Вдруг раздался резкий гудок и что-то завизжало, Гошка зажмурился от яркого света, отпрянул в сторону и оказался в сугробе. Дверь машины приоткрылась, и какой-то мужик обругал его нехорошими словами, а потом добавил, что он ползёт как черепаха. Зная, что с шоферами лучше не связываться, Гоша схватил лыжи в охапку и задал такого стрекача – откуда только силы взялись? Оказывается, он не заметил, как дошёл до дороги, а отсюда уже и посёлок рукой подать. Никакая он не черепаха, просто замёрз немного, вот и плёлся куда глаза глядят. Черепах-то он видел, у него даже была одна. Ему её на день рождения подарили, маленькая такая, в двух ладошках умещалась. Он её иногда к голому пузу прижимал, а она так приятно по животу коготками царапала. Через неделю пацаны уговорили черепаху на улицу вынести, пока она медленно ползла, ребята ей разные цветочки подсовывали или палки перед ней складывали, чтобы перелезла. Но она только голову в панцирь прятала и ждала, когда уберут – умная была. Как-то к дядьке зашёл знакомый парень, с которым они вместе должны были за семенами для птичек идти. Стоял, смотрел, а потом говорит, что черепахи любую тяжесть могут выдержать и, никого не спрашивая, встал на неё, ещё и попрыгал, гад. Она, конечно, сразу спряталась, но Гошка видел как у ней слёзы потекли, а потом из под панциря, что-то липкое вытекло. Ребята её сразу кормить начали, но она больше не высунулась, а утром совсем уже не шевелилась. Бабушка осмотрела её внимательно, понюхала и сказала:«Сдохла ваша лягуха». Похоронить решили в саду под смородиной, но бабка даже слушать не захотела:«Неча всякую падаль по огороду раскидывать!» Пришлось идти за посёлок и там хоронить, а одна красивая девочка даже веточку воткнула, чтобы место не забыть. Гошка в тот раз чуть не разревелся, хорошо вовремя отвернулся и слёзы вытер, никто и увидеть не успел, а потом всю дорогу молчал, да и пацаны как-то притихли, только девочка рассказывала, как они с родителями её братика хоронили, но от этого ещё хуже плакать хотелось. Один раз они с Сашкой были уже на похоронах. Это было когда они ещё у маминого брата на горе жили, а напротив, в большом доме на несколько хозяев, умер один добрый дедушка. Гошка хорошо помнил, как гроб вынесли на улицу, поставили на табуретки, а внутри дедушка лежит и не шевелится, даже не улыбается как обычно, а грустно так в небо смотрит. Он их даже несколько раз конфетками сосательными угощал, говорил что-нибудь, посмеивался, а теперь жёлтый какой-то лежит, как будто болел чем. Вокруг тётки в чёрных платках плачут, о чём-то перешёптываются, потом кто-то подошёл и глаза ему прикрыл. Гроб увезли, а они дальше остались по улице слоняться. А через какое-то время эти тётки в чёрных платках опять приехали и стали во дворе суетиться, леденцов им дали, ласковые такие. И вдруг одна тётенька говорит:«Сейчас мужчины поедят – надо детишек с нами покормить, покойнику понравится.» Другие закивали, по головке их гладить начали, потом в дом завели. Вдоль стола вместо стульев на табуретках лежали доски, их с племянником какой-то мужик подсадил на них, а рядом, с двух сторон, старушек усадили. Стареньких, в морщинках, они ещё кушали так медленно, будто нехотя, и губы платочком вытирали. Гошка-то с племянником со страху быстро весь суп умяли и сидели, не зная как сбежать оттуда. Одна женщина увидела что у них тарелки пустые и говорит: «Бедные детишки, наверное, с утра ничего не кушали, надо им добавочки налить». Но старушки, которые рядом сидели, им из своих тарелок быстренько своё слили, потом ещё кто-то их пожалел, тоже свои остатки вылил. Пришлось со страху и ихнюю жижу доедать, а потом Сашке плохо стало, суп обратно полез, его тётенька во двор вывела, а Гошка, пока про него все забыли, под столом пролез и сбежал на улицу. Сашку он сразу и не узнал, тот какой-то бледный на дровах сидел и не разговаривал. А потом прибежала его старшая двоюродная сестра, Санькина тётка, отругала их, что ходят как бездомные побираются, и домой увела. Дома им ещё влетело, но пороть не стали, уж больно у Санька вид измученный был. А одного дядя наказывать не стал, вроде как не честно, да если разобраться и не за что. Наверное, вспомнил, как об него отец розги ломал, присесть невозможно было.