– Ох! Отпусти, задушишь! – забился Абаназар, суча ногами в новеньких чувяках.
– Извините, дядя. – Ала ад-Дин нежно опустил колдуна на землю, выровнял ему шляпу на голове и отступил на шаг. – Значит, вы брат моего покойного отца?
– Да-да, я брат твоего отца… э-э… – Абаназар понял, что опять забыл имя и завертел головой, ища помощи.
– Али аль-Маруфа, – только и покачал головой Максим, который не успел отойти слишком далеко, вернее, не особенно торопился это сделать. – Послушай, не пора ли тебе завести какой-нибудь перекидной папирус с чернильницей и перышком?
– Отстань от меня, сын греха! – огрызнулся Абаназар. – И иди себе, куда шел.
– Вот она, благодарность, – хмыкнул Максим. – Пошли Ахмед. Аладдин, мы потом еще с тобой потолкуем.
– Я Ала ад-Дин!
– Тем более.
Максим с Ахмедом скрылись в ближайшем переулке.
– На чем мы остановились? – обернулся Абаназар к Ала ад-Дину.
– Вы сказали, что вы брат моего отца.
– Ну да! Я брат твоего отца… Али аль… аль-Маруфа! – почти выкрикнул Абаназар, радуясь, что наконец-то ему удалось запомнить имя отца. – Приди же в мои объятия, о дорогой племянник… – Колдуна опять застопорило. – Племянник… – в замешательстве повторил он, силясь припомнить имя юноши.
– Ала ад-Дин, – подсказал тот, когда пауза изрядно затянулась. – Но объятия уже были. Так что давайте пройдем в дом, и вы все расскажете о себе.
– Да-да, – поспешно согласился Абаназар, безостановочно повторяя про себя: «Только бы не забыть: Али аль-Маруф… Ала ад-Дин… Только бы не забыть… И не перепутать!»
Глава 6. Черный и белый
– О отец! Не прячьтесь, я знаю, что вы здесь!
Принцесса Будур, распихав узкими плечиками здоровенных стражников, закованных в кожаные, с бронзовыми набивками доспехи, ворвалась в наполненное паром помещение. Но ей преградил путь пузатый потный евнух со слащавым лицом.
– Нижайше прошу простить меня, о принцесса, – прогнулся он в низком поклоне, загораживая узкий проход своим объемистым телом, – но вам нельзя сюда вхо… Ой!
Принцесса, наморщив носик и зажав его двумя пальчиками – от евнуха несло неприятной помесью сладковатых благовоний и пота, – наступила башмачком на голые пальцы левой ноги евнуха и для пущего эффекта с нажимом покрутила каблучком.
– Ай-яй-яй! – взвыл евнух, не решаясь выдернуть ногу из-под туфельки царственной особы, и только морщился и одновременно продолжал натянуто улыбаться.
– Теперь можно пройти? – нахально осведомилась Будур, сверля евнуха неистовым взглядом.
– Н-н… – засомневался евнух, кусая губы.
– Хуже будет! – честно предупредила девушка.
– Если что, скажите вашему отцу, что я не пускал вас! – зашептал он.
– Скажу, скажу, – пообещала принцесса и убрала ногу.
Евнух выдохнул с облегчением, разгладил складки на лбу и посторонился с поклоном.
– Прошу вас, Ваше Высочество.
Будур, презрительно вздернув подбородок, свернула за угол и замахала руками, разгоняя клубящийся вокруг нее пар.
– Отец, где вы?
– Что? Что такое? – донесся слева недовольный голос султана. – Дочь наша, как ты посмела войти в баню? Мы, между прочим, здесь паримся!
Принцесса чуть повернула голову и с трудом разглядела меж клубов пара прикрывающегося тазиком отца в окружении наложниц, чьи тела влажно блестели в неярком свете масляных светильников.
– О дорогой отец, насколько я знаю, вход в баню не запрещен никому! – дерзко ответила Будур.
– Но не в мужское отделение! Тем более когда паримся мы! – праведно возмутился султан.
– А что в таком случае здесь делают эти женщины?
– О несчастная, – султан от смущения крутил в руках тазик, – какие же это женщины? Они наложницы!
– Тогда все понятно, – понимающе кивнула Будур. – Но я ищу вас с самого утра, а вы, отец, все время ускользаете от меня. Вас можно поймать только в бане или в отхожем месте! И если вам неудобно говорить со мной здесь…
– Нет-нет! Лучше говори здесь, – не на шутку перетрусил султан. – Эй вы! – крикнул он банщикам. – Поддайте пару!
– Достаточно пару! – грозно свела брови Будур. – И тумана тоже, – добавила она с намеком, которого султан не понял.
– Мы слушаем тебя, дочь наша! – величественно произнес он, прижимая к животу тазик.
– Я хотела узнать, почему у меня со вчерашнего вечера не работает фонтан. Мои любимые золотые рыбки скоро помрут, и тогда кое-кому не поздоровится.
– Не угрожай нам, дочь наша! – потряс пальцем султан, но опомнился и подхватил сползающий вбок тазик. – Все ради твоей же безопасности.
– Дохлые рыбки?
– Нет, закрытый фонтан!
– Так знайте же, отец: если фонтан сей же час не заработает, я выброшусь с балкона, так и знайте!
– Э-э, тогда я прикажу убрать балкон! – мгновенно нашелся султан.
– Отлично! Будет проще прыгать вниз, – фыркнула Будур, сложив руки на груди.
– Мы хотели сказать, замуруем выход на балкон, – поправился султан.
– Тогда… тогда я выброшусь в окно!
– Окна очень узкие – ты не пролезешь.
– Залезу на потолок и спрыгну вниз!
– Хорошо, что сказала. Слуги обязательно уберут из твоих покоев все веревки, ленты и простыни.
– Разобью голову об стену!
– Что ж, придется обклеить стены подушками, – горько вздохнул султан, воздевая глаза к потолку.
– Перережу вены, так и знайте!
– Послушай, дочь наша Будур! – застонал султан. – Долго ты еще будешь изводить нас и не давать нам мыться?
– Пока вы не передумаете выдавать меня замуж силой, вот!
– Э, разве мы собирались выдать тебя замуж?
– Как? А старый урод? – Будур широко распахнула глаза.
– Его больше нет! Мы поступили так, как ты хотела, – важно заявил султан, почесав ногу об ногу.
– Неужели вы его казнили?
– Почему казнили? Зачем казнили? – искренне удивился султан. – Мы всыпали ему палок и вышвырнули из города.
– О дорогой отец! – заскакала на месте Будур, хлопая в ладоши. – Значит, теперь мне не надо выходить за него замуж?
– Конечно же, нет!
– Ах, я так счастлива! Дайте я вас расцелую. – Принцесса в порыве счастья бросилась к отцу.
– Нет, не подходи к нам, о безумная! – Султан поспешно нахлобучил на голову тазик, но быстро опомнился и вернул его на место. – Ну, оставь нас, прошу, – захныкал он. – Дай нам уже насладиться негой и покоем хотя бы в бане.
– Хорошо, хорошо, дорогой отец! – Будур вернулась к выходу. – Значит, мне откроют фонтан?
– Фонтан? – задумался султан, почесав за ухом. – Да-да, скажи там, кому следует, что мы разрешили открыть фонтан.
– О, спасибо любезный отец! Значит, теперь мне можно выйти замуж за другого?
– Конечно, мы не видим к тому препятствий. – Без задней мысли ответил султан, не в силах дождаться, когда же наконец уберется строптивая девчонка.
– За того, кого люблю?
– О, разумеется!.. Постой, – спохватился султан, – кого ты имеешь в виду?
– Он очень хороший человек, уверяю вас, отец! И я его люблю.
– Да, но кто он?
– Он… как бы вам объяснить… Я его видела… видела во сне, – соврала принцесса. Ведь не рассказывать же отцу, где на самом деле она повстречала юношу.
– Во сне? Дочь наша, ты в своем уме? Кто же выходит замуж за ночной кошмар?
– Он не кошмар! – в сердцах топнула ножкой Будур. – Он хороший. И очень красивый.
– Умоляю тебя, – застонал Султан, прикрыв лицо ладонью, – оставь нас в покое со своими глупыми фантазиями.
– Но он вовсе не фантазия. Я видела его наяву! В смысле, потом, чуть позже.
– Что!!! – вскричал султан, вскакивая со ступеньки и взмахнув тазиком, но наложницы мгновенно прикрыли своего господина ладошками. – Этот гнусный ишак проник во дворец и насладился твоей невинной красотой?
– Он никакой не ишак, а прекрасный юноша! – Принцесса воздела над головой руки. – И никуда он не проникал, между прочим.
– Так где же ты его в таком случае могла видеть? – Султан немного остыл, опустился обратно на ступеньку и вновь водрузил тазик на пузо.
– Я видела его в щелку в заборе, – нашлась Будур. – Вот!
– Щелка? В нашем заборе?
– Да!
– И где же она? Мы прикажем ее замазать, чтобы всякие проходимцы не вертелись перед ней и не заглядывались на нашу дочь!
– Не скажу!
– Ну, хорошо! – зло запыхтел султан. – И кто же этот дерзкий юнец, пленивший нашу наивную дочь сквозь щель в заборе?
– Он живет в городе, и зовут его Ала ад-Дин.
Будур прикрыла глазки, а ее лицо порозовело от нахлынувших приятных воспоминаний, если, разумеется, не считать совершенно не вовремя сломавшейся лесенки.
– И он, верно, богат? – задумчиво пожевал губами султан.
– Ах, отец, разве это так важно? – махнула ручкой Будур.
– Разумеется! А как же иначе?
– Нет, он беден. Но я его люблю!
Тазик, загремев по полу, откатился в сторону, а над грохнувшимся в обморок султаном сгрудились наложницы, ломая руки, лопоча и охая наперебой.
– Отец? – тихонько позвала Будур, приподнимаясь на носочки в попытке разглядеть за спинами женщин отца. – Отец, что с вами?
Но султан не ответил. Тогда принцесса развернулась и незаметно, на цыпочках, покинула баню. Сомкнувшиеся за ее спиной клубы пара скрыли изящную девичью фигурку в шуршащих шелковых одеждах.
Абаназар сидел в доме Ала ад-Дина на тонкой курпаче и уплетал свежую, с пылу с жару, лепешку, дуя на пальцы, клацая остатками зубов и запивая еду жидким чаем. Разумеется, предложенная бедняками еда, как считал Абаназар, вовсе не соответствовала его высокому положению заслуженного колдуна, но он не ел толком с прошлого вечера (утренняя палка шашлыка, давно растворившаяся в желудке, не в счет). Голод брал свое и, тут уж, понятное дело, не до привередничества. На базаре же ему так и не удалось перекусить куском жареного мяса, на который он сразу положил глаз и даже успешно спер кошелек у какого-то раззявы с помощью магических заклинаний, чтобы оплатить лакомство. Но, перед тем как поесть, колдун решил приодеться.
Деньги на такое простое дело тратить не хотелось, и Абаназар, пробормотав заклинание невидимости и выполнив нужные пассы, спокойно приблизился к лавке еврея, торговавшего готовым платьем. Абаназару сразу приглянулись черная длиннополая мантия и необычная шляпа, а жилетку он решил прихватить так, на всякий случай. Но откуда было знать колдуну, что заклинание не сработало – то ли не так пальцами щелкнул, то ли слова не те произнес. Но он-то наивно полагал, будто вовсе невидим!
Сначала, разумеется, торговец не обратил никакого внимания на нищего, приглядывающегося к его товарам – ну что может купить подобный оборванец в его лавке? Однако старик в лохмотьях повел себя очень странно: сначала он взял дорогую мантию, повертел ее в руках так и этак, примерил к себе, потом снял лохмотья и облачился в мантию. Торговец решил, что покупатель все-таки обеспеченный человек и не стал препятствовать примерке, а насчет оборванного – так мало ли что могло с человеком приключиться. Старик, однако, на этом не успокоился. Он выбрал жилетку, нацепил ее, довольно прищелкнул языком и нахлобучил себе на лысину еще и шляпу. А затем, вполне довольный выбором, вдруг развернулся и преспокойно направился прочь, не заплатив ни единой монеты за покупку.
Продавец недолго пребывал в ступоре, и, едва придя в себя от подобной неслыханной наглости, кинулся вслед за вором. Сами понимаете, тут уж Абаназару стало вовсе не до мяса – только бы ноги унести подобру-поздорову!..
Довольно щурясь и хрумкая аппетитной поджаристой корочкой, Абаназар пошевелил грязными босыми ступнями – обувь он тоже не успел приобрести, вернее, спереть, – но, заметив придирчивый, ощупывающий взгляд старой недоверчивой женщины, натянул подол мантии пониже, прикрыв им грязные растрескавшиеся пятки.
– А где же ваша обувь, почтеннейший? – все же спросила въедливая по своей натуре мать Ала ад-Дина.
– Я так спешил, так спешил к моему любимому брату, что стер туфли и не успел купить новые, – всхлипнул Абаназар и смахнул пальцем крупную слезу. – И опоздал…
– Да, вы совсем немного опоздали. Всего на пять лет, – не без ехидства заметила старушка.
– Ай-яй, какое горе! – покачал головой колдун, сосредоточенно выковыривая крупный уголек из лепешки. – Непоправимое горе. О мой несчастный брат… этот, как его? Али аль-Маруф!
– Но я – хоть убейте! – не помню, чтобы у моего мужа был брат.
– Был! – выпучил глаза Абаназар, состряпав обиженную подобным недоверием физиономию. – Но мы так давно с ним расстались. Я уехал постигать таинства колдовства, а он остался здесь. И вот результат!
– И все-таки Али никогда не рассказывал про вас, – никак не сдавалась старушка.
– Конечно! Он был обижен на меня, что я не взял его с собой.
– И похожи вы больше на его отца или даже деда, чем на брата. – Старушка подозрительно пригляделась к потемневшему, изборожденному морщинами лицу колдуна.
– Мы были сводные братья. К тому же вы не представляете, как старит груз наук. Особенно колдовских.
Абаназар назидательно воздел палец и вновь впился зубами в лепешку, недобро косясь на новенькую лампу, чадящую на сундуке рядом.
– Значит, вы колдун? – поспешно сменил неудобную тему Ала ад-Дин. Он-то знал истину и в ее уточнении не нуждался.
– Колдун. И еще какой!
– Значит, вы можете сотворить, к примеру, плов или новую одежду?
– Одежду и плов? – призадумался Абаназар, судорожно ища выход из сложившегося неприятного положения. Разумеется, можно было попробовать материализовать одежду, но плов… – Конечно, могу! Но зачем тратить могучее колдовство на всякие пустяки, когда все это можно купить?
– А разве колдовство исчерпаемо? – удивился Ала ад-Дин. – Я читал в книгах…
– Он читал! – возмущенно всплеснул руками Абаназар. – Нет, вы видели такое? Где ты вообще нашел подобные сомнительные книжонки, написанные каким-то олухом, далеким от колдовского мастерства, тем более от его вершин?
– Вот-вот, – поддакнула старушка. – И я ему все время твержу о том же. Нет, чтобы заняться делом каким.
– Да погодите вы, мама!
– Вот уже и на мать кричит, – покачала головой старушка. – Видите, до чего чтение доводит?
– Да-да, глупцу наука только во вред, – согласился Абаназар, запихнул в рот последний кусок лепешки и отряхнул ладони от приставших к ним крошек. – Что же до плова, то ведь я передал тебе богатые дары. Или ты их не получил?
– Получил, конечно. Но что вы называете богатыми дарами, дядюшка: фальшивый камень и горстку медяков?
– Ай-яй, как недостойно оскорблять руку дающего столь низкими претензиями, – обиделся колдун, надул щеки и возмущенно завозился на курпаче.
– Ты и правда, сынок, очень несправедлив к своему дяде, – пожурила сына старушка. – Для нас, бедняков, даже горстка медных монет – большие деньги.
– Ох, мама! Хватит вам уже, в самом деле!
– А что я такого сказала?
– В том-то и дело, что ничего. Послушайте, дорогой дядя, а потолок – вы можете починить потолок?
– Потолок? – Абаназар задрал голову и уставился на облезлый, с отвалившейся местами штукатуркой потолок, засиженный мухами и несколько закопченный. – Потолок… – растеряно повторил он, скребя затылок. – Я еще ни разу не чинил потолков.
– А вы попробуйте!
– Ну, если ты так настаиваешь, – смущенно откашлялся в кулак Абаназар и закрыл глаза, пытаясь припомнить заклинания, соответствующие моменту. Ему даже самому стало любопытно, справится ли он с подобным фронтом работ. – Две ерды и три кирды, а затем перды, берды… Нет! Тырды, берды. – Абаназар медленно воздел руки со скрюченными пальцами. – Полутёрок-молоток – стань, как прежде, потолок!
Дом вздрогнул от фундамента до трубы. Потолок пошел трещинами и чуть просел. На головы людей посыпалась штукатурка, спрессованная временем солома и прочий разный мусор. Переполошенные мухи закружили в воздухе с недовольным гудением.
– Уй-юй, что вы натворили, о несчастный?! – Старушка, пригибаясь и прикрывая голову руками, стремглав выскочила в дверь.
Ала ад-Дин заметался по комнате, ища, чем бы подпереть все более проседающий потолок, потом заметил длинную толстую жердь, лежавшую вдоль стены у окна, схватил ее и спешно подпер ей опасно поскрипывающую несущую балку.
Абаназар продолжал сидеть истуканом, разводя руками и оглядывая потолок широко распахнутыми глазами. Его лицо выражало крайнее непонимание происходящего и даже удивление.
– Нет, все-таки «перды, берды», – пробормотал он, размышляя вслух, и стряхнул с плешивой головы и ушей побелку. – Или неправильный потолок.
– И это вы называете ремонтом, дядюшка? – подлетел к колдуну Ала ад-Дин, схватил за грудки и приподнял над полом. – Да за такую работу!..
– Тихо, тихо! – Абаназар, поджимая худые ноги, постарался успокоить взбешенного молодого человека. – Я же сказал, что ни разу в жизни не чинил потолков! Но если ты желаешь, о мой дорогой племянник, то я попробую еще раз!
– Ну уж дудки! Я не желаю вовсе остаться без дома.
Ала ад-Дин, с трудом превозмогая жгучее желание больно огреть колдуна чем-нибудь тяжелым или выдолбить тщедушной «дядиной» фигурой выемку в стене, все же отпустил его и брезгливо отряхнул ладони. Абаназар грохнулся на костлявый зад и прижался спиной к деревянному боку сундука, закрываясь руками.
– Прости меня, о племянник, я дам тебе еще денег. Сходи на базар, купи новой одежды и еды, а я пока подумаю, как все поправить, хорошо? – Абаназар выхватил из-под мантии кошель и протянул Ала ад-Дину.
– Хорошо! – Юноша порывисто выхватил кошель из пальцев колдуна. – Но не вздумайте еще что-нибудь попробовать починить без меня!
– Ни-ни! – замахал руками Абаназар. – Да, и прошу тебя, купи мне новые чувяки.
Ала ад-Дин сурово поджал нижнюю челюсть и, не говоря больше ни слова, вышел на двор, где его мать все еще продолжала тихонько причитать, боясь зайти в дом.
– Куда ты, сынок? – вцепилась старушка в Ала ад-Дина.
– На базар, пойду куплю еды. А вы, мама, чем валяться здесь, лучше проследите, чтобы «дядя» не натворил еще чего-нибудь похлеще.
– О всемогущий Аллах! Умоляю тебя, сынок, не оставляй меня наедине с твоим дядей, – вновь взялась причитать старушка, раскачиваясь из стороны в сторону. – Я еще не так стара, я жить хочу-у. Ой-ё!
– Да все будет нормально, мама. Только не позволяйте ему колдовать, поняли?
– Да-да, я поняла, все поняла. И откуда он только свалился на наши несчастные головы!
– Я пошел! Крепитесь, мама.
– Сынок!
Несчастная старая женщина простерла к сыну руки.
– Я скоро вернусь! – и зло подумал, выходя со двора на улицу: «Ну, Каззан, ну, Бздын! И это, по-твоему, счастье?»
Ахмед с Максимом все это время крутились поблизости. Ахмед не понимал, на что сдался его бывшему предводителю какой-то глупый мальчишка. Главное, отвязались от черной язвы в чалме, так чего же опять к нему клеиться? Однако Максим, похоже, был иного мнения на сей счет. Он каждый раз, едва заслышав чьи-нибудь шаги, подходил к углу дома, за которым скрывались друзья, и осторожно выглядывал из-за него. Время тянулось медленно, ничего не происходило, и Ахмед, порядком измучившись от безделья и ожидания неизвестно чего, не вытерпел.
– Шеф! – дернул он за рукав Максима, когда тот в очередной раз оглядывал улицу и дом Ала ад-Дина. – Чего мы тут ждем?
– Ала ад-Дина или твоего друга. Или обоих вместе.
– Какого еще моего друга?
– Абаназара.
– Этот чирь мне не друг! – взвился Ахмед. – С каким бы удовольствием я его придушил – о, вам не понять!
Ахмед выразительно покрутил кулаками одним над другим и оскалился в злорадной ухмылке. Звериные огоньки промелькнули в его глазах.
– Тихо ты, душитель! – шикнул Максим. – Еще услышит кто.
– А мне плевать. Пусть все слышат!
– А мне вот не плевать, – прорычал Максим.
– И чего вы так в него, вернее, в обоих вцепились, не возьму в толк? С них даже поиметь нечего: один – нищий бездельник, а другой – бестолковый колдунишка. Который, впрочем, может запросто обратить нас в куриц. Вы хотите стать курицей, шеф?
– Не особенно, знаешь ли, но колдунишка, как ты его назвал, знает, где раздобыть… – Максим вовремя прикусил язык. Он еще не решил, стоит ли рассказывать о лампе Ахмеду. К тому же Максим не без причины подозревал, что отправили его на Восток не просто так, а именно из-за этой проклятой лампы, будь она неладна.
– Раздобыть – что? – заинтересовался Ахмед, от любопытства вытянув шею.
– Так, – пространно отозвался Максим. – В свое время ты все узнаешь.
– Скажите, шеф! – взялся гундосить Ахмед. – Что за тайны такие? Мы же кореша, не в падлу будет сказано.
– Потом! – бросил Максим и замолчал.
– Потом, потом… – разочарованно протянул Ахмед. – Шеф, может, ну их обоих, а? У нас куча бабла, то есть звонких динаров, хватит открыть лавку или даже небольшую чайхану. Будем готовить манты… Вы любите манты?
– Нет, не люблю!
– Вы просто не ели настоящих мантов! – мечтательно протянул Ахмед, облизнувшись. – Ведь настоящие манты – это… А шурпа? Шеф, как вы насчет шурпы? Или лагмана? Самбусы? Такие, с горой мяса и курдючным жиром!
Максим почувствовал, как его опять начинает мутить.
– А шашлык? Чего вы молчите, шеф?
– Жду, когда же ты, наконец, закончишь трепаться! – процедил сквозь зубы Максим. – Какой из тебя повар, Ахмед?
– Эх вы, а еще шеф! – обиженно засопел Ахмед. – Да если я захочу… Молчу, молчу. – Он перехватил тяжелый взгляд Максима и сомкнул губы.
Вздохнул. От нечего делать поковырял в ухе пальцем, потом взялся выдергивать волоски из носа, каждый раз долго и тщательно разглядывая добычу. Прореживание растительности сопровождалось довольно звонкими «тук».
– Ахмед, вот что ты сейчас делаешь? – не вытерпел Максим спустя некоторое время.
– А что такое? – Ахмед поспешно выбросил очередные выдернутые волоски и невинным взглядом уставился на Максима.
– И так нервы на взводе, а еще ты со своим носом. Если не прекратишь, я тебе его ножичком побрею, – пригрозил Максим, постучав пальцами по рукоятке заткнутого за пояс ножа.
– А я чего? Я ничего, – грустно отозвался Ахмед, но руки все-таки спрятал за спину, предварительно трубно высморкавшись под ноги Максиму.
Тот только челюсти посильнее сжал и отвернулся.
И вдруг что-то сильно бумкнуло, а после раздались треск и грохот, будто кто-то очень большой пытался разгрызть огромный зачерствелый сухарь, одновременно ерзая от удовольствия на скрипучем стуле. Максим поспешно заглянул за угол.
Над домом Ала ад-Дина клубилось облако пыли и кружили потревоженные птицы. И еще громко причитала женщина.
– Чего там? – Ахмед подсунул свой нос под руку Максиму. – Случилось что?
– Похоже, колдун не на шутку разбушевался.
– Да ну? Думаете, решил отомстить мальчишке за свой дом?
– Кто его знает, – пожал плечами Максим, наблюдая, как пыль медленно оседает на землю. – Мне кажется, он просто опять что-нибудь не то ляпнул или не так в носу поковырял.
– Это он может. Он мастер такие дела проворачивать, – подтвердил Ахмед, зевнув, и поскреб ногтями подбородок. – Что делать будем?
– Пока ничего.
– Но он же так весь район разнесет к шайтан-опе! Вместе с нами, между прочим.
– Ахмед, ты угомонишься или нет? Сказал же: стоим и ждем.
– Ждем, ждем, – проворчал отставной разбойник, прислонясь спиной к стене и засунув руки в рваные карманы штанов. – Только вот чего?
Максим не ответил. Ему давно надоело впустую пререкаться со своим бывшим правой рукой.
– Шеф, правда, чего мы привязались к колдуну? – немного помолчав, спросил Ахмед.
– Ты не понимаешь?
– Нет, – честно признался бывший разбойник, покрутив головой.
– Скажи мне: что ищет Абаназар?
– Волшебную лампу.
– А зачем она ему?
– Чтобы у него был свой джинн.
– Молодец, пятерка с плюсом! А зачем ему джинн?
– Ну, зачем? – Ахмед снял тюбетейку, поскреб лысину, выбил пыльную тюбетейку о ладонь, что, видимо, должно было означать крайнюю растерянность, и водрузил тюбетейку обратно на голову. – Чтобы он исполнял его желания.
– Резонно, – кивнул Максим. – А какие желания могут быть у немощного колдуна?
– Дом себе новый построить, шашлык поесть, – отстраненно пожал плечами Ахмед. – Наложницу завести.
– Чтобы миром править, олух ты этакий! И мстить.
– Кому? – озадаченно выкатил глаза Ахмед.
– Кому? Мне, к примеру. Тебе.
– О Аллах всемогущий! – не на шутку перетрусил Ахмед и быстро перекрестился. Этот жест он подсмотрел в свое время у Максима, решив, будто он являет собой некий ограждающий знак.
– Ахмед, – нахмурил брови Максим, – больше так не делай, ладно?
– Вы про что?
– А про то, что ты сейчас сделал.
– Вы имеете в виду тайный знак? – догадался Ахмед.
– Именно!
– А-а… что с ним не так? – засомневался Ахмед.
– С ним как раз все в порядке. Только не делай так больше.
– Почему? Это ведь знак от лихой беды, дурного глаза и шайтанова наваждения.
– В какой-то мере, да, – откашлялся Максим, пораженный сообразительностью Ахмеда. – Но ты все-таки правоверный мусульманин, а не православный.
– Вы хотите сказать… – Ахмед, потрясенный догадкой до глубины души, вытянул указательный палец и еще больше выкатил глаза.
– Именно это я и хотел сказать.
– О Аллах, прости мне мой косяк! – бухнулся на колени Ахмед, воздев ладони к небу. – Я же не знал! А я понять не мог, почему на меня все бачут как на бацильного, когда я… Постойте, шеф! – Ахмед прекратил стенать и медленно обернулся к Максиму. – А вы, почему вы осеняли им себя?
– Догадайся с трех раз, – буркнул Максим, отвернувшись.
Ахмед медленно поднялся с колен.
– Простите, шеф! Я ничего не слышал и ничего не знаю. Это, конечно, большой изъян, но вы все равно мой шеф!
– Прекращай цирк, Ахмед, и слухай сюды.
– Да-да, – навострил правое ухо Ахмед.
– Мы должны помешать Абаназару завладеть лампой, иначе…
– Да понял я, понял, – несколько побледнел Ахмед, хватаясь за горло. – Но что мы можем?
– Много чего. Например, дать ему чем-нибудь тяжелым по маковке, чтобы он забыл и про лампу, и что он колдун.
– Хороший план, коварный. Мне нравится! – обрадовался Ахмед, потирая ладони.
– Но мы не бандиты какие. Да и что мы с того будем иметь?
– Обретем сладостный покой!
– Правильно, мы обретем придурковатого Абаназара, который может при случае и по недоразумению так колдонуть, что от нас мокрого места не останется.
– Тогда его нужно того, «фсить»! – По старой привычке Ахмед потянулся за несуществующей саблей.
– Ахмед, откуда в тебе столько жестокости и непонимания собственной выгоды! – обреченно покачал головой Максим.
Правда, в данном случае он имел в виду собственную выгоду, ведь джинн – добудь лампу не Абаназар, а Максим – мог бы вернуть его в свой мир к нормальной жизни, о чем знать Ахмеду вовсе не стоило.
– Значит, вы хотите сами завладеть лампой? – догадался Ахмед.
– В точку! – Максим снисходительно похлопал по плечу бывшего разбойника. – А потому ждем, смотрим и слушаем.
Ахмед быстро и понятливо закивал и замолк. Но вытерпел недолго.
– Шеф!
– Ну что еще?
– Я не понял: если вы хотите узнать, где лампа, то чего мы торчим на солнцепеке?
– А ты предлагаешь постучаться в дом, пройти внутрь и присесть вместе с ними за пиалой чая? Может, еще и накормят чем.
– Я, вообще-то, подумал о крыше. Там есть дымоход, и через него можно подслушать, о чем говорят в доме. – И на всякий случай льстиво добавил: – Но ваша идея пойти в гости тоже ничего.
Нужно признать, план Ахмеда не был лишен здравого смысла и некоего очарования, которое заключалось в простоте его исполнения. Возможно, им вовсе не придется следить за Ала ад-Дином и «дядей», когда те отправятся за лампой, если все удастся разузнать из их беседы. К тому же неизвестно, когда еще они соберутся в путь: может быть, это произойдет прямо сейчас, а может, и через два-три дня. Ведь старый колдун порядком измучился за последнюю ночь, и явно захочет дать отдыха своим старым костям.
– Пошли! – призывно махнул Максим после некоторых колебаний и первым устремился в обход дома Ала ад-Дина, туда, где над крышей дома, с тыльной его стороны, возвышался старый тутовник, вплотную примыкавший к забору.
Ахмед обрадованно потер ладони и припустил следом за Максимом. Он был человеком действия и терпеть не мог терять время впустую, когда можно было сотворить нечто заговорщицкое.
В проулок между высокими глинобитными заборами, сливавшимися с неровными стенами домов, они попали быстро, и по счастью, здесь не было ни души. Проулок оказался узким, разве что два человека пройдут плечом к плечу, и выходил он к вонючей сточной канаве, настолько вонючей, что Максим невольно зажал пальцами нос, мимоходом пожалев людей, живущих рядом с источником миазмов, поросшим камышом и ряской.
Толстый, в три обхвата ствол тутовника, несколько наклоненный в сторону дома Ала ад-Дина, давно врос в забор, став его частью, и еще больше сужал пространство проулка так, что мимо него мог пройти разве что пеший. На пыльной дорожке, кое-где поросшей травяными кочками, почти не было следов и примятой травы. Вероятно, здесь редко кто ходил, что вовсе не плохо для осуществления шпионского плана.
Покрутившись возле ствола огромного старого дерева, Максим долго прикидывал, как лучше на него взобраться, но толстые сучья росли высоко, а зацепиться у самой земли было не за что. Не придумав ничего путного, Максим подвел к дереву стоящего в сторонке и опасливо озирающегося по сторонам Ахмеда, взобрался ему на плечи и уцепился руками за самый нижний сук. Потом, сопя от натуги, долго пытался взобраться на него. Ноги никак не удавалось забросить, руки предательски скользили, и ко всему прочему Ахмед давал мудрые советы, как лучше осуществить задуманное.
– Шеф, ну что вы делаете? – размахивал руками Ахмед. – У вас сучок под ногой! Да нет, правее. На него закидывайте. Руки чуть-чуть передвиньте… Сильнее взмахивайте ногой, да не левой, а правой! Ну же!.. Подтягивайтесь, во-от, хорошо… Ай, что вы делаете? Да не тот сучок, а вот этот… Чего вы висите без толку? Тянитесь ногой!
– Ахмед, – пропыхтел Максим, пытаясь выгнуться и забросить правую ногу на толстый сук, – если ты сейчас же не заткнешься, я упаду на тебя, специально, и тебе будет очень больно.
– Молчу, молчу. – Ахмед на всякий случай отодвинулся подальше, продолжая наблюдать за пустыми потугами Максима, но вытерпел он недолго. И все началось сызнова: – Во-от, так. Хорошо. Даже отлично! Еще чуть-чуть, и-и…
– Ахмед! – прорычал Максим сверху. Злость придала ему сил, он рывком вознес себя на сук и без сил растянулся на нем.
– Вы молодец, шеф! Но как же я?
– Следуй своим указаниям и по-быстрому взбирайся сюда.
– Но… я не могу! – развел руками Ахмед.
– Тогда прибереги никчемный советы для какого-нибудь болвана, вроде тебя, и хватайся за мою ногу.
Максим свесил левую ногу, и Ахмед, высоко подпрыгнув, мертвой хваткой вцепился в нее, закачавшись на манер маятника.
– Быстрее взбирайся, я так долго не провисю, то есть не провишу.
– У меня не получается, шеф! – Ахмед поджал ноги и лишь сильнее сжал пальцы.
– Тогда отпусти меня, отпусти, говорю, а то мы сейчас оба сверзимся вниз!
– Но как же я тогда заберусь?
– Так забирайся, чего повис, как банан на елке? – окончательно разозлился Максим, дергая ногой.