Знаменитые бастарды в русской культуре

Государева служба

Судьба Жуковского в очередной раз определилась случайно. В конце апреля 1817 года в город Дерпт (теперь Тарту) прибыл Григорий Андреевич Глинка (1776–1818) – поэт, писатель, переводчик и помощник воспитателя при Великих князьях Николае и Михаиле Павловичей, назначенный также учителем русского языка молодой супруги великого князя Николая (1796–1855) принцессе Фредерике-Луизе-Шарлотте-Вильгельмине Прусской (1798–1860).

Глинка был тяжело болен, но не мог оставить должности, не предложив замены, и поэтому обратился к Василию Андреевичу. Андрею Тургеневу Жуковский сообщал, что место это чрезвычайно выгодное: пять тысяч рублей жалованья, квартира во дворце великого князя, занятия ежедневно по одному часу, прочее время свободное. «Обязанность моя соединена будет с совершенною независимостью. Это главное! Это не работа наёмника, а занятие благородное. Здесь много пищи для энтузиазма, для авторского таланта».

Василий Андреевич Жуковский поступает на службу к царской семье. В течение двух лет он трудился чтецом Марии Фёдоровны (до перехода в православие – София-Мария Доротея-Августа-Луиза Вюртембергская, 1759–1827), вдовы императора Павла I, матери императоров Александра I и Николая I.

Следующие 25 лет писатель проведёт на придворной службе. Он занимается педагогической деятельностью, обучает русскому языку и литературе жену императора Николая Первого, принявшую русское имя Александра Фёдоровна. Позже уроки Василия Андреевича посещает супруга Михаила Павловича Елена Павловна. Жуковский постепенно расширял кругозор подопечных, включая в программу обучения философию, историю, педагогику и эстетику.

Император Николай I

Императрица Александра Фёдоровна

Опыт, знания позволили Жуковскому продвинуться по карьерной лестнице. Василия Андреевича назначили наставником цесаревичей. С этого времени автор сказок, стихотворений и баллад стал руководителем воспитателей и учителей, трудящихся в царской семье. Жуковский признавался, что на новой должности он мог «творить добро».

В 1825 году уже в чине надворного советника Жуковский был назначен наставником будущего императора Александра II (1818–1881). Идея воспитания наследника престола великого князя Александра Николаевича увлекла Жуковского.

Жуковский – наставник цесаревича Александра Николаевича

Карьера наставника цесаревича подразумевала ответственность перед маленьким мальчиком и большим государством, поэтому учитель читает и перечитывает художественную, педагогическую, философскую литературу. Жуковский подготовил для наследника престола библиотеку и разработал план обучения и дневное расписание, которое одобрил царь.

Василий Андреевич отвечал за русскую грамматику, физику, историю человека, историю и географию. Уроки, которые вели другие преподаватели, не оставались без внимания Жуковского. Писатель давал учителям рекомендации, как лучше преподавать тот или иной предмет. Василий Андреевич хотел видеть на русском престоле образованного царя, поэтому ко двору приглашал учёных. У Жуковского было своё видение будущего правителя. Цесаревич должен стремиться к образованности, но забывать о душевности нельзя. «Где правитель любит народное благо, там и народ любит власть правителя», – утверждал Василий Андреевич.

В течение 12 лет наставник обучал наследника престола. Только когда цесаревич стал совершеннолетним, официально работа при дворе для Жуковского завершилась. На прощание цесаревич Александр получил от педагога подарок – «образовательное путешествие». Будущий правитель вместе с Жуковским отправился в поездку по городам России и странам Западной Европы. Василий Андреевич самостоятельно составил маршрут, во время поездки по которому цесаревич познакомился со своим государством.

Тем временем в 1841 году отношения царского двора и Жуковского накалились до предела. Писатель получил отставку и уехал в Германию.

Российские гимны

Появление в Российской империи первого официального гимна связано с победой в Отечественной войне 1812 года и прославлением императора Александра I (1777–1825). В музыкальных произведениях прославлялся русский царь-победитель. Подобные песни появляются уже в 1813 году.

В 1815 году Василий Андреевич Жуковский написал и опубликовал в журнале «Сын Отечества» стихотворение под названием «Молитва русского народа», также посвящённое Александру I:

Боже, Царя храни!

Славному долги дни

Дай на земли!

Гордых смирителю,

Слабых хранителю,

Всех утешителю —

Всё ниспошли!

Перводержавную

Русь православную

Боже, храни!

Царство ей стройное,

В силе спокойное!

Всё ж недостойное

Прочь отжени!

О, Провидение!

Благословение

Нам ниспошли!

К благу стремление,

В счастье смирение,

В скорби терпение

Дай на земли!

И именно это произведение, но под названием «Молитва русских», было использовано в качестве российского гимна.

«Молитва русских» – первый Высочайше утверждённый Государственный гимн России. В конце 1816 года Александр I издал указ, который установил порядок исполнения гимна. Гимн должен был исполняться при встречах императора.

«Молитва русских» исполнялась на музыку британского гимна «Боже, храни Короля!», автором музыки и слов которого был Генри Кэри (1687–1743), учитель музыки из Лондона. О нём известно крайне мало. В 1743 году он покончил с собой, оставив в нищете жену и шестерых детей.

Его песня «Боже, храни Короля!» впервые была опубликована в Англии в 1774 году без указания авторства. Музыковеды приписывали авторство различным композиторам, наиболее известным из которых был Георг Фридрих Гендель (1685–1759). Ко времени первой публикации этой песни в России в 1813 году с русским вольным переводом Александра Христофоровича Востокова она считалась народной.

Гимн «Боже, храни Короля!» известен со времён правления короля Георга II Ганноверского (1683–1760). Есть записи об исполнении этой мелодии в театрах с 1745 года.

В настоящее время, во время королевы Елизаветы II, наиболее известна феминизированная версия английского гимна. В периоды монарха мужского пола слово «Королева» (Queen) заменяется на «Король» (King), также заменяются соответствующие личные местоимения.

Песня «Молитва русских» оставалась государственным гимном России вплоть до 1833 года, когда она была заменена гимном «Боже, Царя храни!».

В 1825 году российским императором становится Николай I, третий сын императора Павла I и Марии Фёдоровны, родной брат императора Александра I, отец императора Александра II.

В 1833 году во время визита Николая I в Австрию и Пруссию его повсюду приветствовали звуками английского марша. Император выслушивал эту мелодию без энтузиазма. Кстати, в гимне самой Российской империи к тому времени уже почти 20 лет официально использовалась эта же мелодия английского гимна.

Как известно, Николай I не любил подчиняться иностранцам. Нового императора существующий гимн не устраивал. Ему хотелось, чтобы гимн России не был связан с британской музыкой.

В числе сопровождавших императоа во время его визита в Австрию и Пруссию был Алексей Фёдорович Львов (1798–1870), скрипач-виртуоз, композитор, дирижёр, музыкальный писатель и общественный деятель. Обращаясь к нему, император сказал: «Скучно слушать музыку английскую, столько лет употребляемую».

В том же 1833 году по указанию Николая I состоялся закрытый конкурс на создание нового российского гимна. Авторам следовало отразить в нём единство православия, самодержавия и народности. В отличие от гимна, существующего с 1816 года, новый гимн должен был показать не роль Бога, а роль царя в государственной власти.

Среди лучших участников конкурса были поэты Нестор Васильевич Кукольник (1809–1868) и Василий Жуковский и композиторы Михаил Иванович Глинка (1804–1857) и Алексей Львов.

Михаил Глинка предлагал в качестве гимна заключительный хор «Славься» из его оперы «Жизнь за царя», слова к которому приписываются Василию Жуковскому и барону Егору Фёдоровичу Розену (1800–1860), драматургу, писателю, поэту и критику. Первоначальный вариант песни был монархическим, второй стал патриотическим и даже иногда рассматривался как неофициальный гимн России. «Славься» регулярно играли на парадах в оркестровом варианте как торжественный марш. И до сих пор его часто исполняют по особо памятным и юбилейным датам. Однако, этот вариант отвергли, и Глинка очень расстроился.

Василий Жуковский переработал свой текст прежнего гимна. Сократив его в несколько раз, он сделал его лаконичнее и символичнее. Сам Жуковский не акцентировал внимания на своём авторстве, подчёркивая, что автором гимна-молитвы является народ.

Автором музыки царь выбрал близкого и преданного ему человека – Алексея Львова.

Алексей Фёдорович Львов (1798–1870), родился в Ревеле в аристократической и музыкальной семье. Его отец был директором Придворной певческой капеллы. Алексей Фёдорович получил хорошее музыкальное образование, учился игре на скрипке. Однако по окончании Корпуса инженеров путей сообщения в 1818 году он попал на военную службу под начальство графа Алексея Андреевича Аракчеева (1769–1834). Львов не раз пытался уйти со службы и начать серьезно заниматься музыкой. Однако не мог отказать шефу жандармов Александру Христофоровичу Бенкендорфу (1782–1844) и перешёл на службу в Министерство внутренних дел, убедительно прося, «не употреблять его по секретной части», для чего был неспособен.

В 1826 году он был прикомандирован к свите Николая I, сначала для «производства дел до вояжей относящихся», а затем стал управляющим делами Императорской Главной квартиры. Принимал участие в войне с Турцией в 1828–1829 годах, участвовал в боях под Варной, получив свои первые боевые награды. В 1832 году Львова зачисляют в почётный Кавалергардский полк, он командует царским конвоем, сопровождая царя во всех поездках.

С этого времени он становится близок не только к императору, но и к его семье, аккомпанируя на скрипке и участвуя в домашних концертах императорского семейства.

Львов очень волновался, сочиняя музыку к гимну. Он писал: «Я чувствовал надобность создать гимн величественный, сильный, чувствительный, для всякого понятный, имеющий отпечаток национальности, годный для церкви, годный для войск, годный для – от учёного до невежды».

Гимн Жуковского – Львова состоит всего из 6 строчек:

Боже, Царя храни!

Сильный, державный,

Царствуй на славу нам;

Царствуй на страх врагам,

Царь православный!

Боже, Царя храни!

Благодаря возвышенной, хоральной мелодии он звучал исключительно мощно. Всего шесть строк текста и 16 тактов мелодии легко запоминались и были рассчитаны на куплетный повтор – трижды.

Василий Жуковский

Алексей Львов

В ноябре 1833 г. царь с семейством специально прибыл в Певческую капеллу, где состоялось первое исполнение музыки гимна. Прослушанная несколько раз мелодия понравилась царю и он отдал приказание «показать» её широкой публике.

В декабре 1833 г. в Большом театре в Москве оркестр и вся труппа театра участвовали в представлении «Русской народной песни» (так был назван в афише гимн «Боже, Царя храни!»). На следующий день в газетах появились восторженные отзывы.

В качестве Государственного гимна России произведение Жуковского – Львова было утверждено в канун Рождества 1834 года – 6 января – высочайшим Указом Николая I.

Также командир Отдельного гвардейского корпуса великий князь Михаил Павлович отдал приказ: «Государю Императору благоугодно было изъявить своё соизволение, чтобы на парадах, смотрах, разводах и прочих случаях вместо употребляемого ныне гимна, взятого с национального английского, играть вновь сочиненную музыку».

30 августа (11 сентября по новому стилю) 1834 г. на Дворцовой площади в Санкт-Петербурге был открыт монумент – Александровская колонна – в честь победы над Наполеоном в войне 1812 года. Торжественное открытие монумента сопровождалось парадом войск, перед которым впервые в столь официальной обстановке исполнялся гимн России «Боже, Царя храни!».

Музыка гимна «Боже, Царя храни!» стала быстро известна в Европе. Алексей Львов спустя сорок лет удостоился почётного места на аллегорической картине Ильи Репина (1844–1930) «Славянские композиторы» между Глинкой, Даргомыжским, Римским-Корсаковым, Балакиревым, Шопеном, Огинским и другими.

Пётр Ильич Чайковский использовал мелодию «Боже, Царя храни!» в трёх своих произведениях – в «Славянском марше», в Торжественной увертюре «1812 год», написанной в 1880 году и исполнявшейся по случаю освящения Храма Христа Спасителя в Москве, а также в Торжественном марше по случаю коронации императора Александра III.

Незадолго до смерти Жуковский написал Львову: «Наша совместная двойная работа переживёт нас долго. Народная песня, раз раздавшись, получив право гражданства, останется навсегда живою, пока будет жив народ, который её присвоил. Из всех моих стихов, эти смиренные, благодаря Вашей музыке, переживут всех братий своих. Где не слышал я этого пения? В Перми, в Тобольске, у подошвы Чатырдага, в Стокгольме, в Лондоне, в Риме!»

Гимн «Боже, Царя храни!» был отменён сразу же после Февральской революции 1917 года. 2 марта 1917 года, через 5 дней после отречения от престола Николая II, Временным правительством России в качестве государственного гимна была утверждена «Рабочая Марсельеза» – русская революционная песня на мелодию французского гимна, песни «Марсельеза». Пели её на слова одного из идеологов народничества Петра Лавровича Лаврова (1823–1900) и музыку французского поэта и композитора Клода Жозефа Руже де Лиля (1760–1836), написавшего в 1792 году слова и музыку для революционного гимна «Марсельеза».

Первое время она исполнялась в России под оригинальную французскую мелодию, но затем композитор Александр Константинович Глазунов (1865–1936) видоизменил музыку так, чтобы она лучше соответствовала русским словам.

В 1903 году итальянский композитор Умберто Джоржано (1867–1948) включил музыку гимна в свою оперу «Сибирь».

Советская Россия услышала гимн «Боже, Царя храни!» только после сорокалетнего перерыва, в 1958 году, в фильме Сергея Аполлинариевича Герасимова (1906–1985) «Тихий Дон».

Пушкин

День 26 марта 1820 года у двадцатилетнего Александра Пушкина выдался насыщенным. Лицейский учитель Пушкина Василий Андреевич Жуковский пригласил его на литературное собрание, которое должно было состояться вечером. То, что эта литературная встреча была запланирована на Страстную пятницу, самый строгий день в году, любителей словесности не смущало.

Юный Пушкин

Молодому Пушкину вовсе не хотелось предстать перед именитой публикой, собиравшейся у Василия Андреевича, с пустыми руками. Он планировал завершить работу над своей первой поэмой «Руслан и Людмила», начатой ещё в лицее, и собирался прочесть её литературному бомонду этим вечером у Жуковского, к которому испытывал глубочайшее уважение.

Дружественные отношения между Василием Жуковским и Александром Пушкиным возникли сразу же после знакомства в Царском Селе.

«Я сделал ещё приятное знакомство, – писал впоследствии Жуковский Петру Вяземскому, – с нашим молодым чудотворцем Пушкиным. Милое, живое творение! Он мне обрадовался и крепко прижал руку мою к сердцу. Это надежда нашей словесности. Нам всем надобно соединиться, чтобы помочь вырасти этому будущему гиганту, который всех нас перерастёт».

Так просто, без тени зависти, Жуковский предугадал в шестнадцатилетнем юноше будущее русской поэзии.

Тот день выдался для молодого поэта на редкость удачным. Он закончил поэму и в тревожном ожидании отправился к Жуковскому, где впервые прочитал её взыскующей публике. По прочтении «Руслана и Людмилы» наступила полная тишина. Слышно было только мерный ход часов на камине, да стук чайных чашек, устанавливаемых горничной для вечернего чаепития.

Пушкину в это время было 20 лет. Его поэма «Руслан и Людмила» восхищала современников, в том числе и Жуковского, который в 1817 году выпустил в свет свою волшебную поэму «Двенадцать спящих дев».

Через несколько минут потрясенный Жуковский вскочил со стула, взял свой портрет работы Ермолая Ивановича (Отто Германа) Эстеррейха (1790–1834) и в полном молчании надписал:

«Победителю-ученику от побеждённого учителя в тот высоко торжественный день, в который он окончил свою поэму «Руслан и Людмила». 1820. Марта 26. Великая пятница»

Несмотря на то, что в поэме присутствовали элементы пародии по отношении к балладе Жуковского «Двенадцать спящих дев», Василий Андреевич сердечно радовался пушкинской шутке, он безоговорочно признал гениальность поэмы своего ученика.

Жуковский был в полном восторге от остроумной, блестящей, искрящейся весельем поэмы Пушкина. Взволнованный не менее его Александр Сергеевич написал на этом же портрете свой экспромт, адресованный Василию Андреевичу:

Его стихов пленительная сладость

Пройдёт веков завистливую даль,

И, внемля им, вздохнёт о славе младость,

Утешится безмолвная печаль

И резвая задумается радость.

Пушкин очень дорожил портретом, подаренным Жуковским. С ним он никогда не расставался. Портрет – литография работы художника Ермолая Эстеррейха передает облик Жуковского лучшей поры его жизни. На нём основоположник русского романтизма выглядит романтически и загадочно.

На портрете, подаренном Пушкину, изображён поэт, который не похож на побеждённого. Да и на учителя он не похож. Он был «первым вдохновителем». Когда-то ещё в лицее Пушкин, обращаясь к Жуковскому, сказал: «Благослови, поэт!» И Жуковский не только «посвятил» его в поэты, предсказал ему великую славу, но и преподал ему пример рыцарственного, самоотверженного служения русской поэзии.

Надпись на портрете, сделанная Жуковским, принадлежит к числу классических произведений, вышедших из-под его пера. И она не так проста, как может показаться. Побеждённый… Но побеждённые так не пишут. Сколько здесь в каждом слове весёлой энергии и великодушной силы. Жуковский был «вдохновителем». Это его особенная роль в истории русской поэзии.

Этот портрет и сейчас висит над рабочим столом в кабинете последней пушкинской квартиры на Мойке. И дарственная надпись Жуковского, и пророческие строки «победителя-ученика» давно стали хрестоматийными.

Живые, творческие отношения двух поэтов сохранились навсегда, хотя и подвергались постоянным, непростым испытаниям.

Пушкину приходилось регулярно выслушивать житейские нравоучения и наставления Жуковского (пусть в шутливой, арзамасской форме). Жуковскому же нужно было считаться с самим фактом существования пушкинской поэзии. Мысль, что старший именно с этой поры всё больше уходит в переводы, как бы «не смея» сочинять при Пушкине, высказывалась неоднократно, и в этом, конечно, есть доля истины.

Жуковский был очень взволнован скандалом, который был связан с женой Пушкина Натальей Николаевной (1812–1863) и Жоржем Дантесом (1812–1895). Примечательно, что Василий Андреевич встал на сторону Натальи Николаевны.

Наталья Николаевна Гончарова

Жорж Дантес

Барон Геккерн

Он взялся быть посредником барона Луи-Якоба-Теодора Геккерна (1792–1884), приёмного отца Дантеса. 9 ноября 1836 года Жуковский пришёл с этим предложением к Пушкину, который твёрдо отказался встречаться с Дантесом. Жуковский, тем не менее, не стал давать ответа Геккерну и всячески упрашивал поэта одуматься. От всех сторон скандала он упорно добивался прекращения дела и молчания обо всём случившемся, но Пушкин категорически отказался следовать советам Жуковского.

В сердцах Василий Андреевич писал: «Хотя ты и рассердил и даже обидел меня, но меня всё к тебе тянет – не брюхом, которое имею уже весьма порядочное, но сердцем, которое живо разделяет то, что делается в твоём».

27 января 1837 года Жуковский услышал о смертельном ранении Пушкина. Узнав от доктора Арендта, что смерть неминуема, он поехал к раненому поэту. Когда на следующий день Пушкин прощался с близкими и друзьями, Жуковский смог только поцеловать ему руку, не в силах вымолвить ни слова.

Далее он отправился во дворец спасать бумаги поэта и попытаться помочь секунданту Пушкина Константину Карловичу Данзасу (1801–1870).

Пушкин умер 29 января 1837 года, в день рождения Жуковского. В последнюю ночь Пушкина у его постели сидел Владимир Иванович Даль (1801–1872), а Жуковский ожидал в соседней комнате. После выноса тела Жуковский опечатал кабинет поэта своей печатью.

2 февраля Жуковский известил, что государь повелел ему, а не Данзасу проводить тело Пушкина для захоронения.

7 февраля Жуковский перевёз архив Пушкина для разборки себе на квартиру, где его встретил глава тайной полиции при Николае I и управляющий III отделением Леонтий Васильевич Дубельт (1792–1862), и официально передал бумаги на хранение в отдельной комнате, которую опечатали они вдвоём.

Право, данное Жуковскому государем, сжечь те бумаги, которые могли бы повредить памяти Пушкина, было отменено. Разбор бумаг был закончен к 25 февраля, причём Жуковский писал императору, что не мог читать личных писем и предоставил это Дубельту.

Рукописи и черновики остались у Жуковского, включая неопубликованные поэмы «Медный всадник» и «Каменный гость». Жуковский с друзьями взяли на себя продолжение издания журнала «Современник». Шестой том журнала «Современник» за 1837 год был издан после смерти Пушкина в пользу его детей. Жуковский же добился печатания полного собрания сочинений Пушкина, начатого в 1838 году.

С февраля 1837 года многие свои письма Жуковский запечатывал перстнем Пушкина, снятым с уже мёртвого тела. Этот перстень-печатка был воспет Пушкиным в стихотворении «Талисман».

Пушкин, воспитанный с детства на русских сказках и преданиях, был человеком довольно суеверным и придавал вещам, его окружающим, весьма важное значение. Одним из таких культовых предметов в жизни поэта был перстень с сердоликом, поверхность камня которого украшала гравировка на древнееврейском языке. Пушкин не знал смысла надписи, но искренне верил в то, что этот перстень оберегает его поэтический дар. В 1827 году он посвятил этому украшению стихотворение «Талисман», в котором приоткрыл завесу тайны его происхождения.

Сегодня доподлинно известна история этого необычного подарка, который поэт получил во время южной ссылки от супруги губернатора Новороссийского края Елизаветы Воронцовой.

После смерти Пушкина кольцо перешло к Жуковскому, потом долгие годы хранилось в семье Тургенева и, наконец, было передано в петербургский дом-музей поэта. Однако во время революции перстень таинственным образом исчез. Вора, который его похитил, найти все же удалось, а вот сама реликвия пропала бесследно.

Жуковский считается духовным и поэтическим наставником Пушкина. В литературоведении он признаётся крупнейшим писателем, подготовившим возможность переворота, осуществлённого в русской поэзии Александром Пушкиным.

Как реформатор поэзии, Жуковский сам внёс множество новшеств в русскую метрику, впервые введя в поэзию на русском языке амфибрахий и различные сочетания разностопных ямбов.

Насмешки современников (в том числе и Пушкина) вызвали его белые пятистопные ямбы. Однако, с середины 1820-х годов Пушкин сам стал пользоваться белым стихом.

Жуковский же смог окончательно преодолеть предубеждение современников перед гекзаметром, он разрабатывал особый повествовательный стих, который сам именовал «сказочным гекзаметром». Размер этот был воспринят в немецкой романтической поэзии. С 1810-х годов в поэзии Германии гекзаметр стал ступенью к разработке повествовательного стиха, и такую же роль он сыграл в творчестве Жуковского.

Наследие Жуковского как оригинального поэта-романтика и переводчика оказалось востребовано всей последующей русской культурой от Пушкина до символистов, Цветаевой, Пастернака.

В своей книге «Жуковский. Жизнь Тургенева. Чехов» выдающийся русский писатель Борис Константинович Зайцев (1881–1972) объявил Жуковского «единственным кандидатом в святые от литературы».