взяточников не возвращают.
Мне становится тошно. Да, она ужасная женщина, звонила мне, поспособствовала блокировке счетов, с которыми мне еще разбираться и разбираться, но это не особо испортило мою жизнь, а вот ее – полномасштабно испортило. Судя по богатству Санниковых, взятки она брала давно, так что когда-то должна была оступиться. Но слишком уж хорошее совпадение.
– Дима, и всё-таки, кто такой Нодар? – в очередной раз завожу разговор я.
– Да так, один знакомый.
Я уже вижу, как прячется в ракушку, но на этот раз отступать не намерена. Я стала хуже спать, прокручиваю в голове какие-то странные мысли раз за разом, фантазия так вообще отрывается по полной. То мне кажется, что Дима связан с каким-нибудь криминалом, и я фантазирую, что он в длинном плаще и шляпе скрывается от погони, непременно под дождем и в стиле Города Грехов. Но фантазия, может, и романтизирует это, а трезвый ум поднимает красные флаги и орет «беги».
Так что я не могу больше ждать.
– Чем он занимается? – я медленно иду по комнате, почти по кругу обходя Диму, и фантазия тут же подбрасывает эпизод о том, как хищник загоняет жертву. Вот только хищник не я, хоть сейчас и охочусь. Хищник, по-видимому, передо мной.
– Он бывший следак, – пожимает плечами Дима и идет в обратную сторону.
– Это он поймал Санникову? – я пресекаю этот маневр и иду параллельно ему, движения плавные, глаза прищурены. Не упустить добычу.
– Нет, – он качает головой и делает попытку пойти в другую сторону.
– Но он связан с этим? – я тут же зеркально отражаю его движение, так что он никак не может выйти из комнаты, не протиснувшись мимо меня. Но он этого не делает, а просто останавливается. Наконец. Хватит уже бегать от моих вопросов.
– Не без этого, – отвечает он, но мне этого мало.
– А теперь давай заново, подробнее и перестань скрывать от меня важную информацию.
Он нехотя выдает мне необходимый минимум, на этот раз подробнее и понятнее.
Нодар был следователем, потом бизнесменом, а теперь он информатор у структур, но не совсем легальный и очень, очень влиятельный. Они с Димой провернули вместе пару дел пять лет назад, потом разошлись, но связей не потеряли. На вопрос что за дела, он не ответил, но намекнул, что это было нечто не до конца законное. И вот, выходит, связи возобновились.
Я, наконец, задаю свой главный вопрос. Вопрос о том, подставили ли они Людмилу.
– Мы никого не подставляли. Просто предоставили ситуацию, в которой она повела себя так, как повела. Ну и последствия предсказуемы.
– Это было… незаконно?
– Немного. Но она тоже поступила незаконно, – говорит Дима.
Но это больше, чем я хочу знать.
Всю свою жизнь я была законопослушной, правильной, никогда не жульничала в играх, не списывала в школе, не отлынивала от уроков или работы. Мне казалось что люди, которые все это делают – какой-то другой вид, потому что они обманывают, так или иначе, что-то получают нечестно, за счет других людей. Мне всегда говорили – делай так, как правильно, и получишь свое вознаграждение. Я всегда была хорошей девочкой.