– Все нормально. До свадьбы заживет. Так, трещина в ребре, ушибы, синяки, ничего страшного. Даже сотрясение мозга не подтвердилось.
– Я тебя люблю, – вдруг выдаю я. Мне почему-то очень нужно это сказать ему, вот в эту секунду, уверенно и твердо, потому что я в этом теперь абсолютно уверена. Теперь я понимаю, почему в ромкомах часто используют трюк с признаниями в любви, когда герои думают, что самолёт падает. В последний час я, как будто, падала вместе с этим самолетом.
– Я тоже тебя люблю. Все будет хорошо.
Мы еще долго обнимаемся в палате, потом в коридоре, на посту старшей медсестры и на самом выходе. Я больше не хочу его отпускать. Никогда.
А компромат я солью всем известным мне должностным лицам и Санниковым-старшим. Завтра.
Никто не имеет права покушаться на моё.
Глава 34.
Все-таки решаюсь сделать то, что задумала.
Зря Лёша считал, что у меня нет друзей, ведь у меня их много и почти все они не просто классные люди, но еще и полезные. У меня есть и звездный кондитер, и знаток черного рынка, и блоггер-миллионник, и компьютерный гений, и популярный журналист.
Но сегодня я очень рада, что среди моих друзей есть еще и следователь.
Конечно, я бы рада сказать, что прямо следующий день начинается с тысячи пропущенных от Лёши и проклятий в сообщениях, но жизнь течет значительно медленнее, чем показывают в сериалах или пишут в книгах, а мои друзья работают профессионально и сообща.
Так что тысячу пропущенных и отборные проклятия я получаю только спустя две недели.
К этому моменту я уже морально готова, Дима уже почти выздоровел и практически огурец, не считая трещину в ребре, но она вообще заживает недель за шесть, а то и восемь. Так что всё по плану. А пока я нахожу удовлетворение в том, что все время делаю ему замечания. Не поднимай тяжелого, Дима. Тебе нельзя напрягаться, Дима.
Он сначала терпел, а теперь очень смешно взрывается от этих комментариев. Но я знаю, как загладить вину, и успешно это проделываю почти каждый вечер.
В любом случае, мы наняли охрану от греха подальше, так что каждое утро с нами в машине ездит вооруженный человек, то довольно долго меня нервировало. С другой стороны, это почти что гарантия, что еще парочка безымянных качков внезапно не появятся в темной подворотне.
– Смотри-ка, началось, – я показываю телефон Диме, и он присвистывает от количества пропущенных звонков.
– Надо же, как ты ему хвост прищемила. Что ж там было такого, в твоем компромате?
– Ничего особенно страшного я Кузнецову не отдала, просто удар по репутации Лёши и его родителей. Уголовки там нет, если ты об этом. Но туз в рукаве я себе оставила, – нервно улыбаюсь.
Конечно, в документах для Антона, того самого следователя, я не показала ничего непоправимого, но я все еще не понимаю, как Лёша мог быть таким беспечным и оставить доказательства против самого себя на виртуальном диске. Это же облако! Вон даже откровенные фото звёзд в сеть выкладывали, их облачные хранилища взламывали, весь мир тогда гудел. А тут просто на блюдечке с золотой каемочкой.
Телефон вспыхивает номером Людмилы Санниковой, Лешиной матери и я решаю взять трубку.
– Алло, – я отвечаю твердо и громко, по крайней мере, говорю себе именно это, хоть и очень нервничаю.
– Алиса, это Людмила. Мы получили неприятные известия и хотели бы прояснить, как такое могло случиться, – голос матери моего бывшего жениха такой спокойный и холодный, что меня и саму бросает в дрожь.
– Хорошо. Если кратко, мы с вашим сыном расстались. Он приложил все усилия к тому, чтобы лишить меня работы. Дважды присылал ко мне проверку и людей в масках. Он угрожал мне. Нанял людей, которые избили моего мужчину. Я несколько раз просила его остановиться, но это не сработало. Я звонила вам и Аркадию Семеновичу, но никто из вас не взял трубку и не перезвонил. У меня не осталось другого выхода.
Я перевожу дыхание, ожидая, что смогла донести до Людмилы хоть часть несправедливости в это ситуации, но допускаю ошибку.
– Я думала, ты умная девочка, Алиса, и это просто недоразумение, – цедит она.
– А я думала, что Лёша здравомыслящий мужчина, а его родители помогут донести до него простую истину – меня нужно просто оставить в покое. Я не хочу воевать. Я просто хочу спокойно жить дальше.
– Слишком поздно для спокойной жизни, не считаешь? – раздраженно произносит она, а меня просто взрывает от несправедливости. Вот это семейка!
– Людмила, мы же взрослые люди. Пожалуйста, предостерегите сына от опрометчивых шагов. У меня есть, чем еще его удивить, и это удивление может продлиться долго. До пяти лет. Вы уверены, что вам всем это нужно?
На той стороне виртуального провода повисает тяжелое молчание. Я тоже молчу, в напряжении сжимая зубы. Этот разговор оказался ее неприятнее, чем я могла бы себе представить.
– Маленькая дрянь, – выплевывает Людмила через несколько секунд.
– Если со мной что-то случится, все документы попадут к следователю, журналистам и парочке очень интересных людей. Повторюсь, я просто хочу жить спокойно и никогда больше не стакиваться с вашим сыном.
Едва я договариваю последние слова, в трубке слышатся короткие гудки. Я перевожу дыхание и закрываю лицо руками. Ох, как будто играла на дудочке перед огромной коброй.
Дима, который все время стоял в паре метров от меня, подходит поближе и молча обнимает меня за плечи.
– Она могла бы стать моей свекровью, – я смотрю в пространство перед собой невидящим взглядом и качаю головой. Это что-то невероятное. Эта женщина – верховный судья, свирепый хищник и очень злой, опасный противник. Она могла стать частью моей семьи, бабушкой моих детей. Это просто до чертиков страшно.
– Не думай об этом, – он прижимает меня еще крепче, и от жара его тела мне становится немного теплее.
Я бы хотела не думать об этом, но никак не могу. За ним большая, влиятельная семья, а у меня есть только я сама, доказательства Лёшиных махинаций и пострадавшая самооценка. И Дима, который активно дает мне понять, что не отступит и закроет меня собой, если понадобится. Вот только конца и края не видно моим неприятностям, так что я обреченно шепчу ему в шею:
– Это еще не конец.
Глава 35.
За последние несколько месяцев моя жизнь круто изменилась. Я бы многое отдала, чтобы она стала спокойнее и тише, но новая работа и новый/старый возлюбленный – выше всяких похвал.
– Я кофе сварил, – оповещает Дима, протягивая мне чашку.
– Еще и кофе хороший варить умеешь, вот же повезло мне, – хвалю его, сделав первый глоток. Казалось бы, что сложного, засыпал, перемешал, не дал сбежать, но куда там! Судя по моим наблюдениям, это целая наука, которая еще и не каждому дается.
Дима тепло мне улыбается, и, наверное, его улыбка выходит такой лучезарной потому, что у него улыбаются глаза. А ведь есть такие люди, у которых глаза остаются безжизненными, даже когда они пытаются показать благосклонность, радость или счастье. Всегда таких боялась.
– Я еще готовлю хорошо, – хвастается он, и я тут же представляю красивый, сочный стейк на тарелке, рядом лежит зеленый салат и картофель по-мексикански.
– Ты поосторожнее с заявлениями, я большой любитель мяса и сейчас неизбежно проголодаюсь.
– Тогда давай запланируем мясо на ужин, только у меня, если ты не против. Тут места маловато, а дома простор и мои японские ножи, – он обводит взглядом мою светлую студию, и виновато пожимает плечами.
Я не обижаюсь, моя студия невелика, но очень мне нравится. Да и я съезжала впопыхах, мне уж точно было не до сборов ножей и кухонной техники, даже турку себе новую покупала, взамен оставленной у Лёши. Сегодня выходной, можно позволить себе поздний ужин в гостях.
– Идеальный мужчина, – я целую его в щеку и думаю, не слишком ли много его хвалю, вдруг это не на пользу. А с другой стороны, хочу и хвалю, не хватало себя еще ограничивать.
Когда он уезжает искать лучшие ингредиенты в мире, я тоже собираюсь по делам. Звонок с незнакомого номера застает меня за выбором новой пижамы. В трубке раздается женский голос.
– Привет, это Анфиса. Удели мне пару минут, это очень важно.
Вот уж кого не ожидала услышать, надо сказать. Но этот разговор может принести мне нечто полезное.
– Слушаю внимательно, – мой голос холоден, но я не могу скрыть любопытства. С чего новой девушке Лёши звонить мне, бывшей? Учитывая, что мы не так давно виделись, и я четко обрисовала свою позицию.
– Тебе не нужно сегодня появляться дома, – ошарашивает она меня.
– Я не понимаю…
Мысли начинают метаться в голове, как шары по сукну бильярдного стола. Лёша что-то задумал? Нужно ли ей верить? Все-таки она на стороне «врага», если можно так сказать.
– Лёша собирается приехать к тебе вечером. Я не знаю, когда, но на твоем месте я бы не ехала домой сегодня.
– Ты думаешь, я его боюсь? Зачем ты мне вообще это говоришь? – я не знаю, возмущаться мне или смеяться, что чувствовать и что делать.
И вообще-то я его боюсь, но ей не нужно об этом знать.
– Я знаю, что он больше не любит тебя, но почему-то не может отпустить. Ему просто нужно понять, что всё кончено.
– И для этого мне нужно не появляться дома? Откуда он вообще знает, где я живу?
– Не знаю. Просто… – в трубке слышится глубокий вздох, – я беременна. Я хочу семью, а не тень бывшей девушки за моим плечом.
Эта новость обрушивается на меня, как сто тонн цемента. Он затягивает, не дает дышать и двигаться, и мне приходится напомнить себе, что мы больше не вместе, а Лёша может распоряжаться своей жизнью, как он хочет. Просто это все слишком быстро. Слишком.
– Он знает?
– Я скажу ему на днях, – неуверенно говорит она, а потом продолжает более уверенно. – Ты говорила, что не хочешь больше его видеть. Я пытаюсь тебе в этом помочь.
Любовница моего бывшего, с которой они встречались, пока я еще была его девушкой, беременна. И говорит мне об этой первой. Зачем ей это? С другой стороны, а что я теряю?
Я так ошарашена этой новостью, что отвечаю не сразу.
– Хорошо. Спасибо, Анфиса.
Это растерянное спасибо, потерянное и тихое. Недоверчивое. Но, похоже, она это понимает.
– Прости, – говорит она тихо, и я даже сначала думаю, что ослышалась. – Я не хотела всего этого. Не планировала. Просто влюбилась, а оно вон как повернулось, – так же тихо и искренне говорит она.
Я еще долго думаю об этом разговоре, сидя за чашкой кофе в мягком кресле сетевого кафе. Слишком много событий, слишком мало времени. Решаю, что ничего плохого не будет, если сегодня я останусь у Димы и вызываю такси.
А на следующий день, возвращаясь домой, вижу воткнутую в угол двери записку.
Глава 36.
Этот мир может просто оставить меня в покое? Я всего-навсего хочу позавтракать с любимым мужчиной, потом пообедать, потом поужинать. Однажды выйти замуж, однажды завести детей. И все с любимым мужчиной. И позавтракать, пообедать, поужинать. Да, любовь, дети, еда. Всё.
Это всё, что мне нужно в моей бренной жизни.
Работа еще, возможно.
И друзья, окей.
Но нет! Мне угрожают, звонят, вон, записки оставляют. Ну почему именно я? Чем я так отметилась?
В записке нет угроз, это просто листок бумаги, где написано «надо поговорить», без подписи, печатным шрифтом. И я отлично знаю, что это Лёша.
Анфиса была права, он, в самом деле, приходил, но видеться с ним я не хочу, хотя, наверное, придется.
Мне всегда казалось, что максимум, который возможет при разрыве бездетной пары, это дележка посуды, мебели и нажитого добра. Возможно, домашних животных. В неадекватных случаях – разрезают одежду партнера, выбрасывают ее через балкон, разносят в пух и прах всякие дорогие сердцу бывшей половины коллекции Звездных войн или дисков с клубничкой. В самых неадекватных случаях – разбивают его машину битой, режут шины или шторы в квартире. Ну, что-нибудь с актами вандализма.
Но чтобы так, как у меня – не слышала.
Через пару дней, когда мое терпение почти лопается, раздается звонок от Лёши, и на этот раз я решаюсь взять трубку.
– Слушаю, – говорю я и готовлюсь слушать трэш, но почему-то этого не происходит.
– Здравствуй, Алиса, – на том конце трубки слышится знакомый голос, немного нервный, но вполне адекватный на первый взгляд. Или на первый слух. – Есть минутка?
Я очень жду подвоха, потому что тот мужчина, в которого он вдруг превратился, не мог бы разговаривать со мной вот так. Он всегда язвил, кричал, рассказывал, что я виновата и вообще продажная женщина. Напускал на меня какой-то… спецназ, иначе не скажешь. Кто вообще были эти люди, не знаю. Не разбираюсь я в них, что логично. Но сейчас что-то происходит иначе, голос напоминает тот самый, знакомый мне, почти родной.
– Да, Лёш. Я тебя слушаю, – говорю я по спокойно. И такая меня берет ностальгия, что даже горло немного сжимает спазмом. Когда мы в последний раз так разговаривали хоть минуту, чтобы без угроз, крика и ругани?
– Я хочу поговорить и все прояснить, раз и навсегда. Анфиса просит сделать это по телефону, а не лично, – его голос не дрожит, не меняется, но я чувствую, что этот разговор уже дается ему сложно. Он как будто читает по бумажке, и я не удивлюсь, если так оно и есть. Удивляюсь, что он говорит мне об Анфисе, возможно, считает это небольшой оправданной местью, а может просто вписал ее, наконец, в свою жизнь основательно.
– Хорошо, – отвечаю я.
– Я больше не буду преследовать тебя или твоего… парня, – это слово он выделяет, почти выплевывает, но не яростно или зло, а просто не зная, как его назвать. Отсюда растерянность и пауза, догадываюсь я. – И я прошу отозвать своего следователя. Я не стану больше тебе вредить.
– Спасибо, – я отвечаю спокойно, без лишних эмоций и интонаций. Просто боюсь спугнуть удачу. – Я поговорю с ним и заберу заявление, если ты, правда, обещаешь больше не вредить нам. Но какие-то процессы, наверное, уже не остановить.
– Знаю. Алиса, я скоро стану отцом, – говорит он потерянно. – Больше не хочу воевать.
Я позволяю себе помолчать пару секунд. Это всё правда. И она ему сказала. Я ведь знаю об этом уже несколько дней, но всё это так иррационально, так странно. Вот мы были вместе, несколько долгих лет, а вот мы по разные стороны баррикад, у него другая девушка и она ждет ребенка. Сюр какой-то.
Но вся ситуация обещает мне тот самый долгожданный покой, так что я быстро беру себя в руки.
– Я тебя поздравляю. Вас. Тебя и Анфису, – говорю я медленно, отрывисто, но довольно искренне, и слышу выдох в трубке.
Я еще не до конца поняла, что на самом деле думаю об этом, но горечи или разочарования не чувствую. В этом мире скоро появятся еще одни родители. Это, как ни крути, хорошо.
– Спасибо.
Он молчит некоторое время и я понимаю, что разговор подошел к завершению, когда он вдруг нарушает молчание.
– Я хотел еще раз спросить, ты изменяла мне? Скажи честно, – вдруг спрашивает Лёша, и я понимаю, что он просто хочет поставить точку в своих сомнениях. Чтобы начать заново, но уже не со мной.
– Нет, Лёш. Правда, не изменяла. Мы расстались потому, что слишком разные. И я рада, что ты скоро станешь… папой. Ты будешь очень хорошим отцом.
Мой голос не дрожит, не ломается, я, в самом деле, уверена, что он станет хорошим отцом. Лёша, которого я знала три года, точно им бы стал. А тот странный мужчина, которым он был в последнее время… Ну, надеюсь, он не вернется.
– Спасибо.
Он кладет трубку без прощаний, но мне они и не нужны. Я слышу короткие гудки, и мне очень хочется надеяться, что завтрашний день не принесет сюрпризов.
Но, он приносит.
Глава 37.
Сюрпризы – это отдельная тема, которая заслуживает уйму внимания и обсуждений. Есть сюрпризы на миллион, правда не долларов, а проблем и люди, их устраивающие, вполне заслуживают свой индивидуальный котел в аду.
Например, однажды моя соседка снизу решила, что у нас в квартире что-то шумит, сверлит и вообще происходит непотребство. Это было года два назад, я в тот момент радостно печатала план по продвижению одного клиента на своем старом, видавшем виды ноутбуке. Ноутбук, надо сказать, работал только от сети, батарея там давно пала смертью храбрых, но я всегда не любила перемены, так что старому другу оставалась верна.
И вот соседка решает, что стучать в дверь сложно, напряжно и вообще незачем. Зато отщёлкнуть автомат на счетчике в коридоре – идеальное решение проблемы.
Надо ли говорить, что план не сохранился, несколько часов и листов коту под хвост, а с соседкой мы больше никогда не разговаривали спокойно и вежливо, поскольку я решила показать, что значит шуметь на самом деле.
Но бывают и другие сюрпризы, более приятные.
Не далее как тридцать секунд назад Дима сделал мне предложение. Я как раз мыла половник и повернулась на зов с ним в руках. И вот я стою, в полном шоке смотрю на мужчину, который стоит передо мной, приклонив колено, а в руке у меня половник, с которого на пол капает вода.
Он молчит, то ли не зная, что сказать, что априори странно, ведь если уж ты решил сделать предложение и даже стал на колено, то надо выдавить из себя само предложение. То ли увидел выражение моего лица и ждет, когда я отомру и положу этот самый половник. Тем временем, с него все еще капает вода, стекая по моей руке. А в моей голове со скрипом вращаются шестеренки.
Как можно было додуматься делать предложение дома, в такой необычной ситуации? У меня нет ответа на этот вопрос. Зато, есть подтверждение сего факта, потому что Дима держит в руке бархатную коробочку.
Я могла бы предположить, что там серьги, а это просто такая шутка, но нет, коробочка открыта и в ней, переливаясь всеми цветами, видимыми глазу, красуется тоненькое колечко с крупным бриллиантом. Ну, понимая состоятельность Димы и то, как камень рассыпает вокруг радужные искры, можно догадаться, что он настоящий, чистый, с карат, не меньше.
Нет, я не заделалась ювелиром, но кольцо для Ани вы с ее будущим мужем выбирали вместе, а поскольку он ярый перфекционист, под конец я могла на глаз определить размер, чистоту и примерную стоимость. Не говоря уж о том, что меня просто тошнило от ювелирных магазинов.
Я отмираю еще через пару минут и опускаю половник на столешницу, нащупываю полотенце, чтобы вытереть руки, и всё это не отрывая взгляда от Димы. Впервые вижу мужчину на одном колене так близко.
– Это что, предложение? – выпаливаю я и нервно сглатываю.
Дима улыбается и переводит глаза с меня на кольцо и обратно. Пожимает плечами.
– Оно самое, – отвечает он коротко и опять замолкает, тем самым заставляя меня нервничать.
И что мне делать дальше? Он что, собирается так и стоять в такой неудобной позе, молча, с вытянутой рукой? Он серьезно, что ли? Вопросы роятся в моей голове, такие громкие и неразборчивые, они почти оглушают и не дают мне понять, что делать дальше.
– Ты хочешь за меня замуж? – спрашивает Дима и к рою вопросов добавляется еще один, самый сложный из всех.
– Я об этом как-то не успела подумать, – смущенно отвечаю я.
– Я тебя люблю. Ты любишь меня. Я не хочу больше терять время, – пожимает плечами он и еще ближе протягивает коробочку с кольцом.
– Мне нужно подумать, Дим. Ты видишь, во что сейчас превратилась моя жизнь, мне просто нужно немножко времени. Мы его не потеряем, честное слово, – я как будто оправдываюсь перед ним за то, что не могу сейчас дать ответ и сама на себя злюсь.
Я же не отказала, просто попросила немного времени.
– Я не буду тебя торопить. Ты – женщина, с которой я хочу провести всю свою жизнь. Я хочу проснуться ночью, протянуть руку и нащупать тебя рядом, сладко спящую. Хочу вместе ездить в отпуск, выбирать обои, забирать тебя с работы. Хочу детей. Когда-нибудь, когда ты будешь готова. Вот и все, что я предлагаю.
От этих слов что-то приятно сжимается в груди, ведь это ровно то, что я хотела бы услышать. Но я так растеряна, так потеряна, что просто застываю на месте.
Он встает и подходит ко мне, замершей у раковины с самым глупым выражением лица, и вкладывает в открытую ладонь бархатную коробочку.
– Пока ты будешь думать, пусть кольцо будет у тебя. Даже если счет пойдет на месяцы, я буду ждать твоего ответа, поняла?
Я киваю часто и бессмысленно, как китайский болванчик, сжимая коробочку в ладони крепко-крепко, а он только усмехается.
– А теперь расслабься, и пойдем, посмотрим «Реальную любовь», это же твой любимый? Я попкорн купил.
И я послушно иду за ним, удивляясь, откуда он может так хорошо меня знать. Я сжимаю коробочку в руках, пока идет фильм и потом, до самого позднего вечера, как будто боюсь выпустить из рук.
Но решение принять никак не могу.
И кто придумал эти сюрпризы?
Глава 38
– Ань, у меня тут кольцо, – говорю я подруге без приветствий, как только она берет трубку.
Меня разрывает от информации весь вечер и всю ночь, так что наутро я звоню Ане, а то писать такое рука не поднимается.
– О, то самое, что ты на выставке не купила? Ну, круто, поздравляю, долго же ты его искала, – щебечет трубка Аниным голосом, таким спокойным и радостным, что аж тошно.
А мне вот не до веселостей, между прочим, у меня тут коробочка, которая заметно оттягивает карман кардигана, наверное, потому что он вообще не предназначен для такой ноши. Ну, будем честны, карманы на кофтах, свитерах и кардиганах, вообще ни для какой ноши не предназначены, но я просто уже не могу держать этот бархатный кирпич в руке, он тяжелый, теплый и от него потеют ладони. Или они потеют от моей нервозности, но не признаваться же себе в этом, правда?
– Ань, у меня тут бархатная коробочка и каратник, – нетерпеливо объясняю я, и в трубке повисает молчание.
– Откуда? – растерянно спрашивает Аня в трубке. – Ты же разошлась с Лёшей. Я что-то ничего не понимаю.
– Разошлась, да. Его любовница беременна, так что он не хочет больше со мной воевать.
Я и сама долго не могла это переварить, потому и Аньке не рассказывала, да и никому другому, кроме Димы, но с ним все понятно – мы как попугайчики-неразлучники в последнее время. Наверное, у каждой влюбленной пары есть кусочек времени, в который они выпадают из жизни всех своих друзей и родственников. Да вообще из жизни, о чем это я. Вот эти парочки, которые на время прилипают друг к другу и никак не могут отлипнуть, все их видели на улицах.
У нас как раз такой период, кто-то даже успел мне сказать что-то вроде «такие милые, что аж тошнит». В обычное время я бы, может, и сама так сказала, но только не сейчас. Ну, лимон пожуйте, что я могу сказать, счастье – оно такое.
– Погоди, какая любовница? В смысле, беременна? – ее голос набирает громкость, но растерянность из него никуда не уходит, только добавляется еще неверие и даже чуть-чуть истеричные нотки.
– Анфиса, фотки которой мы смотрели. Лично мне сказала, а Лёша потом звонил, нормально поговорили, кстати, как в старые добрые времена.
– А кольцо-то откуда?
– Кольцо от Димы, – терпеливо поясняю я. В это есть что-то нелепое, ведь минуту назад я истерила, не понимала, как быть, куда деть руки, а теперь вот размеренно ввожу Аню в курс своей сумасшедшей жизни.
– Так, выходит, тебя все-таки можно поздравить? – спрашивает Аня в конце концов.
– Не совсем. Я еще не поняла, что об этом думаю, хочу ли замуж, не то что за него, а вообще. Ты помнишь мои последние месяцы, это же просто мыльная опера какая-то, еще и с вкраплением криминала.
– Я пока мало что понимаю и переварить тоже не могу. Но, посмотри на это с другой стороны. Мы пойдем выбирать тебе свадебное пла-а-а-тье! Ура! И потом, Фёдоров мне нравится значительно больше Санникова. Он какой-то… нормальный.
Смеюсь. У Ани всегда с Лёшей не складывалось и, хоть она и не говорила ничего такого, но «я же говорила» было просто на лбу у нее написано, когда Лёша вдруг стал сумасшедшим сталкером. Метровыми буквами, скорее всего еще и неоновыми. А с Димой они вполне себе спелись, хоть я этого совсем не ожидала.
– Для этого мне еще нужно сказать «да», – отвечаю я сухо. Ну да, я все еще не знаю, что ответить, но Дима обещал меня не тормошить и дать время.
– Просто выдыхай, ладно? Придет время – скажешь. Я давно за вами наблюдаю, такие искры от вас летят, аж завистно. Так что просто не думаю об этом пока, оно само решится, просто попозже.
Легко сказать « не думай», а если все это мучительно крутится в голове? Ладно, надо просто заняться делом. И я упорно тружусь до самого вечера, периодически напоминая Диме, что он на другом конце города и встречать меня не надо, такси справится.
А вечером вместо такси за мной приезжает черный Майбах. Я сначала не понимаю, что это за мной, но тонированное заднее стекло опускается, и я вижу Аркадия Семеновича, Лёшиного отца.
Приехали.
Глава 39.
Интересно, откуда у обычного налоговика Майбах, да еще и с личным водителем? Это такое служебное авто? Ой, не туда я пошла учиться и работать, ой не туда.
Конечно, Аркадий Семенович не такой уж простой налоговик. Он большой руководитель, один из самых крупных, а еще у него есть специальное звание, «действительный государственный советник». Короче, сразу понятно, что птица крупная, хищная, летает высоко, и лучше к такой не соваться.
Однако, какой у меня выбор? Сажусь на заднее сидение, рядом с ним и машина медленно двигается с места, а двери со щелчком закрываются на замок. Я нервно сглатываю, но виду не показываю, в конце концов, ну не убьёт же он меня тут. Не убьёт же?
– Добрый день, Алиса. Думаю, ты догадываешься, о чем будет разговор.
Лёшин отец выглядит на все свои пятьдесят шесть, но годы добавляют ему солидности и важности. Это высокий и крупный мужчина в дорогом костюме, больше похожий на олигарха, чем на госслужащего. От него веет авторитетом и опасностью, по крайней мере, так мне кажется. На семейных ужинах я всегда опасалась его больше, чем жены.
– Добрый день, Аркадий Семенович. Да, я догадываюсь.
– Вы доставили нашей семье много проблем. А моя жена считает, что проблемы нужно решать основательно, раз и навсегда, – говорит он спокойно, смотря мне прямо в глаза.
Сердце падает, начинают потеть ладони, но я точно знаю, что показывать слабость нельзя. Тогда точно убьет, непонятно только, в переносном смысле, или в прямом.
– При всем уважении, Аркадий Семенович, – я быстро собираюсь с духом и пытаюсь найти правильные слова, – я просто хотела уйти от вашего сына, тихо и спокойно. Я уже говорила об этом вашей жене, и еще раз скажу вам. Он создал на моем пути все мыслимые и немыслимые преграды, и я много раз просила его остановиться, прежде чем принять доступные мне меры. Но я не считаю себя проблемой, учитывая, что мы с ним недавно договорились и все-таки разошлись с миром.
Я делаю глубокие, медленные вдохи и выдохи, чтобы скрыть свою панику и заполошное биение сердца. Один большой человек витиевато угрожает мне в дорогой тонированной машине, где личный водитель выглядит как Коммандо. Просто чудесно.
– Что ты хочешь этим сказать? – хмурится он.
– Только то, что мы, наконец, закончили наши сложные отношения. По соглашению сторон, так сказать. Я попросила своего друга закопать все обвинения и забрала все документы, что ему давала. Они у меня дома, я готова их вам отдать.
– И ты предлагаешь мне обо всем забыть? О том, что какая-то неблагодарная девка шантажировала моего сына?
– Господи, Аркадий Семенович, посмотрите на меня! Я никого не хотела шантажировать. Я просто хотела уйти от вашего сына. Ничего не просила, ничего не хотела, просто ушла. Он напустил на меня налоговую, каких-то людей в масках, звонил, угрожал, нанял людей, которые избили моего парня. Это поведение нормально мужчины в возрасте тридцати двух лет? Сына судьи и налоговика? Он изменял мне целый год! И я не имела права от него уйти после этого? – я честно стараюсь сохранять спокойствие, но мой голос грозится сорваться на визг к концу этой нелепой тирады. Я беру секунду на то, чтобы отдышаться и он терпеливо ждет, что же еще могу ему сказать.
– Вы скоро станете дедушкой. Так займитесь реально важными вещами, а не травлей одной беспомощной уставшей девушки, – смотрю на него устало и выжидающе, но вдруг понимаю, что он не знал об этом.
На лице обычно сурового и собранного мужчины проступает искреннее удивление и недоверие, а потом что-то еще, что я никак не могу идентифицировать. А ведь была совершенно уверена, что его ничем не проймешь.
– Лёша вам не сказал, – удивленно тяну я и это скорее утверждение, чем вопрос. Ну, в конце концов, никто не говорил, что это тайна.
– Не сказал. Виталий, поворачивай обратно, – обращается он к своему водителю и отворачивается к окну. По его виду я не понимаю ровным счетом ничего.
Несколько минут мы едем в молчании. Он задумчиво смотрит в окно, постукивая пальцами по сидению, а я сижу, ни жива, ни мертва, смотрю перед собой и надеюсь выйти из этой машины целой и невредимой.
Когда мы подъезжаем к зданию, где я работаю, я облегченно выдыхаю, а он всё же обращается ко мне еще раз.
– Я хочу, чтобы ты отдала мне все документы на Лёшу. Абсолютно все, до единой бумажки. Чтобы у тебя ни копии не осталось.
Он замолкает и оценивающе смотрит на меня, а я судорожно быстро киваю.
– Ты навсегда забудешь о нашей семье, – продолжает он, – тогда и наша семья о тебе забудет. Но если я узнаю, что ты не сдержала обещание и где-то всплывет неприятна информация… Я закрою тебя лет на десять. Все поняла?
Он говорит это совершенно металлическим тоном и только, дожидаясь моего кивка головой, немного смягчается.
– Хорошего вечера, Алиса.
Раздается оглушительный щелчок и я понимаю, что двери машины открыты. Вот он, мой путь к свободе, я так люблю тебя, столичный асфальт…
Выхожу на ватных ногах, по позвоночнику течет пот, сердце выпрыгивает из груди, но я понимаю, что хороший конец близок, так что беру себя в руки и шагаю в ближайшую кофейню.
Лечить нервы первоклассным лавандовым рафом.
Глава 40.
Зачем человеку психолог, когда есть подружка и кофе? Ну, ладно, сдаюсь, это не очень уж экспертное мнение, но в моем случае комбинация «Аня и кофе» всегда срабатывает на ура, так зачем платить больше?
Мы болтаем часа полтора, не меньше, но тут разговор сворачивает не туда.
– Что ты решила с кольцом? – спрашивает Аня и я внутренне сжимаюсь. Хотя, оказывается, не только внутренне, ведь я понимаю, что зажмурила глаза, стиснула руки, зажатые в кулаки, и даже пальцы на ногах поджала. Вот это я понимаю, реакция так реакция.
Аня тоже это замечает и смотрит на меня удивленно.
– Ты что это вся скукожилась? Вопрос простой и не страшный. И если пока ничего не решила – тоже нормально, тебе же дали вагон времени.
– Я просто совсем не готова к свадьбе, – я хмурю лоб по привычке, и Аня тут же реагирует, неосознанно копируя мою мать, хлопая меня по нему ладонью.
– Не морщи лоб, морщины появятся! – восклицает она и я очень, очень удивляюсь.
Часто хлопая совершенно круглыми от удивления глазами, я смотрю на нее со смесью страха и восхищения.