Али-баба и тридцать девять плюс один разбойник

Глава 12. Все мое!

Таким образом, молодой человек в очередной раз обвел вокруг пальца влиятельного визиря Мансура, но долго ли удача еще будет сопутствовать ему? Играя с огнем, когда-нибудь обязательно обожжешься, и Махсум, хотя и привык считать себя умнее всех и пока ему сходили с рук неудачи и промахи, разумеется, понимал – так не может продолжаться вечно и когда-нибудь… Об этом самом «когда-нибудь» Махсум предпочитал не думать, ибо мысли его становились горьки, словно измена девушки, и черны, подобно его одеждыам а в душу нет-нет, да и закрадывался холодок страха.

– …А кому рабы, свежепойманные рабы! – надрывался Ахмед, скача по высокому деревянному помосту. – Подходи, налетай, не зевай – разбирай!

Народ толпился возле помоста, таращил глаза, о чем-то шептался, но никто не предлагал цены. Махсум стоял в сторонке, молча наблюдая за происходящим вполглаза. Сытный обед, состоявший из шурпы и двух палок шашлыка с крупными кусками мяса, приятно ворочался в желудке, и молодого предводителя разбойников тянуло в сон.

– Что, никому не нужны исправные рабы? Да не может такого быть! – не унимался Ахмед. – Ну, кто даст цену? Вот вы, уважаемый.

– Залежалый у тебя товар, – покачал головой один из богато одетых горожан, на которого указал палец Ахмеда.

– Э, зачем так говоришь! Для тебя – только все самого лучшего качества.

– Где ты откопал этого старого хрыча?

– Ты неправ, уважаемый! Ох, неправ. Он хоть и неказист, но даст фору многим молодым, к тому же много не съест и мало поспит. Орел, а не мужчина!

– Насчет орла я что-то сильно сомневаюсь, – заартачился богач. – Выглядит эта старая развалина не очень, того и гляди, загнется.

– Э, не хочешь – не бери! Другому продам. А хочешь, молодого возьми – всего триста монет. Гарантия десять лет. Старика отдам бесплатно, в нагрузку.

– Да не хочу я твоего старика!

– Нет? Без старика дороже, уважаемый, – триста пятьдесят. И гарантия меньше.

– Да ну тебя, балабол! – махнул рукой богач и собрался было уйти.

– Эй, постой! Не хочешь мальчишку с гарантией и подарком – возьми девчонку. Девчонку возьми, говорю! Смотри какие ножки, ручки, глазки, а зубки… Ай, ты чего кусаешься?!

Ахмед едва успел отдернуть пальцы.

– Еще раз сунешь свои грязные пальцы мне в рот, – с презрением бросила девушка, взмахнув гривой пышных черных волос, – я тебе его по самый локоть откушу.

– Плетки захотела, да? Я тебя быстро научу, как пальцы по локоть откусывать!

Ахмед выхватил из-за спины плетку.

– Давай, смельчак! – Красавица сжала связанные руки в кулаки. – Ты только и можешь, что на беззащитных девушек с плетками бросаться?

– Хорошо же, получай!

Ахмед взмахнул плеткой, но девушка стремительно выбросила руки вперед и толкнула разбойника в грудь. Тот зацепился каблуком сапога за край косо прибитой доски и под дружный смех толпы вылетел с помоста.

– О-о, как больно! – застонал он, поднимаясь из пыли. – Ну, ты у меня сейчас попляшешь, дрянная девчонка, ты у меня…

Он полез обратно на помост, но вдруг ощутил, как чьи-то сильные пальцы сжали его плечо.

– Зачем портишь свой товар, купец?

Ахмед замер с поднятой ногой, потом медленно опустил ее и, втянув голову в плечи, обернулся назад. За плечо его держал смуглый худощавый парнишка в поношенной одежде и потертой, выцветшей тюбетейке.

– А ты кто такой, чтобы мне указывать, оборванец? –успокоился Ахмед. Юноша, судя по его виду, никакой опасности не представлял. – Может, купить ее хочешь? – расхохотался разбойник, и толпа вокруг загоготала ему в унисон. – Недорого возьму, всего пятьсот монет!

– Может, и возьму. – На лице Али-бабы не дрогнул ни один мускул.

– Ха! Да откуда у тебя такие деньги?

– А тебе что за дело? Ты продаешь – я покупаю! Сколько за всех?

Толпа разом притихла. На шутку слова Али-бабы едва ли походили.

– За всех? – глаза у Ахмеда полезли на лоб. – Ты хочешь купить всех троих?

– Ты, как я погляжу, туг на ухо, – дерзко бросил Али-баба. – Так сколько?

– Э-э. – Ахмед поскреб шею концом плетки. – Давай тысячу монет – и по рукам.

– Шестьсот! – ввязался в торг Али-баба, с детства привыкший торговаться на базаре с жадными торговцами.

– Девятьсот!

– Семьсот!

– Восемьсот! – Глаза у Ахмед загорелись – только бы не сбавил цену, только бы…

– По рукам! – кивнул Али-баба и протянул руку.

Ахмед расплылся в широкой улыбке и вложил в натруженную ладонь парня свои пальцы. Али-баба сжал их что было силы.

– О-ох-х!

Ахмед даже присел от боли, а Али-баба показал ему крепкие, белые зубы и разжал ладонь. Разбойник заскакал на месте, тряся отдавленной кистью.

– Заверни всех, сейчас деньги принесу! – Али-баба развернулся и пошел прочь.

– Завернуть? – не понял Ахмед, сжимая и разжимая пальцы, чтобы восстановить в них кровоток.

– Шутка, – не оборачиваясь, сказал Али-баба. – Шуток не понимаешь?

– Эй, шутник, учти, я долго ждать не буду! – крикнул ему вдогонку Ахмед, потрясая плеткой.

– А долго и не придется! – ответил Али-баба, сворачивая за угол ближайшего дома.

Толпа не расходилась, желая непременно узнать, действительно ли Али-баба вернется с деньгами и купит всех рабов разом или он пошутил. Али-бабу здесь многие знали, и им хорошо было известно, что у дровосека никогда не водилось за душой даже медной монеты, не то что восьмисот золотых. Началось, как водится, обсуждение. Предположений было много, но никто ничего не знал наверняка, поэтому народ больше слушал, чем говорил. С молниеносной скоростью рождались и также внезапно умирали разные домыслы и сплетни, но в «живых» остались лишь две версии: поскольку Али-бабу считали честным человека, то выходило, что юноша либо нашел клад, либо у него умер какой-нибудь богатый родственник, оставив парню в наследство несметные богатства.

Али-баба отсутствовал не очень долго, и вскоре вернулся на базарную площадь, неся на спине небольшой джутовый мешок, в котором позвякивали монеты. Рабов уже успели согнать с помоста, и их место заняли другие, принадлежавшие другому торговцу живым товаром. Ахмед стоял рядом с Махсумом, нетерпеливо похлопывая плеткой по ладони. Махсум за все время не двинулся с места и не проронил ни слова – его одолевали сомнения, которыми он ни с кем не собирался делиться.

– Шеф? – почти шепотом спросил Ахмед.

– Чего тебе?

– Как вы думаете, тот оборванец и вправду принесет деньги?

– Хорошо бы, если так, надоело здесь торчать. Вон он, кажется, идет, – заметил Махсум спешащего сквозь скопление людей Али-бабу.

– Точно! – обрадовался Ахмед. – И откуда у него столько денег? – никак не унимался Ахмед.

– Почем я знаю! Может, всю жизнь копил.

– Интересно, зачем ему понадобились рабы?

– Слушай, чего ты ко мне привязался, Ахмед? – не вытерпел Махсум. – Интересно – вот у него и спросишь, когда деньги отдаст.

Ахмед надул щеки, но тут Али-баба бросил ему под ноги мешок, и разбойник сразу позабыл обо всех обидах, заплясав вокруг мешка.

– Здесь восемьсот монет, – просто сказал Али-баба, будто разговор шел о пяти медяках. – Будешь считать?

– Буду! – вытянул худую шею Ахмед.

– Считай! – кивнул Али-баба.

– Э, завязывай Ахмед, – недовольно проворчал Махсум. – Бери мешок и пошли, время еще впустую тратить.

– А вдруг он нас надул, шеф?

– Делать ему больше нечего, – фыркнул Махсум, пристально глядя в честные глаза Али-бабы.

– Так будете считать или нет? А то развязывайте рабов.

Ахмед некоторое время мялся в нерешительности, но нетерпеливый, достаточно болезненный и оттого преисполненный молчаливого красноречия тычок локтем в ребра от главаря заставил сдаться разбойника.

– Я тебе верю, глупый юнец, – противно захихикал он, подавая пальцем знак своим людям, чтобы те освободили рабов. – Но смотри, если решил надуть меня хоть на один золотой. Забирай своих никчемных рабов!

Али-баба только головой покачал и направился к девушке, веревки на руках и ногах которой уже перерезал один из разбойников, сопровождавших Махсума с Ахмедом.

– Как тебя зовут, красавица? – спросил у девушки Али-баба.

– Марджина. – Девушка томно опустила длинные ресницы.

Махсум непроизвольно вздрогнул, бросив на нее пристальный взгляд.

– Что с вами, шеф? – спросил Ахмед, привязывавший мешок к седлу своего коня. – Вы так побледнели.

– Н-ничего. – Махсум, уже порядком наловчившийся, лихо вскочил в седло и ударил коня пятками в бока. – Поехали!

Ахмед пожал плечами, тоже взобрался в седло и тронул своего коня.

– Ты свободна, Марджина, – между тем сказал девушке Али-баба. – И вы тоже, – обратился он к старику с мальчишкой.

– О, добрый господин! – упали те на колени, протягивая к Али-бабе руки, а Марджина только широко распахнула глаза и округлила ротик.

– Какой я вам господин, – буркнул Али-баба, утерев нос рукавом, затем отвернулся и побрел домой.

Толпа окончательно притихла, порядком окосев. Такого еще ни разу не бывало, чтобы кто-то приобрел рабов и сразу подарил им свободу – это ж столько денег выкинуто на ветер!

– А мы? Что нам делать? – крикнул вслед Али-бабе старик.

– Странный вопрос, – обернулся юноша, остановившись на миг. – Делай то, что делают все свободные люди: работай, потей, вовремя плати подати и страдай как все, – сказал так и пошел дальше.

Народ расступался перед Али-бабой, в немом изумлении взирая на него.

– Постой, о добрый юноша.

Марджина нагнала Али-бабу у самого выхода с базарной площади, когда тот уже собрался свернуть в узкий проулок. Старик с мальчишкой, не придумав ничего лучше, заспешили за ней.

– Ну что еще? – остановился Али-баба.

– Ты куда собрался?

– Как куда? Домой, разумеется!

– А я?

– А ты иди к себе домой.

– Мое селение разорили бандиты, и мне некуда больше идти, – вздохнула красавица, опуская голову.

– Ты хочешь сказать, что я должен еще и его отстроить? По-моему, я и так немало для тебя сделал.

– Что ты! Нет, конечно! – Марджина протянула к Али-бабе руки в просящем жесте. – Просто мне некуда податься. Разреши пойти с тобой.

– Эт-то еще зачем? – возмутился Али-баба, недовольно сводя густые брови.

– Я буду тебе служанкой. Я умею делать все, и даже больше.

– Совсем с ума сошла? Иди-ка ты своей дорогой, умелица на все руки. Служанки мне не нужны.

– А кто тебе нужен? – Девушка никак не хотела оставить Али-бабу в покое, и тот уже начинал жалеть, что вообще ввязался по душевной простоте и жалости к девушке в историю с рабами.

– Мне никто не нужен, – отрезал Али-баба, рубанув рукой наотмашь.

– А мы? – послышалось из-за спины Марджины.

– А вы – тем более! – заглянув через плечо девушки, сказал Али-баба.

– Но куда же мы пойдем, добрый господин?

– Повторяю в последний раз: я никакой не господин! – вышел из себя Али-баба. – И хватит уже обзываться неприличными словами, а то я… – и замолк, пожевав губами.

– Что? – спросила Марджина, похлопав очаровательными ресницами, и вытянула полноватые губки.

– Ничего. – Али-баба повесил плечи, вздохнул и пошел быстрее. Марджина опять направилась за ним, за Марджиной потянулись старик с мальчишкой.

– Вы что, так и будете теперь преследовать меня? – разозлился Али-баба.

Марджина утвердительно дернула подбородком и мило улыбнулась, а старик с мальчишкой завертели головами.

– Да ну вас… всех, – махнул рукой Али-баба, осознав, наконец, что от преследования ему не избавиться – рабы, как оказалось, вещь слишком прилипчивая и назойливая. До него только сейчас дошло, что им совершенно не нужна свобода – им просто нечего с ней делать.

Так они и шли дальше – Али-баба впереди, за ним, шагах в трех позади, следовала Марджина, за Марджиной, стараясь быть как можно незаметнее, поспешали мальчишка со стариком. Али-баба пытался всю дорогу придумать, как от них отвязаться, но ничего дельного, как назло, в голову не приходило.

Но оставим его на время наедине с собственными чаяниями и обратим взоры на жадного и склочного его брата, раздираемого жаждой легкой поживы.

Нетерпеливый жадина Касым, выпытав у Али-бабы все про таинственную пещеру, где за просто так раздают мешки с золотом, спешно собрался, прихватил с собой двух вьючных мулов и отправился в горы. И вот уже битый час он ожидал, сидя за камнем, когда же покажется кто-нибудь из разбойников, чтобы стало ясно: разбойники только что прибыли в свое логово, и тогда ждать и дальше просто нет ни малейшего смысла, или, наоборот, отбывают – что было бы настоящей удачей! Непредвиденная задержка для беспокойного, шебутного толстяка была просто невыносима, особенно когда она касалась крупной поживы, и у Касыма нестерпимо зудело все, что только могло зудеть.

Уже несколько раз он, окончательно теряя терпение, порывался выскочить на открытое пространство и гаркнуть заветные слова, которые постоянно повторял про себя, чтобы ненароком не забыть. Однако разум каждый раз возобладал над жаждой золота, и Касым возвращался в укромное место. И опасения трусоватого толстяка оказались вовсе не лишенными смысла.

Когда Касым уже окончательно решил проникнуть в пещеру, и будь что будет, скала внезапно с грохотом разверзлась, и из-под высокого карниза по одному и по двое выехали на конях тридцать восемь разбойников – Касым специально считал, стараясь не сбиться. Ведь Али-баба предупредил его, что разбойников должно быть ровно тридцать девять – не больше и не меньше. За разбойниками показалась скрипучая арба с тремя пленниками – так решил Касым, притаившийся за камнем. Больше никто из пещеры не появился. Створки каменных дверей вновь сомкнулись, а разбойники направились в сторону реки, двигаясь в направлении города.

Касыма взяли сомнения, не сбился ли он при подсчете разбойников, не упустил ли кого из виду. Ведь выходило, еще один остался в пещере. А может, он просто ошибся и не посчитал кого-нибудь? Но пересчитывать всадников было уже слишком поздно. Они один за другим исчезали за скальным уступом, спускаясь к руслу реки.

Касым, томимый сомнениями, подождал еще немного, вдруг появится еще один разбойник, но вокруг по-прежнему было тихо и спокойно. Касыму пришло на ум предположение, что последний разбойник мог остаться в пещере охранять богатства, но в таком случае что же делать ему? А впрочем… Уставшему от тягостного ожидания Касыму было уже порядком на все наплевать, хотелось побыстрее забрать причитающееся ему золото и вернуться в уютный дом. А что до оставшегося в пещере разбойника, то неужели он не справится с одним человеком?

Решив так, Касым глубоко вздохнул, стараясь унять предательскую дрожь в коленках, и медленно вынул заткнутый за пояс кинжал. Зажав в потной ладони удобную костяную рукоятку, Касым вышел на площадку перед пещерой и крикнул:

– Откройся этот… как тебя? Сим-сим!

Земля под ногами вновь дрогнула, и челюсти горы разошлись. В ожидании, что вот-вот из пещеры выбежит разъяренный разбойник, размахивая острой саблей, ноги Касыма приросли к месту, но тянулись долгие секунды, а ничего не происходило. Пламя все также гудело, а зев пещеры по-прежнему чернел бездонным провалом. Когда страх немного отпустил Касыма, толстяк передвинул сначала одну ногу, затем вторую, а после медленно, с опаской, вступил в пещеру.

– Велик Аллах! – воскликнул Касым, застыв на самом пороге и оглядывая сваленные в пещере несметные богатства. – Да всего, что здесь есть, не перевезти даже на ста мулах, а этот дурень Али-баба взял только два мешка!

Тут его взгляд остановился на сваленных в кучу курпачах в одном из углов пещеры. Касым вновь почувствовал слабость в ногах. На курпачах, поджав ноги и подложив руки под голову, безмятежным сном спал разбойник, громко сопя и временами всхрапывая!

– Не бойся, он будет спать, пока я не разбужу его, – прошелестел бесплотный голос над самым ухом Касыма.

И без того напуганный, Касым упал на пол и прикрыл голову руками.

– Пощадите, о великий дух пещеры!

– В каком смысле?

– Разве вы не убьете меня, за то, что я вторгся к вам без спросу? – немного удивился Касым, приподнимая голову.

– Совсем сдурел? Неужели ты, когда к тебе приходят гости, набрасываешься на них с кинжалом? Кстати, зачем тебе кинжал?

– Кинжал? – опомнился Касым. Он повертел все еще зажатый в руке кинжал с остро отточенным длинным и тонким лезвием и быстро спрятал его за пояс. – Так, на всякий случай. Мало ли что.

– Ясно все с тобой. Как же тебя зовут, презренный лгун, решивший обобрать бедного несчастного духа?

– Ка… ка… – Глаза у Касыма забегали, а слова никак не хотели произноситься.

– Странное имя, – поразмыслив, заключил дух. – Необычное. И о чем только думают родители, давая детям такие имена.

– Да нет, – прочистив горло, быстро поправился Касым. – Меня зовут Касым.

– Касым? То-то я думаю, «Кака» странно как-то звучит. Тогда отвечай мне, Касым, какого лешего ты, не зван, не прошен, проник в мою пещеру? – громыхнул голос так, что на Касыме затрепетала одежда.

– Я того… музыкант! Ты… вы… мне… задаток передали, вот, – выдохнул с облегчением Касым, сложив наконец из слов подобие фразы.

– Ах, музыкант! Так ты брат моего любезного друга Али-бабы. Что же ты сразу-то не сказал?

– Да-да, я его брат! – обрадовался Касым, что все так хорошо разрешилось. – Брат моего дорогого и несравненного Али-бабы.

– А скажи мне, брат Али-бабы Кака-Касым, зачем ты припер с собой во-он тех двух мулов?

– Так, просто так, – замахал Касым на мулов рукой, чтобы те убирались с глаз долой, но мулы то ли не поняли его, то ли им было на все наплевать. Они продолжали пялиться на распростертого на пороге пещеры хозяина и уходить, по-видимому, никуда не собирались. – Они… они мне инструмент возят.

– Понимаю. Твой дутар, похоже, очень тяжел, раз его пришлось везти сразу на двух мулах.

– Да-да, – закивал Касым. – Все именно так, как ты говоришь, о дух!

– Ой, лгунишка, смотри у меня! Ладно, играй, раз пришел. Услади мой слух прекрасной игрой и дивной песней.

– А плата?

– Ты еще даже не взял в руки инструмент, рта не раскрыл, а уже хочешь, чтобы тебе заплатили? – поразился дух Сим-сим подобной откровенной наглости. – Играй, а там видно будет!

– Нет, я так не согласен! – Касым быстро поднялся с пола и приосанился, уперев руки в толстые бока. – Сначала нужно обговорить условия сделки.

– Нет, вы видали такое! Ну хорошо, за каждую твою песню я плачу по золотому.

– Всего лишь? – Лицо Касыма вытянулось от досады и разочарования.

– А ты решил, что я буду платить тебе мешками?

– Но я думал…

– Ты мыслитель или музыкант?! Играй, а нет – можешь убираться ко всем джиннам, – отрезал дух и выжидающе замолчал.

Касым обреченно вздохнул, отвязал от спины мула дутар, уселся на подушки, наваленные рядом со входом, и долго возился с инструментом, настраивая его.

– Ну, долго я еще буду ждать? – не вытерпел дух, когда по прошествии десяти минут Касым наконец настроил первую струну, согласовывая ее звучание со своим голосом.

– Сейчас-сейчас, инструмент нужно хорошенько настроить.

– Такое ощущение, что у тебя не две, а двадцать две струны!

– Не торопите, вы меня сбиваете!

– Хорошо, разбудишь, когда будешь готов, – в пещере раздался зевок.

Касым обиженно поджал губы и продолжил дергать вторую струну, вертя колок.

И вот дутар был настроен. Касым удобно устроил его на коленях и ударил по струнам. Дрожащие звуки разлились по пещере.

«Молодая девушка заливалась слезами и кляла свою горькую судьбу. Родные отдавали ее замуж за нелюбимого пятой женой, хотя у нее были все возможности и данные устроиться второй, более престижной женой к другому, пусть и не столь богатому…»

– Постой, Касым, – прервал песню дух.

– Что? – Касым перестал петь и играть и завертел головой.

– Вот тебе обещанный золотой – заслужил. – Из воздуха к ногам Касыма упала крупная золотая монета. Касым поспешно сграбастал ее и спрятал за пазуху. – Но нет ли у тебя чего-нибудь повеселее? И так с души воротит от жизни, а тут ты еще со слезными напевами. За веселое плачу по три монеты.

– А по пять можно? – осторожно уточнил Касым.

– А это, мой жадный друг, зависит от того, как споешь.

– Я буду стараться! – воодушевленно выкрикнул Касым.

– Старайся, и тебе воздастся.

Пальцы Касыма после некоторой заминки вновь ударили по струнам.

«Девушку, купающуюся в реке, как-то подловила цыганка и нагадала, что приедет к ней принц на белом коне, а пока девушка раскатывала губу, цыганка прибрала в счет платы все ее вещички и была такова. Кишлачной дурочке пришлось бежать домой в чем мать родила, прикрываясь лопухами».

– Смешно, – похвалил дух, и перед Касымом упали сразу пять монет.

Тот спешно собрал их и отправил вслед за первой за пазуху.

– Давай еще что-нибудь! – потребовал дух Сим-сим.

– Как пожелаете, о щедрый дух!

– Не подлизывайся.

– Да что вы, почтеннейший! – округлил глаза Касым. – И в мыслях не было.

– Я тебя, плута, насквозь вижу. Играй уже.

Пальцы Касыма коснулись струн.

«…Вернувшись домой, доверчивая кишлачная дурочка так ничему и не научилась и ждала всю жизнь принца на белом коне. И сколько женихов к ней не сваталось, всем она давала от ворот поворот, а потом женихи иссякли, но она продолжала ждать. И вот однажды к ней во двор въехал тот, кого она столько ждала. Дурочка вскрикнула от радости и лишилась чувств, а когда очнулась, ни принца, ни вещей, ни дома не было».

– Постой, постой, – воскликнул дух, – ведь это та же самая песня!

– Та же, да не та, – покрутил головой Касым. – Другая ее часть – поется отдельно.

– Ты уверен? – засомневался дух.

– Кто певец, я или вы? – вытянул толстую шею Касым, оскорбленно потрясая щеками.

– Ладно, уговорил, – еще пять монет упали на подушки. – Все, на сегодня достаточно. Приходи в другой раз.

– Но я только распелся, – возмутился Касым, вскакивая на ноги. – Тащиться в такую даль, чтобы заработать каких-то жалких десять монет!

– Одиннадцать, – поправил дух Сим-сим. – Можно подумать, тебе за твое вытье когда-нибудь платили хоть столько!

– Платили!

– Не ври. Терпеть не могу, когда врут.

– А я не вру – я фантазирую.

– Послушай, я устал и хочу отдохнуть. Я очень старый дух.

– А я очень дорогой певец! – никак не унимался Касым, вошедший в раж.

– Я заметил. А теперь оставь меня, смертный.

– А хотите, я вам колыбельную спою?

– Нет, не хочу!

Но Касым, не слушая духа Сим-сим, завел заунывным голосом, тихонько трогая струны пальцами:

«Кошка спит, собачка спит, мышка спит – в общем, все спят (еще десять позиций). Один лишь жадный дух не спит. Денег у него много, но делиться с бедным музыкантом он не хочет, что очень печалит музыканта, у которого много-много детей и сварливая жена в придачу. А он, дурак, поплелся в такую даль и заработал сущие гроши…»

– Хр-р!

Касым прекратил играть и прислушался, затаив дыхание.

– Хр-р-р-р!

– Дух? – тихонько позвал Касым, поднимаясь с подушек, но Сим-сим не ответил. – Дух, вы спите?

– Хр-р! Чмок, чмок!

Касым аккуратно, чтобы не звякнули струны, отложил дутар и радостно потер ладони. Пройдя на цыпочках к мешкам с золотом, он опять остановился, затаив дыхание. Ему показалось, что дух перестал храпеть. Касым облился холодным потом.

– Хр-р-р!!!

– Фу-у! – еле слышно выдохнул Касым, схватил мешок, с трудом взвалил его на спину и, виляя из стороны в сторону, поплелся к выходу из пещеры.

– Ага-а! – радостно взревел дух.

– А-а-а! – испуганно завопил Касым и уронил мешок себе на ногу. – О-у-у!

– Попался, гнусный воришка! Я же говорил, что вижу тебя насквозь.

– Прости, о великий дух. – Касым упал на колени, воздевая ладони к своду пещеры, – джинн попутал! Все он, проклятый!

– Джинн, говоришь?!

– Да-да, он самый! Проклятый нечистый, тьфу на тебя, тьфу, тьфу! – поплевал Касым через левое плечо.

– Впечатляет, только, по-моему, ты с твоей черной душонкой дашь фору любому джинну. А за то, что хотел украсть…

– Пощади, о дух! – взвыл Касым, распластавшись на полу. – Мне не нужно золото! Вот, смотри, я плюю на него, тьфу!

– Ах ты, вонючий жирный боров, да как ты посмел плевать на мои деньги! – задохнулся от возмущения дух Сим-сим, грохоча над самым ухом Касыма.

– Ох, простите! Я не думал… не хотел… не знал…

– Ладно, шайтан с ними! – также быстро успокоился дух Сим-сим, как и вышел из себя. – Забирай мешок и проваливай из пещеры.

– Что? Что вы сказали? – не поверил ушам Касым, поднимая голову.

– Ты что, глухой?

– Нет.

– Тогда в чем же дело?

– Ни в чем, о добрый и щедрый дух! – Касым схватил мешок за углы и потащил его к выходу из пещеры.

Тр-р-ах!

Дверь с грохотом закрылась перед самым носом Касыма. Тот выпустил из рук мешок и шлепнулся на объемистый зад.

– Ха, ха-ха! – залился смехом дух. Смех его отразился от стен пещеры и тысячами «ха» заметался меж столбов, отчего казалось, будто над незадачливым Касымом хохочет сама пещера. – Ой, не могу! У тебя такая умильная физиономия была. Я сейчас лопну от смеха, ха-ха!

– Так нечестно! – разозлился Касым, пнув тяжеленный мешок ногой. Ему было невыносимо обидно, что его так незатейливо провели. – Вы ведь обещали!

– А ты честно поступил, когда сначала усыпил меня нудной песней, а потом решил украсть у спящего духа мешок денег?

– Я знал, что вы не спите, – буркнул Касым.

– А я знал, что ты собираешься украсть у меня мешок. Так что мы в расчете.

– Тогда откройте дверь, а? – просительно заскулил Касым. – И я уйду с миром.

– Сам открой. Я тебе не слуга!

– Ну ладно, сейчас… – Касым воздел себя на ноги и вплотную приблизился к дверям. – Пшено, откройся!

Дверь никак не отреагировала.

– Овес, откройся! Ячмень, кому говорю!

Ноль реакции.

– Хорошая попытка, попробуй еще, – подбодрил Касыма развеселившийся дух Сим-сим.

– Просо, откройся! Рожь! Гречка! Маш! Чечевица! Откройтесь, умоляю вас! – не на шутку струхнул Касым.

– Бу-га-га! – надрывался дух. – Ой, не могу, вот умора!

– Изюм! Орех! Грецкий орех, откройся! Нет, лесной! Ну что же ты?! – Касым подбежал к неприступной каменной стене и заколотил в нее кулаками.

И вдруг стена сама собой начала раздвигаться. Обрадованный Касым решил, что ему все-таки удалось справиться с ней, но в образовавшихся трещинах послышались лошадиное ржание и топот множества копыт.

– Чего стоишь, дурень? – окликнул дух Касыма. – Делай ноги, да побыстрее.

Касым взвизгнул, заметался по пещере в поисках схрона, а потом вдруг белкой взлетел вверх по столбу, проявив невиданную доселе прыть, и повис на руках на небольшом выступе под самым потолком.