Али-баба и тридцать девять плюс один разбойник

Глава 17. Сплошная невезуха

– По ко-оням!

– Ура-а!

Разбойники вспрыгнули в седла и понеслись навстречу утру, улюлюкая и свистя. Их ждал караван! Богатый караван. И сегодня они уж точно поживятся, и ничто его не спасет.

В ушах свистел ветер, кони хрипели, а высоко вскинутые над головами сабли отражали робкий багрянец, предшествующий величественному пробуждению солнца.

Стремительно миновав горный кряж, разбойники высыпали на край высокого бархана и выстроились в четкую линию – никто мимо них не пройдет! Сегодня наверняка пожива будет отменной. Но… время шло, а караван все не появлялся. Кони нетерпеливо били копытами по песку, а люди начинали нервничать, перекидываясь недоуменными, ворчливыми возгласами.

– Ахмед! – крикнул Махсум, не сводя орлиного взора с горизонта, откуда давно должна была показаться вереница верблюдов.

– Я здесь, шеф! – приблизился Ахмед, натягивая поводья.

– Где караван?

– Не могу знать, шеф!

– А если хорошенько подумать?

Махсум уперся взглядом в лицо телохранителя, преданно и с обожанием взиравшего на него.

– Ну, если хорошо подумать, то… тоже не знаю, – пожал плечами Ахмед, честно задумавшись на полминуты.

– Плохо. Очень плохо. Ты ничего со временем не напутал?

– Как можно, шеф! В записке было сказано, что караван выйдет перед восходом. Вот он, восход! – простер руку Ахмед. – Сами посмотрите.

– Ахмед, как ты думаешь, зачем мы сюда прибыли? – Махсум нахмурил лоб и упер левую руку в бедро. – Любоваться восходом?

– Никак нет, шеф! Мы прибыли грабить караван! – отчеканил разбойник, вскидывая подбородок.

– И?

– Каравана нет, шеф!

– Нет… каравана нет… нет каравана… где караван?.. – послышались со всех сторон крайне недовольные, возбужденные голоса разбойного войска.

– Слышишь? Народ недоволен, Ахмед. Очень недоволен.

– Шеф, но при чем здесь я? – развел руками разбойник, пожимая плечами.

– Ты хочешь сказать, что это моя вина?

– Я такого не говорил, шеф! И даже не думал – честное-пречестное слово!

– Успокойся, друг мой, я тебе верю, – удовлетворенно кивнул Махсум, хлопнув Ахмеда по плечу, и тот расцвел, расплылся в улыбке, словно девушка, получившая в подарок от своего ухажера долгожданное кольцо с бриллиантом. – Что будем делать?

– Я думаю, следует еще немного подождать.

– Ты – думаешь? Опять? – грозно свел брови Махсум, выпрямляясь в седле.

– Ой-ёй, простите, шеф! Я хотел сказать, что мне кажется, – да-да, мне кажется! – следует еще немножко, самую малость, подождать. – Ахмед показал Махсуму тоненький просвет между большим и указательным пальцами. – Вдруг он просто немного запаздывает?

– Хорошо, мы подождем еще немного. А если он и потом не появится, что тогда?

– Тогда… тогда мы поспешим ему навстречу! – нашелся Ахмед.

– Молодчина! – Махсум хлопнул Ахмеда по спине. – Пятерка с плюсом! Предлагаю не ждать, а выезжать навстречу этому оборзевшему в доску каравану немедленно.

– Ура-а!!! – разорвал тишину пустыни дружный радостный вопль разбойников.

– Я им покажу, как опаздывать! – Махсум погрозил невидимому каравану кулаком. – Ух, как я зол! За мно-ой! – взмахнул он рукой, пришпорил коня и понесся вниз с бархана, вздымая тучи песка.

– Шеф! Послушайте, шеф! – окликнул его Ахмед, оставшийся с разбойниками на вершине бархана.

– Что? – Махсум резко осадил коня и обернулся.

– Я, конечно, извиняюсь, но город там, – указал Ахмед совершенно в другую сторону.

– Так что же ты раньше не сказал, балда?! – Махсум повернул коня в указанном Ахмедом направлении. – За мно-ой!

– А-а-а! – Разбойники поворотили коней и понеслись следом за своим отважным предводителем навстречу каравану.

Казавшиеся бесконечными пески проносились мимо. Кони то взбирались вверх, то съезжали на крупах вниз. Время быстро летело, вот уже и краешек багрового солнца, окутанный дымкой, показался над горизонтом.

Махсум уже начинал сомневаться, существует ли караван в действительно, как вдруг из-за горба следующего бархана донеслись пофыркивания верблюдов и возбужденные голоса людей. Разбойники, потерявшие было надежду и в этот раз учинить мордобой с грабежом, повеселели. Все шло как надо: и караван – вот он, под самым носом – только руку протяни, а при нем – несметные богатства! Однако радость разбойников оказалась недолгой, а задор иссяк так же быстро, как и возник, стоило первым из них взобраться на хребет бархана.

То, что открылось взглядам разбойников внизу, у подножия бархана, никак не походило на нормальное поведение каравана. Во-первых, караван стоял на месте, что само по себе казалось довольно необычным, даже нелепым, и сильно настораживало. Какой смысл в стоянке, если караван только-только вышел из города? Во-вторых, верблюды бродили туда-сюда без присмотра, расходились в стороны, сбивались в кучки, словно что-то обсуждая, и никто за ними не приглядывал. И в-третьих, не было видно ни одного человека!

– Шеф, здесь что-то нечисто, – нарушил тягостное молчание Ахмед.

– Сам вижу, – грубовато отозвался Махсум, стараясь за грубостью спрятать неуверенность и зарождающийся в душе страх.

– Тюки вроде на месте. Непохоже, чтобы кто-то опередил нас, – продолжал размышлять вслух разбойник.

– Да кто нас может опередить, Ахмед? Здесь только мы нападаем на всех и грабим.

– Но где же тогда люди?

– Может, услышали, как мы скачем, и в панике разбежались? – предположил Азиз, пристроивший своего коня справа от Ахмеда.

– Возможно, – ответил Махсум. – А возможно, и нет.

– Так что будем делать, шеф? – Ахмед нетерпеливо поерзал в седле.

– Без понятия! – Махсум нервничал, разного рода сомнения не давали ему покоя.

– Может, тогда спустимся и проверим? – предложил Ахмед. Ему уже порядком надоело без толку торчать на горбу бархана.

– Хорошо, проверьте! Поедешь ты и… – Махсум повертел головой.

– Я, я! – Азиз как на уроке вытянул руку, тряся ей. – Можно я, шеф?

– Ты уже отличился сегодня, – отчитал разбойника по ходу дела Махсум, и Азиз печально повесил нос. – С тебя хватит. Поедет Стальной Палец!

– Коготь, шеф, – покачал головой Саид, досадуя на слабую память предводителя. – Я Коготь.

– Тем более. Поедете вниз и все там разузнаете, только аккуратно – не нравится мне все это.

– Есть, шеф!

– И еще… Хабиб-ако! Как самый умный и опытный.

Старый разбойник только плечами повел. Ему в силу возраста давно уже было на все наплевать: скажут стоять – будет стоять, а ехать – так поедет.

Ахмед с Саидом и стариком пришпорили коней и начали спуск вниз, за ними потянулся Хабиб-ако. Махсум напряженно следил за ними.

Вот всадники спустились с бархана и неторопливо, с опаской, приближаются к каравану. Остановились, о чем-то разговаривают. Ахмед кажется напуганным. Но что могло напугать бывалого разбойника?

Махсум подумал, что подзорная труба пришлась бы сейчас очень кстати, но, к сожалению, ни одной подзорной трубы он здесь еще не встречал. Так, Ахмед двинулся вперед, за ним следует Саид, вертя головой. Хабиб-ако стоит – заснул, что ли, старый хрыч? Ага, нет, тоже двинулся. Объезжают караван. Опять остановились, к чему-то присматриваются или прислушиваются.

И вдруг конь Ахмеда встал на дыбы, заржав так, что было слышно даже с бархана. Ахмед, едва не сверзившись с коня, лихо развернул его и понесся в обратную сторону. Саид, пригнувшись к самой шее коня, не отставал от своего товарища. Старик несся позади всех, его мотало в седле так, что, казалось, он вот-вот вывалится из него. И в этот момент из-за верблюдов выскочил какой-то человек и побежал за удаляющимися разбойниками. Странное дело, либо кони скакали медленно, увязая копытами в песке, либо человек бежал слишком быстро – так или иначе, а неизвестный без особого труда нагонял улепетывающих разбойников. Те, постоянно оглядываясь на своего преследователя, неистово хлестали плетками коней, поддавая им жару.

– Чего это они? – спросил любопытный Азиз, пристально наблюдая с высоты бархана за необычной погоней. – Трое с каким-то хлюпиком справиться не могли? Вот я бы…

– Азиз, я тебя умоляю, помолчи, – оборвал разбойника Махсум, напряженно вглядываясь в сцену погони. – Ахмед не стал бы убегать от хлюпика, даже один.

– Тогда что же они делают? – не унимался Азиз.

– Бегут.

– О том я и говорю.

– Может, тогда сам спустишься и разберешься с хлюпиком?

– Знаете, наверное, вы правы. Лучше дождаться Ахмеда с Когтем, – пошел на попятную Азиз.

– Тогда сиди и помалкивай! – прорычал Махсум.

Между тем дело принимало крайне неприятный оборот. Кони, хрипя, работали ногами, но никак не могли подняться по отлогому склону бархана. Их копыта вздымали тучи песка, с головой накрывая «хлюпика». Тот рычал и отмахивался руками от сыпавшегося ему на голову песка, но уверенно продолжал продвигаться вверх по склону. Разбойники, затаив дыхание, наблюдали сверху, что-то сейчас будет! В какой-то момент неизвестный рванулся вперед, его длинные руки вцепились в трепетавший на ветру халат старика. Хабиб-ако от неожиданности выпустил поводья, повалился на спину и угодил прямо в лапы своего преследователя. Кони Ахмеда и Саида, словно избавившись от лишнего груза, внезапно рванулись вперед и начали быстро взбираться вверх, но «хлюпик» уже утерял всякий интерес к преследованию и был полностью поглощен захваченным разбойником. Он повалил его на песок, сорвал с несчастного халат, за ним в сторону отлетел пояс, за поясом последовали сапоги и красные штаны. Хабиб-ако отчаянно сопротивлялся, но силы были явно не равны.

– Что он собирается с ним делать, а? – тихо спросил Азиз, но никто ему не ответил.

Разбойники, потрясенные происходящим до глубины души, продолжали молча наблюдать. Неизвестный уже перевернул старика на живот, придавил к песку, но разбойник продолжал визжать и молотить руками.

– О, бедный Хабиб-ако. Да чего вы стоите? – Азиз выхватил саблю. – Нужно спасать аксакала! Он же его сейчас того.

– Хабиб-ако старой закалки, все выдержит, – вздохнул один из разбойников.

– Ай! – крикнул Хабиб-ако и разом обмяк, распластавшись на песке. Меж тем насильник не унимался, возясь и пыхтя.

– Какой позор на нашу голову! – покраснел Азиз, снимая чалму. – Какой позор.

– Спасайся кто может! Быстро! – прокричал Ахмед, первым взобравшийся на горб бархана. – Там пустынные гули!

– Кто? – уставился на него Махсум, до этого ничего не слыхавший о страшных созданиях. – Гули? Какие еще гули?

– Ах, гули! – почему-то обрадовался Азиз, вновь напяливая чалму. – А я-то думал… Значит, Хабиб-ако не пострадал, – добавил он, и разбойники сразу повеселели, радуясь всей душой за аксакала.

– Да о чем вы вообще толкуете? – воскликнул Махсум, вертя головой.

– Гули – ужасные исчадия ада, пьющие кровь и поедающие людей, – затараторил Ахмед, осаживая коня. – И нет на них управы, шеф. Они быстры и ловки, у них острые зубы, и еще они сильны, как десять человек! Уедем, прошу вас!

– А как же караван? А Хабиб-ако – несчастный глухой аксакал? Вы что, спустите какому-то гулю нанесенные оскорбления и отдадите ему наш караван?

– Шеф, им не нужен караван. Они повязали всех людей, а троих порвали в клочья. Ужасное зрелище, скажу я вам! Уедемте, прошу вас!

– Нет! – вспыхнул Махсум, горя праведной местью. – Вы кто, домашние трусливые болонки или храбрые львы?

– Мы, шеф, коршуны. «Коршуны пустыни», – осторожно поправил Ахмед. – Мы подбираем то, что неправильно лежит. Иногда клюем, но мы не сражаемся с нечистью.

– Испугались каких-то долбаных каннибалов? Да я их сейчас лично в окрошку изрублю!

Махсум выхватил саблю и бросил коня вниз.

– Ой дура-ак! – схватился за голову Ахмед, но нужно было спасать своего предводителя, и разбойник, пришпорив коня и выхватив саблю, тоже устремился вниз. За ним припустил на коне Азиз, за Азизом – Саид, и тут остальные разбойники, не сговариваясь, поспешили на выручку отважному главарю.

Олим-Кирдыка отвлек от крайне приятного, с его точки зрения, занятия какой-то непонятный шум наверху бархана. Утерев окровавленные губы, гуль задрал голову и на мгновение застыл, с поднесенной к лицу ладонью. То, что открылось его взору, мало того, казалось совершенно невероятным, но и настораживало: около сорока всадников, с крайне злобными лицами и широко распахнутыми, горящими гневом глазами, неслись прямо на него, вращая саблями над головами. Что-то в их напоре было совершенно неправильное – гулей надлежало бояться, убегать от них, теряя тапки, а не нестись сломя голову навстречу собственной смерти.

Гули, вопреки мнениям некоторых знатоков, вовсе не бессмертны, но, не привыкшие к дружному отпору, считали себя непобедимыми. Человек десять они, разумеется, одолели бы, но вот сорок, да еще с колюще-режущими предметами…

Олим-кирдык, пусть и был изрядно самоуверен, но все же не страдал излишним самомнением, и потому решил по-тихому слинять. Махнув рукой на неоконченный завтрак, он развернулся и что было сил припустил к верблюдам.

Бегал он быстро, быстрее коней, по крайней мере, в пустыне, но сегодня, видно, был не гулев (или гулий – не знаю уж, как правильнее) день. Нет, с караваном им, конечно, повезло – сразу столько еды привалило, что и насытиться, и про запас отложить можно. Но вот неприятность с домом, откуда насилу ноги унесли, да еще неизвестно откуда свалившиеся на их головы разбойники – слишком много для одного неполного дня.

До верблюдов Олим-кирдык успел добежать, но животные, почуяв запах крови, принялись реветь и шарахаться от гуля, грозя затоптать того на месте. Ополоумевшие животные носились кругами, спасаясь от преследования Олим-кирдыка, ведь откуда им было знать, что гули не едят верблюдов! А гуль бегал от них, выворачиваясь из-под верблюжьих ног и ища лазейку меж мечущихся в панике животных. К тому же он никак не мог отыскать жену, но, возможно, она уже увела куда-нибудь подальше отсюда схваченных людей. И тут один верблюд все-таки умудрился подставить подножку гулю, отчего Олим-кирдык растянулся на песке, а другой верблюд, пробегая мимо, наступил ему на голову, втоптав ее глубоко в песок. Еще одно животное от души потопталось на спине Олим-кирдыка. Так что невезучего гуля, когда подоспели разбойники, пришлось откапывать.

Но Олим-кирдык не собирался сдаваться живьем. Он рычал, огрызался и щелкал острыми зубами. Один раз ему даже удалось укусить одного из разбойников за лодыжку, но, получив по голове рукояткой сабли, гуль присмирел. Держали его сразу восемь разбойников. Еще двое вязали веревками по рукам и ногам.

Однако пока разбойники были заняты борьбой с гулем, разбежались верблюды. Судя по их следам, изрядно напуганные и оставшиеся без погонщиков животные, спешно направились домой, в город, и догонять их было уже поздно.

Это был полный провал, крах, окончательное и бесповоротное фиаско, что понимали не только разбойники, но и их главарь. Хотя по большому счету разбойникам было глубоко наплевать – мало ли еще на их веку будет караванов. А вот каково Махсуму, ведь именно ему в очередной раз придется отдуваться перед Мансуром, и удастся ли еще выкрутиться, вот в чем вопрос. Третий раз подряд неудача, и бесполезно объяснять, что все было бы в ажуре, не объявись невесть откуда зубастое исчадие ада, решившее вдруг закусить караванщиками.

Тяжкие думы Махсума, сидящего в сторонке на песке, были прерваны нарастающим воем. Махсум резко обернулся и застыл с отвалившейся челюстью. Прямо на него неслась во всю прыть растрепанная ведьма в обгорелом платье – глаза навыкате, волосы дыбом, кривые острые когти нацелены на него, а из раззявленной пасти торчат длинные клыки.

Вдосталь «насладившись» невероятным зрелищем, Махсум опомнился, и вовремя – ведьма была уже совсем рядом. Он только и успел, что пригнуться, прикрыв голову руками. Юмюм-хана цапнула когтями воздух, кувыркнулась через Махсума и кубарем покатилась по песку. Вскочив на ноги, гуль вновь кинулась в атаку, однако Махсум и на этот раз перехитрил ее, в последний момент откатившись вбок. Юмюм-хана упала на песок, зашипела от злости, забила ручищами. Промахнуться два раза подряд – такого с ней еще ни разу в жизни не случалось. Похожая на рассвирепевшего бультерьера, готового ринуться на врага, она отбросила когтями песок, но ее остановил громкий окрик.

– Стоп! – Махсум, выпрямившись, выбросил руку навстречу злобной клыкастой образине. – Чего тебе, добрая женщина, от меня надо?

– Кто добрая, я? – уставилась на него Юмюм-хана. – Ты сумасшедший?

– Почему? – немного обиделся Махсум. – Впрочем, со всеми этими проблемами и вправду недолго свихнуться.

– Точно ненормальный. – Юмюм-хана расслабилась, поднимаясь во весь свой немалый рост. – Ладно, отпусти моего мужа, и я вас не трону – сегодня я уже вдосталь насытилась.

– Знаешь, по-моему, это ты ненормальная, – криво усмехнулся Махсум. – Если ты заметила, нас почти сорок человек. Так что иди-ка ты с миром, и мы тебя не тронем.

– Хорошо подумал? – оскалилась Юмюм-хана.

– Лучше не бывает.

– Ну, держись!

Гуль вся подобралась, изготавливаясь к прыжку, но незаметно подкравшийся к ней сзади Ахмед полоснул наотмашь саблей.

Никто не понял, как гуль удалось увернуться от молниеносного удара, успеть перехватить саблю пальцами за лезвие и вырвать из рук Ахмеда. Но факт был налицо: Ахмед стоял дурак дураком, глядя на собственные пустые руки, а гуль, хохоча, помахивала сабелькой у него перед носом. Потом она вдруг сунула саблю себе в рот и принялась жевать, причмокивая и хрустя металлом. Сжевав половину сабли, гуль бросила огрызок к ногам Ахмеда. Тот наклонился, поднял за рукоятку то, что осталось от его любимого оружия, и растерянно почесал макушку.

– Это фокус такой? – спросил он у Юмюм-ханы.

– А мою можете? – протолкался вперед из толпы разбойников Азиз, протягивая саблю гуль. – А то я сзади стоял и почти ничего не видел.

– Ну… – поколебалась нечистая сила. – Если ты так просишь.

Она взяла саблю, зачем-то обнюхала и засунула в рот. Жевала она ее уже не так усердно, похоже, занятие это не приносило ей внутреннего удовлетворения. Поэтому гуль ограничилась тем, что перекусила саблю пополам.

– А мне! А мою! Ну, пожалуйста, опа!

Разбойники наперебой начали совать Юмюм-хане свои сабли. Гуль, смущенная столь обильным вниманием, принимала сабли одну за другой, перегрызала их и, с видом знаменитости, раздающей автографы, возвращала владельцам.

– Возьми тогда уж и мою! – Махсум под шумок подсунул гуль и свою саблю рукоятью вперед.

– У тебя не возьму, – заартачилась гуль. – Ты меня обидел.

– А если извинюсь?

– Ладно, так и быть, – согласилась Юмюм-хана. – Извиняйся.

– Извини.

– Давай сюда свою саблю-у-у! – Она выхватила из рук Махсума саблю, но тут же отбросила от себя, словно ядовитую гадюку. – Что ты натворил, гнусный мальчишка-а-а! – Вой перешел в визг, руки гуль задымились и начали обугливаться. – Проклятый идиот, что ты мне дал?

– Саблю, – пожал плечами Махсум, наклоняясь и поднимая свое оружие с земли. – Хорошую саблю. Значит, не будешь ее есть?

– Будь ты проклят навеки-и-и!

Голос Юмюм-ханы истончился, она упала на колени, завалилась вбок и забилась в припадке на песке. От нее уже вовсю валил дым. Тело чернело на глазах, разваливаясь на кусочки угля и чешуйки пепла.

Вой оборвался внезапно. Наступила звенящая тишина.

У ног Махсума и ничего не понимающих разбойников лежала дымящаяся куча тряпья, горка золы да груда изувеченного металла.

– Изверги, палачи! Вы убили мою жену! – забился в веревках Олим-Кирдык.

– Ты тоже, я вижу, не прочь пообедать саблей? – уточнил Махсум у пленного.

– Нет, нет, – мгновенно успокоился тот. – Благодарю, но я сегодня уже завтракал.

– Тогда лежи себе и помалкивай.

Махсум отер саблю о плащ и убрал ее в ножны.

– Но что произошло, шеф? Я ничего не понимаю, – пристал к Махсуму Ахмед. – Она так забавно их ела, а тут раз и…

– Действительно, забавно. У вас, у пещерных идиотов, хоть одна целая сабля осталась?

Разбойники повесили носы, некоторые чесали в затылках и скребли шеи в попытке сообразить, как же так вышло, что они лишились оружия.

– Вот именно, – вздохнул Махсум.

– Простите, шеф! – откашлялся Ахмед в кулак. – Мы немножко того, увлеклись.

– Увлеклись они. А что было бы, когда она съела все сабли? За вас принялась?

– Мы… об этом не подумали. Но ведь все обошлось! Как же это у вас получилось?

– Читай!

Махсум вновь вынул саблю и протянул ее Ахмеду. На лезвии, у самого эфеса, была выбита какая-то надпись мелкими буквами.

«С именем Аллаха, уповаю на Аллаха, нет мощи и силы ни у кого, кроме Аллаха». – Ахмед оторвал ошарашенный взгляд от сверкающего лезвия и поднял глаза на своего предводителя. – Вот это да, освященная сабля!

– Именно, – кивнул Махсум, забирая саблю у телохранителя и вновь возвращая ее в ножны.

– Значит, вы знали, что это сработает? – восхитился мудростью Махсума Ахмед. – И поэтому специально дали ей?

– Нет, но почему было не попробовать?

– Вы издеваетесь, шеф? – побледнел Ахмед. – Значит, вы даже не были уверены, что надпись подействует на нее.

– Я даже читать-то по-вашему не умею, а ты хочешь, чтобы я предугадывал все настолько шагов вперед?

– Но как же тогда?.. – промямлил Ахмед.

– Во-первых, я подумал, что такая длинная фраза не может быть обычной поздравительной надписью, вроде: «Любимому Черному Кадику от дорогого папочки». А во-вторых, какая теперь разница? Главное ведь, сработало, – усмехнулся Махсум. – К тому же теперь благодаря тебе я знаю, что она означает. В смысле, надпись.

Ахмед хотел еще что-то спросить, но успел лишь раскрыть рот, как из-за ближайшего бархана высыпали десять или чуть более человек и понеслись к разбойникам.

– Благодарю вас, драгоценные спасители! – голосил на бегу первый, путаясь в развевающихся полах халата.

Разбойники, вскинувшие было обгрызенные и изжеванные остатки саблей, вновь опустили их – спешащие к ним безоружные люди вряд ли представляли собой угрозу.

– Вас еще только не хватало! – зло проворчал Махсум. – Едем! – скомандовал он разбойникам, взбираясь в седло. – И борзого зубастика прихватите, твоему фраеру подарим, вместо щенка.

Ахмед загоготал. Шутка ему понравилась.

Разбойники подогнали коня несчастного, безвременно почившего аксакала, перекинули присмиревшего гуля через седло, накрепко привязали к седлу веревкой, чтобы ненароком не свалился по дороге, и вскочили на коней.

– Стойте, куда же вы? – замахал руками запыхавшийся от быстрого бега купец или караван-баши – кто их разберет – и поднажал, преодолевая последние метры. – Погодите!

– Едем! – не оглядываясь, приказал Махсум и тронул коня.

– Да стойте же! – Распознав тренированным взглядом главного в Махсуме, он повис на его сапоге. – Не уезжайте! Уф-ф!

– Ну, чего тебе? – Махсум придержал коня и уставился сверху вниз на висящего на его ноге мужчину.

– Я Га… уф-ф… Гасан, караван-баши! – облизнул тот губы. – Вы спасли нас от неминуемой гибели. Скажите, кто вы, о отважные воины?

– Мы Ко… – начал Ахмед, но Махсум пнул его в ногу, и разбойник прикусил язык.

– Мы просто проезжали мимо, уважаемый Гасан, а тут такое творится.

– Да-да, ужас, кошмар! Если бы не вы… Слава Аллаху, ваш отряд появился вовремя, но если бы чуть раньше…

– У вас все?

– Да. То есть, нет! Мой караван…

– Ваш караван разбежался, но, я уверен, вы найдете его в городе. Извините, мы торопимся.

– О благодетель! – радостно взвыл Гасан, еще крепче обнимая сапог и едва не впиваясь в него губами. – Разрешите отблагодарить вас!

– Отблагодарить? – задумался Махсум, переглянувшись с Ахмедом. Тот, помявшись в сомнении, едва заметно кивнул. – Хорошо, можете отблагодарить, если хотите.

– Отлично! Довезите нас до города, а там уж я расплачусь с вами. Меня знает сам эмир!

– Только эмира нам и не хватало для полного счастья, – устало пробурчал под нос Махсум. – Ладно уж, залезайте, что с вами делать.

Охающий от болей в спине и боках Касым без сна ворочался в своей постели, с тоской вглядываясь в прореху в крыше. На краю дыры, тараща на стонущего Касыма любопытные черные глазки, сидели уже три вороны. Но у Касыма не было сил прогнать птиц.

В пустом доме стояла оглушающая тишина. Лишь Касым прекращал стонать, как она врывалась в уши, забивала их, и тогда Касыму начинало казаться, будто он самый несчастный и одинокий человек на всем белом свете. Ему становилось страшно, и он вновь принимался охать и ворочаться с боку на бок. Вдруг его слуха коснулся скрип колес арбы, и Касым затих, вслушиваясь.

Поскрипев, арба затихла.

Касыму показалось, что повозка остановилась возле его дома. Тогда, морщась от боли и держась за ноющий бок, толстяк поднялся со своего ложа и поплелся во двор. На половине Али-бабы стукнула калитка, послышались голоса.

Обрадованный Касым заспешил навстречу брату, если, конечно, шаркающую походку изрядно побитого человека можно было назвать поспешной.

– Али-баба, ты вернулся! – воскликнул Касым, вваливаясь на половину брата.

– Брат Касым! – Али-баба застыл в немом изумлении, словно увидел ожившего покойника. – Ты ли это?

– Я, брат, – простонал Касым и опустился на узкий порожек у калитки, держась рукой за поясницу. – О-ох!

– Что с тобой? – приблизился к брату Али-баба. – Это разбойники тебя так отходили?

– Какое там! – махнул рукой Касым. – Разве разбойники способны на подобное? Все Айгуль – склочная баба, будь она проклята. Ох, моя спина!

– Да, это все объясняет. Но за что же она тебя так?

– Вернулся поздно, без мулов, без золота и, главное, без дутара.

– Ты уверен, что причина именно в дутаре?

– А как же! А она, представляешь, как накинется, – пожаловался Касым. – Скалкой, между прочим.

– Да, нелегка твоя доля, Касым, – покачал головой Али-баба. – Значит, золота ты так и не добыл.

– Какое там! Насилу ноги унес, хорошо хоть жив остался.

– Говорил я тебе: жадность не доведет тебя до добра.

– Говорил, – повесил голову Касым. – Эта грымза, эта… нехорошая женщина – она забрала все, понимаешь? И детей, и одежду, и золото – все! И посреди ночи уехала к родителям. Ну и пусть! – зло топнул Касым и скривил губы от прострела в боку. – Не нужно мне ни ее, ни золота. Али-баба!

– Что, брат?

– А у тебя не осталось немножко монет, а? Совсем капельку, во-от столько. – Касым показал брату кончик пальца. – А то я совсем нищий, как… – он поискал глазами. – Как вон те вороны на крыше, чтоб и шайтан пожрал!

– Столько, я думаю, найдется, но на большее не рассчитывай.

– Нет-нет, что ты! – замахал руками Касым, но потом вспомнил про отшибленные бока и вновь заохал.

– Хорошо, – согласился Али-баба.

Он прошел в стойло, порылся у боковой стенки и вернулся с кошелем.

– Вот, возьми, – протянул он мошну брату. Касым дрожащими руками, не веря собственному счастью, аккуратно принял деньги и прижал кошель к груди. – Этого тебе надолго хватит, если будешь расходовать с умом. Купи себе новый дутар, осла или мула и заделай наконец дыру в крыше. Начни играть на тоях.

– Да-да, я так и поступлю, Али-баба. – Касым даже прослезился. – Ну их, эти богатства, правда? И мы прекрасно здесь заживем вместе.

– Э, нет, брат! Я пришел забрать свои вещи.

– Как… забрать? – почему-то испугался Касым, изрядно побледнев. – Зачем? Ты что, переезжаешь?

– Переезжаю. В новый дом. Но ты можешь заходить ко мне в гости в любое время, кроме, разумеется, случаев, когда тебе вновь захочется меня обобрать.

– Ты купил дом? – Касым сделал вид, будто не расслышал обидной концовки фразы.

– А почему бы мне не заиметь собственный дом? У тебя он есть, у Ибрагима есть – у всех есть, а у меня нет.

– Все меня бросили, – поник головой Касым. – Никому я не нужен. О, я несчастный!

– Кончай ныть, Касым. Никто тебя не бросал. Ты сам себя бросил. Найди себя, и все образуется само собой.

– В каком смысле? – не понял Касым иносказания.

– Извини, мне сейчас недосуг, меня там арба ждет.

И Али-баба заспешил к дому, откуда Марджина с матерью уже вытаскивали пожитки.

– Постой, а где твой дом? – приподнялся с приступка Касым, поморщившись от болей.

– Там, за мечетью, где раньше мулла жил, – бросил Али-баба через плечо.

– Ты с ума сошел! Это же…

– Знаю, проклятый дом. Зато лишний раз никто тревожить не будет, и ворье всякое не полезет.

Али-баба подхватил мешок с деньгами, который женщины вдвоем насилу вытащили из дома, взвалил его на спину и потащился со двора.

– Так что заходи в гости! – Али-баба напоследок весело подмигнул брату и вышел в калитку.

Марджина с матерью подхватили остальные увязанные в тюки вещи и понесли их следом. За ними поплелся, прядая ушами и грустно качая головой, осел, которого, разумеется, все забыли покормить и которого никто не позвал с собой. Но он был не гордый осел – он мог пойти и сам.