– В общем, Жан-Жак, ты же знаешь, я умен как никто, – сказал отец, когда конфета оказалась в его желудке. – Я часто говорю людям: толку от того, что у вас есть все эти ноутбуки, если вы ими пользоваться не умеете. С Полин то же самое, я и ей все время это повторяю. Вон я как увидел сайт, сразу сообразил, что к чему.
Мне оставалось только скромно кивать под улыбку Жан-Жака.
В городке рядом с нашим селом папа остановился, чтобы купить пирожные к чаю. На улице лупил дождь, и, когда отец залез в машину и сунул мне в руки бумажный пакет с коричными булочками, он закричал:
– Дерьмо, из-за стука дождя по моей одежде я хочу пи́сать!
В панике он повел машину по узким улицам в поисках укромного местечка. Мы выехали за городок, батька остановился возле небольшого кладбища, выбежал из машины, и, промокая под дождем, пи́сал на каменный забор, чихал на всю округу и что-то говорил сам себе.
Дома он срочно лег спать, я последовала его примеру.
Борьба за отопление
Зима заканчивалась, но морозы – нет. В моей комнате всегда было холоднее, чем в других, поэтому я включала обогреватель почти на всю мощность. Отца это, мягко говоря, огорчало, ведь он мог бы сэкономить столько денег на счете за электричество, если бы я мерзла. Однако все время, которое я тут прожила, он не запрещал мне отапливать комнату, только недовольно бурчал.
Но в конце февраля у папы начался новый кризис. Связан он был с тем, что приближались дни, когда придет тот самый счет за электричество. И у отца сорвало крышу.
Во время нашей обычной прогулки он почти кричал на весь лес:
– Как ты меня задрала своим обогревателем! Я столько в жизни не платил, как с тобой!
– Но в моей комнате холодно, – попыталась возразить я.
– Слушай сюда, – отец повернулся ко мне. – На твоей родине в квартирах вообще 16 градусов. Но ты же прожила там как-то восемнадцать лет.
– Ну я там мерзла, и что?
– Как это что? Да ты должна быть благодарна мне за то, что в доме так тепло.
– Да у меня в комнате 20 градусов, это ни фига не тепло.
– Это жара! – закричал отец. – Я точно знаю, что у тебя там больше градусов, ты просто выдумываешь!
Вернувшись домой, мы поднялись в мою комнату.
– Смотри! – я ткнула пальцем в красный столбик на градуснике, которой едва доходил до 20.
– Да тут 23 градуса!
– Термометр показывает меньше.
– Этот градусник неправильный! – снова раскричался папа. – Я его выкину на хрен, задрала ты меня!
Я заварила для нас чай, отец сел за стол и сказал:
– Этим вечером я много не буду есть, у меня аэрофагия.
– Эта болезнь называется рефлюкс-эзофагит, – наконец сообщила я ему.
– Что ты сказала, я ни черта не понял.
– Неважно.
Я ела печенье и наблюдала, как папа закидывает в себя творог, сыр, хлеб с паштетом, булочку, шесть сухариков, запивает все это сливками и чаем с медом.
– Я вынужден доедать все это дерьмо за тобой, – сказал он, поймав мой насмешливый взгляд. – Вот какого черта ты не съела йогурт вчера?
– Потому что у него срок годности закончился три дня назад.
– И что? Я недавно съел сыр, у него две недели уже просрочка была, и ничего, жив.
– Но я боюсь, что мой нежный организм такого не перенесет. И вообще, я всегда слежу за сроком годности.
Это правда. У меня маниакальный страх съесть что-то просроченное.
– Я как Стефани, – добавила я.
Стефани – папина дочь от первого брака. Ей лет под 50, и мы не общаемся, но я знаю, что у нее такая же мания.
– Ну конечно, вы обе дуры полные! – рявкнул батька.
– Но ведь у нас один отец, – намекнула я.
Папа не понял моего тонкого юмора и продолжил что-то бубнить про то, как ему не повезло с семьей, все придурки. Я захохотала в голос от осознания, как я удачно пошутила. Отец поднял голову.
– Слушай, ну ты действительно ненормальная. Смеешься и сама не знаешь почему. Хватит ржать уже, ты меня нервируешь! – батька опустил руку на стол слишком резко, чашка подпрыгнула, и чай разлился. – Дерьмо, как ты меня задрала! Как же я буду рад, когда ты уже уедешь! И ко мне ты больше не вернешься, это однозначно! Как я устал! – кричал он, лаская свой стол мочалкой.
Перед тем, как отправиться спать, отец зашел ко мне в комнату.
– Так, к твоему сведению, я перекрыл в кладовке твой обогреватель. Так что теперь можешь даже его не включать, все равно работать не будет. Так я буду делать каждый вечер, чтобы ночью экономить. Хватит с тебя тепла.
Я, конечно, не выдала своего шока ни одним подрагивание мускулов на лице, но в голове у меня крутилась одна мысль. Серьезно? Теперь он хочет выгнать меня холодом? Мне не терпелось как можно скорее проверить, правду ли он сказал, но папа не спешил уходить.
Его взгляд остановился на моем шкафу. Батька открыл его, и проревел:
– Знаешь что, ты меня задрала своим барахлом! На хрена ты сюда навезла все эти вещи?
– Я их надеваю.
– Понятно дело, что ты их носишь. Но на фига тебе их так много?
Вообще, по сравнению с гардеробами героинь всяких голливудских фильмов, у меня одежды почти не было. И я не понимала, чего от меня хочет батька, ведь у меня действительно не очень много вещей.
– В Европе каждый день одно и то же не носят, – повторила я мамину фразу. – И это же моя комната и шкаф.
– Это мой дом, моя комната, и мой шкаф! – закричал отец. – Здесь нет ничего твоего! То же самое с этими книгами! Они меня бесят!
– Но они же аккуратно стоят на столе.
– И что? Забит весь дом каким-то барахлом, задрала! Вот зачем тебе книги?
– Я их читаю.
– Я надеюсь, когда ты их прочитаешь, ты отвезешь их обратно на родину?
– Нет, я наоборот сюда привезу новые.
– Нет! Не смей! Я тебя на фиг отсюда выкину с твоим барахлом!
– Но книги – это мои сокровища, – сказала я, уже зная, что услышу в ответ.
– Сокровища – это деньги! А книги тебе их заработать не помогут! Господи, на что ты вообще способна в этой жизни?
Я терпеливо ждала, когда он наконец уйдет. Папа стал перед шкафом.
– Подумать только, мне некуда положить мои рубашки. Все забито твоим барахлом.
«Ну так купи себе в комнату шкаф» – подумала я, а вслух сказала:
– Там заняты моими вещами только две полки из четырех.
– На остальных хранится постельное белье.
– Переложи его в другое место, или на одну полку, и будет куда класть рубашки.
– Нет, это не вариант! Нужно убрать именно ненужные вещи, то есть твое барахло. Ничего, ничего, однажды я возьму мусорный пакет, запихну туда все, и выкину к чертовой матери! Как ты меня утомила! До завтра.
Я подождала, пока отец с кряхтеньем уляжется в кровать, и включила обогреватель на полную мощность. Через минуту он нагрелся, пошел теплый воздух.
Конечно, мне с самого начала казалась странной возможность как-то перекрыть его только в моей комнате, но я думала, что такой технарь, как мой батька, сумеет сделать и это. Но теперь выяснилось, что все прекрасно работает. Я тщательно все осмотрела, и поняла, какой же дурой считает меня папа. Судя по проводу, который уходил в стену, печка работала от общего электричества. То есть, для того, чтобы обогреватель не работал у меня, отцу нужно было полностью вырубить электричество в доме. И он считал, что я не догадаюсь об этом, поверю и не включу его на ночь. Подумать только!
Утром папа первым делом спросил:
– Как спалось? Тепло тебе было?
– Ужасно холодно, – не моргнув глазом, соврала я.
– Как же ты меня задолбала! Не смей даже говорить, что тебе холодно! Спи в свитерах, если так, их у тебя целый шкаф!
И он ушел к гостиную, нашептывая сам себе, как же его все бесит. Я улыбалась, довольная своей хитростью.
Следующие дни проходили по одинаковому сценарию. Перед сном отец приходил ко мне и радостно заявлял, что перекрыл обогреватель. Я кивала, а на утро рассказывала ему, как же мне было холодно ночью. Мы ссорились, и все начиналось сначала.
За это время мне в голову пришла мысль, что, возможно, он не держит меня за полную дуру. Просто батька использует что-то вроде плацебо: уверяет сам себя, что ночью у меня не работает обогреватель, и от этого спит крепче и спокойнее.
Но в тот вечер на пятый день нашего молчаливого соревнования, или дурости, даже не знаю, как это назвать, начало происходить нечто странное.
Сначала ничего не предвещало беды. Отец смотрел свое вечернее телешоу, в котором компания молодежи на шикарной вилле выясняла отношения, и громко смеялся. Я сходила в душ, а когда вернулась, папа удивленно повернулся ко мне.
– Ты что, мылась?
– Ну да, я же мимо тебя прошла.
– Я не заметил, – и он снова уставился в телевизор.
Позже мы ужинали в кухне. Едва мы уселись за стол, как отец вскочил и чихнул:
– ХАПЧАААА!
Я потерла пальцами уши, в которых зазвенело, заметив, что про себя говорю как мама: «Да чтоб ты сдох!».
Мы вдвоем убирали посуду, и тут я почувствовала щекотку в носу. Я изо всех сил старалась ее не подавить, еще сильнее разжечь, почти не дышала, и у меня получилось! Я чихнула на всю кухню, как отец.
Он подскочил и закричал свой обычный набор слов:
– Дерьмо! Как же ты меня достала! Дура! Как же я буду рад, когда ты от меня свалишь!
Давясь от смеха, я засунула последнюю вилку в ящик и убежала к себе.
Перед сном папа вошел ко мне и сказал то самое неожиданное.
– Ты представляешь, я не могу перекрыть у тебя отопление, потому что для этого мне придется выключать все электричество в доме!
Я вспомнила, что сегодня днем он бегал из кладовой в комнату и тихо матерился. Вот оно что! Проверял свои теории.
– Да ты что, правда? – я не удержалась от саркастического тона. Батька его, конечно, не понял.
– А ты что, об этом знала? – спросил он.
– Конечно нет, что ты, – попыталась искренне ответить я.
Отец долго рассматривал печку, подозрительно поглядывая на меня, словно я могла силой мысли ее включать и выключать.
– Вот дерьмо, что-то пошло не так! Как же мне быть?!
Он ушел спать, и на этом эпизоде в нашей борьбе наступило затишье, в смысле, папа больше не поднимал тему отключения обогревателя.
Квартирный вопрос
Мы с отцом несколько забросили решение нашей проблемы с покупкой квартиры. Меня крайне утомило его упрямство и крики в стиле: «Я все покупаю для себя, мне пофиг на твое мнение!». А папу истязали мысли о трате денег, поэтому он почти месяц не поднимал тему жилья. Но вот, в начале весны батька нашел в газете объявление о продаже хорошей квартиры за относительно недорогую цену.
– Завтра поедем по этому адресу, посмотрим, что там за дом и квартира. Главное – не заблудиться! – сказал отец.
Услышав это, я заволновалась. Во-первых, потому что мы бы обязательно заблудились, и папа обвинил бы во всем меня, как происходит всегда, когда мы едем в новое место. Во-вторых, я так и не поняла, готова ли эта квартира или еще строится, потому что ждать полтора года в селе, как предлагал отец в последний раз, я не собиралась. Я постаралась унять свое возбуждение, потому что сразу поняла: все пройдет очень непросто. Батька найдет сто причин, почему нельзя купить эту квартиру, и, как всегда, будет сам себе противоречить. Это, к слову, его любимое занятие. Например, недавно произошла такая ситуация.
Я накрывала на стол к обеду и достала из шкафчика стакан для себя. Увидев это, папа гневно закричал:
– Ты поставила стакан только себе, а мне, по-твоему, не надо? Господи, какая же ты эгоистка, я еще таких не встречал!
На следующий день я поставила стакан и отцу. На что он отреагировал так:
– Нафига мне этот дурацкий стакан, я не хочу пить!
Я спешно убрала стакан назад.
Короче говоря, я предвидела некоторые сложности в этой поездке. Но никто не ждал такого ужаса.
Мы выехали сразу после обеда, и, как ни странно, без особого труда нашли район и дом на милой, уютной улице с парком рядом. К моей радости, дом был уже почти достроен.
– Здесь вполне неплохо, – сказал отец, когда мы обошли вокруг здания и подошли к входной двери. – И он почти закончен.
– Да, мне тут нравится.
– Возможно, я куплю тут квартиру, – папа решительно вошел внутрь.
Мы поднялись на второй этаж, в комнату риелтора. Навстречу нам вышла молодая женщина.
– Здравствуйте!
– Здравствуйте! Я хочу поговорить с вами о квартире для моей дочери.
Женщина оглянулась на дверь позади нее.
– Понимаете, у меня сейчас встреча с клиентом. Вы не могли бы погулять где-то около часа? А потом мы с вами все обсудим.
Папе это предложение совсем не понравилось, но он кивнул и попытался улыбнуться.
Мы вышли на улицу и стали искать какое-нибудь кафе. Папе внезапно разонравилось все: район неудобный, и слишком много иммигрантов, да и кафе нормального нету.
Наконец мы зашли в какое-то заведение, которое живо напомнило мне бар «Алиби» из сериала «Бесстыжие». Здесь всем заведовала деловая женщина, за столикам и стойкой сидели мужчины-завсегдатаи, а в самом конце зала торчал явно ненормальный тип, с бородой до груди, грязными волосами и одеждой. Увидев меня, он замахал руками и заулыбался. Я сразу почувствовала себя неловко, потому что терпеть не могла бары типа «Алиби», и потому что была тут единственной девушкой.
Мы уселись за столик, заказали кофе и сок. Отец едва не поперхнулся, увидев, что стоимость напитков обошлась ему аж в шесть евро. Но потом он отвлекся, разговорившись с завсегдатаями о покупке квартиры.
Под конец нашего пребывания в баре бородатый, который махал мне каждый раз, когда я хоть на секунду ловила его взгляд, подошел к нашему столику.
– Сколько лет этой девушке? – спросил он.
– Восемнадцать, – ответил папа.
– Можно я с ней познакомлюсь?
– Да ты чё, офигел что ли, она же моя дочь! – неожиданно резво начал меня защищать батька.
– Ты не должен мешать посетителям! – закричала хозяйка бородатому.
– Так я не мешаю, я просто веду дискуссию, – и он снова повернулся ко мне.
– Нет, ты мешаешь! Сядь на место! – надрывалась хозяйка.
Мы с отцом попрощались и пошли обратно к дому.
– Подумать только, этот старый придурок захотел с тобой познакомиться! Ненормальный! – возмущался папа.
Мы снова поднялись к риелтору, она вышла нам навстречу.
– Вы знаете, такое дело. Ко мне сейчас пришел другой клиент. У него была назначена встреча на это время, а я забыла. Извините.
– И что же нам делать? – с трудом сдерживаясь, спросил отец.
– Давайте назначим вам дату и время. Так вы точно попадете ко мне. Сегодня у нас среда. На когда вам удобно?
– Ну давайте в пятницу после обеда, – мрачно сказал батька.
– Отлично. Пятница, три часа. Я вас жду, – риелтор протянула нам буклет с рекламой дома и карточку с приглашением на встречу.
– До свидания, – папа потащил меня за собой.
В машине он кричал:
– Нет, ты видела эту козу?! Я потратил час своей жизни и шесть евро на этот дерьмовый кофе, а она забыла о том, что у нее уже назначено на это время! Коза тупая! Я оскорблен! Шесть евро потратил! Я еще подумаю, ехать ли нам в пятницу к ней на встречу! Здесь все просто ужасное! – дальше он перечислял сто причин, почему не стоит покупать эту квартиру.
Я почувствовала, что у меня разболелась голова, как обычно во время совместного времяпровождения с отцом.
Но папа не успокаивался.
– Я думаю, что на фиг не стоит покупать эти квартиры, – заявил он. – Лучше я куплю себе дом на колесах. Свалю на нем подальше от всех дурацких людей. Но тяжело найти дом на колесах с двумя раздельными кроватями. А мне нужен именно такой, чтобы для тебя было место. Я же не буду вместе с тобой спать.
Я отвернулась, чтобы батька не увидел всё, что написано у меня на лице. Нет, дом на колесах и путешествия – это очень интересно, но он что, всерьез считает, что я выдержу с ним дольше часа в таком тесном пространстве?
Размечтавшись, отец выехал не на ту дорогу.
– Дерьмо, это же трасса, которая ведет в Кольмар! Черт, мы едем в противоположенную сторону!
Однако вместо того, чтобы попытаться найти выезд с трассы, папа просто продолжал ехать вперед. Мне подумалось, что, может, он ищет место, где можно меня выкинуть и уехать назад без этого груза.
Когда до Кольмара оставалось полчаса езды, батька наконец спохватился, что свернул не туда. Он начал во всем обвинять меня с моими дурацкими квартирами и не замолчал, даже когда нашел выезд на нужную дорогу.
Дома мы сели пить чай. Папа поглощал бутерброд с пол руки с маслом, сыром и паштетом, анчоусы, мед, пирог, варенье, запивал все чаем, и при этом умудрялся говорить.
– Нет, ну эта коза меня так оскорбила! Подумать только, я потратил шесть евро и целый час из-за этой дуры набитой! Я точно ничего там не куплю! – кричал он, роняя куски хлеба себе на футболку.
На следующий день в электричке после учебы я готовила речь, чтобы уговорить отца поехать завтра на встречу с риелтором. Но, едва я села в машину, сразу поняла, что папа мрачнее тучи. Он бросил на меня взгляд типа: «Дерьмо, я так надеялся, что она помрет в городе и не вернется». Пока мы поднимались по горному серпантину в село, он сообщил:
– Значит так, я много думал, и решил, что завтра мы никуда не поедем. Эта баба меня оскорбила. Я с такой связываться не буду.
– Но мне понравилась эта квартира.
– Да мне пофиг. Она тебе не подходит. Там плохой район. Вдруг тебя изнасилуют. И вообще, там все плохое. Эти тупые люди вечно творят что-то странное. То назначают встречу и не приходят, то я прихожу, а их там нет… – батька принялся перечислять все свои обидки на людей.
Я начала вспоминать про себя правила грамматики французского языка, потому что иначе потеряла бы над собой контроль и дала бы ему зонтиком по голове.
– Я считаю, что нужно купить ту квартиру, где только фундамент готов.
– Я ее не хочу.
– Знаешь, ты меня задрала своими требованиями! То тебе не нравится, се тебе не нравится! Я тебе сразу говорю, что в следующем году я возить тебя вниз на вокзал не буду! Я устал! Это такие нагрузки в моем возрасте! Немыслимые нагрузки!
Я подумала об отсутствии логики в словах папы. Хочет купить квартиру, которая построится к следующей весне, но при этом не хочет меня больше возить вниз в городок весь оставшийся год. Чего, блин?
Мы подъезжали к дому, и отец высказал новую мысль.
– Я так и знал, что тебе не следует переезжать ко мне. Я был против, но потом зачем-то согласился. Господи, я знал, что у меня будет много проблем, но даже не предполагал такой кошмар. Настолько тяжело мне никогда в жизни не было.
Окончательно в этот день батьку добила готовка еды. Вода сбежала из кастрюли и залила весь газ. Из кухни раздался такой грохот, будто пять сковородок одновременно бились друг о друга. Отец орал:
– Дерьмо, как меня достала эта каждодневная готовка еды, как же я устал, когда это наконец кончится! Такие нагрузки в моем возрасте, вот дерьмо!
После этого, мучимый только ему известными обидками, папа не разговаривал со мной два дня.
Когда чувство юмора отдыхает
День не задался с утра. То есть, началось-то все как обычно. Батька с утра был всем недоволен и бубнил, как он устал отвозить меня с горы на вокзал. Едва я вышла из машины, как он тут же газанул в неизвестном направлении, видимо, лишь бы не видеть дочь.
Я доехала до курсов, отучилась, вернулась на вокзал в Страсбурге, поговорила с мамой, ведь отец до сих пор запрещает мне разговаривать с кем-либо по телефону в доме при нем. К счастью, я не выгляжу полной дурой, потому что вся молодежь, которая толчется на вокзале в ожидании своих электричек до пригорода, только и разговаривает по вайберу, скайпу и другим хай-тек штучкам.
Странности начались когда, договорив, я положила трубку и поискала платформу с моим поездом на табло. Но там почему-то не было ни номера перрона, ни названия моей электрички. Я прождала минут пять, но ничего не появилось. И тут до меня дошло. Я вспомнила, что раз в определенный период времени дневные поезда не ходят из-за ремонта железной дороги.
– Вот черт! – я судорожно вытащила бумажку с расписанием. Так и есть, в самом конце, среди всех условных пометок я нашла надпись, сообщающую, что электрички с 11 до 16 часов дня не будут ездить ближайшие три недели.
Я набрала номер отца, надеясь, что он поможет решить эту проблему.
– Чего тебе? – спросил он, едва взяв трубку.
– Ты в курсе, что мой поезд не ездит с сегодня и до пятого апреля?
– Ну так возьми следующий.
– Они все не ездят до четырех вечера.
– Господи, как же вы меня все достали, как же все это сложно, за что же мне все это, – шептал отец, ища свой экземпляр расписания. Он долго пыхтел, потом сказал: – Ты должна взять поезд в Мользайм на 13.10, а оттуда в 13.30 отходит автобус, который развозит всех по городкам.
– На 12.10.
– Что?
– Здесь есть поезд на 12.10, через пять минут, – сказала я и бросилась к выходу на платформу.
– Что ты несешь, где ты это увидела? – закричал отец. – А да, действительно, вот он. Короче, ты все поняла?
– Но я не знаю, где в Мользайме этот автобус.
– Да мне пофиг, там найдешь где-то у вокзала. Это твои проблемы. Все, пока.
Я села поближе к выходу из поезда, приготовившись бежать сломя голову, ведь автобус отходил через пять минут после прибытия электрички. Когда мы уже подъезжали, я стала у двери рядом с такой же потерянной девушкой и принялась искать за окном остановку.
– Вы тоже не знаете, где автобус? – спросила девушка.
Я кивнула.
Оказалось, что автобус действительно был у вокзала. Я села в него и остаток пути преодолела без приключений. Отец, как настоящий заботливый человек, даже не позвонил узнать, как там у меня дела.
На обед папа варил спагетти. Я переодевалась наверху, когда услышала дикий крик из кухни:
– Дерьмо, как же я устал, когда же кончится это мучение, вот дерьмо, сука!
Я спустилась вниз и прошла мимо батьки не сумев сдержать смех. Он поднял голову и взревел:
– Заткнись, я все спагетти рассыпал на хрен, не смей ржать, это трагедия!
После обеда от всех этих приключений у меня разболелась голова. Как назло, отец пошел со мной на послеобеденную прогулку для того, чтобы объявить мне важную, по его мнению, вещь.
– В общем, я нашел объявление квартиры и я собираюсь ее купить.
– Правда? – я не стала радоваться, и, как оказалось, не зря.
– Да! Она будет готова через два года.
– Ну, мне нужно подумать, – да он издевается что ли?! Почему нельзя купить готовую квартиру, в которую я сразу въеду и заживу нормально?!
– Я точно уверен, что куплю ее, и твое мнение меня не интересует!
– Очень мило.
– Если бы ты не была такой дурой, я бы спрашивал, что ты обо всем думаешь, но ты полная дура, и если я буду тебя слушать, то никогда ничего не сделаю!
Вообще-то, он и не слушая меня ничего никогда не делает, но я устала от всего этого, так что просто кивнула. Мы молчали всю прогулку, потому что я не могу разговаривать как ни в чем не бывало с людьми, которые меня бесят. Батька, однако, на меня обиделся за это.
– Подумать только, ей не о чем поговорить с родным отцом, да она вообще офигела! Как же мне не повезло, у меня в это жизни не было ни одной нормальной женщины, и все дети у меня тоже отбитые!
– У меня голова болит, – попыталась я оправдаться, хотя догадывалась, что это бесполезно.
– У меня от тебя все болит, и ничего, я же терплю! Господи, когда ты уедешь в мае на каникулы, я выпью стакан водки от радости.
Да уж, думаю, я выпью два.
На следующий день я почувствовала себя как в тех американских фильмах, где школьников развозит домой автобус, потому что я ехала с толпой лицеистов из Мользайма. Не хватало только крутых ребят, которые, войдя в салон, сразу начнут приставать к остальным и драться.
Папа был мрачен, как никогда. Едва я переступила порог дома, как он сразу спросил, что я думаю о той квартире. Я начала что-то мямлить.
– Нет, все-таки ты страшно тупая, хорошо, что я делаю все не подумав, иначе так бы и остался на твоем уровне.
– Мне не нравится эта квартира, я не хочу ее, – сказала я.
– Ах вот как? Знаешь, что я тебе скажу? Я больше ничего не буду искать и покупать! Ты меня задрала, ты полная дура, Господи, какая же ты непутевая дочь! Точно, как твоя старуха-мать!
После этого крика отец ушел на кухню готовить обед, в процессе он обсуждал сам с собой меня.
– Какая же она идиотка. А? Правда, идиотка? Да, конечно, идиотка.
После напряженного обеда диалоги Вилара с Виларом продолжились. Батька мыл посуду, я делала уроки и слушала такой разговор снизу.
– Ой, Вилар, что это? Что это такое, Вилар? Вот дерьмо!
Дописав сочинение, я спустилась вниз, съела йогурт и помыла за собой ложку. Потом пошла одеваться на прогулку. Когда я снова попала в поле зрение папы, он обрушился на меня с очередной претензией.
– Ты помыла ложку, а мою чашку от кофе сложно было помыть? Перетрудилась, что ли?
Я решила проигнорировать вот это, потому что что-то доказывать было бессмысленно. Еще неделю назад отец сам сказал мне не мыть его чашку, ведь он попивает из нее кофе весь день. И буквально через секунду после этой придирки он налил себе кофе в ту самую кружку.
– Ты не идешь со мной гулять? – спросила я чисто из вежливости.
– Конечно нет, ты со мной не разговаривала вчера, я это не забыл, я обижен!
– Ну ладно. До скорого! – снова сказал я ради приличия.
– Да срать мне на ее до скорого, – пробубнил батька.
В тот же вечер папа ворвался ко мне в комнату и подошел к обогревателю, после чего сказал такую фразу (попробуйте найти в ней логическую взаимосвязь):
– Подумать только, обогреватель врубила, ты как твоя старуха-мать, ничего не делаешь, только в телефоне целыми днями, как же я устал!
Да уж, люди, кони – все смешалось.
А вот через день произошло нечто неожиданное – у батьки улучшилось настроение. Возможно это случилось из-за потепления, но скорее всего из-за того, что в магазине он встретил соседа и долго рассказывал ему о том, как же он устал, как тяжело ему приходится, он вынужден рано вставать, его жизнь так поменялась, и все из-за переезда дочери. Сосед ему посочувствовал, так что папе стало легче, что его трагедию кто-то разделяет.
После обеда я завалилась читать книжку, а отец пошел работать в садах. Звучит это так, словно у нас огромный фруктовый сад, который нужно постоянно удобрять и делать все эти садовые штучки. Но на самом деле это просто клумба во дворе, которую отец то ли вскапывает, то ли перекапывает.
В одном детективе, «Жажде» Ю Несбё, был такой момент, когда главный герой заперся в туалете, оттуда послышались странные звуки, главная героиня решила, что он кричит, а оказалось, что его тошнит. Приблизительно то же самое происходит и у нас с папой. Я спокойно сижу себе в своей комнате, когда вдруг слышу крик. Я бросаюсь к окну, думая, что может, отца хватил удар, или он упал и скатился с горы, а оказывается, это он кашлял, как больной туберкулезом и коклюшем одновременно.
После такого я уже не смогла спокойно читать, и вышла в сад узнать, идет ли батька со мной гулять. Он страшно испугался, когда я позвала его сзади, подскочил, закричал на все село, а потом долго говорил, какая я тупая.
Мы неторопливо шли по лесу, отец ощупывал карманы своей куртки, в одном из них нашел два евро.
– Вот, это тебе, – протянул он мне монетку.
– Спасибо.
– Не за что. Видишь сколько я для тебя делаю. Надеюсь, когда ты съедешь, ты не забудешь про отца, как все эти мои другие дети, которые даже раз в год мне не позвонят. Как же мне в жизни не повезло, я не встречал ни одного нормального человека. Все мои дети совсем не Вилары.
– Что поделать, – пожала я плечами.
– И все женщины, которые мне попадались, совсем не умели экономить деньги. Вообще никто в мире не умеет экономить. Вот я когда был маленьким, склеил несколько спичечных коробков, и раскладывал в них монетки.
Так вот оно что – страсть перебирать денежки у него, видимо, врожденная.
– Очень интересно, – сказала я, сдерживая смех.
– Конечно, ты бы с твоей-старухой матерью так бы не смогла, – гордо ответил батька.
Из-за поворота дороги вылетел беспилотник, отлетел от на небольшое расстояние, и продолжил путь за нашими спинами. Мы свернули, и вышли к большому полю. Там стоял мужчина с пультом в руках.
– Добрый день! – поздоровались мы с отцом, проходя мимо.
– Здравствуйте! А я все слышал, – весело ответил тот.
Я сразу поняла, что это шутка, намек на прослушивающие беспилотники, как в фильмах, и засмеялась. Но папе было не до смеха.
– Правда? Вы все слышали? Прямо из другого конца леса?
– Нет, что вы, это шутка, – замахал руками мужчина.
– А, ну да, точно, – папа попытался засмеяться.
Когда мы отошли на приличное расстояние, я заржала на весь лес.
– А чего ты ржешь? Вот ты мне можешь сказать? – допытывался отец.
– Этот мужик пошутил, а ты не понял, – попыталась я объяснить. – Ну, как по-французски это слово, когда кто-то говорит что-то смешное?
– Что ты несешь? Мне вообще пофиг, слушал он наш разговор или нет, мне скрывать нечего, вот если бы я говорил что-то важное, но я же не говорил! – разглагольствовал папа.
Я не могла успокоиться минут десять.
Остаток дороги батька предавался мечтам:
– Вот в мае ты наконец уедешь, и я заживу. Буду делать что хочу, есть, что хочу, экономить деньги. Твоя мать знает, что ты приедешь в конце мая?
– Да.
– И что она об этом думает?
– Она рада, она так скучает по мне.
– А я скучаю по тем временам, когда ты была далеко от меня, – не стал скрывать отец.
Перед ужином я села посмотреть телевизор с папой. Он смотрел свое любимое шоу, то самое, где куча молодых людей выясняли отношения. Каждые пять минут батька поворачивался ко мне и говорил:
– Эта героиня настоящая шалава, вот посмотри на нее, как она себя ведет, сначала с одним мутила, теперь уже с другим.
Хорошо, когда ему есть с кем обсудить передачу, ведь когда он смотрит ее один, то разговор о героях тоже ведет сам с собой, как-то так:
– Подумать только, какая эта героиня шлюха, дура, а герой, нет, Вилар, ну герой, он такой дурак, я бы с такими не общался, вот это драмы у них, ну и ну!
Когда я уже начала чувствовать боль в ушах от дикого смеха отца и его комментариев, будто герои могут услышать, началась реклама. Папа переключал каналы, и на одном из них я увидела свой любимый сериал, «Две девицы на мели».
– Оставь, – попросила я его.
Мы начали смотреть серию. Как и во всех ситкомах, здесь звучал закадровый смех, но, поскольку отец кроме своих передач про отношения ничего не смотрит, он не знал об этой фишке.
– Слушай, а чего они ржут? Ну не смешно же, – спрашивал он после каждого взрыва хохота.
– Понимаешь, это такой жанр, в нем всегда звучит смех, даже если тебе не смешно.
– Да ерунда какая-то, – батька ничего не понял. – Вот сейчас, чего они смеются? Вот чего ржать? Они что, идиоты?
Лично я смеялась не над сериалом, а над словами папы, который в конце концов переключил канал со словами:
– Придурки, сами не знают над чем ржут.
Я пошла ужинать, а папа, почему-то считая, что без него я поесть не смогу, отправился за мной. Сначала он хотел разогреть мне пиццу, но я вовремя спохватилась и засунула ее в микроволновку сама. Все потому, что для не хай-тек мозга отца использование микроволновой печи, видимо, тоже слишком сложное. Каждый раз, когда он что-то разогревает, блюдо оказывается перегретым до невозможности.